Развитие социологии в России

В русскую интеллектуальную среду социологические идеи проникли спустя два десятилетия после опублико­вания во Франции знаменитого труда Огюста Конта «Курс позитивной философии». Уже в 1859 году в «Современ­нике» были изданы две статьи П. Л. Лаврова, имевшие позитивистскую направленность.

'Появление в России первых социологических работ совпадают с периодом, отмеченным в отечественной ис­тории как время прощания с николаевским режимом, приходом первой волны либерализма. Совпадение этих, на первый взгляд, ничем не связанных фактов оказа­лось весьма симптоматичным. С тех времен и до самого недавнего прошлого в судьбе русской социологии смена политических режимов стала играть чуть ли не перво­степенную роль.

В арсенале человеческих знаний не так много обще­ственных наук. Рождение на свет каждой из них — яв­ление экстраординарное. Рождение новой общественной науки есть следствие соединения уникальных объектив­ных и субъективных факторов. Рождению социологии во Франции предшествовал ряд причин социально-поли­тического и научно-теоретического характера. Социаль­ной причиной возникновения социологии явился процесс капитализации экономики и связанная с этим глубокая социальная и профессиональная дифференциация обще­ства, требующая адекватного научного объяснения. Идей­но-политической предпосылкой рождения социологии стала Великая французская революция, перевернувшая общественное сознание и, как следствие, подвигнувшая Конта найти научно обоснованный способ бесконфликт­ного гражданского и политического общежития. Науч­но-теоретической причиной рождения социологии явля­ются факты рождения таких общественных наук, как политическая экономия, статистика, юриспруденция, лингвистика. Эти дисциплины позволяли на научном уровне рассматривать те вопросы, которые ранее при­надлежали компетенции социальной философии и раз­решались спекулятивными методами.

В России в середине XIX века имели место иные со­циально-политические процессы, оттого становление со­циологии происходило несколько иначе, по сравнению с тем, как это наблюдалось в прочих европейских госу­дарствах. К началу 60-х годов процесс развития капита­лизма в России только начинался, следовательно, здесь отсутствовала основная причина для рождения социо­логии. Социология, рассматривающая общество как со­вокупность действующих и воздействующих друг на друга социальных институтов, групп и индивидов, не имела в то время своего четко дифференцированного предмета исследования. Русское общество середины XIX века представляло собой дихотомное социальное пространство: крестьянскую общину или, по другим по­нятиям — мир, с одной стороны, и узкую властную элит­ную верхушку, с другой. Отечественным социальным мыслителям русское общество виделось неким гомеостазированным пространством. Для описания несложных социальных процессов, имевших место в таком обще­стве, им не требовался точный научный инструмента­рий и вполне подходил старый спекулятивный метод. Именно им пользовались славянофилы А. С. Хомяков, А. В. Киреевский, А. К. Аксаков.

В Европе социология рождалась при опоре на доста­точно развитую базу общественных наук. В России та­кой базы еще не существовало. Для возникновения со­циологии в России не существовало ни экономических, ни социальных, ни научно-методологических причин, по крайней мере, в той степени, как это было представ­лено во Франции середины 30-х годов XIX века, одна­ко существовала причина иного свойства, отсутствовав­шая в Европе. Это — страстное желание объяснения «живых» и «вечных» вопросов общественного бытия. Эти вопросы вечно присутствовали в народной массе, тайно бурлили и вырывались на социальную поверх­ность во времена народных восстаний Разина, Пугаче­ва, раскольников призывами к вольнице и справедли­вой жизни.

Первые социологи — народник П. Л. Лавров и писа­тель-публицист Н. К. Михайловский — руководствова­лись в своей писательской и просветительской деятель­ности этими же «вечными» вопросами, но решали их не традиционными методами социальной философии, а но­вым для того времени социологическим методом, рож­денным в недрах позитивной философии.

Петр Лаврович Лавров (1828-1900) известен, преж­де всего, как политик-теоретик и политик-практик. И это справедливо. Его наиболее известное произведение «Ис­торические письма» проникнуто духом индивидуализма и изобилует романтическими идеями о смене полити­ческого устройства общества и о роли личности в исто­рии. Он выдвигает понятие «критически мыслящей лич­ности», эдакой своеобразной предтечи ницшеанского сверхчеловека, которая сперва совершает внутреннюю критическую работу, а затем организует массовое дви­жение, формирует политическую партию и, наконец, изменяет государственное устройство. У Лаврова трудно найти произведения собственно социологической направ­ленности, то есть такие, которые бы исследовали соци­альные процессы. Его заслуга перед отечественной соци­ологией состоит в том, что он первым популяризировал позитивистские идеи Конта в России. Он говорил и пи­сал о социологии как о возможном и научно правильном методе исследования.

Развитие социологии в России имело свою специфи­ку. Она рождается как политическая оппозиция самодер­жавию, как способ осмысления действительности интел­лектуальными слоями. Вследствие этого социологическая мысль в России испытывала значительное политичес­кое давление. Во взаимоотношении социологии и госу­дарственной власти прослеживается устойчивая зако­номерность: как только политическая ситуация в стране склонялась в сторону авторитаризма, так социология подвергалась репрессиям и запрещалась, и наоборот, либерализация политической ситуации вызывала новый всплеск социологии. Проиллюстрируем данную законо­мерность.

До кончины императора Николая Павловича, после­довавшей в 1855 году, о распространении социологичес­ких идей нельзя было помыслить. Высочайшим повеле­нием цензуре было предписано исключить проникновение терминов «прогресс» и «социология» во все печатные издания. Официальной идеологией был объявлен прин­цип «православия, самодержавия, народности», ни о ка­кой позитивной социологии не могло идти речи без рис­ка потерять карьеру и свободу.

Либеральные реформы преемника Николая I Алек­сандра II - освободителя создали условия для проникно­вения социологических идей в Россию. Пменно в этот период П. Л. Лавров и Н. К. Михайловский пишут пер­вые социологические работы. В годы царствования Александра II социологическая мысль России развива­лась достаточно бурно. Помимо работ уже названных авторов в печати появились труды А. Я. Стронина «По­литика как наука» (1872), П. Ф. Лилиенфельда «Мысль о социальной науке будущего» (1872), Е. В. Де-Роберти «Социология» (1880). Начали свое научное творче­ство Л. И. Мечников, Н. И. Кареев, М. М. Ковалевский, Н. М. Коркунов.

Поступательное развитие новой науки было прервано в 1881 году, когда вступивший на престол Александр III начал контрреформистские преобразования. Одним из следствий этого процесса явилась ликвидация универси­тетской самостоятельности. Жесткие меры по отношению к профессуре вынудили значительную ее часть покинуть Россию и продолжить свою научную и преподавательскую деятельность в эмиграции. Покинули Россию Е. В. Де-Роберти, М. М. Ковалевский, П. Ф. Лилиенфельд, це­лый ряд начинающих исследователей опубликовали свои первые работы за границей, а не в России. Интерес­но, что научная эмиграция разделилась по странам пре­бывания пропорционально своим методологическим воз­зрениям. Так Ковалевский и Де-Роберти, работающие в позитивистском ключе, отправились во Францию, где традиционно был силен позитивизм. Б. А. Кистяковский, Л. И. Петражицкий обосновались в Германии, и там почерпнули идеи неокантианства и прониклись его ду­хом. Свои работы публиковали в Германии П. Б. Струве и С. Н. Булгаков, а А. А. Чупров издал фундаменталь­ный труд по социальной статистике.

Не только теоретическая наука, но и преподавание социологии в полной мере осуществлялось лишь за гра­ницей. В 1901 году в Париже М. М. Ковалевский создал «Русскую высшую школу социальных наук», благополуч­но просуществовавшую вплоть до 1905 года. В ней читали лекции социологи с мировым именем: Габриэль Тард, Рене Вормс, Эмиль Дюркгейм, помимо этого занятия, проводи­ли крупнейшие отечественные социологи и социальные теоретики: Г. В. Плеханов, П. И. Милюков, Л. И. Мечни­ков, Н. И. Кареев, Е. В. Де-Роберти. На научных семи­нарах поднимались самые актуальные вопросы: перспек­тивы развития русского общества, роль общины и лично­сти в России, народническая и марксистская идеология и другие. Состав обучаемых был разнообразен, а условия приема самыми демократичными, для поступления в школу не требовался документ о среднем образовании. Ее популярность была столь велика, что царское правитель­ство вынуждено было обращаться по дипломатическим каналам к правительству Франции с просьбой закрыть рассадник социологических идей за пределами России.

В условиях дефицита социологических исследований общества появились работы иной методологической на­правленности — социально-философской. Пустующую теоретическую лакуну заняли труды авторов, не имею­щих напрямую связи с социологией: К. Н. Леонтьева, Л. А. Тихомирова, К. П. Победоносцева, В. С. Соловье­ва, Н. А. Бердяева, С. Л. Франка, С. Н. Булгакова. Это имело колоссальное значение и придало русской соци­альной мысли в целом (социологической и социально-философской) неповторимый, уникальный колорит.

Ущемление социологии в правах не окончилось с царствованием Александра III. В первое десятилетие правления его преемника Николая II и в особенности в период, предшествующий первой русской революции, социология никак не признавалась государственной вла­стью. Известен ряд анекдотичных случаев в отношении официальных лиц к социологии. Так, по воспоминани­ям Ковалевского, при пересечении границы империи жандарм первым делом задал ему вопрос: «А не везете ли вы книги по социологии?». По его же воспоминани­ям, при въезде в Россию одного частного лица таможен­ники изъяли у него и сожгли книгу американского со­циолога Лестера У орда «Динамическая социология», приняв ее за подрывную литературу.

Лишь только после известного манифеста от 17 ок­тября 1905 года «Об усовершенствовании государствен­ного порядка» стало возможным открыто заняться нау­кой и распространять социологические знания. Результат не заставил себя ждать. Начался бурный процесс институционализации, приведший к рождению кафедры со­циологии, появлению ряда печатных изданий, факуль­тета социологии, преподаванию социологии в средних и высших учебных заведениях.

К сожалению, революция не вывела социологию из-под государственного контроля. Свободное развитие со­циологии продолжалось лишь до 1922 года, после чего настал период постепенного вытеснения ее марксизмом. С начала 30-х годов она была полностью запрещена и объявлена буржуазной лженаукой. Такое положение дел продолжалось вплоть до конца сталинской эпохи. Но­вое рождение социологии приходится на 60-е годы XX столетия, однако сворачивание реформ в середине 70-х годов и переход к так называемой административ­но-командной системе пагубно отразился на социологии. Очередное рождение социология пережила во второй половине 80-х годов после начавшейся в стране полити­ки перестройки.

Таким образом, можно констатировать, что темпы и качество развития социологии в России на всем ее полуторавековом пути являются лакмусовой бумажкой, ин­дикатором политической ситуации в стране. Социология реагировала на общественно-политичес­кую обстановку как никакая другая отрасль знания! С точки зрения чистой науки этот факт следует признать печальным. Ибо настоящая наука должна быть индиф­ферентной по отношению к внешним условиям — тако­вы принципы науки.

В русской социологической мысли, взятой в целом, прослеживается закономерность смен различных мето­дологий. Так, на ее начальном этапе доминировала по­зитивная методология. Позитивисты П. Л. Лавров, А. И. Стронин, Н. К. Михайловский, Л. И. Мечников, Е. В. Де-Роберти, М. М. Ковалевский, Н. В. Воронов, Н. И. Кареев и другие со свойственным для этой методо­логии механистическим редукционизмом уподобляли общество в целом, а также процессы, в нем происходя­щие, элементам естественнонаучных дисциплин. В рус­ской социологии был представлен весь спектр факторов, на основании которых выстраивались теории общества. Так Н. К. Михайловский при исследовании и характе­ристике общественных процессов придерживался биоло­гической точки зрения, Н. В. Воронов — физической, Л. И. Мечников — географической, Е. В. Де-Роберти — психологической, М. М. Ковалевский и Н. И. Кареев — исторической. Позитивистская методология была актуальной в России с начала 60-х годов XIX века до первых десятилетий XX века.

Николай Константинович Михайловский (1842— 1904) — наиболее яркая личность в славной плеяде рус­ских социологов-позитивистов. Несмотря на то, что он не создал законченного учения и не написал труда, в котором представил бы систему взглядов в обобщенном виде, его заслуга перед отечественной социологической мыслью огромна. Наследие Михайловского дошло до нас в нескольких томах его собраний сочинений, представ­ляющих собой сборник множества статей, опубликован­ных ранее в журнале «Современник», редактором кото­рого он являлся.

Систематизация взглядов Михайловского позволяет сделать ряд выводов. Во-первых, его, вне всякого сомне­ния, следует отнести к сторонникам позитивизма, при­чем позитивизма биологического и психологического направлений. В пользу биологизма говорит обращение Михайловского к геккелевской систематизации биоло­гических организмов и органицизму Спенсера в работах «Борьба за индивидуальность», «Что такое прогресс». 0н ставит человеческую индивидуальность в последова­тельность, исходным элементом которой является био­логическая клетка, а завершающим элементом — чело­веческое общество; таким образом, клетка и общество — явления одного порядка. О приверженности к психоло­гизму свидетельствуют статьи «Герой и толпа», «Еще о герое», «Еще о толпе». В своих статьях Михайловский приходит к весьма ценным в научном плане открытиям. Так, в серии статей о толпе он анализирует ее с точки зрения психологии, находя в ее экспрессивном и хаоти­ческом поведении строгую закономерность. Он делит тол­пу на массу и героя, дает характеристику каждому из компонентов, говорит о роли героя, который передает свой психический импульс, а толпа заряжается им. Интерес­но, что исследования о толпе Михайловский проводил в тех же временных рамках, что и классики этого направ­ления — французы Габриэль Тард и Гюстав Лебон. Неко­торые выводы Михайловского парадоксальны с точки зре­ния социологической науки, но глубоко симптоматичны с позиций русского национального характера. Так, в спо­ре со Спенсером, этим теоретиком номер два в мировой социологической иерархии, он приходит к совершенно иным выводам, нежели английский социолог. Спенсер доказывает, что уровень развития общества пропорцио­нален уровню социальной и профессиональной дифферен­циации, то есть темпы общественного прогресса зависят от того, насколько многообразна социальная структура. Михайловский считает, что многообразие социальное и профессиональное действительно способствует темпам прогресса, однако отрицательно сказывается на личнос­ти, а так как личность является ценностью абсолютной, то в споре личности и общественного развития приоритет должен оставаться за личностью.

Социолог-позитивист Лев Ильич Мечников (1832— 1888), родной брат Ивана Ильича Мечникова, известно­го русского врача и физиолога, написал труд «Цивили­зация и великие исторические реки», изданный впервые в 1889 году на французском языке. Автор поставил пе­ред собой ряд глобальных вопросов: в чем причина соли­дарности человеческих сообществ, какой принцип лежит в основе развития цивилизации. Ответ на них был дан в позитивистском ключе. 'По мнению Мечникова, в осно­вании важнейших социальных процессов лежит геогра­фический фактор. Для того чтобы понять процессы и явления, происходящие в обществе, необходимо обра­титься к географическим истокам. В доказательство своей позиции Мечников предпринимает социологический ана­лиз, разворачивающийся на широком историко-географическом полотне, Человеческая цивилизация, говорит он, прошла три этапа: речной, морской, океанический. Первый этап характеризуется рождением цивилизаций Древнего Мира: ассиро-вавилонской, египетской, древ­неиндийской, древнекитайской. Все они родились по берегам великих рек: Тигра и Евфрата, Нила, Инда и Ганга, Хуанхэ и Янцзы. Мечников говорит, что прожи­вание по берегам связано с опасностями сезонного раз­лива рек, в то время как вовремя проведенные иррига­ционные работы обеспечивают население избыточным продуктом питания. При низком уровне развития ору­дий труда проведение таких работ связано с необходи­мостью привлечения огромного числа людей. Именно этот фактор создал условия для рождения древних государств с жесточайшей формой политического правления — сат­рапией. Второй этап человеческой цивилизации связан с освоением бассейнов Средиземного, Мраморного, Эгей­ского морей. Изрезанность береговой линии, смена ланд­шафта от горного до долинного, наличие множества ос­тровов с уникальной социальной и политической орга­низацией создали, по мнению Мечникова, условия для рождения античной цивилизации с вариативностью ее политического устройства, философии, эстетики. Нако­нец, освоение мирового океана и, в особенности, вели­кие географические открытия сделали человечество еди­ным. Морские пути соединили социальное пространство в единый комплекс. Таким образом, с точки зрения гео­графического детерминизма, макросоциологические про­цессы в обществе наилучшим образом объясняются с помощью привлечения географической науки.

Вполне очевидно, что место географического факто­ра может занимать биологический, психологический или какой-либо иной. Факторный подход является сутью позитивистской методологии. В обнаружении новых факторов русская социологическая мысль шла в уни­сон с западноевропейской, но ничего нового для миро­вой социологической мысли не открыла. Честь разра­ботки оригинального научного подхода принадлежит России в обосновании субъективного метода и создании целой субъективной школы.

Субъективный метод в социологии — явление уни­кальное, свойственное только отечественной мысли. Во многом он является нонсенсом. В положительной на­уке, по крайней мере на том уровне ее развития, кото­рый имел место во второй половине XIX века, субъек­тивизм невозможен. Результаты научного исследования должны стремиться к объективности и объективации. Само рождение социологии было напрямую связано с объективностью знания в противоположность субъек­тивности мнений в социальной философии. Тем не ме­нее, в русской социологической мысли последователь­но сначала П. Л. Лавров, затем Н. К. Михайловский и Н. И. Кареев отстаивают возможность и необходимость субъективизма в социологии. По их мнению, субъекти­визм взгляда исследователя надо отличать от объекти­визма результатов исследования. Субъективизм необ­ходим в тех исследованиях, где невозможно понять сути социального действия индивида иначе, как поставив себя на его место. Социолог, по убеждению Н. К. Михайлов­ского, обязан поставить себя на место исследуемого и только тогда он сможет ответственно делать выводы о поведении другого человека. Отечественные социологи, последователи субъективного метода, совершенно пра­вильно обращали внимание на то, что последователь­ный объективизм в социологическом познании односто­ронен и чреват заблуждениями. Для того периода, когда еще не существовало специфических социологических методов сбора информации, способной раскрыть содер­жание внутреннего мира человека и определить моти­вацию его поведения, субъективный метод был вариан­том исследования и объяснения именно этих сторонповедения. Это делает честь отечественной социологи­ческой мысли.

В 90-х годах XIX века позитивистская методология постепенно уступает место неокантианству. К этому пе­риоду слабые стороны позитивизма были очевидны. Ме­ханистический редукционизм, вынесение исследователя за рамки исследуемого процесса, ставшее бессмыслен­ным умножение социологических факторов, понимание необходимости плюрализма факторов, сделали позити­визм банальным, а главное, не способным ответить на новые актуальные вопросы.

Активное развитие неокантианство получает в начале XX века, и в особенности после легализации социологии, когда в Россию из Германии вернулись ряд социологов-неокантианцев: А. С. Лаппо-Данилевский, Б. А. Кистяковский, П. И. Новгородцев, В. М. Хвостов, Л. И. Петражицкий. Неокантианцы считали невозможным рас­сматривать. общественную жизнь как следствие естествен­но-натуралистического процесса. Они выдвигали другие критерии обществознания: приоритет философствования над наблюдением, акцент внимания на проблемах куль­турных ценностей, а не на развитии и смене цивилиза­ций, значительное место уделялось критике социологии в том ее виде, который выработался в недрах предше­ствовавшей методологии. Интересно, что в критике по­нятий социологии неокантианцы шли вместе с религи­озными философами, фундаментальный и знаковый сбор­ник «Проблемы идеализма» (1902) содержал работы как первых, так и вторых. Также отличительной чертой нео­кантианцев было обращение их к правовым аспектам социального общежития. Так ряд фундаментальных тру­дов Л. И. Петражицкого и П. И. Новгородцева носят сугубо правовую направленность.

Одновременно с неокантианством, в период начала XX века в России набирает силу новое методологичес­кое направление — неопозитивизм. Его приверженца­ми были А. С. Звоницкая, К. М. Тахтарев, П. А. Соро­кин. В отличие от позитивизма, направлявшего свой исследовательский взор на поиск социальных факторов, неопозитивизм обращался к исследованию социальных связей, социальному взаимодействию, социальному общению, социальному поведению. Исследование общества неопозитивисты начинали с изучения поведения отдельного человека, малых групп, локальных сообществ с тем, чтобы на этих достоверных данных выстраивать конструкцию общественной организации. Для исследо­вания поведения индивидов и групп применялся вхо­дивший тогда в моду бихевиоризм. Таким образом, но­вая методология вывела социологию на совершенно иной уровень знания. Выводы социолога базировались на эм­пирической базе, а весь анализ предпринимался с конк­ретной целью, имеющей не только теоретическое, но и прикладное значение.

Наиболее ярким из социологов этого направления следует признать Питирима Александровича Сорокина (1889—1968) — русско-американского социолога, автора колоссального количества работ, в том числе двухтом­ной «Системы социологии» русского периода (1920) и всемирно известной четырехтомной «Социальной и куль­турной динамики» (1946) американского периода твор­чества. |Сорокин был не только теоретиком науки, он был ее организатором. В Петербургском университете в 1919-1921 годах он собрал вокруг себя студентов и орга­низовал, насколько это было возможно по тем време­нам, широкомасштабные социологические исследования, результаты которых легли в его последующие научные труды: «Голод как фактор» (1922), «Социология революции»(1928) и другие. Будучи заведующим кафедрой и одновременно деканом факультета социологии в Гар­вардском университете, он получил предложение от аме­риканского правительства организовать первый в США исследовательский социологический центр. С этой зада­чей он справился настолько хорошо, что после его выхо­да на пенсию правительства ряда стран обращались к нему с аналогичной просьбой.

Неопозитивизм Сорокина отчетливо прослеживается в его «Системе социологии», где он предпринял гранди­озную попытку разложения социального тела на элемен­тарные составные части, а затем создания теоретической конструкции из ранее выделенных элементов; Этот про­цесс, содержащий сначала анализ, а затем синтез, должен был, по мнению автора, снять все вопросы относительно структурной и содержательной организации общества. В процессе реализации первой, аналитической части сво­его плана Сорокин находит, что в основе любой обще­ственной организации лежит социальное явление, кото­рое может быть разложено на действующих индивидов и на так называемых проводников (слуховых, зритель­ных, вербальных и т. д.), посредством которых, проис­ходит общение между индивидами. Многовариантное соединение элементарных частей приводит к рождению множественных социальных взаимодействий: взаимодей­ствие одного индивида с одним, одного с несколькими, нескольких с группой, взаимодействие организованное и неорганизованное, длительное и мгновенное, солидар­ное и антагонистическое, сознательное и бессознатель­ное и т. д. Океан взаимоотношений, казавшийся ранее неисчерпаемым, Сорокин систематизировал и типологизировал, чем открыл возможность научного исследова­ния процессов. Далее он произвел восхождение от ма­лых групп к большим и к социальному сообществу в целом. В этом восхождении он отметил наличие струк­турной иерархии групп. Сначала следуют элементарные группы или группы, сформированные по какому-либо одному признаку: профессиональному, религиозному, возрастному, половому, образовательному, имуществен­ному и т. д. Далее следуют кумулятивные группы или группы, в состав которых входит несколько элементар­ных групп. Кумулятивные группы представляют собой объединения, из которых состоит общество. К кумуля­тивным группам относятся классы и нации. Наконец, па самом верху структуры находится сложный соци­альный агрегат или попросту конкретное общество, со­стоящее из совокупности ряда кумулятивных и элемен­тарных групп. Таким образом, Система социологии Сорокина позволяет получить достоверные знания о слож­ном социальном агрегате, о его составных частях, об от­ношениях внутри кумулятивных групп, опираясь при этом на данные, полученные из наблюдений за поведе­нием людей в их повседневной жизни.

Институционализация социологии в России, то есть признание ее в качестве научной дисциплины, санкцио­нированной государственной властью и преподаваемой в высшей школе, произошла в период между двумя ре­волюциями, что подтверждает связь социологии с поли­тической ситуацией в стране.

Первая кафедра социологии открылась в Петрогра­де в 1908 году в частном психоневрологическом инсти­туте, руководимом тогда известным русским психиат­ром В. М. Бехтеревым. Создал и возглавил кафедру М. М. Ковалевский, недавно возвратившийся из эмиг­рации. Вскоре Е. В. Де-Роберти организовал в психонев­рологическом институте постоянно действующий социо­логический семинар, в котором были задействованы самые яркие научные и политические деятели России. В 1911 году при Московском университете было основа­но «Научное общество имени В. И. Чупрова для разра­ботки общих наук»; в 1912 году при историческом об­ществе Петербургского университета открылся постоянно действующий семинар по социологии; в 1916 году созда­но русское социологическое общество. До февральской революции систематический курс социологии читался только в частных институтах, государственная система образования не была к этому готова, однако в среде уча­щихся сложилось весьма высокое мнение о социологии. Так, согласно социологическому опросу, проводимому в Петроградском университете, из 933 опрошенных обще­ственными науками хотели заниматься 450 человек, из них 129 — социологией.

После революции темпы институционализации уско­рились. В 1918 году открываются кафедры социологии в Петроградском и Ярославском университетах; в 1920 году в Петроградском университете открывается факуль­тет социологии; в 1918 году в Петрограде организовыва­ется Социобиблиологический институт, сокращенное название Инсоцбибл, с целью изучения всех сторон об­щественной жизни и популяризации социологических знаний. В следующем 1919 году он преобразовывается в Социологический институт. Вплоть до своего закрытия в 1921 году в нем трудились как марксистские, так и немарксистские социологи. По инициативе института было произведено значительное по тем временам иссле­дование: изучение перегруппировки населения Петро­града за время революции.

Институционализация сопровождалась массовым выходом в печать самой разнообразной социологичес­кой литературы. Если в 1917 году было выпущено 148 книг и учебников по социологии, то в 1918 уже 188, и это несмотря на то, что экономическое и полити­ческое положение в стране отнюдь не улучшалось. По­является ряд толстых научных журналов, в которых значительное место отдается рассмотрению социологи­ческих проблем. В 1911 году начинает издаваться жур­нал «Вестник психологии и криминалистики», в 1913 — «Новый исторический журнал», 1913 — «Юридический вестник», 1908 — «Вестник общественных наук», в пе­риод 1913-1914 годов выходят четыре выпуска непери­одического издания «Новые идеи в социологии».

Таким образом, в период 1908—1920 годов в России сформировалась научная дисциплина — социология, со всеми необходимыми атрибутами: научными кадрами, научным сообществом, кафедрами, сетью научных заве­дений, учебно-методической и научно-издательской ба­зой, наличием солидных научных журналов, большим числом учебников и научных монографий. Заметим, что Институционализация социологии в России произошла примерно в тех же временных рамках, что и в осталь­ном цивилизованном мире.

Так, для сравнения, первые кафедры социологии появ­ляются во Франции в 1889 году, в Англии — в 1892 году, в США — в 1891 году.

Развитие социологии в советский период полностью вписывается в алгоритм, отработанный в отношении го­сударства и социологии в дореволюционный период. После февральской революции социология имела при­вилегированное положение. Русское общество проснулось от многовековой спячки и пыталось при помощи науч­ных теорий познать процессы, происходящие в бурно развивающемся мире. Однако спустя всего лишь несколь­ко лет после Октябрьского переворота положение дел изменилось. Правительству советского государства не нужны были теории научной социологии. Перспективы развития социалистического общества были для него ясны, теоретическая база социализма была дана в тру­дах классиков марксизма.

В 1918 году был нанесен удар по высшей школе в целом и преподаванию социологии в частности. Уче­ные звания и степени были отменены как пережиток буржуазной системы образования. Этим была подорва­на структура иерархии в научном сообществе. Декре­том правительства от 2 января 1918 года упразднены вступительные экзамены в высшие учебные заведения, а в следующем 1919 году введены рабфаки, позволяю­щие после краткого периода обучения поступать в вузы рабочей молодежи, не имеющей среднего образования. Этими действиями правительство способствовало про­ведению отрицательной селекции. В институты посту­пали лица, не обладающие достаточными знаниями и не способные критично воспринимать идеологизирован­ные варианты марксизма.

В 1922 году вступил в силу устав высшего учебного заведения, согласно которому коллегиальное руководство институтами ликвидировалось. В том же 1922 году по инициативе Ленина был нанесен сильнейший удар по социальным наукам. Около 200 ученых — философов, социологов, культурологов —были принудительно выд­ворены из страны, в их числе П. А. Сорокин, Н. А. Бер­дяев, С. Л. Франк. Их место на вузовских кафедрах заняли ученые-марксисты, не имевшие в мировой соци­ологии высокого авторитета. Одновременному контролю и проверке подверглись учебные программы и содержа­ние образовательных курсов по общественным дисцип­линам. Наконец, в 1923-1924 году в ведущих институ­тах Москвы и Петрограда была введена дисциплина — исторический материализм, а преподавание социологии было запрещено.

Социология была вытеснена из высшей и общеобразо­вательной школы, однако в качестве отрасли научного знания она сохраняла свои позиции вплоть до начала 30-х годов. Это десятилетие характеризуется борьбой марк­систской и немарксистской социологии с тенденцией затухания последней. На интеллектуальном поле социо­логического знания в процессе столкновения различных теорий все отчетливей просматривался факт поляриза­ции. Один плюс был представлен марксистской социо­логией, а другой — широким спектром социологическихтеорий от интегративной социологии до социальной реф­лексологии.

Марксистская социология берет свое начало с рабо­ты Николая Ивановича Бухарина (1888—1938) «Теория исторического материализма»] (1921), имевшей 8 пере­изданий, последнее из которых приходилось на 1929 год. В ней автор предпринял удачную попытку системати­ческого изложения теории исторического материализма. Отличительной чертой книги была ее адаптированность к уровню пролетарского читателя. Ничего принципиаль­но нового с точки зрения содержания самого марксизма Бухарин не высказал, однако он поднял весьма важный вопрос о соотношении социологии, философии и истори­ческого материализма. Он заявил о том, что обществен­ная наука по сути своей имеет классовое происхождение и, следовательно, у рабочего класса должна быть своя пролетарская социология, равно как и у буржуазии име­ется своя буржуазная социология.' Пролетарской социо­логией является исторический материализм — учение, созданное Марксом и раскрывающее классовую сущность общественных отношении.

В среде теоретиков-марксистов не было единогласия. Возникли споры по поводу того, считать ли историчес­кий материализм дисциплиной социологической или философской. Н. Н. Андреев, С. А. Оранский, И. К. Луп-пол приняли точку зрения Бухарина. Они оставляли за социологией возможность самостоятельного развития, полагая, что исторический материализм (читай социоло­гия) не является философской дисциплиной, что он изу­чает общественные процессы на более «низком» уровне обобщения, что у него имеется свой специфический пред­мет исследования — социальные отношения. Другая часть теоретиков, такие как С. Я. Вольфсон, 3. Я. Червяков, С. 3. Каценбоген, напротив того, утверждали, что исто­рический материализм есть составная часть философии диалектического материализма и что его предназначе­ние сводится к методологическому обобщению. Итог тео­ретическим спорам подвела дискуссия «Критика теоре­тических основ бухаринской концепции исторического материализма», происходившая в 1929 году в Институте философии. Несмотря на политический заказ Сталина подвергнуть научной критике правую бухаринскую оп­позицию, научное сообщество на секции «Дискуссия о марксистском понимании социологии» поддержало точ­ку зрения Бухарина и его сторонников.

В период 20-х годов в рамках марксистского направ­ления в социологии был отработан круг принципиальных вопросов: о содержании понятия «общественно-экономи­ческая формация», «базис», «надстройка», «производи­тельные силы», «производственные отношения», о пред­мете марксистской социологии, о проблемах классовой структуры общества, о классовой борьбе в переходный период.

Немарксистское направление в социологии 20-х годов было представлено теориями П. А. Сорокина, В. М. Бех­терева и целым рядом менее известных социологов, пред­ставляющих методы социального дарвинизма, фрейдиз­ма, социальной рефлексологии, фитосоциологии, зоосоциологии, физиологической социологии, социального энергетизма.

1 Крупным теоретиком немарксистской социологии был Владимир Михайлович Бехтерев (1857—1927). Обраще­ние медика, психиатра, физиолога, каковым являлся Бехтерев, к области знания, в которой он не был профес­сионалом, весьма показательно. Это свидетельствует в пользу популярности социологии в послереволюционный период, к