Зима, которая могла стать летом

Ты не спешишь? Тогда ищи.

Есть строчки в сердце - напиши.

Мечтой дыши, врагов круши,

Устав бродить во тьме души.

Застрял в глуши – ищи там свет,

Реши – ты воин иль поэт,

Забыв слова «НАДЕЖДЫ НЕТ»,

Не жди, когда придет рассвет.

Останови свой быстрый бег,

Пока не выпал первый снег…

Осень 2010 года.

Тея пошарила в старой клумбе с засохшими цветами и достала ключ. Замок ворот тяжело скрипнул, и они открылись, впустив Тею туда, где было слишком много ее воспоминаний… Она загнала машину и закрыла за собой ворота. Марк выпрыгнул из джипа и радостно начал гонять желто-красные листья. Тея вспомнила себя в детстве и грустно улыбнулась.

Обычно на дачу они приезжали летом. До школы. И то наездами. Да и какая-то слишком «городская» это была дача. Они не варили здесь варенье, как соседи, не выращивали огурцы и помидоры в теплицах… И даже в клумбах у них не росли розы. Но зато сюда всегда приезжали люди, интересные и не очень. Интересные люди жарили шашлыки, выпивали и пели под гитару, а неинтересные, преданно заглядывая отцу в глаза о чем-то шепотом украдкой его просили.

А потом дача как-то кончилась. Наверное, после того, как отец застал там мать с молодым любовником. Потом они уехали куда-то за границу, Тея даже не помнила куда. Потому что в семье все стали молчать. А старший брат остался здесь. Когда они вернулись, из угловатого подростка он превратился в наглого и уверенного в себе юнца, который приезжал к отцу только тогда, когда нужны были деньги. Отец смотрел на мать, которая заглядывала в полупустую бутылку коньяка, вздыхал и доставал деньги из семейной резной шкатулки. Потом они снова уехали, и Тея надолго забыла о старшем брате, ведь в то время уже подрос младший, Кирилл. Мать, глядя на него, стала заглядывать в бутылку еще чаще. Потом они вернулись. Старший брат уже жил на даче, носил малиновый пиджак, ездил на джипе с охраной и нагло улыбался с высоты своего роста. А потом брата не стало… И о даче все забыли, потому что именно здесь не стало его…

Тея шла по дорожке к уютному деревянному двухэтажному дому, в котором не было той фальшивой позолоты новомодных «сундуков» в «викторианском стиле», которых она насмотрелась в Англии.

Марк хватал листья, подкидывал их и весело смеялся.

Тея поднялась на крыльцо и зачем-то вспомнила, как они вернулись сюда в мае 2004-го… Пошарила рукой над дверью и достала ключ. Ключ тяжело повернулся и дверь открылась.

- Марк, давай в дом заходи, холодно, - позвала она, зашла на веранду и уселась в кресло-качалку. Больше всего ей сейчас хотелось зажечь старенький камин и долго-долго сидеть с бокалом красного вина, накрыв ноги клетчатым пледом… Но знакомый голос вернул ее в реальность:

- Ну хэллоу, систер. Быстро же ты приехала. А это тот самый Марк? – он кивнул в сторону гонявшего листву мальчика, - надо же… прямо копия, - в очках, с аккуратной модной бородкой перед ней предстал ее братец, Кирилл.

 

* * *

 

Весна 2004 года.

- Слушай, систер, - Кирилл потер руками красные глаза и еще крепче вцепился в руль, - мы сколько часов уже едем? Может остановимся, отдохнем, похаваем, а то изжога уже от чипсов с колой. Сейчас бы картошечки, да с котлеточкой.

- До дачи доедем – отдохнем, - сказала Тея, разминая шею о кожаный подголовник, - музыку лучше какую-нибудь потише найди, а то уже достал этот грохот.

- Так это чтобы не уснуть, - Кирилл нервно сморгнул, - слушай, зачем дача эта сраная? Давай сразу к фазеру, - Кирилл потер кулаком нос, - типа, скажем, обосрались, фазер, твои чилдрен! Ему ж не привыкать за всеми нами подтирать. Покаемся, он простит и куда-нибудь нас подальше за границу отправит.

- Главное, чтобы не на хер! – выругалась Тея, - представляю картину, какой будет встреча! Здравствуй, папа, как всегда у нас самих ничего не получилось, но мы не виноваты, это все торговцы органами, которых нам пришлось убить. А еще с нами наш новый друг бандит, но мы его не бросим, потому, что у него семь дырок, он хороший и нам помог… Есть два места, куда нас папа отправит, я точно знаю – Сербского и Кащенко.

- Так давай остановимся и скинем его на обочине, - предложил Кирилл.

- Я тебе скину, - процедил Холод, - вы чё, на Луне что ли, ребята, родились?

- Нет, в Москве, - не поняла юмора Тея.

- А на лунатиков очень похожи, - усмехнулся Холод, - я так понимаю, папа у вас человек важный. Но такие распуты точно не для него. Кто те люди, вы не знаете. Зато они о вас хорошо знают.

- Так их уже нету! – сверкнул белоснежными зубами Кирилл, кончились!

- Они-то может и кончились, а вот кто повыше за ними – остались. Так что папашу своего вы в такой блудняк втянуть можете… Вам отсидеться надо. А я как оклемаюсь, сразу свалю, не бойтесь. У нас с вами пути-дорожки разные. Вы в это дерьмо случайно вляпались, а я в нем по жизни. Затихаритесь где-нибудь, о себе не напоминайте, и ждите.

- Чего ждать? – посмотрела на Холода Тея.

- Чтобы забыли о вас, - Холод прикрыл глаза, - совсем забыть-то может и не забудут, но искать точно так резво перестанут.

- А он прав, - помотал головой Кирилл, - в принципе… Я ж у них ноут цепанул. Покопаюсь там, узнаю, кто такие, чем дышат.

- Кир, - усмехнулась Тея, - не смеши мои ботинки! Ты на компьютере только в игры играться умеешь.

- Но у меня есть знакомые, - попытался возразить Кирилл.

- А вот знакомых никаких не надо, - процедил Холод, - чем меньше народу будет знать, тем крепче все будут спать. Надо просто тихо пересидеть. А потом уехать куда-нибудь подальше. Я так понимаю, с деньгами у вас проблем нет. Документы себе сделаете новые. С бабками это просто. И не бегать. А сидеть на одном месте у всех на виду. Жить как все, как будто с вами ничего не случилось.

- Как ты? – усмехнулась Тея.

- Я – другая история, - усмехнулся в ответ Холод, - мне бежать приходится, - он сделал акцент на последнее слово.

- А почему ты не остановишься? – Тея выразительно посмотрела на него.

- Вон, остановился. Попробовал. Семь дырок. И дистанция с каждым разом все длиннее. И бежать приходится быстрее. И бежит за тобой больше народу, - он закрыл глаза и о чем-то задумался.

Мимо пролетали зеленые леса и машины с радостными дачниками. Кирилл свернул с шоссе, и джип начал подпрыгивать на проселочной дороге. Холод открыл глаза и понял, что слишком хорошо знает эти места. Машина притормозила у огромных серых железных ворот. Тея вышла, покопалась в клумбе и достала ключ. Ворота скрипнули и впустили машину внутрь.

- Выходи, приехали, - Тея открыла дверь машины со стороны, где сидел Холод, - здесь пока пересидим. Это дача наша старая. О ней никто не знает. В дом пошли. Тебя перевязать надо и раны обработать. А ты, Кир, сгоняй пока к станции, там, кажется, магазинчик был раньше. Еды купи. Попроще и побольше, дней на несколько.

Тея помогла Холоду вылезти и достала из машины аптечку…

Холод расправил затекшие плечи, огляделся и тут его мозг словно прошил разряд электрического тока. Это был тот самый загородный дом Наума, то самое место, где семь лет назад он его убил.

 

* * *

 

- Хирург, как же так вышло, что ты так облажался? – невысокий мужчина с очень выразительным носом и кудрями-барашками сидел на табуретке перед кроватью Хирурга, который в зеркальце изучал свое разбитое и порезанное лицо, - а ведь так был уверен… А теперь твоя уверенность нам бабок стоит. Араб, как ты и просил, вперед деньги перевел. В городе, где без нашего разрешения даже муха пернуть не могла, бойню устроили. А рты закрыть людям тоже бабок стоит. Так что ты попал, Хирург.

- Ага, Абраша, точно. Мы попали. И ты даже не представляешь на сколько!

Абрам удивленно взглянул на Хирурга, а тот продолжил:

- А все потому, что ноутбук со всеми счетами и паролями тоже исчез. А кто в этом виноват, Абрам, кто его просрал? Твои люди. Лысые мы теперь с тобой, - Хирург похлопал себя ладонью по гладко выбритой голове, - а все потому, что Федя твой любимый с девкой не справился и с почти трупом. И шесть твоих терминаторов тоже не справились. А я один не смог, - нагло посмотрел Хирург на Абрама, продолжая нагло врать, - журналюгу одолеть. А потому что люди твои – говно. Тупое и беспощадное. Как и ты.

- Ты это… берега-то не путай, - глаза Абрама злобно сверкнули, - я вор! Ты с вором говоришь!

- Ой, да ладно, Абрам, - усмехнулся Хирург, - что ты воруешь? Мелочь по карманам? Или почки чужие? Вспомнила бабка, как целку потеряла! Ты мне сейчас начни еще за понятия втирать и за байду свою воровскую. Только не к месту это все будет, и не ко времени. В итоге мы все равно в говне. Еще и без бабок, - Хирург нервно сплюнул себе под ноги.

- Искать их надо, - сказал Абрам.

- Конечно надо! А кто ж спорит?

- И деньги шейху вернуть, - Абрам подергал себя за покрасневшее ухо, - только денег-то нету. И где их искать, хрен знает.

- Ты вот давай деньги ищи, а я этих кайфоломщиков искать буду. Узнать кое-что удалось про них. Не все ж в твоем городе «твои люди», есть еще и нормальные, у которых в голове серое вещество вместо ваты имеется.

- Почему серое? – не понял Абрам.

- Ладно, проехали. Слушай сюда, - он подвинулся ближе к Абраму и постучал пальцем по голове, - вор правильный, не «апельсин» ни разу. Короче, врачиха эта и журналист – братец с сестрой. А папа у них – господин Наумов. И пока есть у них этот папа, мы с тобой три раза можем вокруг себя обосраться, но сделать им ничего не сделаем. Где они – я пока не знаю. Но и узнать им мало что удалось, если, конечно, твой Федя и его богатыри не проболтались. Поговорил тут мой человечек с редактором местной газетенки, и выяснил, что писать этот писака собирался статейку о махинациях со страховками. Так что про органы они, видимо, ничего не знают. Тела я лично сжег.

- А кто же тогда Федю и шестерых охранников уделал? – Абрам поднял бровь, - журналист с сестрой?

- Ну сестра там вообще припудренная, врачиха эта, насколько я понял. Людей она спасает, - Хирург поднял глаза на висящую на потолке лампочку без абажура. Он собрал всю свою волю в кулак и загнал подальше свой стыд за то, что его уделал пацан и девчонка, и продолжил дальше беззастенчиво врать Абраму, - а вот тот, кого мы шейху подогнать хотели по запчастям, очень интересный. Как только это все случилось, мусора московские в город прилетели, как коршуны. И выяснилось, что он киллер известный. Или бандюган, хрен его разберет. Холод. Может слышал?

Абрам поежился…

- Ну базары за него вроде катались, но это…

- Ну так вот, - продолжил Хирург сочинять историю дальше, - а журналистик сестрой своей похвастался, сфотографировал его и в газете накатал. Мусора покружились и следов их не нашли. Так что как вариант, мог этот киллер завалить их тупо обоих, как свидетелей, и прикопать где-нибудь. Но, конечно, папаша их искать будет… Так что надо нам этого папашу… того…

- Завалить что ли? Да ты гонишь! – засмеялся Абрам, - кто ж за такое возьмется?

- Я возьмусь, - резко ответил Хирург, а ты будешь финансовые проблемы решать. Как всё порешем, ноутбук искать будем. Он там хитро запаролен. Если один счет вскрыл - все остальные стер и денежки пропали. Надо все вместе открывать, и начинать с последнего.

- Ты уверен, что этот ноут у них был, а не этот Холод его зацепил?

- На хера он ему нужен? Он хомячок неспокойный и резвый. Он ото всех бегает. Завалил их и этот ноут там остался закопанный. Мне б только до жесткого диска добраться, спецы все восстановят. А пароли у меня все тут, - Хирург постучал себя пальцем по лысой макушке, - а потом не Холод его забрал, а журналист.

- В смысле? – перебил его Абрам, - ты же…

- Что «ты же»? Этот Холод, видимо, их в заложнике взял, - продолжал придумывать на ходу Хирург, - журналист, видимо, цепанул его.

- Ну так зачем этому Холоду журналист и врачиха? – в конец запутался Абрам.

- Но он же раненый был. Вот он подлечится и завалит их полюбому. Может денег с них стрясет. Они ж богатенькие буратинки.

- А если отпустит? – недоверчиво посмотрел на Хирурга Абрам.

- Тогда ж нам даже проще, - Хирург почесал разбитую коленку, - они к папе побегут. А папы уже нет. Зато есть мы. Короче, Абрам, мы все не о том, - резко сменил тему Хирург, - я с папой сам все разрулю. Ты с деньгами думай.

- Сложновато думать, - Абрам начал грызть ноготь на мизинце, - есть, конечно, вариант, но сумма слишком большая вырисовывается, - Абрам включил в своей голове жадный еврейский калькулятор, - шейху, еще одним, и этим еще… Есть, конечно, где спросить…

- Ты ж вор! Вот и спроси. Иначе если ЭТИ еще кипиш устроят, то мы вообще свои бабки никогда не вернем.

- А так что, вернем? – напрягся Абрам.

- Так нам их по крайней мере никто мешать искать не будет. А потом еще одну фабрику смерти замутим – на ней заработаем. Ладно, Абрам, давай уже дела делать. И поменьше там на жизнь скули, ты ж вор. Из жалости больше не дают, наваривают только сильнее.

Абрам поднялся и вышел, а Хирург улегся на кровать, заложив руки за голову. Жадных людей он любил больше всего. С жадными работать проще. Они глупые и трусливые, поэтому лишнего не болтают. А ноутбук… Так он в любом случае всплывет. Надо просто уметь ждать. Это только жадные ждать не умеют. Он усмехнулся сам про себя, потому что знал, что город покинула машина гражданки Наумовой, в которой сидело еще два человека. Один из них был ее непутевый брат, а другой – безжалостный бандит и убийца Холод, который обычных людей просто так не убивает.

Джип исчез, не оставив за собой и следа, и помчался в сторону Москвы. Если они глупые, они отсидятся и побегут к папе, который благодаря ему, Хирургу, уже очень скоро ничем не сможет им помочь. А бандит Холод тоже помогать не станет. Он очень скоро оставит их одних. Ведь Хирург хорошо знал не только жадных, но и таких, как ОН людей, потому что отчасти сам был таким.

Остается просто ждать, и неважно сколько лет – два, три, пять, семь… Ведь деньги, положенные им на счета на Каймановых островах на двадцать лет, будут обрастать процентами. Такие вклады, как и здоровые почки, срока годности и давности не имеют.

 

* * *

 

Весенний вечер тихо спустился на дачу Наумовых. Кирилл копался в ноутбуке, Тея мыла посуду после быстро приготовленного, но все-таки домашнего ужина. А Холод вышел на крыльцо и закурил. Сейчас он спасает тех, чьего брата он убил. Хотя здесь хрен разберет, кто кого спасает. Он знал, что у Наума была семья – брат, сестра, мать, отец… Но они не были нужны Науму. Наума в жизни интересовали только две вещи – деньги и уважение. Поэтому он не брезговал ничем, и зачастую страх воспринимал, как уважение. С одним в жизни чувством Наум никогда не путался. Это ненависть. Но, несмотря на бытующее мнение, что тот, кто умеет ненавидеть, умеет и любить, он не любил никого. Вернее, слишком любил одного человека – себя… Любил каждый свой поступок, каждое свое слово, каждое движение. Он смотрел в зеркало и словно восторгался собой. Но это зеркало было кривое. Вместо обычного урода Наум видел там русского племянника Робин Гуда, и загадочно улыбался своей значимости. Очень скоро жадность до денег ушла на второй план, и появилась обида, что его недопоняли, недооценили… Обида росла и крепла. Глядя на свое отражение в зеркале, он все чаще задавался вопросом – почему не он? Ведь он этого достоин! Так друзья становились врагами, а точнее конкурентами. Наум пытался не подняться над ними, а унизить их, думая, что так он станет значимее. Когда сил не хватало, на их место приходила подлость. Так подлость толкнула его на путь предательства.

Тогда Холод так и не нашел ответа на вопрос – зачем Наум так поступил с ними? Но прошли годы, и ответ пришел сам – на его месте так мог поступить каждый. На такие поступки толкает одиночество. И каждый, вступив в игру против закона, сознательно выбирает это одиночество. Это и есть среда обитания, в которой рано или поздно начинают играть по правилам естественного отбора, где сильный сжирает слабого. Но Наум решил переиграть эти правила: пусть всех, кто сильнее, сожрет хитрый. Он не думал о последствиях, начав играть по новым правилам. Но все это было потом…

Холод достал вторую сигарету и закурил. Тогда это были просто девяностые. Они жили, как умели, но жили весело. Хотя и одним днем. Они не были вместе с первого класса, их не вынуждали это делать обстоятельства, они не подражали американским героям из фильмов про мафию и гангстеров. Они жили, потому что так жили… И не задавали себе этих вопросов. В стране было смутное время. Те, кто поднял денег не очень честным путем, сами придумали тех, кто придет, чтобы их отнять, а они просто исполнили их страшную мечту. «Накаркали!» - подумал Холод и грустно улыбнулся. У тех были на кону большие бабки, а у них сломанные жизни… Так что судьба всегда раздавала каждому по заслугам и делила поровну, тем более в тех девяностых, в которые Холод мысленно вернулся, закурив еще одну сигарету.

Он не знал, рассказывать брату с сестрой о том, что это именно он убил Наума или нет. Ведь в отличие от него и Наума они были людьми, а не бойцовыми псами, одного из которых то время сожрало, а другого заставило быть человеком без имени.

А волны памяти уносили его все дальше и дальше, туда, где они еще были друзьями, не думали о завтрашнем дне и осенние заморозки девяностых только начинались…

Москва. Начало девяностых (воспоминания Холода).

- И долго мы еще тут тухнуть будем? - Макс крутанул барабаном нагана по стене, - не фонтан все это. Не факт, что он вообще приедет.

- Точняк, - оскалился Дятел, - слышь, Холод, мы здесь, походу, кроме геморроя ничего не высидим. Не, Василич деловар, конечно, но не ему же, а нам жопой ступеньки полировать. Торчим тут уже три часа, - он выглянул из подъезда в окно,- лампочки зачем-то все покоцали.

- Да тебе лучше по ходу по белому торчать, - ухмыльнулся Холод, - какая разница, где тебе торчать, здесь или у барыги? - он сплюнул и растер плевок кроссовком, - а то, что тухло, и сам понимаю. Он уже час назад приехать должен был. А прикиньте, пацаны, не мы одни этого банкира щемим, может он уже раньше нас где-то не доехал, лежит сейчас в чьем-нибудь багажнике и едет уже куда-нибудь.

- Слышь, ты, ты это так не шути, - приподнялся Дятел, - Петросян хренов! Чё делать-то будем?

- Не, конечно, Василич сказал привезти его, - Холод кроссовком сковырнул штукатурку со стены, - но мазы реально сидеть нету. Вот прикиньте, человек знает, что его ищут, вот куда ему ехать?

- Ну уж точно не до хаты, - зло сплюнул Макс, - вот куда бы ты, Дятел, щеманулся?

- Ты его не спрашивай, - Холод достал из-за пояса ТТ, - он бы по-первой раскумарился бы, а там куда ноги привезли.

- Да ладно, - облокотился на перила Дятел, - я хоть раз вас динамил?

- А то нет! - снова сплюнул Макс, - ты это, прикинь, Холод, Дятел раз себя на хате потерял и потом, чтобы отыскаться сообщения себе на пейджер слал. Ты, короче, там девка операторша крышей съехала - 160 раз "Где ты, Дятел?" отстучала.

- Да пошел ты! - Дятел достал из кармана сигареты и уже собирался закурить, - слышь, пацаны, вы вот чего, мулю новую слышали? Смерть у нового русского Кощея знаете где? В барсетке! - он сам заржал.

- Ладно, хорош шняги гонять, - Холод сел на подоконник, - не будет здесь никого.

- Чё, Василичу отзваниваем и снимаемся? - Макс встал, разминая плечи, - у кого жетоны есть? Пойду звякну. Слышь, Дятел, тебе для абонента 48-48 ничего отправить не надо? Типа "где ты, Дятел?"

- Да не гони ты, Макс, - остановил его Холод, - погодь. Давай мозгами раскинем. В банке он с охраной. Хавает в центре, тоже с быками, а где у него быков нету?

- Да он, по ходу, даже на дальняк с ними ходит, - присел на корточки Макс, - ты куда вообще вертишь, Холод?

- На хую вертят, Макс.

- Да ты сильно не борзей!

- А ты не тупи! - Холод вытащил из пачки сигарету, - когда он насаживает кому-то, - Холод изобразил характерный жест, - с ним точно его быков нету. А он кабанчик молодой, резвый. Ну-ка, чё ты там записал? А, Дятел?

- Ну вот, вчера с мадамой какой-то отобедывал в ресторации, сисястая падла!

- А вдруг это его партнер какой-то деловой? Или мама вообще, - перебил Макс.

- Половой если только, партнер-то, - ухмыльнулся Холод, - а за жопу её он по ходу от любови сыновней замацал.

- Точняк! - Дятел изобразил жест банкира, щедро загробастав в ладонь воздух.

- Ну вот, - Холод соскочил с подоконника, - надо эту мадаму пробить и за ней пасти. Банкир-то на нервах весь. А с этой лахудрой стресс снимает.

- Это ты это, откуда? - открыл рот Дятел.

- А меньше "СПИД-инфо" читать надо, а думать больше котелком своим, - Холод постучал костяшками пальцев по голове Дятла, - бухать ему нельзя, вмазываться без мазы, в казино стремно идти, да и не был он там ни разу, а с этой три раза на этой неделе пересекался.

- Так он же с охраной уезжал, - перебил Макс.

- Уезжал-то с охраной, но пялил ее без быков точно. Такие как он, на групповуху не подписываются, им или все, или ничего. Короче, вот чего, пацаны... Дятел, ты помнишь, где она живет?

* * *

Виолетта изучающе смотрела на свой бюст в зеркале: "Очень даже ничего. И неизвестно, кто постарался лучше - мать природа или пластический хирург. А главное, Альберту Борисовичу очень нравится. Еще пару акробатических этюдов на ее кровати, и она точно поедет с ним в Милан. Пока в качестве секретарши. А потом...". В это время в дверь позвонили. Девица запахнула на себе халатик и, покачивая бедрами, направилась к двери.

- Пиццу заказывали? - прямо в ее грудь уперся подросток в шапке-"пидорке".

- Какую еще такую пиццу? - возмутилась она.

- Ну не очень горячую! - Дятел открыл коробку и залепил пиццу с размаху в удивленное лицо, - по-моему с сыром, кажется, - и втолкнул ее прямо в квартиру вместе с кругом теста на лице.

Вслед за ними вошли Холод и Макс. Дверь захлопнулась..

- Ребята вы что? - визжала девица, забившись от страха в кресло и соскребая с лица остатки итальянского фастфуда, - вы хотите меня...

- Конечно можно было бы, - почесал щетину Холод, - но нам как-то по любви больше нравится. А вот банкира твоего с удовольствием поимеем. А где он, кстати?

- Я не пойму, о ком вы?

- Ты буратину выключи. Меня знаешь как зовут? - посмотрел в упор на Виолетту Дятел.

- Да, он до любого дерева достучится, - заржал Холод, - у него знаешь какой клюв крепкий?

В руках Дятла появился "Макаров".

- Ну чё, поперестукиваемся, или поговорим? - глядя на нее в упор спросил Холод.

В голове Виолетты судорожно крутились деньги, Милан, бюст, хирург, лимузин, рестораны. Но "дебет с кредитом" сошлись только тогда, когда Дятел, насвистывая, вытащил обойму из пистолета, изучающе покрутил перед ее носом и резким движением вогнал обратно. Виолетта сморгнула - "банкиров много, а она одна!":

- Через час приедет, у него ключ свой.

* * *

Альберт Борисович нервно крутил ключом в дверной скважине. Привычка убегать и от кредиторов и от партнеров давала о себе знать каплями пота на начавшем лысеть темечке.

- Ласточка моя, где ты? - он скинул дорогую дубленку, достал из кожаного "Самсонита" бутылку "Наполеона" и слегка помятую коробку "Рафаэлло", а также три гвоздики, - ласточка моя, где ты?

- Здесь я, - раздался голос Виолетты с кухни.

Банкир распахнул дверь:

- Ласточка.... - и замер с открытым ртом. На пол громко и звонко рухнули "Наполеон" и "Рафаэлло", в руках у Альберта Борисовича остались только три гвоздики.

- Непруха тебе, дядя, с ласточками сегодня, птиц здесь много, - поигрывая ТТ оскалился Холод, - а в удотах тебе быть.

И крепкий кулак Макса уронил банкира прямо под стол.

- Ну и че с ним делать будем? - слегка засуетился Дятел, - может его через окно с 12-го этажа без парашюта? Слышь, Макс, у тебя трусы широкие? Может это, за парашют-то проканают? Ты на хуя ему так наварил?

- Ага, а он бы с нами вот так вот бы сам и пошел, а бычкам своим сказал бы: извините, пацаны, это кореша мои новые, а в ваших услугах я больше не нуждаюсь! Чё делать будем? - Макс посмотрел на Холода.

- Погодите, - Холод осмотрел комнату, - сколько с ним народу, - он в упор посмотрел на Виолетту.

- Водитель, Коля, Михаил, а еще Петр Львович, он из КГБ, бывший.

- А стволы у них есть? - Холод снова посмотрел на нее и сам ответил, - да, вопрос глупый, волыны сейчас у всех есть.

Взгляд Холода остановился на шкафе:

- Чего там у тебя?

* * *

Охранники возле "шестисотого" нервно поглядывали на часы, когда дверь подъезда распахнулась и три каких-то спортсмена выперлись на улицу с очень нелепым платяным шкафом. Стоявший возле подъезда охранник подозрительно посмотрел на них.

- Чё варежку разявил, - злобно посмотрел на него Макс, - дверь лучше подержи.

- Вы это, кто такие? - набычился охранник, - чё у вас там?

- А ты чё, участковый что ли? - Холод смахнул со лба капли пота, - дедушку перевозим. Старого и немощного!

Охранник подержал дверь, и команда потащила шкаф к стоящему возле подъезда джипу. Из "мерседеса" вышел охранник, видимо тот самый КГБшник:

- Стоп, ребята, что у вас там?

- Вещи дедушкины.

- Чё за дедушка?

- КГБшник, на Лубянке служил, в шестом отделе.

- А фамилия как? - строго посмотрел на них бывший майор госбезопасности.

- Должников, - нагло глядя в упор на дядю сказал Холод.

- Был такой, - задумчиво промямлил бывший учитель истории и уволенный в запас пожарный, купивший ксиву в Измайлово и долго перенаклеивавший туда свою фотографию, - привет передавай. От кого - сам понимаешь..., - дядя многозначительно пожал плечами и кивнул.

- Понимаю, - серьезно ответил Холод, - чекистов бывших не бывает!

Вместе с охранниками они кряхтя забросили шкаф на крышу джипа и привязали взятым "в долг" буксирочным тросом. За всем этим наблюдала из окна Виолетта с одной гвоздикой в руках, которую ей галантно подарил Холод. Две же другие он обломал и воткнул в карман бордового пиджака Альберта Борисовича с эмблемой какого-то то ли английского, то ли хрен знает какого клуба.

Василич был очень удивлен, когда в качалку, свирепо матерясь и потея, трое добрых молодцев вперли шкаф, и очень обрадовался, когда оттуда вытащили банкира, бережно завернутого в дорогущую норковую шубу, которую он сам же и подарил Виолетте.

- Брутально! - произнесла вслух Виолетта ставшее впоследствии культовым слово, достала записную книжку, и, проведя наманикюренным пальчиком по странице, остановилась на записи "Коля - никель".

* * *

- Да ты прикинь, - Наум разминал между пальцев сигарету, - типан этот вообще кидковый, ну, его братва приперла к стенке, "слышь, ты, фраер, ты кого навертеть решил?" - говорят ему. А он им типа: "Всё отобью, пацаны, тема есть". Всё у него на мази, нарисовал как в сказке - есть товар, есть лохи, есть кому куда скинуть. Надо чтобы типа подстраховали немного. Ну те сдуру и вписались. В общем, короче, идет с какого-то Мухосранска четыре фуры под завязку водярой. По документам какой-то левый заводик, но всё на месте - сертификаты, там толкучкой склеено всё. И везет это лох пробитый - то ли бурят, то ли узбек. Сам всё отдал. А эти дурилы и сцапали. А вместе с водярой такой головняк! Похмелуги любой хуже. Пригнали они фуры в стойло. Этот комбинатор: "Всё, пацаны, я вам ничего не должен. Может чё приплатите?" Ну те ему так десяточку в зелени отслюнявили - молодец, братан! Он и спылил. А как пыль осела, тут и пацанов осадили. Короче приехали типаны мутные и сразу так в тему врубились - типа, наша эта синька. Пацаны прорисовались так, а деловара этого след протсыл. Стрелку забили, пошмаляли друг друга слегонца...

- Ага, - закурил Холод, - слышал, базар катался. Они потом этой водочкой помянули друг друга неплохо. А чё дрищу-то тому?

- Вместе искать стали, - ухмыльнулся Наум, - только сыскарей-то по дэшке было. И нашли. Тех, кому эту водяру везли. А те ни хуя не потрепанные. И давай и тех шмалять, и тех.

- А с водярой-то чё? - напрягся Могила.

- Ну чё не поколотили и не выпили, пару ящиков осталось, - закурил Наум, - вот такой у них подъем вышел. Присоветовали им по ништякам.

- Ну а этот чего там, кидалово-то? - посмотрел на Наума Холод.

- А-а-а, в другой раз братву так же на ножи поставил. Только уже с тушенкой. Три вагона. Только в этот раз прихватили его, ушлые парни были. Типа, блудняк это, давай-ка ты нам отрабатывать не будешь, а чё-нибудь чисто по-братски отпишешь. Ну он им и отписал склад в Южном Порту, ангарище такой немерянный, здоровенный, и еще шибзика какого-то с "Севастополя", афганца. Ну те сначала со складом порешали. А там земля "черная". Ну, приехали там, с месяц тему утюжили - ангар есть, а аренду за него уже никто полгода не платил. Братки, типа: нам за долги его отдали. А черные: на этом ангаре долг висит, типа вам дали, вы платите. Ну те приплатили - кровью харкнули кое-где и кипиш попер. Черные смотрят, что за ангар реально бьются - свою пехоту подключили. В общем третья мировая! Битва, блядь, за Южный Порт! Воры разрулили. За долю, конечно. Ломанули ангар. А там три табуретки и грузовик, блядь, форд!

- Чё, воры табуретками взяли? - усмехнулся Могила.

- А хуй знает, чем они там взяли? - продолжил Наум, - только поехали пацаны на этом Форде и их мусора приняли сразу. Эта телега в таком розыске была!

- А в кузове чё было? - недоумевающе посмотрел Холод.

- Да там даже кузова не было! Ну чё, решили афганца пресануть, ну и пережали. Дал он им каких-то полтонны бус с бижутерией и стирального порошка фуру, а сам слинял. Ну те с ворами, которым табуретки не вперлись, этим порошком и поделились, а там геры сто кило! В общем, остались с табуретками бусы на нитки нанизывать. Афганца еще раз пресанули, конкретно на этот раз. А он конкретно сам пошел и ментам сдался с еще полстами кило!

- Прикольно! - усмехнулся Холод, - а тот-то где?

- Э, братан, а он уже фонд какой-то вояк бывших учредил. И там нарулил: гаражей настроил, дома, заправки. Но тут те, кого он опрокинул, вместе собрались и за жабры его взяли. Ну он им и новую тему подкинул: алмазы в Сьер-Леоне покупать и атласы автомобильных дорог рисовать. А еще чего-то там с таможенным конфискатом. Тетку какую-то президентскую притащил, бумаг кучу показал. А те от этого всего так охуели, что и тут повелись. Блядь! Пароход купили и рису восемь тонн! А бригадир у них дорогу до Бабруйска сам вместе с этой теткой чиркал карандашиками!

- И чё? - уже очень напряженно посмотрел Могила.

- Но самая заебатая картина у них с конфискатом вышла. Приехали на таможню видики брать, которые по бумагам уже проплатили, и взяли...

- Чё взяли-то? - приподнялся из-за стола Могила.

- Их взяли. РУБОП взял. Всех, кроме пахана. Он раскрашками увлекся бедолага. Ну он как раз ловчилу и отловил. Прижал и решил хоть чего-то с него взять. И квартиру на Таганке выцепил... с мамой сумасшедшей, тремя детями малолетними и женой - алкоголичкой. И с бабушкой, которая всё это блядство на одну пенсию кормила.

- Чё, теперь с ними живет? - улыбнулся Холод и затушил сигарету, - вместе рисуют?

- Хрен его знает, чё он рисует. Только этот кекс-то кидковый у Василича прорисовался и цветочников наших "надел".

- И чё делать с ним будем? Выцеплять? - поморщился Могила.

- Выцепишь, - развел руками Наум, - он жопой блудняк чует. Ты знаешь, по многу так не хапает. Поднимет по децлу и сдристывает. А нам теперь из-за этих лютиков рамси. Василич же людям обещал! - Наум развел руками, - и нас еще подписал.

- Васю этого искать надо, - процедил Холод и вытащил из пачки вторую сигарету, - я вот чего думаю: рамсы пока не стоит начинать...

* * *

У Михал Саныча сегодня было много дел. Он расстегнул кожаную папку: "Так. Бумаги по ОСВОДу. Разрешение на строительство на муниципальных пляжах точек питания. Это будет интересно... - он вытащил из кожаной визитницы несколько визитных карточек, - вот, наверное, ему. Ага. Это план строительства коттеджного поселка, прямо за МКАДом. Это на завтра, - он отодвинул стопки инвойсов и сертификатов РОСТЕСТа, - а, вот... Автомобили, растоможенные в ноль через чернобыльских ликвидаторов, представительский класс. Потянет". Он запихнул бумаги назад в папку и подошел к шкафу, достал оттуда бордовый пиджак и галстук модной расцветки "бордо с огурцами". Белая рубашка туда же, штаны черные с наглаженными как лезвие стрелками. Ботинки замшевые, пальто драповое, шарф кашемировый, шапка норковая. Парфюм... "Балдасарини"... "Хьюго Босс"... "Платиновый Эгоист" - в десятку! Уже на выходе он взял с телефонной полки золотой "Паркер" и засунул в нагрудный карман. У подъезда его уже ждала черная Волга.

- Вон он, - Наум ткнул пальцем в сторону Волги сидящему за рулем БМВ Холоду, - давай за ним.

Михал Саныч медленно, оставив водителя Волги, шагал в сторону метро "Таганская - радиальная". Возле театра на Таганке толпились люди. "Наверное, премьера", - только и успел подумать он перед тем, как обдав его грязью из лужи, резко взвизгнув тормозами, остановилась БМВ. Спектакль начался с поставленной прямо на его голову ноги Могилы. Его бросили на бетонный пол какого-то недостроенного гаража.

- Вы знаете, я работаю... - начал было он.

-Да мне насрать с кем ты работаешь, - резко осек его Холод и ударом под дых свалил его на пол.

- По голове только не бей, - сказал Наум, - она у него, говорят, слабая, он ей потом думать не сможет.

- Ребята, есть тема, - сразу сообразил Михал Саныч.

- Участки что ли на Луне? - усмехнулся Холод, - или захоронения прямо в Кремлевской стене и прямо без услуг посредников?

- Нет, - оживился он, - гораздо лучше. Иномарки из Польши по бросовым ценам. Я все могу провести...

- Ты, дядя, уже многих провел, - Холод залепил ему звонкую оплеуху и присел возле него, - а теперь слушай в уши. Кто тебя зарядил?

- Да я сам...

- Не, давай не будем. Ты знаешь, за малую часть того, что ты навертел, тебе уже паяльников в задницу должны были полную слесарную мастерскую натолкать и ста пятьюдесятью утюгами погладить по зубам. Так. С ментами ты не работаешь.

- Да я знаю....

- Только вот они тебя не знают, - Холод поднялся и сплюнул в его сторону, - знаешь, нам как-то несерьезно с тобой из-за цветочков-то рамсить. Давай-ка ты нам так, по чесноку расскажешь, кто весь твой цирк крышует.

- У меня проблемы будут, - Михал Саныч сел на задницу.

- Вот ты клоун! - прыснул Наум, - тебя сейчас не будет, а ты о проблемах каких-то говоришь, - Наум вытащил из кармана мобильный, - я сейчас три раза позвоню и тут очередь будет из желающих тебя на ремни порезать. С кого начнем-то? С тамбовских? А может с солнцевских? А хочешь "мазутка"? Давай, выбирай, дядя.

- Давайте я отработаю.

- Отработаешь, - закурил Могила, - конечно, я тебя на точку мог бы поставить, да только ты на пидора не похож, хотя такой и есть по жизни, черт поганый, - он несильно и брезгливо пнул сидящего Михал Саныча ногой.

- А можно с вашим старшим поговорить?

- Да я думаю не стоит, - почесал подбородок Холод, - он у нас мужчина сердобольный. Изобразишь ему вибрирующую мандавошку, он и пожалеет маму, детей твоих, убогость твою. И втюхаешь ты ему блудняк очередной, который потом нашей кровью и соплями размазывать. Так что, говорилка, давай-ка ты пизди в нужном направлении. Кто тебя зарядил?

- Есть один такой депутат, - Михал Саныч нервно поморщился.

- А вот с этого места поподробнее, - искоса посмотрел на него Холод.

* * *

Депутат Смердин очень гордился своим пролетарским происхождением, забыв о папе с Министерства горнодобывающей промышленности и везде вспоминая своего дедушку шахтера. С Михал Санычем их объединяла одна большая любовь - к деньгам. Только в случае с депутатом любовь была очень корыстная. На этом они и сошлись. Киса Воробьянинов и Остап Бендер лихих девяностых. Причем каждый из них не хотел быть престарелым охотником за сокровищем <