Зима, от которой где-то пряталась весна

Переверни календарь,

Часы останови…

И ни о чем не мечтай,

Ведь если живой – живи…

Назад не смотри,

Если когда-то ушел,

Но лучше не уходи

От того, к кому прикипел душой…

 

Холод снова стоял у ворот того самого дома. Но сейчас совсем другие мысли были в его голове. Он толкнул тяжелые ворота и уже представлял, как увидит ее, стоящую на крыльце. Он сделал шаг и замер на месте. Теи на крыльце не было, а по двору бегал мальчик лет пяти-шести и весело разбрасывал листья.

Марк взял новую охапку листьев и уже хотел снова подкинуть, как вдруг увидел двух вошедших в ворота мужчин. Он внимательно посмотрел на Холода, будто совершенно не заметив второго, и уронил листья.

Сердце Холода пропустило удар. Мысли побежали в голове на огромной скорости, и он никак не мог выхватить нужную. Мальчик сделал несколько шагов в их сторону и взглянул на Холода такими же, как у него глазами.

- Ты кто? – только и смог произнести Холод, не узнав свой собственный голос.

- Я Марк, - сказал мальчик и тут же спросил, - а ты тот, кто нам поможет? – и зачем-то почти шепотом добавил, - мама сказала, что теперь у нас все будет хорошо.

- Слышь, братан, - Вован положил руку Холоду на плечо, - мне кажется, или этот пацан реально твоя мини-копия? Вот это расклад! Когда ты успел-то?

В этот момент на крыльцо выбежала Тея…

 

* * *

 

Как тогда, шесть лет назад, они в обнимку стояли на крыльце, пока «новый друг Вован» показывал Марку свою машину.

- Почему ты мне не сказала? – Холод указательным пальцем приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза. Тея моргнула и отвела взгляд.

- А что бы я тебе сказала? Приезжай? Возвращайся? И это после всего, что с тобой здесь было?

- Я бы вернулся, - он прижал ее голову к своей груди и погладил по волосам.

- Я знаю… Поэтому, наверное, и не сказала.

- Прости… Я правда думал, что тебе без меня будет лучше.

- Мы оба ошиблись, - грустно ответила она, а потом набралась смелости и задала вопрос, ответ на который больше всего боялась услышать, - что нам теперь делать?

Он улыбнулся:

- Для начала исправить ошибки. И начать надо с Кирилла.

Марк и Вова шли по дорожке к дому и о чем-то оживленно беседовали, перебивая друг друга.

 

* * *

 

- Прошу прощения за нетактичность, - Вован улыбнулся, - но давайте-ка уже ближе к нашим… коровам. Вы не слышали может имен каких-то?

Тея отрицательно покачала головой, но положение спас Марк:

- Того дедушку Иудой звали. Он не злой, он честный. Он сказал, что дядю Кирилла и другого в больницу отвезет и вылечит, чтобы они больше не врали. Я ему верю.

Вован внимательно посмотрел на Марка и покачал головой.

- Ты что, за него слышал? – спросил у Вована Холод.

- Слышал. Сходи-ка, дружок, к нашей машине, шоколадку возьми в бардачке, - Вова взглянул на Марка, на что тот обиделся:

- Я большой. Если хотите разговаривать, я и так могу отойти.

 

* * *

 

Холод и Тея просидели в обнимку всю ночь. Казалось, они хотели успеть рассказать друг другу последние шесть лет своей жизни. Но в воспоминания беспощадно вторгалось настоящее в лице увезенного Иудой Кирилла.

Про прошлое, которое было до их встречи, Тея и Холод старались не разговаривать.

Наконец она ответила на свой вопрос - почему он такой. Потому, что он все-таки умеет чувствовать. Он не злой и не добрый. Он такой, какой он есть. Да, он опасен, но опасен в первую очередь для себя, потому что в нем есть сила, которой он так и не научился в свое время управлять. И она стала гневом. Гнев стал его правдой, и заставил Холода жить только настоящим.

Но когда он смотрел на спящего Марка, она чувствовала – что-то изменилось. Что-то щелкнуло в его голове и перевернулось в душе. Он пока боялся к нему подходить и наблюдал со стороны. Но наблюдал с интересом.

И на саму Тею он смотрел уже по-другому. В его словах все чаще звучало слово «мы». Она понимала, что он приехал только ради нее, но помогать он будет Кириллу, потому что так надо. Потому что он знает правду, знает, как началась эта история в городе N.

А Вован всю ночь просидел на кухне. Он хорошо помнил этот дом. С ним у него были связаны свои воспоминания. Сюда он вошел очередной «торпедой», пушечным мясом, а вышел человеком.

Он долго думал, а потом достал телефон.

 

* * *

 

Кирилл никак не мог заснуть. Пустая комната без окон. Он не знал, ни где они, ни сколько прошло времени. Рука дико болела, лицо ныло, а рядом, уткнувшись лицом в грязный матрас, стонал Абрам. Кирилл впервые понял, что ему страшно. Не так, как раньше. Тогда был просто испуг, потому что он всегда знал, что кто-то за него все решит или само рассосется. Сейчас все было по-другому.

- Вот паскуда, - процедил сквозь зубы в матрас Абрам, - кранты.

- Что с нами будет? – Кирилл испуганно посмотрел на него.

- Ничего не будет, - Абрам с трудом сел и прижался к серой неоштукатуренной стене, - в асфальт закатают. Или в лес увезут и кабанам диким скормят. Он лечить любит…

- Кто «он»? От чего лечить? – не понял Кирилл.

- Тебя от глупости. Меня от жадности, - Абрам вытер мокрое от холодного пота лицо, - а все Хирург, ни дна ему, ни покрышки…

- Так сдай где он и все, - сказал Кирилл с надеждой в голосе, - и нас отпустят.

- Ты точно в сказке живешь, - усмехнулся Абрам, - кого сдать? Я даже не знаю, как его зовут. Он меня шесть лет назад из города вывез и держал всю дорогу на стакане, наркоте и шлюхах. Ну знаю я, куда меня он вначале отвез. А потом все менялось – города, подвалы. Одно только оставалось – стакан, дурь и бабы. Я забыл, кто я такой. Он меня в животное превратил, которое только одного хочет: стакан, дурь, бабы, - повторил Абрам.

Он обхватил голову руками и продолжил:

- Он опасный человек. Поэтому и Хирург. Он не просто режет, его от этого прет. А так, он всех ненавидит. Зачем вы тогда с ним встретились? – он посмотрел на Кирилла, - может и жил бы дальше. Странно вообще, что он твою сестру пощадил. Он обычно свидетелей не оставляет. Тем более второй раз. А меня лучше б сразу завалил, чем так, - Абрам сплюнул кровавой слюной, - теперь Иуда меня на ремни резать будет. Я вор, который украл у вора. А значит крыса. И спросят с меня, как с крысы.

- Но его же, Хирурга, можно найти, - остановил его Кирилл, - и заставить все вернуть. Если Иуда такой крутой.

- Можно. Только Иуда этого делать не будет. А мы здесь с тобой пшик, Абрам развел руками, - я торчок и бухарик, а ты папенькин сынок, мажадорм. Так что мне точно абзац. А ты попробуй, покарабкайся. За тебя вон сестренка как распрягалась. Может денег найдет. Ты вон кричал: «Позвони!» Может найдет кого. Хотя кого Иуда слушать будет… Но на всякий случай запомни, может пригодится. Короче, Хирург врач. Это точно. В городе N у него были свои люди. Это тоже точно. Те, кому он доверял, потому что моих он всех убрал. Потом мы уехали в город С., и сидели там тихо. Потом он заново начал пропадать. Значит он и туда подтянул своих людей. Я их не знал. Клиенты на запчасти, как я понимаю, у него последнее время были свои. Но сам он никогда не высовывался. Это не его привычка. И запомни. Хирург не один. Есть те, кто с ним. А может быть даже и над ним. Кстати, он рассказывал, что это мои люди тебя упустили и ты их перебил.

- Ага, - усмехнулся Кирилл, - перебил. Он за мной на тачке погнался и просто в столб врезался. Я думал он сдох и ноут забрал. А людей Холод перестрелял. Одного в больничке, а остальных там.

- Вот сука, - сплюнул Абрам, - ладно, давай уснуть попробуем.

Кирилл спал плохо, и, как ему показалось, уснул только ближе к утру. Абрам тоже долго стонал, а потом затих.

Когда Кирилл проснулся, он увидел Абрама, стоящего на коленях возле двери. Его руки безвольно свисали, а синюю шею соединял с дверной ручкой кожаный ремень. Кирилл громко закричал.

 

* * *

 

Тея помнила, как заснула на коленях у Холода. Несколько бессонных ночей, полных волнений и переживаний дали о себе знать. Но проснулась она на кровати, накрытая любимым старым клетчатым пледом.

Откуда-то снизу она уловила запах блинчиков. Такие пекла по утрам их домработница, когда они жили на даче. Она завернулась в плед и спустилась вниз.

Вова, надев на себя фартук, стоял у плиты со сковородкой. Кровь на полу была затерта, а Вова улыбался и напевал себе под нос свою любимую «Кокоджамбо».

- Где Марк? – испуганно спросила Тея.

- А где «доброе утро»? – улыбнулся Вова и кивнул в сторону окна, - вон, с пацанами мяч гоняет.

Тея выглянула в окно и застыла от удивления. Марк действительно гонял мяч вместе с Холодом и еще какими-то тремя парнями. Между ними, весело повизгивая и виляя хвостом, бегал белый бультерьер, а на скамейке сидел тот самый старичок в спортивном костюме и курил.

- Уже два часа гоняют, - ухмыльнулся Вован, - а ты дрыхануть любишь! Сутки почти проспала. Парни вон уже приехать успели.

- Эй, братва! Давайте завтракать! - крикнул в окно Вова.

Тея не успела понять, как дверь распахнулась и первыми в дом вбежали Марк и белый бультерьер. Собака, не обратив на Тею никакого внимания, бросилась к огромной чашке и начала звонко лакать воду. Марк, увидев проснувшуюся маму, громко затараторил:

- Это мои новые друзья! Это Баир,- он показал пальчиком на крепкого жилистого азиата. Это Лева, - ткнул он на второго, молодого парня с хитро прищуренным глазом.

Тея посмотрела на него и поняла, что глаза у парня просто разные – один карий, а второй голубой.

- А это Владлен Коркин. Знаешь какой у него удар меткий? - Марк указал на светловолосого мужчину с волевым подбородком и умными глазами, в которых бегали озорные чертики, - а это, - продолжил Марк, - Геннадий Михайлович.

- Можно просто дядя Гена, - старичок галантно подошел к Тее и поцеловал руку.

- А собак - Снежок. Он тоже с ними приехал, - и Марк потрепал за ухо напившегося пса.

- А сейчас быстро все руки мыть и завтракать, - скомандовал Вова, - Марк, покажи им.

- Пошли! - Марк побежал вперед, размахивая руками.

Последним в дверь зашел Холод. Он подошел к Тее и, как ни в чем не бывало, чмокнул ее в щеку со словами «Доброе утро», а на немой вопрос Теи, кто эти люди, ответил вслух:

- Это друзья. Они помогут Кириллу. Мы нашли, у кого он.

 

* * *

Тея почему-то сильно волновалась, когда смотрела на руку Холода, уверенно лежащую на руле, но в то же время отбивающую какой-то опасный ритм.

Вован сидел на переднем сиденье в наушниках и чему-то улыбался. Тея видела, как после завтрака он с той же милой улыбкой, с которой жарил блинчики, чистил огромный черный пистолет. От этого становилось страшно.

Три машины неслись по шоссе. В последней ехали дядя Гена с Марком и собакой, с которой малыш ни за что не хотел расставаться. Еще месяц назад сын просил у нее хомячка или рыбок, даже не рассчитывая на что-то большое и разумное. Тея улыбнулась. А потом она вспомнила неподвижный стальной взгляд собаки и поняла, на чьи глаза похожи глаза Холода и их сына. От этого ей стало еще больше не по себе.

А машины тем временем, не сбавляя скорости, свернули с шоссе на проселочную дорогу и понеслись дальше, разбрызгивая во все стороны грязные лужи.

Пальцы Холода начали отбивать ритм быстрее, и тут к нему присоединился Вован. Что-то похожее и опасное его пальцы стали отстукивать на торпеде. Только теперь Тея поняла истинный смысл фразы «Понимать друг друга без слов»...

А впереди, словно из ниоткуда, вырос высокий забор с крепкими железными воротами. Они остановились.

Их встретили несколько крепких парней с автоматами. Где они, и куда их ведут, Тея не знала, и лишь крепче сжимала руку сына, рядом с которым гордо вышагивал бультерьер, с ледяным спокойствием изучая окружающих и оглядываясь по сторонам. Тея поняла, что собака защищает ее сына.

А потом они оказались у старой гипсовой беседки на берегу небольшого пруда. Вокруг росли клены, и красные осенние листья словно капли крови все падали и падали с деревьев.

- Ну вот вы и пришли. Везет этому ханурику. Друзья у него вон какие. Вот только какой он… - не поворачиваясь, глядя на пруд с красными листьями сказал Иуда.

- Что нужно, чтобы ты его отпустил? – начал Холод.

- Отпустить? Да запросто! Верните мне то, что он у моего человека украл.

- Это слишком большая сумма. Сколько там было? – Холод посмотрел на Тею.

Будто боясь произнести это вслух, она прошептала ему что-то на ухо.

- Мы не сможем отдать сразу, - продолжил Холод, - давай как-то по кускам.

- А кто тебе сказал, что мне все надо отдавать? Сколько там Абрашиных было, царствие ему небесное, столько и надо вернуть. И он свободен, - старик поднял камень и бросил в пруд.

- Все равно это слишком много. Мы столько сразу не найдем.

- Тогда найди того, кто украл.

- Найду, - сказал Холод, - отпусти его.

- Отпущу, - старик резко повернулся и их глаза встретились.

Холод отшатнулся и сделал шаг назад. На него смотрело его детство.

- Ну здравствуй. Давно не виделись, - глядя на Холода произнес Иуда, - а я ведь все понял, когда мальца увидел… А ты чего с дедушкой не здороваешься? – он подозвал Марка. Марк подошел и по-взрослому протянул руку, - о, уже научился. А это что за зверь у тебя такой страшный?

- Это Снежок, - гордо сказал Марк и потрепал за ухо стоящего рядом пса, - он меня охраняет. Он сильный и никого не боится.

- Вижу, - улыбнулся глазами Иуда и продолжил, глядя на Холода, - ну вот, значит, и повидались. А знаешь, я не сомневался, что мы когда-то встретимся. Ведь жизнь – одна большая тропа, и все мы по ней ходим. Отпущу я твоего брата, - он посмотрел на Тею, - но есть у меня одно условице.

- Мы все вернем, - перебил его Холод.

- Так это даже не обсуждается. А условице у меня такое, - продолжил Иуда, - я его отпущу, а вы мне мальца оставите в качестве гарантии. С собачкой. А то папка вон его обычно возвращаться-то не любит.

- О чем вы? – шагнула вперед Тея, - это же ребенок, так нельзя…

Но она столкнулась с тяжелым взглядом старика и словно прочитала: «Даже не думай. Все будет, как я сказал». Это поняли и остальные. Тея почувствовала, как слезы потекли по щекам.

- Да ты не бойся. Ничего с ним не станется, - Иуда поднялся со скамейки, - вон, кого-нибудь из своих с ним оставьте, погостите у меня гостями дорогими. А то вокруг меня народу сколько, а поговорить не с кем, кроме Коли. Все чего-то просят… А мы тут поиграем, погуляем, - он обнял Марка за плечи, - телевизор посмотрим. Как раз Коля новый большой купил… Грибов пособираем… А потом вы вернетесь, и дальше жить каждый по-своему будет. Ну что, останешься погостить у дедушки? – он осмотрел на Марка.

Тот кивнул и спросил:

- А Снежок останется?

- И Снежок, - улыбнулся Иуда.

- Я останусь, вышел дядя Гена, - мы со Снежком воевать уже старые.

- О, а я и не сомневался, Геннадий. Вот мы с тобой по-стариковски в баньке посидим, былое повспоминаем, и друзьями все останемся. И камня ни у кого за пазухой не будет. Потому что это так правильно. А вы пока виноватых поищите.

- А можно я тоже останусь? – Тея посмотрела на Иуду.

- А ты хочешь? – ответил он, - не боись. С мальцом все хорошо будет. А здесь ты вся издергаешься. Тут тебе за троих волноваться придется. А так… мы взрослые дядьки, - Иуда обнял Гену и Марка, - пошли вон, телевизор посмотрим.

Тея попыталась шагнуть за ними, но Холод остановил ее, крепко сжав руками плечи.

- А если он что-нибудь сделает с Марком? – слезы катились из ее глаз.

- Не сделает, - выдохнул Холод. Он повернул Тею к себе и вытер слезы на щеках, - я у него десять лет жил… так вышло.

И они все вместе пошли к деревянному домику вслед за обнимавшим Марка и Гену Иудой, за которыми радостно прыгал бультерьер.

- Откуда ты его знаешь? – поинтересовался у Холода Владлен.

- Он типа дядька мой.

- И ты знал, что он…, - вмешался Вова.

- Неа, - Холод покачал головой, - я, когда пацаном был, считал, что это самый злой человек, который живет по какому-то страшному Божьему закону, где тебе не прощают ничего.

- Этот закон, Холод, понятиями называется, это то, что такие, как он, кровью писали.

Тея ближе прижалась к Холоду, глядя на Баира, а тот продолжил:

- А потом все подряд нарушать начали. Если бы все по нему жили, может и дерьма такого не было бы.

- Но я тогда этого не знал, - сказал Холод, - поэтому и сбежал.

- И прибежал ты прямо к бандосам, - попытался разрядить обстановку Вова, но его шутку не поняли.

А Лева уважительно подвел итог:

- Иуда – патриарх. Он отец. Только зовут его как-то странно. Не по-человечьи.

А тем временем из дома вывели Кирилла.

- Забирай, - старик подтолкнул его к Тее, - мы тут его подлатали, отмыли, приодели. Думаю, он понял, что красть у вора не надо. Ну все. Идите. Прощаться не будем…

Но тут он повернулся, словно что-то вспомнив, и посмотрел на Холода:

- Вы идите, а он догонит.

 

* * *

 

- Ну вот мы и встретились, племяш, - повторил Иуда, - ты зла на меня не держи. Я-то тебя за все простил.

- А было за что? – горько усмехнулся Холод.

- А я почем знаю? – улыбнулся в ответ старик, - мы, люди, твари такие. Сначала делов наковыряем, а потом сами расковыриваем. Ты за сына не бойся. Я все понимаю. И она хорошая. Ты ее не бросай больше. Ради такой стоит жить. Она не как мать твоя.

- Сам разберусь, - пробурчал Холод.

- Вот и разберись. Со всем разберись. Да так, чтобы и овцы целы, и волки сыты. Волкам по-волчьи, овцам по-овечьи. И мы в расчете.

Иуда протянул руку. Холод пожал ее и понял – прошлое отпустило. Как будто картинки из детства – мать, бросившая его там, Иуда, обнявший его за плечо, и он, Холод, стряхнувший крепкую руку и побежавший вслед за такси, на котором, не обернувшись, уехала мать. Он понял, что давно уже простил этого человека, потому что он был ни в чем не виноват. Иуда жил, как он чувствовал. Иуда был таким же, как он. А два волка-одиночки в одном логове не живут. Он не сбежал тогда. Его отпустили, чтобы он искал свою среду обитания. Молодой волк не может жить в тени старого и опытного. Рано или поздно он должен выбрать свою тропу. Иуда дал ему это право выбора, и он пошел по ней, оскалив зубы.

Холод догнал и обнял Тею.

- Ты мне расскажешь о нем? – спросила она, заглянув в его глаза.

- А надо? Просто знай – он не опасен. Опаснее те, другие, которых мы пойдем искать.

Он перекинул ее через плечо и, не обращая внимания на ее визг, побежал за своими друзьями.

- Ну вот! – Вован оглядел всех, - теперь мы точно банда!

И на этот раз все, кроме Кирилла засмеялись.

 

* * *

 

Хирург почему-то не спал. Наверное, его разбудил странный сон. Он давно разучился их видеть, но все-таки иногда они приходили. И от этого были яркими и пугающими. Такие сны люди обычно не помнят, но от них просыпаются и потом долго не могут заснуть.

Он попытался вспомнить, что ему снилось, но никак не мог. Он уселся на шелковых простынях и с омерзением посмотрел на лежащую рядом блондинку – он даже не знал ее имени, но примерно догадывался, сколько денег она вбухала в свой тюнинг. Неужели они считают, что, пришив себе что-то или отрезав, они становятся лучше?

Хирург встал и подошел к окну. Фонарь слепил глаза. Хирург прищурился и понял, что это не фонарь, а полная, но такая безликая луна. И тут он вспомнил сон. Вернее, услышал – раздирающий душу, протяжный собачий вой.

 

СЕДЬМАЯ ГЛАВА