Художественная картина мира в романах И.А. Гончарова — КиберПедия 

Архитектура электронного правительства: Единая архитектура – это методологический подход при создании системы управления государства, который строится...

Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьше­ния длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...

Художественная картина мира в романах И.А. Гончарова

2018-01-30 241
Художественная картина мира в романах И.А. Гончарова 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Литературная деятельность И. А. Гончарова началась в середине 1830-х гг., но первая серьезная публикация, это был роман «Обыкновенная история», состоялась в журнале «Современник» в 1847 г. Несмотря на свою первоначальную близость с журналом, этические и эстетические взгляды И.А. Гончарова определялись в полемике с позитивизмом.

Гончаров всегда внимательно относился ко всему, что появлялось в общественной, научной, литературной жизни. Поэтому он не мог отмахнуться от нового направления в общественной мысли. Писатель пытается примирить новое и старое, найти принцип «золотой середины». Он принимает развитие науки, технического прогресса только до тех пор, пока они не отрицают религию, нравственность[14] Идеология Гончарова – синтез ума и сердца, рассудка и чувства. В системе поведения человека возможность такого синтеза связана с исполнением долга. Писатель не отрицает наличия в человеке биологической природы, но она должна быть преодолена силой человеческого духа, обогащенного культурной традицией. Вектор истории, по мнению И.А. Гончарова, определяется очеловечиванием первобытной природы. Этот процесс возможен только при нравственном непрерывном совершенствовании человека.

В позитивизме, укрепляющемся в умах молодежи середины века, Гончаров не принимал утилитарного взгляда на человека как на существо исключительно биологическое, живущее инстинктами, что упраздняло понятия свободы воли и свободы выбора.

Трилогия Гончарова – это авторский взгляд на русскую историю, ее тенденции, на современное состояние человека, попытка художественными средствами разрешить основные противоречия действительности.

И.А. Гончаров продолжает традиции предшествующей литературы, в частности А.С. Пушкина. В его романах двоемирность русской жизни представлена историческим противостоянием природы и цивилизации, или деревни и города. Сложный процесс взаимодействия этих двух начал изображается при максимальном использовании возможностей слова.[15] В речевых контекстах героя и автора оно приобретает различную стилевую и эмоциональную окрашенность. В языке Гончарова, как правило, функционируют два лексических пласта, возвышенно-романтический, поэтический (Александр Адуев, Обломов) и аналитический, лаконичный (Петр Адуев, Штольц). Слово, закрепленное за носителем, может употребляться в контексте речи другого персонажа, приобретая совсем другой, чаще пародийный или иронический характер. Вот пример диалога племянника и дяди Адуевых из романа «Обыкновенная история»

«– Я постараюсь, дядюшка, приноровиться к современным понятиям. Уже сегодня, глядя на эти огромные здания, на корабли, принесшие нам дары дальних стран, я понял волнение этой разумно-деятельной толпы, готов слиться с нею…

Петр Иванович при этом монологе значительно поднял брови и пристально посмотрел на племянника. Тот остановился.

– Дело, кажется простое, – сказал дядя, – а они Бог знает что заберут в голову… «разумно-деятельная толпа»! Право, лучше бы тебе остаться там. Прожил бы ты век свой славно: был бы там умнее всех, прослыл бы сочинителем и красноречивым человеком, верил бы в вечную и неизменную дружбу и любовь…»(гл.II)

Адуев-младший о «разумно-деятельной толпе» говорит серьезно, в романтическом ключе. Адуев-старший иронизирует по этому поводу, используя лексику своего племянника.

Авторская речь вбирает в себя слово героев, что позволяет определить позицию автора как нейтральную по отношению к позициям своих героев. Например, в романе «Обломов» в авторском описании сталкиваются речевые интонации героев, Обломова и Штольца. «Страшна и неверна была жизнь тогдашнего человека; опасно было ему выйти за порог дома: его того гляди запорет зверь, зарежет разбойник, отнимет у него все злой татарин, или пропадет человек без вести, без всяких следов… Терялся слабый человек, с ужасом озираясь в жизни, и искал в воображении ключа к таинствам окружающей его и своей собственной природы» (гл. IX) В данном отрывке угадывается поэтическое, мифологическое восприятие мира, унаследованное Обломовым у обломовцев, и аналитическое, рациональное Штольца.

Нейтральность позиции автора – отражение его взгляда на жизнь. Две составляющих русского мира, природа (деревня) и город, древнее и современное, для Гончарова, своего рода два полюса мироздания, ни без одного из них оно существовать не может. Гончарову хотелось бы найти принцип «золотой середины» в их существовании.

Обратимся к роману «Обыкновенная история». Два его героя, Александр Адуев и Петр Адуев являются представителями разных сфер русской жизни. Александр, романтик, мечтатель, вырос в деревне. Петр, трезвый, холодный прагматик, сформирован Петербургом, хотя и вышел, как Александр, из деревни. Мировоззрение героев отражаются в их слове. Александр часто употребляет в своей речи характерные для романтизма слова и выражения, например, «роковые минуты», «излияния души», «вещественные отношения невещественных отношений», «миг утраты». Слово Петра Адуева лишено отвлеченности, романтической патетики. Оно иронично по отношению к племяннику и прагматично при решении деловых вопросов. Противостояние героев не конфликтно, не смотря на видимое разногласие. Например, Петр Адуев не отрицает любви, как это может показаться, на первый взгляд, но понимает ее и говорит об этом совсем не так, как Александр.

«– Как, дядюшка, разве дружба и любовь – эти священные и высокие чувства, упавшие как будто не нарочно с неба в земную грязь…

– Что?

Александр замолчал.

– «Любовь и дружба в грязь упали!» Ну, как ты этак здесь брякнешь?

– Разве они не те же здесь, как там? – хочу я сказать.

– Есть и здесь любовь дружба, где нет этого добра? Только не такая, как там у вас; со временем увидишь сам…» (гл. II)

Поэтому для развития конфликта нет повода. Разные точки зрения на один и тот же предмет не исключают сам предмет. Но упоминание старшего Адуева о времени, которое что-то изменит во взглядах племянника, оправдывается всем дальнейшим сюжетом романа.

Александр постепенно под воздействием жизни становится все больше похожим на дядю. Дядя тоже с годами меняется, отчасти утрачивает прагматичность, становится немного сентиментальным.

Гончаров показывает, что эта перемена происходит не по причине влияния дяди на племянника или наоборот. Изменения в судьбах героев продиктованы течением жизни. С возрастом улетучивается романтизм Александра так же, как когда-то это произошло с Петром. В финале племянник уличает дядю в том, что он тоже в молодости хранил «вещественные доказательства невещественных отношений». Склонность к возрастной сентиментальности у Петра продиктована опытом жизни. Герои поочередно оказываются в разных полюсах ее притяжения.

Автор, не выбирая позицию ни одного из своих героев, тем самым становится на сторону самой жизни. Она представляет органическое единство двух начал, идеалистического и рационалистического, деревенского и городского. Их противостояние только видимое, внешнее. Жизнь текуча, она не стоит на месте, ее движение определяется наличием в ней разных состояний.

В таком понимании жизни Гончаров приближался к Чернышевскому, но в отличие от него он не отказывался от метафизического закона жизни и не возводил человека на место Бога, хотя и не отказывал ему в духовном величии.

Роман «Обыкновенная история» Гончаров считал увертюрой к двум последующим, «Обломову» и «Обрыву». Каждый из этих двух романов, по словам автора, создавал одну из эпох русской жизни: «Обломов» – сон, «Обрыв» – пробуждение.

В романе «Обломов» идейным центром является IX глава «Сон Обломова». Сон – это метафора его жизни и древнего, утраченного современным сознанием миропонимания. Во сне героя воссоздаются картины его детства, повлиявшие на формирование личности, и вместе с тем они становятся символом детства человечества. Обломовка – утраченный рай, «благословенный уголок», «чудный край», в котором живут «счастливые люди». «Все сулит там покойную, долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, сну подобную смерть». Обломовка отделена от остального мира оврагом. Он выполняет функцию запретительной черты, за которой начинается чуждый и опасный мир.

Сознание обломовцев древнее. Жизнь представляется им «идеалом покоя и бездействия». Мир для них устроен по мифологической модели. «Они знали, что в восьмидесяти верстах от них была «губерния», то есть губернский город, но редкие езжали туда; потом знали, что подальше, там, Саратов или Нижний; слыхали, что есть Москва и Питер, что за Питером живут французы или немцы, а далее уже начинался для них, как для древних, темный мир, неизвестные страны, населенные чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак – и, наконец, все оканчивалось той рыбой, которая держит на себе землю».

Но Обломовка – это еще и русский мир с национальными особенностями. Его хранительница – няня. Она бережет и передает маленькому Илюше Обломову память об древней культуре, об «Иллиаде русской жизни», о человеке-богатыре, о жизни-сказке и сказке-жизни.

Во «Сне Обломова» соблюдаются принципы стиля Гончарова. Наряду с миром обломовцев автор создает и свой собственный. Автор как человек цивилизации представляет мир по-другому. Например, гроза для него – электрические разряды, а для обломовцев – чудо. Но аналитическому сознанию автора дорого детское обломовское восприятие жизни. Он иронизирует по поводу их страхов перед чужим миром, потому что уверен в необходимости исторического поступательного движения жизни. Но его ирония добрая, в ней нет насмешки.

Обломов в чем-то очень близок автору. Он унаследовал древнее национальное сознание обломовцев. Но как человек современный много читал, служил, живет в столице. Его первоначальные планы были связаны с трудом на благо Отечества: «служить, пока станет сил, потому что России нужны руки и головы для разрабатывания неистощимых источников». (Ч.II. Гл. IV) Но, оказавшись в ситуации выбора, он предпочел миру столичному образ жизни своих предков. Мир города для Обломова мертв, хаотичен и бессмысленен. Это мир без «центра, около которого все вращается ». Разрыв между древним миром и цивилизацией для героя трагичен, несет необратимые духовные потери для человека. «Человека, человека дайте мне, любите его» (Ч.I. Гл. II) С этими словами обращался Обломов к Пенкину, представителю новой литературы, отстаивающему новый принцип изображения человека как социального типа. Обломов мечтает о возвращении райской идиллии. Для него смысл жизни – в соединении национального идеала, выраженного в народных сказаниях и легендах, с тем, что создала мысль человека эпохи Просвещения, – идиллией. Это прекрасная природа, счастливая семья, друзья, у которых «что в глазах, в словах, то и на сердце». Штольц называет мечту Обломова «обломовщиной», утопией. Но Обломову кажется, что бы ни делал современный человек, он все равно стремится к «идеалу утраченного рая».

В споре Обломова и Штольца выстраиваются две линии исторического движения. Обломов утверждает, что человек, двигаясь вперед, неизбежно стремится назад, в рай, в мир покоя, бездействия, а значит, счастья. Штольц ему противоречит с точки зрения своего опыта. Он уверен, что современный человек, достигший определенного уровня цивилизации, не сможет жить в раю. Труд, который был наказанием человеку, изгнанному Богом из рая, теперь в ходе исторического развития стал для него «образом, содержанием, стихией и целью жизни» (Ч. II. Гл. IV). По Штольцу, человек не сможет без труда жить.

Противостояние точек зрения героев неравнозначно. В Обломове нет уверенности Штольца. Он сомневается в том, что его идеал соответствует самой жизни. И поводом для такого сомнения героя является его собственная жизнь, в которой «никогда не загоралось никакого, ни спасительного, ни разрушительного огня» (Ч. II. Гл. IV)

Огонь или свет – символы творящего духа. Обломов творил свой мир только в мечтах, лежа на диване. Что-то не пускало его в жизнь. «…двенадцать лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался на волю и угас» (Ч.II. Гл. IV)И это «что-то» не лень, не барские привычки, в которых упрекал героя Добролюбов. Это неуверенность в собственной правоте. Источник сомнения не в психофизических особенностях натуры Обломова. У героя глубокое сердце. Штольц называет его поэтом и философом. За это глубокое сердце Ольга полюбила Илью Ильича. Обломов чувствует жизнь и чувствует, что его идеал не совпадает с ней. «Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится, а лучшего я ничего не знал, не видел, никто не указал мне его» (Ч. II. Гл. IV) Он бездействует только потому, что не знает точно, в каком направлении действовать. У Обломова какая-то глубинная честность. Он отказывается от Ольги, не потому что не любит и не потому что ему лень заниматься свадебными хлопотами, хотя, на первый взгляд, это выглядит именно так. Обломов не может жениться на любимой, потому что он не знает, куда ее вести, в чем цель жизни. Ему нужно знать не цель для ближайшего будущего. Он не может жить, если не узнает цель самой жизни, если не разгадает ее окончательного смысла.

Может ли любовь стать вечным смыслом жизни? «…любовь? А я думал, что она, как знойный полдень, повиснет над любящимися и ничто не двигнется и не дохнет в ее атмосфере: и в любви нет покоя, и она движется куда-то вперед, вперед… «как вся жизнь», говорит Штольц. И не родился еще Иисус Навин, который бы сказал ей: «Стой и не движись!» (Ч. II. Гл. XI) Любовь, как и жизнь, движется. Нет ничего неизменного в природе.

Обломов открывает для себя истину, не укладывающуюся в логику его сознания. Жизнь есть бесконечное движение. Он видит, как все вокруг движется в непонятном направлении. Отцветают весной деревья, уезжает и приезжает Штольц, меняется чувство любви. Любовь не исчезает, но она тоже подвластна закону жизни. А если этот закон – «все проходит»? Тогда для чего же жить? Именно эти вопросы, на которых нет у Ильи Ильича ответа, не позволяют ему встать с дивана и начать собственное движение.

Архетипом героя, бьющегося над разгадкой бытия, является герой мифа, Титан, Прометей. В национальном варианте это герой сказки, например, Иванушка-дурачок, который, кстати, и не бьется вовсе, но чудодейственным образом все загадки отгадывает. Обломов воплощает в себе именно этот национальный архетип героя с той разницей, что живет он не в сказке, а в конкретно-историческое время, когда чудес не бывает, и личность не должна надеяться на чудо. Человек может надеяться только на себя, на дело своих рук и головы. Время сказок прошло. Обломов никак не может перейти из одной эпохи в другую. Он все время находится «на пороге» или в «гамлетовской ситуации». Но гамлетовское «быть или не быть» у Обломова подменяется «теперь или никогда». Встать с дивана или остаться, «скинуть халат с души» или нет.

В этой подмене герой балансирует между трагическим и комическим. Для него «быть» – это встать с дивана и начать двигаться, то есть жить. Но он не может встать и двигаться, потому что не ответил на вопрос, куда и зачем двигаться. Поэтому он невольно выбирает «не быть», то есть не жить, а мечтать о жизни, «видеть сны».

В сплетении трагического и комического Гончаров открывает особенности национального характера. Устремленность в бытие не позволяет Обломову заняться бытом. Казалось бы, чего проще поехать в Обломовку и начать там жить по законам своей идиллии. Но Обломов только об этом мечтает.

А вот немец по отцу и русский по матери Штольц воплотит идиллию Обломова в Крыму, хотя первоначально отрицал ее возможность. И «гамлетовская ситуация» выбора состоится для него по-иному Штольцовское «быть или не быть», «теперь или никогда» разрешается довольно просто. «Быть» значит быть с Ольгой и значит быть счастливым. «Не быть» значит уехать от нее и не быть счастливым. Для того чтобы Штольцу «быть», достаточно согласия Ольги на брак даже без любви. Штольц все делает для того, чтобы невыгодную для себя ситуацию (Ольга его не любит и просит уехать) повернуть в свою пользу. «Выдьте за меня замуж, в ожидании пока он придет!» (Ч. IV. Гл. IV) Он обещает Ольге то, что не мог пообещать Обломов. При этом использует письмо своего друга, в котором Обломов уверял Ольгу, что он не подходит ей.

Штольц уверен, что сделает Ольгу счастливой, потому что счастье для него измеряется бытовым благополучием. От Обломова счастье ускользает так же, как сама жизнь. Он не может взять на себя ответственность за то, над чем не властен.

Штольц не такой внутренне глубокий человек, как Обломов. Штольц – практик. Но одной его практичности мало. Поэтому Ольга в крымской идиллии счастлива до несчастья. «… несчастлива тем разве… что слишком счастлива» (Ч. IV. Гл. VIII) В этих словах Ольги слышится голос Обломова. Неслучайно она Ильинская по своей девичьей фамилии. Ольга счастлива в быту. И это счастье то, что дал ей Штольц. Он и обещал ей только это счастье, другого, о котором мечтал Обломов, по глубокому убеждению Штольца, человек дать не способен. «Мы не Титаны..., мы не пойдем, с Манфредами и Фаустами, на дерзкую борьбу с мятежными вопросами, не примем их вызова, склоним головы и смиренно переживем трудную минуту, и опять потом улыбнется жизнь...» (Ч. IV. Гл. VIII) Счастье как знание истины недоступно человеку. И он должен смириться с этим. Штольц абсолютно прав с точки зрения здравого смысла. Но Обломов вне здравого смысла. Он живет сердцем, а не умом. С одной стороны, он принял вызов жизни, не склонил головы перед «мятежными вопросами», но с другой, и отказался от этого вызова, потому что не разрешил ни одного из этих вопросов. То, что по силам древнему герою, не по плечу человеку XIX века. Перед ним более скромные задачи. Он должен просто довериться жизни. А для этого необходимо гармонизировать ум и сердце.

Для Гончарова противостояние древнего природного мира и мира цивилизации является отражением закономерностей жизненного процесса. Автор уверен в том, что человек не может восстановить утраченную первоначальную гармонию природного мира. Но он может в современных ему исторических условиях создать синтез «древнего» и «нового». Для этого необходимо помнить о прошлом и в то же время активно участвовать в настоящем. Отказ от участия в жизни – выбор Обломова – является для человека разрушительным. Человек должен стремиться проникнуть в скрытый ритм жизни настолько, насколько ему может это позволить его практическая деятельность. Никогда человеку не познать тайны бытия. Он всегда будет смутно ощущать тоску по утраченному раю. Но он в состоянии так организовать свою жизнь, чтобы движение вперед не означало отказа от наследия предков. Именно связь с прошлым гарантирует человеку приближение к утраченному раю. Идеал личности для Гончарова – человек «золотой середины», сын Обломова, унаследовавший сердечную глубину отца, но воспитанный в семье практика Штольца, Андрей Обломов. И поскольку это идеальный человек, поэтому в романе о жизни он только обозначен, но не развит.

Если Добролюбов видел в Обломове деградировавший в новых исторических условиях тип лишнего человека, то Писарев отмечал в Обломове личность переходной эпохи, «старорусской и европейской». Оценка критики больше в отрицательном, нежели положительном смысле говорила о национальном характере главного героя. Автор утверждал, что его Обломов – герой эпохи русского «сна» или «застоя».

Кажется более убедительной мысль о том, что Гончаров в своем главном герое обнаружил больше, чем просто исторический портрет. Обломов – вечный тип героя, вставшего один на один с неразрешимыми вопросами бытия, но в его русском варианте. Не разрешив ни одного из этих мятежных вопросов, он не может двигаться дальше.

Последний роман Гончарова «Обрыв» продолжает тему «Обломова». Что должен делать человек в быстро меняющейся исторической действительности? Как соединить опыт предшествующих поколений с тем новым, что возникает в ходе исторического движения человечества?

Роман пронизан символикой пространственно-временных деталей создающих основу для метасюжета. Действие разворачивается сначала в Петербурге, потом перемещается в провинцию, в имение Райского, Малиновку, в финале главный герой путешествует по Европе. В таком построении сюжета воплощается привычное для Гончарова противостояние двух полюсов жизни: цивилизации, символом которой является город, и природы, воплощающейся в деревенской идиллии.

Но то, что все основное действие романа сконцентрировано в провинции, в частности в Малиновке, далеко не идилличной, там бушуют свои страсти, усложняет картину мира в романе. Провинциальный русский мир несет в себе все противоречия большого мира. Петербург перемещается в провинцию. Там собираются художник Райский, «новый» человек, позитивист Марк Волохов, философ Леонтий Козлов.

Пространства, где происходит действие, символично. Благодаря этому персонажи, несмотря на конкретно-историческую мотивировку, вписываются в библейский сюжет об изгнании человека из рая. Главная достопримечательность имения Райского – сад. Игра слов создает мотив райского сада, усиливающийся эпизодом знакомства Веры с Марком, когда он ворует яблоки и протягивает ей одно из них. Воровство Марка – демонстрация героем своеволия, вызов традиции, норме. Вовлечение Веры в этот разрушительный процесс напрямую связано с мотивом соблазнения Евы змеем в Эдеме.

Но сад Райского заканчивается обрывом, на дне которого находятся могила самоубийцы и беседка, где встречаются влюбленные Марк и Вера. Обрыв из ландшафтной детали преобразуется в символическую. Обрывом или разрывом с раем, с Богом закончился эксперимент человека с древом познания. С обрыва связей с первообразом мира, раем, начинается человеческая цивилизация. Тупиковость ее движения подчеркивается мотивом любви на месте смерти.

Выход из исторического тупика или обрыва для Гончарова возможен только при условии преодоления человеком разрушительных тенденций современности, при разделении любви и смерти.

Чувство Марка и Веры превращается в борьбу, соперничество за лидерство. Оно лишено жертвенности с обеих сторон, но особенно губительно для героини. Имена героев только подчеркивают символический характер происходящего в романе. Если Вера в поединке с Марком-мраком утратит свою веру, то у будущего нет шансов.

У имения Райского есть хранительница, бабушка, Татьяна Марковна Бережкова. Она, подобно няне Обломова, хранит прошлое, опыт, воплотившийся в «правила» жизни. Имя, отчество, фамилия героини также наполняются символическим смыслом. У этой героини тоже был свой «обрыв», свое падение, «мрак», как у Веры, но она смогла найти свой берег, подняться со дна. Именно бабушка помогает Вере преодолеть своеволие, вернуться к «корням», преодолеть притягательную силу Марка-мрака.

Поэтому «Обрыв» – это не только история любви художника Райского, Веры и позитивиста Марка. Это история падения и воскрешения человека, обрыва и восстановления связей с прошлым, древним в новой исторической реальности.

По Гончарову, история не может создаваться на голом месте, как об этом мечтает нигилист и позитивист Марк Волохов, апеллирующий к законам природного естества: жить как птицы небесные. Воссоздание разрушенных связей должно идти на основе усвоения традиций культуры, хранящей опыт исканий человеческого духа. Поэтому только художник Райский, чувствующий красоту, и Вера, знающая силу «корней», могут преодолеть исторический обрыв.

Главный герой романа артистическая натура, художник Борис Райский – вечный поклонник красоты. Он всегда влюблен, но его влюбленность никогда не приведет к женитьбе. Он влюблен не столько в женщину, сколько в красоту, воплощенную в женщине. Ему не хочется точки в наслаждении и постижении красоты. Но как художнику ему хочется разгадать ее загадку, уловить ее тайную суть. Красота для художника – понятие онтологическое. Разгадать эту тайну – уяснить смысл бытия.

Но красота ускользает от него. Поэтому он не может завершить ни одного своего произведения. Не дописал картину и никогда не допишет роман, не сделает скульптуры. Райский – своего рода Обломов, вставший, наконец, с дивана и активно взявшийся за разгадку жизни.

Софья Беловодова, Марфенька, Вера – каждая из них воплощает определенный тип красоты. Софья – холодная красавица. Ее красота в совершенстве формы. Красота Марфеньки проста как красота «поля с цветами, с птицами». Красота Веры вся «мерцание и тайна, как ночь – полная мглы и искр, прелести и чудес». (Ч. II, гл. XVI) Именно таинственная красота Веры становится для Бориса мучительно неразрешимой. Постичь ее мерцающую красоту – приблизиться к разгадке тайны.

Поэтому Вера привлекает не только художника Райского, но и нигилиста Марка Волохова, объявившего войну культуре, традиции, «корням». Он открыто грубит, ворует, берет деньги в долг, предупреждая, что не отдаст, нарочито лезет в окно, а не проходит в дверь.

Несмотря на откровенную демонстрацию Марком своего нигилизма, между ним и Райским есть общее. Райский, как Марк, отрицают традицию. Он, например, уверяет Беловодову в том, что традиции предков мешают новой жизни. Они тормозят ее развитие. Марк также уверяет Веру, что «правила жизни», охраняемые бабушкой, противоречат природе человека.

И Марк, и Райский утверждают, что артистизм свойственен природе человека. Если Райскому нравится роль Пигмалиона, то Волохову – Пугачева и Разина. И чувство к Вере у них разное. Борису Райскому хочется разгадать тайну Веры, а Марку разрушить ее. Райский хочет облегчить ее страдания, Марк – источник этих страданий.

Встречи-споры Веры и Марка происходят на дне оврага, куда он вызывает ее выстрелами. Умная Вера уличает Марка в игре во «вспрыскивание мозгов». Ему нравится играть в новую правду или в новую веру. В его словах слышится учение идеолога эпохи Чернышевского. «Я думал, что мы скоро сойдемся и потом разойдемся, – это зависит от организмов, от темпераментов, от обстоятельств. Свобода с обеих сторон…» (ч. IV, гл. I) «…если останавливаться над всеми явлениями жизни подолгу – значит надевать пуды на ноги…значит жить по понятиям»…Природу не переделаешь». «Я хочу вашей любви и отдаю вам свою, вот одно «правило» в любви – правило свободного размена, указанное природой. Не насиловать привязанности, а свободно отдаваться впечатлению и наслаждаться взаимным счастьем – вот «долг и закон», который я признаю» (ч. IV, гл. XII)Марк проповедует максимальную свободу и упрекает Веру в привязанности к бабушкиным правилам. Вера же в новой правде Марка видит только то, как он уродует свою жизнь. В его «новой» вере нет корня, нет ответственности человека за свои поступки, за другого человека.

И Марк, и Вера, и Райский признают, что любовь – это счастье, «данное человеку природой». Но «счастье это ведет за собой долг». Марк не признает долга. Отрицая старые правила, «человека в человеке», он действует по правилам новым, но при этом насилует собственную природу. Он добр, но не хочет, чтобы видели, как он добр. Он любит Веру, но приносит ей страдания и теряет ее.

Без Веры у Марка нет будущего. И он это понимает, поэтому хочет «проситься в юнкера с переводом на Кавказ». Иными словами, хочет смерти, ибо без веры не может быть и жизни. Отказ Веры в свидании открывает глаза Марку на то, что он сделал, пользуясь логикой новой правды. «Из логики и честности, – говорило ему отрезвившееся от пьяного самолюбия сознание, – ты сделал две ширмы, чтоб укрываться за них с своей «новой силой», оставив бессильную женщину разделываться за свое и за твое увлечение, обещав ей только одно: «Уйти. Не унося с собой никаких «долгов», «правил» и «обязанностей»… оставляя ее нести их одну» (ч. V, гл. XVII)

Борьба за Веру Марка и Бориса сопровождается внутренней борьбой самой героини. Вера – натура гордая, своевольная. Марк привлекает ее новизной, нестандартностью мысли. В нем она видит достойного собеседника и соперника. Ее «падение» – результат эксперимента над собой и над жизнью. Борис ближе Вере. Он ее «брат» и по крови, и по духу.

Вера подарила Борису чувство настоящей жизни: мучений, страсти, борьбы. Он прикоснулся к тому, о чем говорил декларативно, не зная и не понимая жизни. Духовная драма Веры открыла для него тайну красоты, а все, что произошло в Малиновке – тайну России. Но выразить ее в какой-либо материальной форме он не сможет.

Новое поколение, уродующих себя людей, не сможет уничтожить законов жизни. Артистическая природа человека определяет его любовь к игре. Но игра может выйти и роковая, как для Марка. Игра в новые роли не должна уничтожить лица жизни. Главная опасность для человека в том, чтобы каждая новая историческая маска не закрыла лица. Исторические эпохи дарят человеку возможность играть своими масками. И только память человека о самом себе позволит выдержать ему испытание прогрессом.

Исторический обрыв может быть преодолен. Философ Леонтий Козлов верит в прогресс как в возвращение к своим истокам. «Вся программа, и общественной, и единичной жизни, у нас позади: все образцы даны нам. Умей напасть на свою форму, а она готова… Вся эта дрянь, мелочь, на которую рассыпался современный человек, исчезнет: все это приготовительная работа, сбор и смесь еще не осмысленного материала. Эти исторические крохи соберутся и сомкнутся рукой судьбы опять в одну массу, и из этой массы выльются со временем опять в колоссальные фигуры, опять потечет ровная, цельная жизнь, которая впоследствии образует вторую древность. Как не веровать в прогресс!…Мы потеряли дорогу, отстали от великих образцов, утратили многие секреты их бытия. Наше дело теперь – понемногу взбираться на потерянный путь…» (ч. II, гл. VIII)

Но осознание необходимости возвращения к опыту древних не позволяет пренебрегать опытом настоящего. Только через исторические катастрофы человек учится сопрягать прошлое и настоящее для строительства будущего.

Сам Леонтий только через личную катастрофу, когда его покинет жена, поймет, как надо ценить настоящее. Он любовался ее античным профилем и совершенно не интересовался, чем и как она живет. Но ее уход открыл ему разрыв между античной красотой и красотой живой, естественной, которую он не замечал, а поэтому потерял.

Жизнь в своем историческом движении не может быть стерильной. В ней борются мрак и свет, как они сталкиваются в Вере, в бабушке, Татьяне Марковне Бережковой, в Борисе Райском и даже в самом Марке Волохове. Человек должен пройти через эту борьбу, чтобы понять смысл света и опасность мрака. Именно поэтому Борис на руках снесет Веру на последнюю встречу с Марком, где произойдет ее катастрофа, которая откликнется и в нем.

Болезнь Веры имеет нравственную природу. Здесь очень важно символическое имя героини. Болезнь веры – это еще и диагноз современной Гончарову исторической действительности. Сможет ли русский человек спасти свою веру? Гончаров в этом уверен. Вера как героиня уходит из родного дома, чтобы вернуться обратно, но уже не девушкой, а женщиной, познавшей и чистоту, и грязь, грех и раскаяние. Ее опыт, совпадающий с опытом бабушки, является гарантом выздоровления страны от болезни неверия.

Когда Борис скитается по Европе, преклоняясь перед красотой, созданной человеком, в его сознании всегда наряду с Верой, Марфенькой и Татьяной Марковной встает еще одна «бабушка», Россия.

Будущее России не мыслится Гончаровым без прошлого. Движение вперед невозможно без опыта предшествующих поколений. Но у России нет ровной дороги. Особенности русского пути в движении с обрывами и восхождениями.

 

Рекомендуемая литература

Художественные произведения И.А. Гончарова

Обыкновенная история (1847). Обломов (1859). Обрыв (1869).

 

Критико-публицистические работы

Гончаров, И.А. Лучше поздно, чем никогда / И.А. Гончаров // Роман И.А. Гончарова «Обломов» в русской критике. – Л., 1991. – С. 20-24.

Добролюбов, Н.А. Что такое обломовщина?/ Н.А. Добролюбов // Роман И.А. Гончарова «Обломов» в русской критике. – Л., 1991. – С. 34-68.

Дружинин, А.В. «Обломов». Роман И.А. Гончарова. Два тома. СПБ., 1859/ А.В. Дружинин // Роман И.А. Гончарова «Обломов» в русской критике. – Л., 1991. – С. 106-125.

Писарев, Д.И. «Обломов». Роман И.А. Гончарова / Д.И. Писарев // Роман И.А. Гончарова «Обломов» в русской критике. – Л., 1991. – С. 68-83.

 

Исследования

Маркович, В.М. И.С. Тургенев и русский реалистический роман / В.М. Маркович. – М., 1982. – Гл. 1,2.

Мельник, В.И. И.А. Гончаров в полемике с этикой позитивизма / В.И. Мельник // Русская литература – 1990 – № 1.

Лощиц, Ю. Гончаров (ЖЗЛ) / Ю.Г. Лощиц. – М., 1986.

Отрадин, М.В. «Сон Обломова» как художественное целое / М.В. Отрадин // Русская литература – 1992 – №1.

Криволапов, В.И. «Типы» и «Идеалы» Ивана Гончарова / В.И. Криволапов. – Курск, 2001.

 

 

Александр Николаевич Островский (1823-1886)

 


Поделиться с друзьями:

Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...

Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.086 с.