VIII. Благоразумные поступки

С Луммоксом Джон Томас пробыл недолго, потому что правдуон ему сказать не мог, а больше говорить им было не о чем.Луммокс чувствовал, что Джон Томас чем-то расстроен, и всевремя задавал ему вопросы; наконец Джон Томас обнял его,шлепнул по боку и сказал: -- Да все в порядке! Замолчи и спи! И дай мне слово, чтоты никуда не уйдешь со двора, а то я тебе ноги переломаю. -- Честное слово, Джонни. Снаружи мне не нравится. Людитакие странные. -- Вот запомни это и больше не повторяй того, что тыделал. -- Не буду, Джонни. Лопни мое сердце. Расставшись с Луммоксом, Джон Томас залез в постель. Ноему не спалось. Полежав, он кое-как оделся и полез на чердак.Дом был очень старый, и у него был самый настоящий чердак, куданадо было взбираться по лестнице и затем лезть через люк впотолке. Мансарда принадлежала только Джону Томасу. Хотя уборкасвоей комнаты входила в его обязанности (впрочем, он делал этос охотой), мать иногда "прибирала" в ней. И тогда моглопроизойти все, что угодно. Кое-какие бумаги могли исчезнуть,затеряться, или мать, уверенная, что между родителями и детьмине должно быть никаких секретов, могла прочесть их. Поэтому все, что Джонни считал нужным хранить в тайне, ондержал на чердаке; мать никогда не поднималась сюда -- налестничке у нее кружилась голова. Чердак представлял собоймаленькую, душную и захламленную комнату, нечто вроде семейногосклада. На самом же деле чердачная комната предназначалась длясамых разных целей: несколько лет назад он выращивал на чердакезмей; здесь же хранилось несколько книг, которые каждыймальчишка читает, но не считает нужным ставить о них визвестность своих родителей. На чердаке у Джонни был дажетелефон, который он Сам сделал с помощью инструментов,хранившихся в спальне. Телефон был результатом его занятийкурсом физики и прекрасно работал, хотя Джон Томас позаботился,чтобы мать не догадалась о его существовании, после чего к нимобязательно явился бы техник с телефонной станции. В этот вечер он не стал ни с кем говорить, тем более, чтобыло слишком поздно звонить в общежитие, где жила Бетти. Емухотелось побыть одному... и снова перелистать кое-какие бумаги,в которые он уже давно не заглядывал. Нырнув под свой рабочийстол, он нажал потайную защелку, и в стене открылась панель. Наполке лежали кое-какие книги и бумаги. Он вынул их. Вот блокнот из тонкой бумаги -- дневник его прадедушки,который он вел во время второго исследовательского полета"Летающего Лезвия". Бумагам было более ста лет, ичувствовалось, что они прошли через много рук. Джон Томасперечитывал дневник десятки раз и подозревал, что его отец идедушка делали то же самое. Страницы были хрупкими и многиепочти рассыпались в руках. Осторожно перелистывая страницы, Джонни скорее проглядывалих, чем вчитывался. Его глаза остановились на запомнившихсястрочках: "...Кое-кто из ребят в панике, особенно женатые. Но онидолжны были думать обо всем раньше, прежде, чем поставили своюподпись. Теперь известны границы, к которым мы стремимся; мысделаем рывок и вынырнем где-то далеко от дома. Кто знает, чтонас ждет. Мы уходим в дальнее плавание". Джон Томас перевернул еще несколько страниц. Историю"Летающего Лезвия" он знал почти наизусть, и теперь она невызывала в нем ни благоговения, ни трепета. Один из первыхмежзвездных кораблей -- и его команда уходила в неизвестность стеми же чувствами, с которыми пускались в плавание позагадочным морям моряки золотого пятнадцатого века, под ногамикоторых была шаткая дощатая палуба их суденышек. "ЛетающееЛезвие" и его братья двинулись в тот же путь, одолелиэйнштейновский барьер, надеясь, что не упустят своих шансов навозвращение. Джон Томас Стюарт VIII был на борту "ЛетающегоЛезвия" во время второго путешествия, вернулся домой, женился,произвел на свет сына и стал устраиваться... именно онпристроил чердак на крыше дома. А затем в одну ночь он услышал клич диких гусей, вечныхбродяг, и снова подписал контракт. И уже не вернулся. ДжонТомас нашел первое упоминание о Луммоксе. "Эта планета какнельзя лучше напоминает добрую старую Землю, и мы поистинеотдыхаем после последних трех, хаос которых бросился нам вглаза еще до посадки. Но эволюция, которая приучила нас кпарности, пошла здесь по другому пути... похоже, что все сущеевокруг имеет по восемь ног. Здешняя "мышь" похожа насороконожку, кроликоподобное создание с шестью короткими ногамии двумя толчковыми, когда взлетает вверх, то достигает высотыжирафа. Одного такого малыша я поймал (если так можновыразиться... в сущности, он сам подошел ко мне и вскарабкалсяна колени) и за это время так привязался к нему, что попытаюсьвзять его с собой как талисман. Он напоминает мне щенка, тольконесколько ловчее. Постараюсь протащить его на борт, чтобы егоникто не увидел, и пуще всего -- биологи". В событиях следующего дня Луммокс не упоминался, потомучто автор был занят более серьезными вещами. "Это неожиданно, как горшок с полки, свалилось нам наголову... Цивилизация. Наши офицеры в таком восторге, чтопотеряли головы. Одного из представителей господствующей расы явидел на расстоянии. То же обилие ног, но, с другой стороны, неможешь не думать, что станет с нашей бедной Землей, если этидинозавры соберутся к нам в гости". И дальше... "Я все время ломал себе голову, чем кормить Сосунка. Нобеспокоиться не о чем. Он любит все, что я для него таскаю...но он может сгрызть все, что не привинчено и не приклепано.Недавно он съел мое вечное перо, что заставило меня немногоповолноваться. Не думаю, чтобы чернила отравили его, но вот какнасчет металла и пластика? Он же, как ребенок: до чего можетдотянуться, тащит себе в рот. Сосунок развивается с каждым днем. Похоже, эта маленькаядворняжка пытается разговаривать; общаясь со мной, онпоскуливает, а я ему отвечаю тем же образом. Затем онвзбирается ко мне на колени и откровенно сообщает, что оченьлюбит меня. И провалиться мне сквозь землю, если я отдам егобиологам, даже если они застукают меня. Эти умники готовыраспотрошить любое живое существо, лишь бы посмотреть, что таму него внутри тикает. А малыш мне доверяет, и я никого недопущу к нему". Джон Томас-юниор никогда не пускался в дальнее плавание.Он погиб при аварии этажерки, которая только-только получиланазвание "аэроплана". Это было как раз перед первой мировойвойной. Д. Т. Стюарт III погиб, стремясь к более высокой цели:подлодка, на которой он был артиллеристом, проникла в Цусимскийпролив, но так и не вернулась. Джон Томас Стюарт IV нашел свой конец во время первогоброска на Луну. Джон Томас V эмигрировал на Марс. Его сын, самая известнаяличность династии -- Джонни вспомнил, как его утомляли, пока онрос, постоянные упоминания, что он носитель того же имени, чтои генерал Стюарт, первый губернатор Марсианской Общины послереволюции. Джонни подумал, что бы случилось с егопрапрадедушкой, если бы революция не увенчалась успехом?Наверно, его повесили бы... а теперь ему ставят статуи. Много страниц и строк были посвящены попыткам дедушкиДжона обелить имя своего собственного дедушки -- сын генералаСтюарта отнюдь не был героем в глазах общества: последниепятнадцать лет своей жизни он провел в исправительной колониина Тритоне. Его жена вернулась к своей семье на Землю и взяладевичью фамилию, которую унаследовал и ее сын. Но он подрос, и настал день, когда ее сын гордо предсталперед судом, чтобы сменить свою фамилию с "Карлтон Джиммидж" на"Джон Томас Стюарт VIII". Именно он притащил Луммокса на Землюи потратил все наградные за второе путешествие "ЛетающегоЛезвия", чтобы восстановить старое благосостояние семьи. Онмного говорил своему сыну о неприятной истории, случившейся вего семье; в его записках ей было посвящено немало страниц. Защищая свое имя, дедушка Джонни стал своим собственнымадвокатом. В записках коротко упоминалось, что Джон Стюарт IXушел в отставку и никогда больше не был в космосе; но Джоннизнал, что поступил он так не по собственной воле, а поприговору суда; отец рассказывал ему об этом... но, кроме топ),он сообщил, что дедушка мог полностью обелить себя, будь у негона то желание. "Джонни, -- добавил отец, -- я бы предпочел,чтобы ты всегда был верен своим друзьям, нежели бы у тебя грудьбыла в наградах". В то время старик был еще жив. Позже, при случае, когдаотец нес патрульную службу, Джонни попытался дать ему знать,что он кое о чем осведомлен. Дед пришел в ярость. -- Болтун! -- рявкнул он. -- Он меня в гроб загонит! -- Но папа сказал, что шкипер был одним из тех, кто... -- Твой папа не был там. Капитан Доминик был лучшимшкипером из тех, кто когда-либо задраивал за собой люк... пустьего душа почиет в мире. Расставь лучше шашки, сынок. Я сейчасразложу тебя на лопатки. После того, как дедушка умер, Джонни попытался всевыяснить до конца, но отец уходил от ответа на прямые вопросы._ Твой дедушка был сентиментальным романтиком, Джонни. Джонниспрятал книги и бумаги, уныло подумав, что воспоминания опредках не дали ему ничего хорошего: Луммокс по-прежнему невыходил из ума. Джонни решил, что надо бы спуститься вниз инемного поспать. Он уже двинулся к выходу, как загорелась лампочка вызована телефоне; он схватил ее прежде, чем зазвучал сигнал, ибо нехотел, чтобы проснулась мать. -- Да? -- Это ты, Джонни? -- Ну, да. Я не могу тебя увидеть, Бетти: я на чердаке. -- Не только поэтому. Я отключила видео. В холле темно,как в могиле, и мне не разрешают звонить так поздно. А твояграфиня не подслушивает? -- Нет. -- Тогда я быстренько. Мои шпионы донесли, что Дрейзерполучил одобрение своим действиям. -- Нет! -- Да. Что нам теперь делать? Мы не можем сидеть сложаруки. -- Ну, я уже кое-что сделал. -- Что именно? Надеюсь, никаких глупостей. Не надо быломне сегодня уезжать. -- Тут я с мистером Перкинсом... -- Перкинсом? С этим типом, который сегодня вечеромвиделся с судьей О'Фаррелом? -- Да. Откуда ты знаешь? -- Слушай, давай не будем терять времени. Я все знаю.Рассказывай, чем кончилось. -- Ну... -- Смущаясь, Джон Томас все рассказал. Беттислушала его молча, что придало ему бодрости; он поймал себя натом, что излагает, скорее, точки зрения матери и мистераПеркинса, чем свою. -- Вот так нынче обстоят дела, -- грустнозакончил он. -- Значит, вот что ты им сказал. Хорошо. Следующий нашшаг. Если это может сделать Музей, значит, и мы можем. Все делов том, чтобы уговорить дедушку О'Фаррела на... -- Бетти, ты не понимаешь. Я продал Луммокса. -- Что? Ты продал Луммокса? -- Да. У меня не было другого выхода. Если бы я не... -- Ты продал Луммокса. -- Бетти, я ничего не... Но она отключилась. Он попытался созвониться с ней снова, но услышал толькоголос автоответчика: "Аппарат отключен до восьми часов утра.Если вы хотите что-то сообщить, то..." -- Он повесил трубку. Джонни сидел, поникнув головой, и думал, что ему было былучше умереть. Хуже всего, что Бетти права. Он позволил загнатьсебя в угол и сделал ошибку. Просто потому, что ему показалось:ничего другого он не может сделать. Но Бетти вокруг пальца не обведешь. Может быть, еенамерения тоже ничего бы не дали... но она, по крайней мере,знала -- надо что-то предпринять. Так он сидел, мучаясь и не зная, где выход. И чем большеон размышлял, тем больший гнев охватывал его. Он позволил,чтобы ему втолковывали какие-то глупости... потому что глупостиэти выглядели столь рассудительными... столь логичными... стольполными здравого смысла. Черт побери этот здравый смысл! Никто из его предков непридерживался этого проклятого здравого смысла, никто! И кто онтакой, чтобы изменять их традициям? Никто из предков не был благоразумен. Взять хотя бы егопра-прапрадедушку... когда дела перестали ему нравиться, онвверг планету в кровавый хаос семи лет войны. Да, теперь егоназывают героем... Но началась бы революция, если бы онруководствовался только здравым смыслом? Или взять... Проклятье, взять любого из них! Пай-мальчиковсреди них не было. Неужели дедушка мог продать Луммокса? Да онбы этот суд разнес голыми руками. Будь дед здесь, он бы встал скольтом рядом с Луммоксом -- и будь против него хоть весь мир,он не позволил бы тронуть и волосок на спине Лума. Нет, он не притронется ни к одному центу из грязных денегПеркинса: это он знал точно. Но что ему делать? Улететь на Марс? В соответствии с Законом Лафайетта, онявляется его гражданином и может претендовать на участок земли.Но как попасть туда? И, что хуже всего, как ему переправитьЛуммокса? В этом все и дело. Надо все обдумать на спокойную голову.Наконец, Джонни набросал план, в котором была лишь однаценность: здравый смысл не присутствовал; и в равной мере былиперемешаны глупость и риск. И Джонни решил, что дедушка был быдоволен.