Как музыкант на скрипке грустной

Рвал струны-ноты в январе…

Тея пыталась взять себя в руки. Первая операция… Нет, ей, конечно случалось присутствовать, ассистировать, делать что-то простое самостоятельно… Но, чтобы сразу такое – нет.

Она вытерла пот со лба и затянулась сигаретой, но только потом поняла, что курит в перчатках, и теперь все ее лицо перемазано его кровью. Но ей было уже все равно. Впервые в жизни ей захотелось выпить. Нет, не потому что было страшно. Страх уходил с каждым ударом дефибриллятора, который она прикладывала к его груди. Страх остался там, внутри, когда она одну за одной вытаскивала из его плоти стальные жала пчел-пуль. Страшно было, когда она слышала его хриплое дыхание… а потом страх ушел и осталась усталость.

Тея вспомнила, как когда-то давно, еще в школе, решила бегать по Воробьевым горам. Надела модный спортивный костюм, новенькие беговые кроссовки, нацепила наушники плеера и побежала. Но вместо музыки диктор по радио рассказывал криминальные новости о том, что кого-то опять взорвали, расстреляли, убили, ограбили… Тея пробежала всего несколько километров и остановилась, поняв, что устала. Тогда она пришла к отцу и попросила увезти ее подальше из этой страны, туда, где вместо выстрелов звучит музыка, где нет хамоватых бандитов и продажных ментов, где тебя оценивают по тому, какая ты, а не по брендам одежды и толщине кошелька, где можно быть собой, а не чьей-то дочкой. А потом она вернулась. Потому что видела по телевизору, как меняется жизнь. Люди в Москве стали улыбаться чаще, чем на улицах Лондона, куда от войны бежали арабы, сербы, да и просто обычные бандиты со всего мира. Тогда Лондон двухтысячных начал превращаться в Москву девяностых. И Тея вернулась домой. Изменилось многое, и, главное, изменилась она сама. Но сейчас она будто вернулась назад, в то страшное прошлое, когда стояла у свежей могилы брата, которую плотным кольцом окружили милиционеры. Она помнила, как в землю воткнули тяжелый дубовый крест, на который тут же уселась ворона и каркала до тех пор, пока они не сели в машину.

Тея вспомнила глаза парня и поняла, что прошлое, которого она даже не знала, вернулось к ней.

- А говорят девяностые закончились, - вслух выдохнула Тея и затянулась сигаретой.

- Девяностые может и закончились, а люди оттуда точно нет, - к ней подошел Федя, - что, доктор, как там болезный? Неужто жить будет?

- Будет, - снова затянулась Тея, - только вот зачем?

- А знаешь, доктор, комары - вот зачем живут? Ни за чем. Вот и он будет, если так надо. А кто он вообще?

- Не знаю, - Тея покачала головой, - документов при нем не было, крови потерял много, семь дырок насчитала. Но в него и до этого стреляли, в шрамах весь.

- Ну таким не привыкать, - усмехнулся Федя, - бандос походу. А сам-то что говорит?

- Ничего он не говорит. Он в коме.

- А может его это… от греха подальше в больницу нормальную?

- А тут тебе чем не нормальная? – Тея подняла на него глаза, - да и перевозить его сейчас опасно, может не выдержать. Ты мне лучше вот что скажи, может надо сообщить о нем куда? Ну там в милицию? Это же все-таки криминальное ранение.

- Какой криминал, доктор? Кому сообщать? Они вон сейчас с ДТП разбираются. Даже нашего единственного подтянули. Там такое! Три трупа, семья с ребенком в бензовоз! Рвануло так, что… Может давай я его все-таки от греха подальше отвезу. Скажу на их участке подобрал, мы его подштопали, а разбираются пусть они сами…

- Нет, - резко оборвала его Тея и покачала головой.

 

* * *

 

- Не, систер, ты даже не понимаешь! Там такое было! – Кирилл схватил со стола сырую сосиску и откусил ее, - не, людей, конечно, жалко, но ты только прикинь, что я заметил, - Кирилл еще раз куснул сосиску и с набитым ртом продолжил, - не, в начале я думал тупо репортаж замутить. Привез редактору, а он мне, прикинь, во что дает, - Кирилл достал из кармана несколько тысячных купюр, - это ж зарплата моя за месяц! И говорит: «Забудь про этот материал и даже не думай». И рассказывает мне такую историю. Он, оказывается, давно заметил, что последних года три аккурат раза два в год происходят такие же аварии. И всегда бьется вся семья – муж, жена и детишки. Ну тут он, конечно, водочки хлебнул и начал мне что-то про проклятую дорогу втирать, вот только брат у тебя не дурак! Звякнул я, короче, одному своему другану в столицу. Он там с криминальной хроникой работает. И прикинь чё выяснилось? Там столько трупов за три года набралось! Молодые гибнут. Машины нормальные, сами трезвые по идее. И везде бензовоз или груженный Камаз, море крови, огонь, тела не опознать – дотла сгоревшие. Ну кореш мой и поинтересовался. Там! – Кир многозначительно поднял вверх указательный палец, - и выяснилось, что ни у кого из погибших не было близких родственников. Он дальше порыл и выяснил, что страховка у них у всех была оформлена в одной и той же компании. Погибших всех хоронят на бывшем военном кладбище километрах в пятидесяти отсюда. Вот я и подумал – тут какая-то афера со страховкой. И точно что-то нечисто. И тут на Гелике еще и страховщик приехал. Я номер записал и другу – пробей. А бах! И номера не бьются. И тут товарищ мне и говорит: «А ну-ка сделай ты, Кирюха, репортаж. Видео запиши, а мой главный его в эфир даст, типа журналистского расследования. «Трасса смерти или страховка на смерть» будет называться». Короче, систер, ты, похоже, скоро вернешься в Москву вместе с… - Кирилл принял картинную позу, - «Здравствуйте, с Вами Кирилл Наумов и Криминальные новости на канале…» - Кирилл снова откусил сосиску, - так что побегу я рыть. Думаю, дня за три чего-нибудь да накопаю. С людьми поговорю, типа это интервью и все дела... А, кстати, - Кирилл посмотрел на Тею, которая была где-то далеко в своих мыслях, - у тебя-то как?

- Пока не знаю, - ответила Тея и ушла в комнату.

 

 

* * *

 

Хирург за полчаса домчал до заброшенного мясокомбината. Крыши проржавевших цехов… Всё, что можно, местные на металлолом уже сдали. Хирург вспомнил один из Фединых рассказов и усмехнулся. Даже в такой дыре есть свои городские легенды. Говорят, что в начале девяностых первый владелец этого мясокомбината делал свои сосиски и колбасы из собак, кошек и даже голубей. Потом из своих конкурентов. Когда конкуренты кончились, стал запускать на фарш местных, а благодаря их проспиртованным внутренностям, появился новый сорт сервелата «Коньячный», который жители города наотрез отказывались покупать. Директор разорился, спился и тоже стал местным. А в один «прекрасный» день просто взял и повесился на крюке в сосисочном цеху. И тогда случилось страшное проклятие. Всех, кто воровал метал на этом заводике, настигала неминуемая кара – «проклятье колбасника». И неважно, что он здесь был совершенно не при чем. Они и так сами по себе резались, травились и топились. Легенда - это святое, и, хлебнув водочки, люди в нее верили.

В этом случае Хирург был атеистом, и, выбирая место для своего «предприятия», услышав легенду, только рассмеялся про себя, но зато цену сбил втрое, сообщив жене владельца, что постоит здесь парк детских аттракционов. Но по сути дела мясной завод так и остался мясным. Только разделывали теперь здесь почки, печенки и сердца не бедных коровушек с влажными глазами, а людей.

Эта идея к Хирургу пришла совсем неожиданно. До этого он был обычным врачом МЧС, который спасал людей в полевых госпиталях во время глобальных катастроф – землетрясений, наводнений, пожаров и «банановых» революций. Тогда он еще был уверен в том, что главная валюта - это АК-47 и патроны калибра 7,62. Но через несколько лет его мнение изменилось – органы. Тысячи богатых иностранцев, стоя в огромных очередях на трансплантацию, готовы были заплатить за вторую жизнь своей пропитой печени любые деньги. И страны третьего мира стали для них бесконечным донором… Все изменилось в жизни Хирурга после разговора с простым сербским парнем из Гварды Златаном, который к тридцати годам владел несколькими особняками в Майами и Калифорнии и внушительным счетом в Швейцарском банке.

«Запчасти» - кажется так он называл своих пациентов. И каждая вырезанная почка капала в его карман звонкой монетой.

Хирург поработал на него несколько лет, пока Златан не поймал пулю в трущобах Чикаго за то, что продал больных сифилисом румынских проституток, а в деятельность его конторы не вмешались какие-то «Врачи без границ», докопавшись в братских могилах до трупаков с вырезанными внутренними органами.

Хирург уволился из МЧС и продолжил работать пластическим хирургом в одном из Центров Красоты. Но идея с органами его не отпускала. Однажды он познакомился с дружком своей постоянной клиентки, которая уже поменяла и подтянула себе все, что только можно и останавливаться на достигнутом не собиралась, судя по деньгам ее уже немолодого бойфренда. На одной из каких-то светских вечеринок Хирург хорошенько выпил и поделился с ним своей идеей о кровавом, но очень прибыльном бизнесе. Протрезвев, он очень испугался, когда увидел его на пороге своей квартиры. Абрам, а именно так звали его нового знакомого, стал его партнером. Имея связи в криминальном мире, он быстро нашел людей, желающих быстро, хотя и довольно дорого, подправить свое здоровье. Оставалось запустить «мясорубку смерти». Войны в России сошли на нет, так же, как и бандитские разборки, а печенки алкашей мало кого интересовали. Им нужны были абсолютно здоровые люди. Но они не спешили делиться своими органами. И тогда в голове Хирурга, словно из тумана, вырисовалась идея. Несчастные случаи, травмы, ДТП… Но не гоняться же за людьми по подворотням, как Джек Потрошитель?! Зачем играть со смертью, если с ней можно договориться?

Однажды Хирург встретил своих соседей, которые радостно сообщили ему, как выгодно застраховали свою машину и жизнь. А через неделю погибли в страшном ДТП на Ярославке. Встретив их бабушку, Хирург узнал, что они обгорели так, что она даже не смогла их опознать, поэтому близких пришлось хоронить в закрытых гробах.

Хирург целую ночь что-то чиркал в тетрадке и выявил одну константу – родственники. Если ее убрать, тела будет опознавать некому. Он поделился своей идеей с Абрамом. Тот для приличия слегка поморщился, но уже на утро познакомил Хирурга с ребятами, которые могли подстроить любое ДТП, натренировавшись в девяностые на братках и ворах.

А мысль Хирурга тем временем работала дальше. Если у погибших не будет родственников, то деньги по страховке никто не получит, а это может вызвать немало вопросов. Ведь в милиции идиотов с каждым годом становилось все меньше и меньше, а платить за такие риски не хотелось. Поэтому родственников решено было придумать. Причем дальних родственников. Так появилась компания «Ресурс». Молодая семья страховала себя вместе с машиной за довольно небольшую сумму. Но если страхового случая не происходило, они получали ежегодный бонус в размере пятнадцати процентов от суммы страховки. Наличными! Пошли люди. Так у компании появились клиенты, которых Хирург отбирал лично самым тщательным образом. Из десяти семей одна обязательно оказывалась без родственников. Застраховав себя и машину, они счастливо отправлялись отдыхать куда-нибудь на юг. Но на их пути встречались люди Хирурга. Семья отправлялась на хирургический стол, а на их места в машине усаживались трупы. Потом все взрывалось и горело, свидетелей, естественно, не было. Какой-то дальний родственник, придуманный Хирургом, получал по переписанному задним числом договору страховку. Виновники ДТП были мертвы, никто не разбирался, а разобранные на «запчасти» тела отправлялись в местный крематорий – доменную печь заброшенного завода. Так кровь и фарш превращались в деньги за улетающие куда-то в Эмираты органы в контейнерах со льдом, оформленные Абрамом как дипломатический груз.

Мясорубка смерти работала и не щадила никого.

Хирург стоял перед столом с тремя телами и насвистывал похоронный марш. Не спеша он снял пиджак от «Армани» и в его руках блеснул скальпель. Сегодня какой-нибудь престарелый шейх уже получит себе новую печень, чтобы продолжать бухать, в то время, как простым смертным в стране, где еще что-то решает имя Аллаха, пить запрещено. А его «спасибо», выраженное в свободно конвертируемой валюте, уже летит на тайные счета страховой компании «Ресурс».

 

* * *

 

Кирилл барабанил пальцами по потертому рулю своего жигулевского коня. Как сказал по телефону его друг, это большая журналистская удача. Обычно криминальному журналисту попадаются либо мошенничества, либо какие-нибудь мелкие рыбки, впаривающие аскорбинку вместо БАДа для похудения. Милиция их ловит и отпускает, выписав штраф, порой даже на месте; увидев этот сюжет по телевизору, обыватель вздыхает: «Опять наш народ развели», и все забывается… Здесь был горячий материал. С трупами! И попахивал он коррупционным скандалом, ведущим куда-то наверх.

Кирилл попытался поразмыслить, чтобы он сделал в Москве? Наверное, попросил бы папу, тот позвонил бы какому-нибудь Иван Иванычу, контору бы «пробили», Иван Иваныч отправил бы туда своих людей в балаклавах, те кого-нибудь бы там прессанули, этот «кто-то» напел бы обязательно под протокол следователю с мотивацией «явка с повинной», а тот, в свою очередь, за пару штук зеленых передал бы Кириллу готовый материал. Примерно так Кирилл писал свой диплом об автоподставщиках. Здесь идти было абсолютно не к кому. Местный участковый ловил каких-то отморозков, вез их в клетку и там с ними бухал, потому что тех, с кем он учился с первого класса, он не сдавал принципиально.

Кирилл подумал в сторону следователей, но, немного поразмыслив, понял, что и здесь его ждет грандиозный облом – все местные следователи почему-то были женщинами и имели устойчивую традицию в первый же отпуск ехать в Анапу, залетать там во время курортного романа и больше сюда не возвращаться. Оставались только бабушки-старушки, но достоверным источником их считать было нельзя.

Кирилл поехал в гостиницу, где этот гражданин с колючими глазами наверняка должен был остановиться. Но символичные для города цветы гвоздики и шампанское директрису не разговорили. Кирилл дождался, когда она допьет вторую бутылку и уснет, а сам попытался проникнуть в номер. Но кроме аккуратно заправленной кровати и включенного телевизора он ничего не обнаружил – ни вещей, ни одежды там не было.

Пришлось ехать к бабкам. Среди нескончаемого потока информации Кириллу удалось понять следующее. Да, этот гражданин действительно страховщик. И наведывается он сюда пару раз в год. Как раз в это время на трассе происходят крупные аварии. Ни с кем из местных он не общается, потому что «падла зажратая». Приезжает один, а еды в магазине берет много. Из местных разговаривает только с фельдшером со «Скорой» Федей, у которого «снега зимой не допросишься». Владеет бывшим колбасным заводом, но колбасу там не делает. Зато, говорят, посадил туда какого-то нерусского сторожа с шестью кавказскими овчарками, но в принципе по делу, потому что «местные мужики там железо повадились воровать». Тех, кто погиб, хоронят на каком-то старом военном кладбище, но местные туда не ездят, потому что «если поехал туда помянуть кого своим ходом, назад раньше утра не вернешься, придется на могилах ночевать. Да и место это, поговаривают, гиблое» …

Кирилл понял, что легенду о призраке колбасника он уже выслушать не сможет и, угостив бабок московскими сигаретами, запрыгнул в свой жигуль.

В голове проносились мысли одна за другой, пока не сложились в четкую фразу: «Поймать в городе убийцу, где каждый подходит на эту роль, невозможно».

 

* * *

 

Тея сама не знала, почему уже третий день остается в больнице на ночь. Каждый час она подходила к его палате, заглядывала, но не заходила, а просто стояла и смотрела. Ей нравилось наблюдать, как бледная луна через окно освещает его своим холодным светом. Его грудь медленно поднималась и опускалась.

«Кто он? Где он сейчас?» - думала Тея. Она не понимала, почему ей все время хотелось на него смотреть. Это был зверь. Раненый, но зверь. Она никогда не видела, таких, как он. Он чем-то напоминал ей друзей брата, но чувствовалось, что те были злые, а этот сильный. В нем вместе с кровью по венам текла какая-то другая жизнь, о которой очень хотелось узнать, но было страшно. Иногда Тее казалось, что он проснется и приблатненным баском скажет: «Ну чё, в натуре, я тут забыл?!» Поэтому Тее в глубине души не хотелось, чтобы он просыпался. Она понимала – это бандит. И эти пули просто остановили его. Он поднимется и помчит дальше навстречу новым пулям и новым шрамам. А Тея так и останется здесь, зачем-то сидеть и чего-то выжидать… Такие, как он, не ждут. Они живут на скорости…

С ней в Англии учились мальчики тех самых родителей девяностых, но почему-то ее подружки влюблялись не в них, а в их отцов – уверенных, наглых, а главное знающих, что и зачем они делают. Одна даже попыталась закрутить с таким роман, а он посмотрел на нее, довез на своем «Бентли» до кампуса и сказал: «Иди, дочка, тебе это не надо», хотя был неженатым, богатым и абсолютно свободным отцом двадцатилетнего мажора…

Да, ее брат был «из тех», но он не был таким. Казалось, что-то давило на его плечи. Он смотрел не на людей, а себе под ноги. Как-то отец с гордостью сказал по него: «Этот даже копеечку под ногами не пропустит. Поэтому и богатый! Наша, Наумовская, порода!» Но Тея, в отличие от отца, хорошо знала источник его богатства – злость и ненависть ко всем «не таким». Поэтому даже в гробу он лежал не с удивленным лицом – «Как так?», а с выражением полной обреченности – «Так и должно быть» …

Тея еще раз посмотрела на него. Это был с виду обычный человек. Но неужели только кожаная куртка и огромная золотая цепь с крестом делали его чудовищем, которое кто-то неистово расстреливал? Милиция его не искала. Значит его убивали свои, такие же, как он, а может даже хуже. И теперь, когда он очнется, он уйдет. Уйдет для того, чтобы мстить. А потом снова будут мстить ему…

И тут она впервые поняла для себя страшную вещь – вот они, девяностые, от которых она бежала. Крепкие, спокойные, по-мужски сильные… те девяностые, которые никого не отпускают и ничего не прощают, а поэтому не умеют любить. И ей вдруг стало его жалко. Она тихо зашла в палату, дотронулась до его руки, лежащей поверх одеяла и тихонько ее погладила… Рука убийцы не схватила ее за горло, а трепетно задрожала кончиками пальцев, словно маленький щенок виляет хвостиком, когда его гладит тот, кто не сделает ему ничего плохого…

 

* * *

 

Итак, Кирилл получил информацию. Но когда он проанализировал ее, то понял, что вообще ничего не понял. Есть «зажратый» страховщик на Гелике, с которым дружит фельдшер Федя, и есть завод с кавказскими овчарками, на котором никто ничего не делает. А еще старое кладбище…

У Кирилла было три пути. Он выбрал наименее мистический и поехал в больницу к Тее. Сестра спала в ординаторской, и он не стал ее будить.

Словно призрак, по старой городской больнице бродил вечно пьяный патологоанатом. Кирилл вспомнил о трех бутылках, купленных для редактора, но так и не отданных по причине отъезда последнего на какой-то столичный симпозиум радио-газетной провинциальной хроники с огромным количеством алкоголя и банкетов, и «икающая» беседа сразу приняла нужное направление. Патологоанатом, услышав знакомое «звяк» в пакете, сразу пригласил Кирилла в свои «апартаменты», которыми почему-то оказался кабинет дантиста. Все началось с пьяного говна души патологоанатома: город – говно, жизнь – говно, и люди, собственно, тоже. Самым говнистым местом на этой карте была обозначена больница, которую, как выяснилось, уже несколько лет закрывают, и которая поддерживала свою говняную жизнь только стараниями старой заведующей. Ее штат состоял всего из восьми человек: самой заведующей, дантиста на всякий случай, его, патологоанатома, по вполне объяснимым причинам, хирурга, терапевта и травматолога в одном лице – сестры Кирилла, и медсестер, которые, получая полставки, собираются вместе только в день зарплаты. «Лечат людей не в этом говне», - резюмировал патологоанатом.

Тут Кирилл вспомнил о телах семьи, погибшей в аварии, и попросил их показать, на что патологоанатом громко рассмеялся и сообщил, что света в морге месяца три как нет, и холодильники не работают, поэтому он и принимает гостя в кабинете дантиста, а все медицинские процедуры, включая вскрытие, производятся «там».

Про Федю он сообщил, что тот такой же фельдшер, как он космонавт. Но деньги у него есть. Потому что патологоанатом должен ему три с половиной тысячи и тот, в отличие от остальных, ему о долге даже не напоминает, хотя и больше не дает. Кирилл все понял, достал лопатник и протянул ему тысячу рублей.

Тут счастливый патологоанатом совсем разоткровенничался и сообщил, что направление на вскрытие он подписывал сам лично, потому что так уж сложилось, что как только поступают тела после аварии, в морге обязательно что-то ломается, протекает труба, отключается электричество или назначается день санобработки… Но, в принципе, его это «не парит» … А дальше его уже понесло. На вопрос про кладбище, он смог только объяснить, где оно находится, рассказав страшную историю о его закрытии. Якобы как, там хоронили погибших после чернобыльской аварии, и там всё «светится». Но он в этом не был уверен, поэтому предложил Кириллу десять ампул морфина по дешевке. Кирилл удивился, но патологоанатом объяснил, что несмотря на все это говно вокруг, лекарства в больнице есть. Проблема только со спиртом, который сестра Кирилла не дает, в отличие от старой заведующей. Сообщив это, он залпом закинул стакан водяры и улегся прямо в зубоврачебном кресле, предложив Кириллу, если некуда идти, перекемарить на каталке в соседней палате, но «только баб с собой не приводить».

Кирилл посмотрел на него и поднялся. В голове гудело, но не от обилия информации, а от того, сколько ему пришлось выпить, чтобы толком ничего так и не узнать. За окном уже брезжил рассвет, и кто-то в доме напротив включил Михаила Круга.

Кирилл отправился к Тее в ординаторскую, но ее там не было. Он прошел по коридору и заглянул в палату, через приоткрытую дверь которой просачивался тонкий луч света.

Тея сидела у кровати того самого раненого бандоса, о котором она не умолкала уже несколько дней, держала его за руку и, чему-то улыбаясь, смотрела на подозрительно белый потолок.

- Слушай, систер, я вот чего думаю… Ну их в жопу этих страховщиков. Давай-ка я лучше напишу о своей сестре, которая в Богом забытой больнице при помощи «ёб твою мать» и ржавых инструментов вытащила человека с того света, воскресив его из мертвых, аки Иисус… Поехали домой. Не знаю, как на счет сторчаться в этом городе, а вот сбухаться здесь точняк можно в ста из ста…

 

* * *

 

- Ну и как ты объяснишь это, Феденька? – хирург швырнул на стол газету со статьей, - мне тут люди отзвонили. Даже предоплату уже на нашего здоровячка внесли, а тут, оказывается, наши органы, Федя, становятся звездой местной хроники!

Федя виновато почесал небритый квадратный подбородок:

- Слышь, я это… подумал – пускай он оклемается чутка. Как раз хотел у врачихи сегодня поинтересоваться чё-кого там с ним…

- Докогойкался! – Хирург с силой ударил ладонью по лежащей на столе газете, - мне что, тебя что ли на органы разобрать и нашим арабским друзьям отправить?

- Ты это… Хирург… волну не гони… Порешаем все, - Федя засуетился, преданно заглядывая Хирургу в глаза, там вот только врачиха эта…

- А вот это, Федучини, уже твоя проблема! – Хирург схватил его за куртку и резко притянул к себе, - а я проблему с журналистиком пока порешаю. Он там на месте аварии крутился, фоткал… А чего ты вообще сразу этого типа не вывез?

- Да там врачиха эта, - поморщился Федя, - днем и ночью его пасет. Не отходит никуда. Втюрилась что ли в него… Со старой заведующей проще было – сунул ей сотку баксов и ей по барабану. А эта старается, людей лечит, помогает, как лучше хочет.

- От этих «как лучше», - скривил рот Хирург, - нам только хуже, Федюня. Я так понимаю, они добро вместе с братом творят.

- Ну да, - Федя потупил глаза, - семейный подряд у них.

- Как ее фамилия? – спросил Хирург.

- Наумова, - ответил Федя, - а имя дебильное – Тея.

- Наумова, говоришь? – Хирург поскреб в затылке, - знаю я в столице одного Наумова. Шишка большая. У него еще сынок старший был, бандос. Так что, Федя, если они своим правом на звонок папику воспользуются, будешь ты на речке Колыме всю свою оставшуюся жизнь гнить.

- Это чё, значит этого забрать, а ее того? – вопросительно посмотрел на Хирурга Федя.

- Сего, Федя. Короче, долго мы тут разговоры разговариваем. Я к парням на завод. Скажу, чтобы прибрали там все за собой. Потом журналиста надо навестить, чтобы навсегда с ним попрощаться, - Хирург вытащил из-за пояса «Глок» и передернул затвор, - а ты, Федюня, берешь нашего больного, пока он не очухался, решаешь все с врачихой, и встречаемся на второй базе. Бабе своей скажи, чтобы мулю запустила, что ты путевку на Кипр выиграл по радио. Горячую.

Хирург сплюнул и пошел к выходу. У дверей он повернулся и злобно посмотрел на Федю:

- Не накосячь в этот раз. А то действительно на Кипр поедешь, только по запчастям - печень по воздуху, почки по морю.

 

* * *

 

Хирург быстро решил все проблемы на заводе. То, что осталось от трех тел, быстро сгорело в печи, где обычно сжигали останки животных, которых отправляли на убой.

«Люди – это животные», - Хирург запомнил эту фразу с детства.

«Мясо покупают все. Мы не стесняемся есть животных, - кажется, так любил говорить Златан, - вот и человек животное. Только едят друг друга больные, сумасшедшие. Но мясо готовы купить все, чтобы заменить свое, плохое. Ради здорового сердца они готовы на все. И кто-то должен это делать. Так что они нам еще спасибо говорить должны».

Хирург улыбнулся, и остановился у здания редакции. Поднимаясь по лестнице, он лицом к лицу столкнулся с Кириллом. Его колючие глаза пронзили парня. Кирилл увидел в его руках пистолет и ударил первым. Удар получился какой-то скользкий и липкий, но он спас Кириллу жизнь. Пуля ударила куда-то в стену.

Второй раз Кирилл ударил уже посильнее, но Хирург перехватил его руку и ударил головой прямо в лоб. Кирилл почувствовал, как что-то липкое потекло ему в глаза. Недолго думая, Кирилл пнул его коленкой по яйцам. Хирург схватил его, и они оба скатились с лестницы. Пистолет остался лежать где-то наверху. Кирилл оказался сверху и начал мутузить Хирурга, пока тот не сбросил его с себя и не нанес сокрушительный удар в челюсть. Пока Кирилл тряс головой, Хирург рванул вверх за пистолетом, но Кирилл резко дернул его за ногу. Тот громко ударился о ступени подбородком, и Кирилл услышал лязг зубов. Не задумываясь, он рванул к выходу и плечом вытолкнул дверь. Дрожащей рукой он повернул ключ в замке зажигание, ударил по газам и рванул с места. В зеркало заднего вида он увидел Хирурга, который расстрелял в него оставшуюся обойму и, грязно выругавшись, сел в свой Гелик. Началась погоня.

Очень скоро они выскочили за город. Мощный движок немецкого коня рычал. Этот звук становился все ближе и ближе. Потом раздался страшный скрежет – стальные клыки ударили в багажник жигуля. От удара жигуль несколько раз обернулся вокруг себя и выскочил на обочину. Кирилл вцепился в руль и не дал машине завалиться на бок. Дальше они помчали по только что засаженному картофельному полю. Кирилл пытался сбросить Хирурга с хвоста. Впереди речка. Узкий мост. Недолго думая, он вдавил педаль газа в пол и рванул с места. Хирург, сидя за рулем, зарычал, и тоже ударил по газам, но не рассчитал. Тяжелый Гелик взлетел и тут же со всего размаху шлепнулся на землю, его закрутило, и он врезался в стоявший на пути столб, словно обняв его. Кирилл оглянулся. Не понимая зачем, он сдал назад и вышел. Окровавленная голова Хирурга лежала на подушке безопасности. В салоне сильно пахло бензином. На заднем сиденье валялся ноутбук. Кирилл схватил его и побежал к своему жигуленку. Не успел он проехать и пары сотен метров, как раздался взрыв.

 

* * *

 

- Это… доктор, - Федя подошел к Тее, - там это… вас вроде как к телефону звали. Дантист сказал. Что-то на счет перевода больницы. Старшего просят. А за этого не волнуйтесь, - он кивнул в сторону Холода, - присмотрю за ним. Я ж тоже врач… ну вроде как.

Тея встала со стула и вышла из палаты.

- Ну чё, болезный, - Федя выудил из-под грязно-белого халата «Макаров», достал из кармана глушитель и накрутил на него, - будем тебя из реанимации в морг переводить. Ты же вроде как умер у нас. И врачиха твоя умрет. Может и ее на запчасти разберем? И Федя себе еще пару тыщ зеленых на счет покладет. Ни в том месте и не в тот час ты, паря, оказался. И врачихе не повезло. Вот сейчас поговорю с ней и тобой займусь.

Федя повернулся спиной к кровати, на которой лежал Холод, и в тот же момент почувствовал, как шланг от капельницы обвил его шею и начал душить, словно змея. Захрипев, Федя попытался повернуться, но тут же ему в лицо воткнулся локоть и сломал нос. Федя упал… Попытался подняться, но на него обрушилась каталка с инструментами, громко зазвенев в больничной тишине. Он попробовал выбраться, но тут же голое колено уперлось ему в горло, а крепкая рука выхватила у него пистолет.

- Тебя кто послал, гнида? Давай быстрее соображай, - и тут же на небритую щеку Феди обрушилась звонкая оплеуха, - я ждать не буду, дядя, я и так долго ждал, пока болел.

- Хирург, - разбитыми губами прошептал Федя.

- Вы чё, врачи, охренели совсем? Вы ж людей лечить должны! Кто такой Хирург?

- Деловой один, - голос Феди дрожал, - бизнес у него… Мы людей… на органы с больницы…

- Так вы меня еще и на органы собирались? – и на голову Феди обрушился удар рукояткой пистолета, - где твой Хирург? И давай, рожай сам быстрее. А то помогу. Мы ж в больничке, - Холод, поморщившись поднялся.

- Старый колбасный завод… Он там с парнями… а потом к журналисту…

Холод услышал скрип открывающейся двери и тихий вскрик. Он повернулся и увидел Тею.

- Как… что здесь происходит?

- Ничего, доктор, терапия интенсивная. Спасибо, что подлатала. Извини, что на «ты». Ситуация немного не та… Ты знаешь, где колбасный завод?

- Где-то за городом… недалеко, - дрожащим голосом ответила Тея.

- Ключи от машины. Быстро, друг, - Холод направил на Федю пистолет. Тот испуганно зашарил по карманам и дрожащей рукой протянул связку ключей, - возьми, - процедил Тее Холод, - а мы пока этому Айболиту нехорошему лекарство пропишем. Одна пуля – одна таблетка. А он у нас, видимо, жадный, - сказал Холод и три раза нажал на курок, - одежда есть какая? И давай только без глупостей. Нам съездить надо. У самого пока силенок не хватает. И не бойся, - он улыбнулся и посмотрел на испуганную Тею, - не трону.

Всю дорогу до старого завода они молчали. Тея мельком поглядывала на него и все ждала, когда он вырубится, чтобы выскочить из машины. Но каждый раз на нее смотрели холодные улыбающиеся глаза.

- Я же просил, без глупостей.

- Что происходит? – наконец прервала молчание Тея.

- Это тебя надо спросить, - ухмыльнулся Холод, - органы какие-то, люди, аварии, деньги… Я даже не знаю, где я и как сюда попал.

Тея вспомнила рассказ Кирилла про ДТП и его желание написать об этом статью.

- Не может быть. Это все сказки.

- Вот ты в сказку и попала. Останови здесь, - он вытащил ее из машины и положил крепкую руку на плечо:

- Еще раз прошу, давай без глупостей…

Первый охранник Хирурга сидел в будке на входе, и даже не услышал сухого хлопка и тихого вскрика Теи.

- Тише, - Холод дотронулся пальцами до ее губ, - тише…

- Там, говорят, собаки злые, - прошептала она.

- Самые злые собаки, доктор, это люди. Кстати, как тебя зовут? А то все доктор и доктор...

- Тея, - выдохнула она.

- Ну тогда пошли дальше, Тея.

Двух других охранников пули нашли во дворе, где они играли в карты и попивали пивко, наслаждаясь теплым майским вечером. Холод осмотрел периметр и заметил железный ангар, из трубы которого в весеннее небо тонкой струйкой струился странный ароматный дымок.

Он вытащил из кобуры охранника пистолет и запасную обойму. Обойму воткнул в свой пистолет, вытащив пустую, а пистолет охранника протянул Тее.

- Стрелять умеешь?

Тея взяла оружие и почувствовала, как оно жжет руки и тянет вниз.

- А если я… - она посмотрела на Холода.

- Не. Не застрелишь, - снова улыбнулся тот, - ты меня вылечила.

Холод распахнул дверь ангара и быстро огляделся по сторонам. Все как в хирургической палате – стальные столы, яркий свет, кровь и тот же запах, только с примесью формалина и жидкого азота. Холод поморщил нос и посмотрел в испуганные глаза Теи. В этот момент откуда-то выскочил еще один охранник и, зачем-то схватив топор, попытался наброситься на них. Выстрел в колено. Второго Холод подстрелил, когда тот повернулся в их сторону, стоя у горящей печи с автоматом в руках. Он завалился на бок, и автоматная очередь ударила в железный потолок.

Боковым зрением Тея увидела третьего охранника, и, как в компьютерной игре, в которую любил играть Кирилл, подняла пистолет и несколько раз выстрелила в темную фигуру, которая закричала и завалилась на бок.

- Мерси, - кивнул ей Холод, - устал я что-то… Умаялся, - и вытер рукой со лба холодный пот.

Тея подошла к печке и по запаху поняла, что здесь только что сгорели люди. Она запомнила этот запах. Когда она была на практике в Лондонской больнице Святого Патрика, туда привозили погибших при пожаре в кондоминиуме небоскреба.

Холод тем временем присел у корчащегося охранника с прострелянным коленом:

- Давай, рассказывай, кто такой Хирург, и что за цирк вы устроили?

Тот что-то быстро заговорил.

Тея смотрела на Холода и видела, как темнеют его глаза и все сильнее пульсирует венка на виске.

- Кто такой журналист? – он посмотрел на Тею.

- Брат мой, - одними губами прошептала она.

- Тогда поехали брата твоего спасать.

- А тут что? – Тея смотрела на него глазами, полными ужаса.

- А тут уже больше точно ничего, - как-то вскользь обронил Холод и выстрелил в охранника.

 

* * *

 

Кирилл вылез из жигуля и быстрой походкой направился к их дому, держа под мышкой ноутбук.

«Валить, валить из этого города… Брать сестру и валить…»

Но неожиданно рядом с ним остановилась «Скорая».

- Быстро в машину, - скомандовала Тея.

Кирилл заскочил в заднюю дверь и увидел человека с пистолетом, того самого, который еще неделю назад собирался умирать.

- Чего вылупился? – усмехнулся Холод.

- Так ты же это…

- Ангел-хранитель твой. Тебя ищут. Сваливать надо.

- Уже нашли, - Кирилл бухнул на потрепанное сиденье ноутбук, - мы там с ним такой «Нид фо спид» устроили, пока он столб не обнял и не сгорел. Стрелял в меня, урод… А потом взорвался.

- Уверен? – посмотрел на него Холод.

- А то! – Кирилл облокотился на сиденье, - обижаешь. Он уже готов был. Я видел, когда вот это забирал, - он похлопал по ноутбуку.

- Колеса бы нам сменить, на этих далеко не уедем, есть варианты? – Холод посмотрел на Кирилла.

- Систер, давай к гаражам, нашу заберем!

Пока Кирилл выгонял машину из гаража, Тея достала пачку сигарет и закурила. Холод подошел к ней, вытащил сигарету из ее пачки и тоже закурил. Он выдохнул облако дыма:

- Кажись полегчало, - но тут же закашлялся.

- Аккуратнее, - Тея посмотрела на него, - у тебя легкое немного зацепило.

- Они молча докурили и сели в машину.

- Ну и куда направляемся? – посмотрел на них сидящий за рулем Кирилл.

- Подальше отсюда. А там сам думай, - ответил Холод и тут же почувствовал, как сильно он устал… и отключился.

 

* * *

 

Посреди картофельного поля, обняв зачем-то воткнутый здесь столб линии электропередач, догорал Гелик.

Хирург стер с лица кровь и грязь и потряс гудящей головой. Потом дрожащей рукой достал из кармана телефон и набрал номер. На заводе никто не ответил. Тогда он набрал Федю. На том конце тоже долго никто не отзывался, а потом трубку сняли и по-милицейски молодой звонкий голос ответил: «Алло!» и представился, что он лейтенант Сидоров.

Хирург со злостью зашвырнул телефон в сторону горящего джипа и побрел по полю. Пройдя метров пятьсот, он вытащил вторую трубку. На этот раз