ГЛАВА 2 Пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам судебных постановлений вступивших в законную силу как стадия гражданского судопроизводства

 

§ 1 Понятие, значение пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам судебных актов вступивших в законную силу

 

Пересмотр решений и определений по вновь открывшимся обстоятельствам - самостоятельная стадия гражданского процесса, целью которой является проверка законности и обоснованности судебных постановлений, вступивших в законную силу.

Стадия пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам имеет внешнее сходство со стадией пересмотра гражданских дел в порядке надзора, но осуществляется тем, же самым судом, который ранее вынес соответствующее решение (определение). В этом смысле суд осуществляет самоконтроль.

Кроме того, в данной стадии процесса судебное постановление подлежит проверке не с позиций его соответствия предъявляемым законом требованиям к судебному решению как таковому (законности, обоснованности и др.), а в связи с появлением вновь открывшихся обстоятельств.

Следовательно, основания производства на стадии пересмотра дел по вновь открывшимся обстоятельствам существенно отличаются от оснований надзорного производства по гражданским делам. Если при рассмотрении дела в порядке судебного надзора основания к пересмотру решения или определения суда, постановления президиума суда надзорной инстанции вытекают, как правило, из материалов дела, то основания для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам решений, определений суда, постановлений президиума суда надзорной инстанции, вступивших в законную силу, в них не отражены, хотя они или причины их появления и существовали в момент вынесения решения, но не были и не могли быть известны суду, и наличие их должно в ряде случаев быть установлено судом в приговоре (п.п. 2, 3 ч. 2 ст. 392 ГПК РФ).

Вновь открывшимся обстоятельством считается юридический факт, с которым закон связывает возникновение, изменение либо прекращение правоотношений. При этом данный факт существовал на момент рассмотрения дела и вынесения решения или определения, но не был и не мог быть известен суду и участвующему в деле лицу. Причем речь идет о таком факте, который может повлиять на движение, перспективу и исход дела. Иными словами, если бы суд знал о таком факте, обстоятельстве при рассмотрении дела и исследовал его, то мог бы вынести совершенно иное решение по делу.

Таким образом, признаками вновь открывшегося обстоятельства являются:

1) существенное значение для дела (способно повлиять на вынесенное судом решение);

2) наличие на момент рассмотрения дела и вынесения судом решения по нему;

3) полная неосведомленность суда об этом обстоятельстве.

Незаконность и необоснованность пересматриваемого судебного постановления в данном случае является следствием вновь открывшихся обстоятельств, которые суд не мог учесть в момент вынесения постановления в силу их неизвестности. Для решения вопроса о пересмотре постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам не требуется проверять правильность применения судом закона, правильность совершения тех или иных процессуальных действий, правильность исследования и оценки доказательств по делу. Задача суда здесь иная - выяснить наличие или отсутствие самих вновь открывшихся обстоятельств и способность их повлиять на правильность вынесенного судом постановления.

На основании вышеизложенного можно подчеркнуть высокое значение рассматриваемой выше стадии судопроизводства при защите прав и законных интересов субъектов правоотношений.

Ниже несколько рассмотрим значение пересмотра решений суда по вновь открывшимся обстоятельствам в соотношении с принципом правовой определенности, как он дан в толкованиях Европейского Суда по правам человека (далее - Европейский Суд)[9].

В ряде своих решений Европейский Суд раскрывает содержание этого принципа, ссылаясь на постановление от 28 октября 1999 г. по делу Брумареску против Румынии, в котором он установил, что право на справедливое судебное разбирательство судом, гарантируемое п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - Конвенция), должно толковаться в свете преамбулы к Конвенции, которая в соответствующей части гласит, что принцип верховенства права является общим наследием Высоких Договаривающихся Сторон. Одним из основополагающих аспектов принципа верховенства права является принцип правовой определенности, который требует, помимо прочего, чтобы в случае вынесения судами окончательного решения оно не подлежало пересмотру. Пересмотр не должен рассматриваться как замаскированное обжалование. Первым таким делом с участием России, в котором Европейский Суд делу проанализировал процедуру пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам и то, как она была применена, было дело Праведная против РФ[10].

Европейский Суд в своем постановлении по данному делу указал, что процедура пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам схожа с подобными процедурами, существующими в других правовых системах многих стран - членов Совета Европы, и сама по себе не противоречит принципу правовой определенности, если используется для исправления судебных ошибок. Проанализировав ход рассмотрения дела и обстоятельства, заявленные в качестве вновь открывшихся (в качестве вновь открывшихся обстоятельств было поименовано разъяснение Министерства труда и социального развития РФ от 29 декабря 1999 г. N 54 «О применении ограничений, установленных Федеральным законом «О порядке исчисления и увеличения государственных пенсий» Европейский Суд счел, что заявление Управления Пенсионного фонда от 21 августа 2000 г. о пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам было, в сущности, попыткой заново оспорить результат судебного разбирательства по делу по тем вопросам, которые Управление Пенсионного фонда могло поставить в ходе рассмотрения дела в суде кассационной инстанции, но оно этого не сделало. На этом основании Европейский Суд счел, что заявление Управления Пенсионного фонда является «завуалированным обжалованием», а не добросовестной попыткой исправить судебную ошибку. Соответственно, удовлетворение заявления об отмене вступившего в законную силу судебного решения нарушило принцип правовой определенности и право заявителя на «доступ к правосудию», гарантируемое п. 1 ст. 6 Конвенции.

Учитывая, что в постановлении Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 г. N 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ» даны разъяснения о том, что выполнение постановлений, касающихся России, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, чтобы предупредить повторение подобных нарушений. Суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, следующих из участия России в Конвенции; можно было ожидать, что после данного Постановления Европейского Суда будут приняты меры общего характера.

Однако были приняты лишь частные меры, так в письме от 12 сентября 2005 г., направленном в Пенсионный фонд РФ, Верховный суд РФ указал, что 19 августа 2005 г. Президиумом Новосибирского областного суда по жалобе Праведной Л. А. было вынесено постановление, которым было отменено определение Заельцовского районного суда г. Новосибирска об отмене судебных постановлений по делу Праведной Л.А. по вновь открывшимся обстоятельствам, а также решение районного суда и определение судебной коллегии по гражданским делам Новосибирского областного суда, которыми впоследствии в удовлетворении требований Праведной Л. А. было отказано. В результате восстановлена законная сила решения Заельцовского районного суда г. Новосибирска от 21 октября 1999 г., вынесенного в пользу Праведной Л. А., которое и подлежит исполнению. В С РФ также указал, что поскольку Европейский Суд не обсуждал правильность применения российского пенсионного законодательства в отношении самой Праведной Л. А. и других пенсионеров, то данное решение Европейского Суда на других пенсионеров не распространяется.

В результате в 2005 г. Европейский Суд принял семь решений о приемлемости жалоб о нарушениях, аналогичных установленным нарушениям в деле Праведная против РФ[11].

Федеральные органы исполнительной власти время от времени пытаются дать разъяснения о применении процедуры пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с тем, что каким-либо государственным органом дано какое-либо разъяснение.

Надо отметить, что в деле Булгакова против РФ первым был вопрос о том, может ли документ, изданный после завершения судебного разбирательства, рассматриваться как «вновь открывшееся обстоятельство». Европейский Суд обратил внимание на то, что важно отличать «вновь открывшиеся обстоятельства» от «новых обстоятельств», и разъяснил, что обстоятельства, которые касаются дела, существуют на момент судебного разбирательства, остаются скрытыми от судьи и становятся известными только после завершения судебного разбирательства, являются «вновь открывшимися», а обстоятельства, которые касаются дела, но возникают только после завершения судебного разбирательства, являются «новыми». Европейский Суд пришел к выводу, что в данном деле судом были перепутаны эти понятия.

Однако в российском праве возможность возобновления производства либо пересмотра вынесенного судебного решения в связи с новыми обстоятельствами ни ГПК РФ, ни АПК РФ не предусмотрена. Возобновление производства в связи с новыми обстоятельствами предусмотрено только УПК РФ. Хотя, конечно, трудно дать разумное объяснение, почему в процедуре гражданского судопроизводства такая процедура не нашла отражения в процессуальных кодексах.

В деле Булгакова против РФ власти, ссылаясь на постановление КС РФ[12], утверждали, что было возможно возобновить рассмотрение дела. Данное утверждение, на наш взгляд, в последующем может быть интерпретировано как связывающее Россию обязательством предоставлять своим гражданам права требовать возобновления производства в связи с новыми обстоятельствами. Таким образом, Европейский Суд, не оспаривая возможности существования процедуры пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в связи с новыми обстоятельствами, совместимой с принципом правовой определенности, но, выразив сомнение в том, что она была использована в деле Булгаковой, все же задался вопросом, может ли принятие нового акта оправдать отмену первоначального решения суда.

Европейский Суд согласился с тем, что решение суда может утратить силу при изменении законодательства, и в качестве примера указал, что декриминализация законодателем определенных актов может привести к прекращению исполнения судебного решения по уголовному делу без отмены при этом изначального приговора. Пенсионному законодательству свойственна изменчивость и судебные решения нельзя рассматривать в качестве гарантии от подобных изменений в будущем, даже если такие изменения происходят в ущерб определенному благосостоянию получателей пенсий. Европейский Суд также указал, что российские власти не правы, полагая, что если размер пенсии установлен судебным решением суда, он не может быть увеличен на основании нового законодательства, и далее разъяснил, что государство не может произвольно вмешиваться в судебный процесс. Так, если власти проиграли дело в суде, но добились возобновления рассмотрения дела, введя новое законодательство с ретроактивным применением, возникает вопрос согласно п. 1 ст. 6 Конвенции о применении нового законодательства.

При рассмотрении дела Булгаковой Европейский Суд отметил, что отмена судебного решения от 21 октября 1999 г. не может оправдываться наличием «вновь открывшихся» обстоятельств. Единственной причиной пересмотра урегулированного спора является утверждение разъяснения, давшего новое толкование закону, на основании которого вынесено решение суда в пользу заявителя.

Решающим моментом в данном деле явилось то, что применение новых правил привело к перерасчету пенсии заявителю, установленной судебным решением от 21 октября 1999 г. По мнению Европейского Суда, установление новых правил должно быть применимо к другим делам в будущем, но не может быть использовано для отмены вступившего в силу судебного решения, путем замены неверного юридического толкования закона правильным.

Таким образом, на основе краткого анализа двух дел, разрешенных Европейским Судом, можно сделать вывод, что право на справедливое разбирательство в его толковании допускает пересмотр судебных актов, вступивших в законную силу как по вновь открывшимся обстоятельствам, так и в связи с новыми обстоятельствами. Но эти процедуры недопустимы, если они являют собой «скрытое обжалование» или в качестве вновь открывшихся обстоятельств указывается толкование акта государственным органом, которому придается обратная сила, распространяющаяся на вступившие в законную силу судебные решения.

К сожалению, из текстов вышерассмотренных постановлений Европейского Суда нельзя выявить отношение к возможности пересмотра вступивших в законную силу решений по вновь открывшимся обстоятельствам, если в качестве такого обстоятельства указано на вновь появившееся толкование судебного органа.

Позиция об обязательности пересмотра решений суда, вынесенных с участием заявителя, в случае установления нарушения Конвенции и об ограничении обратной силы постановления Европейского Суда, аналогична позиции КС РФ о необходимости пересмотра в случае установления неконституционности нормы решения суда, вынесенного с участием заявителя, и об ограничении действия постановления КС РФ кругом судебных дел, производство по которым еще не окончено либо которые не исполнены полностью или частично. На наш взгляд, возможность требовать пересмотра судебных актов, вступивших в законную силу, в связи с установлением нарушения Конвенции в делах с участием заявителя должна быть у данного заявителя обязательно. Отсутствие возможности в гражданском процессе пересмотреть ранее вынесенные национальными органами решения, если после реализации права на обращение в межгосударственные органы было установлено нарушение прав и свобод, фактически аннулировало бы право на обращение в межгосударственные органы. При отсутствии такой возможности право, специально закрепленное в ч. 3 ст. 46 Конституции РФ стало бы иллюзорным, не гарантирующим никакой защиты против нарушения прав и свобод человека, в то время как обращение в межгосударственные органы должно быть эффективным средством не только для восстановления нарушенных прав и свобод, но и для повышения ответственности государственных органов и должностных лиц в области прав человека.

Такой пересмотр соответствовал бы не только целям принятия Конвенции, но и конституционно значимым целям (ст. 2, 18, 46 Конституции РФ), поскольку факт нарушения прав и свобод человека приводит в действие механизм гарантий государственной защиты (ст. 45 Конституции РФ). Если национальные суды не обнаружили нарушение прав и свобод человека, но оно было установлено межгосударственным органом, государственная защита прав и свобод человека также должна гарантироваться ст. 45 Конституции РФ.

При исполнении решений Европейского Суда лицам, чьи права, гарантированные Конвенцией, были нарушены, должна быть предоставлена возможность требовать пересмотра ранее вынесенных судебных актов. Законодатель для этого предусмотрел процедуру возобновления производства в связи с новыми обстоятельствами[13].

Нельзя в этой связи не обратить внимание на позицию Пленума ВС РФ, который полагает, что наличие судебной ошибки в споре с государственными органами, нарушающей права граждан, исключает действие принципа res judicata и не создает правовую определенность в силу несправедливости существования судебной ошибки, в результате которой продолжает существовать нарушение прав и свобод человека структурами государства, которое создано для защиты данных прав и свобод (ст. 2 Конституции РФ). Так, в постановлении Пленума ВС РФ от 20 декабря 2005 г. N 26 «О вопросе, возникшем после принятия Пленумом Верховного Суда РФ 5 апреля 2005 г. постановления N 7 «О внесении изменений и дополнений в постановление Пленума ВС РФ от 14 декабря 2000 г. N 35 «О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении дел, связанных с реализацией инвалидами прав, гарантированных Законом РФ «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» указано, что судам необходимо иметь в виду, что вынесение постановления об индексации сумм возмещения вреда не в соответствии с разъяснением, содержащимся в п. 5 постановления Пленума ВС РФ от 14 декабря 2000 г. N 35, а в ином порядке свидетельствует о наличии судебной ошибки и такое решение не может быть признано справедливым, судебная защита не может считаться полной и эффективной, поскольку допущена судебная ошибка. С учетом этого пересмотр решения или иного судебного постановления, вынесенного до принятия указанного постановления Пленума ВС РФ, не исключается, даже если в связи с истечением срока на обжалование утрачена возможность его отмены, изменения или вынесения нового постановления судом надзорной инстанции. Пересмотр постановления в указанном случае допускается применительно к порядку, установленному главой 42 ГПК РФ. При этом необходимо также руководствоваться ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., согласно которой решение суда подлежит пересмотру, если какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки. Пересмотр в данном случае необходим, но правильно ли его реализовывать в процедуре пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам.

Если исходить из того, что Постановлением Европейского Суда только устанавливается факт нарушения Конвенции и при этом сам факт нарушения не возникает как результат деятельности Европейского Суда, а существовал в момент разрешения дела национальными судами, процедура пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам вполне применима. Таким образом, нарушение Конвенции и есть обстоятельство являющееся основанием для пересмотра судебного акта. Выявление нарушения Конвенции в процедуре Европейского Суда - это особая процедура его выявления, которая, впрочем, помогает странам - участницам Конвенции в обнаружении ее нарушения. В силу того, что деятельность Европейского Суда имеет субсидиарный характер, основная нагрузка в деле выявления нарушений прав и свобод, защищаемых Конвенцией, ложится на государственные органы стран-участниц и их суды. Более того, выявление Европейского Суда нарушения Конвенции накладывает именно на государство обязанность по восстановлению нарушенных прав.

Нарушения Конвенции могут быть различными, порой они вызваны несоответствием законов стандартам Конвенции, порой в результате интерпретации норм, сложившейся в правоприменительной практике, несоответствием духу и букве Конвенции. В любом случае установление факта нарушения Россией Конвенции является отражением того, что многоинстанционная российская судебная система оказалась неспособной защитить права и свободы, гарантируемые Конвенцией.

В результате возникает риск неспособности суда, который при рассмотрении дела не увидел либо проигнорировал нарушение положений Конвенции, признать свою собственную судебную ошибку и вынести справедливое решение. Процедура пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам все же является только допущением того, что если бы национальный суд знал о нарушении Конвенции, он бы его не допустил и потому ему предоставляется возможность исправить им же допущенную судебную ошибку с учетом обязательного толкования Европейского Суда.

Надо отметить, что норма об осуществлении пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам судом, вынесшим решение, вовсе не означает, что пересмотр должен осуществляться судьей, вынесшим решение. Это правило есть указание на инстанцию, а не на судью и косвенно подтверждается тем, что среди оснований для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам во всех процессуальных кодексах (п. 3 ч. второй ст. 392 ГПК РФ, ч. 3 ст. 311 АПК РФ, п. 3 ч. третьей ст. 413 УПК РФ) указаны установленные приговором суда преступные действия судьи. Только в УПК РФ законодатель предусмотрел пересмотр судом вышестоящей инстанции, в АПК РФ и ГПК РФ даже по этому основанию пересмотр осуществляется судом, вынесшим решение. Трудно предположить, чтобы пересмотр осуществлялся судьей, который был уличен в преступлении при отправлении данного дела. Отсюда можно сделать вывод, что законодатель, зная об этой ситуации, все же полагал возможным и уместным пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам в суде той же инстанции, но в другом судебном составе. Таким образом, вполне возможно, что пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с установлением Европейским Судом нарушения Конвенции должен осуществляться в другом судебном составе. По крайней мере, у заинтересованного лица должно быть право на отвод судьи в случаях, если при первоначальном рассмотрении суд проигнорировал нарушение Конвенции, хотя вопрос об этом ставился. Возможно, тогда будет меньше появляться судебных актов, подобных определению Никулинского районного суда г. Москвы от 11 марта 2008 г. Данным определением суд отказал в пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам, указав, что отсутствует факт вновь открывшихся обстоятельств, поскольку, по мнению суда, Европейский Суд дал лишь другую оценку тем фактам, которые были расценены Никулинским судом по-иному, и поэтому нет оснований для пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам, установленных в ст. 392 ГПК РФ. По всей видимости, суд не понял, что он тем самым перечеркнул общепризнанный принцип обязательности соблюдения договоров, который является неотъемлемым атрибутом правового государства. Российский суд фактически отказал Европейскому Суду в компетенции проверять правильность действий национальных судов, тем самым выйдя за пределы своей компетенции. Вынесение подобных актов и оставление их в силе недопустимо. В соответствии с положениями Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. о соблюдении, применении и толковании договоров каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться (ст. 26), участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора (ст. 27).

Данные положения лишают суды общей юрисдикции права ссылаться на отсутствие в ГПК РФ процедуры пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с установлением Европейским Судом нарушения Конвенции в деле заявителя. Согласно мнению многих ученых-процессуалистов, даваемых ими в комментариях к ст. 392 ГПК РФ, с учетом ч. 4 ст. 1 ГПК РФ суд общей юрисдикции может применять ст. 311 АПК РФ и пересматривать по вновь открывшимся обстоятельствам судебный акт на основании решения (определения) КС РФ или Европейского Суда по правам человека. Упоминавшееся уже определение Никулинского суда является одним из факторов, свидетельствующих о необходимости рассмотрения вопроса о принятии федерального закона, в котором была бы закреплена процедура исполнения решений Европейского Суда и других межгосударственных органов.

Существующий механизм пока не обеспечивает исполнение постановлений Европейского Суда в гражданском судопроизводстве, не говоря уже о том, что решения других межгосударственных органов в силу их рекомендательного характера просто игнорируются. Хотя возможность обращения в Комитет по правам человека для российских граждан появилась еще в 1992 г., практика данного органа, к сожалению, малоизвестна.

На основе краткого анализа процедуры пересмотра решений судом по вновь открывшимся обстоятельствам, произведенного с точки зрения соблюдения принципа правовой определенности, можно сделать вывод о необходимости продолжения судебной реформы в качестве основной идеи, которой должно быть обеспечение полной и эффективной защиты прав и свобод человека, в том числе от судебных ошибок. Судебные процедуры прежде всего должны быть удобны для человека, ищущего защиту своих прав и свобод, а не органа, отправляющего правосудие. Данные процедуры должны обеспечивать баланс справедливости судебного решения и его стабильности[14].

 

§ 2 Становление судебного производства по обжалованию судебных актов вступивших в законную силу

В данном разделе дипломной работы попытаемся, в общем, рассмотреть становление судопроизводства по пересмотру судебных актов вступивших в законную силу, делая акцент на момент появления данного института и развитие его в настоящее время.

В основу российского производства по пересмотру по вновь открывшимся обстоятельствам положены нормы ГПК Франции[15]. В частности, в 1864 г. в Уставе гражданского судопроизводства (УГС) Российской империи было закреплено заимствованное из французского гражданского процессуального законодательства положение о просьбах об отмене решений, среди которых были просьбы о пересмотре решений (ст. 792-815 УГС)[16].

Просьба о пересмотре решения как вариант просьбы об отмене решений допускалась:

1) в случае открытия новых обстоятельств или в случае подлога, обнаруженного в актах, на которых основано решение;

2) в случае, когда решение судебной палаты поставлено против не явившегося к слушанию дела ответчика, место жительства которого не указано[17].

Непременным условием пересмотра решения в этом случае являлось влияние отмеченных обстоятельств на пересматриваемое решение. Если отмеченные обстоятельства повлияли на решение суда первой инстанции, его отмену осуществлял апелляционный суд, если на решение суда второй инстанции - отмену осуществлял Сенат[18]. Новые обстоятельства не были сформулированы УГС, это постепенно делал Сенат, причисляя сюда отмену постановлений административного или судебного места, которые послужили основанием для разрешения дела; обстоятельства, открывшиеся впоследствии, которые изменили сущность дела; обнаружение документа после постановления решения; обнаружившаяся впоследствии неверность справки, выданной полицией и послужившей основанием для вынесения решения; обнаружившееся сумасшествие того лица, которое вело процесс; нарушение правил судопроизводства, которое лишало тяжущихся права защиты; удостоверенный судом подлог акта, на котором основано решение суда.

В связи с неопределенностью понятия «нового обстоятельства» в дореволюционной литературе были по этому поводу различные суждения. В частности, обсуждалась позиция Сената, полагавшего поводом к пересмотру отыскание существенного для дела документа, который был потерян во время производства по делу. Не охватывался понятием «нового обстоятельства» иной довод, иное обоснование.

Е.В. Васьковский полагал, что пересмотр решения допускался потому, что суд, неправильно разрешая дело, не знал какого-либо обстоятельства, которое заставило бы его разрешить дело иначе. По его мнению, закон имел в виду не новое обстоятельство, возникшее после разрешения, а обстоятельство, существовавшее уже во время постановления решения, но не бывшее известным тяжущемуся - и потому не указанное им суду.

Т.М. Яблочков также склонялся к этой позиции. Подчеркивая различия между кассационной жалобой и просьбой о пересмотре, он отмечал:

1) тогда как кассационная жалоба основывается на нарушении закона, просьба о пересмотре решения направлена на охранение материальной справедливости в разрешении дела по существу;

2) просьба о пересмотре решения допускается лишь при условии, когда приводимое обстоятельство не было известно тяжущимся при производстве дела в суде;

3) когда обстоятельство было открыто после постановления решения, о пересмотре которого тяжущийся ходатайствует;

4) само это обстоятельство имело место до постановления решения;

5) оно не могло быть предъявлено во время производства дела по причинам, от просителя независящим;

6) вновь открытое обстоятельство имеет неоспоримое влияние на изменение состоявшегося судебного решения[19].

Другой повод к пересмотру решения - обнаружение подложности акта, на котором это основано. Но для того, чтобы этот повод был признан Сенатом основанием к отмене решения, необходимы два условия: во-первых, чтобы подложность документа была установлена приговором уголовного суда или постановлением гражданского суда, и во-вторых, чтобы решение палаты было основано именно на данном акте. Иначе, если палата не придала решающего значения этому акту, а мотивировала решение другими доказательствами, то для пересмотра ее решения нет причины.

И, наконец, просить о пересмотре решения палаты имеет право ответчик, который не вызывался в заседание, так как его место жительства не было указано истцом. Истцы, чтобы добиться заочного решения в свою пользу, нередко скрывают от суда место жительства ответчиков, которые вследствие этого вызывались через посредство публикаций, мало кем читаемых, так что вызываемые не являлись в заседание и узнавали о состоявшихся против них решениях только при получении повестки об исполнении.

УГС преследовал цель предотвратить возможность злоупотребления истцов, поэтому предусматривал, что заочное решение может быть отменено в Сенате только тогда, когда:

1) ответчик действительно вызывался через публикацию;

2) он не явился ко дню слушания дела;

3) в деле не было и следа о том, что ответчику было известно о производящемся против него деле.

Вне указанных условий пересмотр невозможен, поскольку эти условия должны были служить средством борьбы против коварства истца и не должны были, вместе с тем, использоваться как средство оттяжки дела в руках недобросовестного ответчика.

Третий вариант просьбы об отмене решения - это так называемые просьбы третьих лиц (не участвовавших в деле лиц).

Решение суда само по себе необязательное для третьих лиц, не участвовавших в процессе, может все же непосредственно нарушить их права. В этом случае третье лицо имело право иска к лицу, нарушившему это право. Кроме того, ему давалось еще одно исключительное право: просить об отмене решения, когда решение, вошедшее в законную силу, нарушало его права.

По всем вариантам просьб об отмене решения был установлен четырехмесячный срок, но порядок его исчисления имел варианты:

1. Для прошений о кассации этот срок исчислялся со дня объявления решения палатой.

2. Для прошений о пересмотре решений - с того дня, когда просителю стало известно новое обстоятельство, являвшееся основанием просьбы о пересмотре решения, а в случае подлога - с того дня, когда вступил в законную силу приговор уголовного дела о признании акта подложным; в случае же вынесения заочного решения - со времени действительного получения ответчиком выписки из заочного решения или предъявления повестки об исполнении решения.

3. Для прошения не участвовавшего в деле лица - с того времени, как решение сделалось известно лицу, приносящему просьбу об отмене.

Некоторые отличия по срокам существовали для обжалования решений мировых судей: срок на подачу просьбы об отмене решения мирового судьи - месячный; на подачу просьбы о кассации решения мирового съезда - двухмесячный, а на подачу просьбы о пересмотре решения съезда и просьбы не участвующего в деле лица об отмене решения съезда - четырехмесячный.

Во всяком случае просьба о пересмотре решения оставалась без последствий, если она подавалась по истечении десятилетнего срока с того времени, как состоялось решение.

Жалобы (прошения) на решения, вступившие в законную силу, рассматривали следующие судебные учреждения: кассационные жалобы, просьбы о пересмотре решений Судебных палат и просьбы третьих лиц об отмене решений общих судов и Судебных палат - были подведомственны (в современном понятии - подсудны) в кассационном порядке Сенату. В некоторых случаях кассационные полномочия имели и судебные палаты.

Например, просьбы о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам решений окружных судов. В период после 1910 г. шло обсуждение изменений в УГС и планировалось предоставить право пересмотра решений по вновь открывшимся обстоятельствам самим судам.

Просьбы об отмене решений адресовались на имя Сената, но подавались в тот суд, на решение которого жаловался проситель.

Советский период характеризуется обособлением института пересмотра судебных постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам, и с децентрализацией и централизацией института судебного надзора в целом.

Данные изменения были отражены в Гражданском процессуальном кодексе РСФСР от 11 июня 1964 г. и в основах гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик, утверждённых Указом Президиума ВС СССР от 10 апреля 1962 г. «О порядке введения в действие Основ гражданского законодательства и Основ гражданского судопроизводства»[20].

Что касается Франции то в настоящее время в ГПК Франции содержатся нормы о ревизии (ст. 593-603), заменившие прежние нормы о просьбах о пересмотре решения. В соответствии со ст. 593 ГПК Франции ходатайство о пересмотре решения суда в ревизионном порядке имеет целью отмену решения, которое вступило в законную силу, с тем чтобы спор был разрешен повторно на основании фактов и норм права. Ревизия по французской классификации способов обжалования относится к чрезвычайным способам. В порядке ревизии устранению подлежат неправильности, допущенные при рассмотрении и разрешении дела по существу, т.е. ошибки фактического характера, что исключает конкуренцию ревизии с кассационным способом обжалования. Ходатайство о ревизии может быть заявлено лишь при наличии оснований, перечисленных в ст. 595 ГПК Франции, и только в отношении судебного постановления, вынесенного в последней судебной инстанции. В соответствии с ч. 2 ст. 595 ГПК Франции ходатайство подлежит рассмотрению лишь тогда, когда заявитель по уважительной причине не мог заявить об обстоятельствах, на которые он ссылается, до вступления решения в законную силу. Не подлежат пересмотру в порядке ревизии постановления Кассационного суда Франции. Данный запрет основан на том, что Кассационный суд в силу специфики своей деятельности не рассматривает вопросы факта, что не позволяет осуществлять пересмотр в порядке ревизии.

Следует отметить, что законодательное решение вопроса об основаниях пересмотра не всегда было ясным. До принятия нового ГПК Франции (1976 г.) сложности вызывало разграничение оснований кассации и просьб о пересмотре решения. Необходимо было различать ошибки, допущенные при разрешении судебного дела по существу, и погрешности процедурного порядка. Как указывал А.Д. Кейлин, в отношении первой из этих категорий неправильностей кассационное обжалование применялось в тех случаях, когда ошибки относились к вопросам права, и наоборот, в тех случаях, когда эти ошибки касались вопросов факта, подлежала применению просьба о пересмотре судебного решения. В отношении неправильностей процедурного порядка просьба о пересмотре решения выполнялась в тех случаях, когда допущенные неправильности не могли быть вменены судьям; в остальных же случаях тяжущиеся могли прибегать к кассационному обжалованию[21].

Французские процессуалисты того времени критически относились к такому законодательному регулированию, которое не позволяло однозначно установить, подлежит ли судебное решение, вынесенное в последней инстанции, обжалованию путем подачи кассации или путем применения просьбы о пересмотре решения. Они предлагали при изменении ГПК Франции предусмотреть использование просьбы о пересмотре решения только тогда, когда основанием для обжалования решения являются неправильности фактического порядка.

Новый ГПК Франции внес необходимую для теории и практики ясность в о