Тени огромных безликих домов,

Стали туманом скомканным, утренним,

Друзей не нашли, оставив врагов.

Черти с тоскою, ангел со звездами

Каплями выпиты горько до дна,

В душу воткнулись с размаху занозами,

День наступил, но и ночь не прошла.

Время спешить стало как-то по-новому,

Что-то оставив за жирной чертой,

Тикают молча стрелки суровые,

Чтобы давились ненужной мечтой.

Прошлое стало дерзким и мстительным,

Снова собакой завыв на луну,

Дети смирились с грехами родителей,

Рухнув с небес в городов глубину...

ПЕРВАЯ ГЛАВА

ОСЕНЬ, КОТОРАЯ ЗАКОНЧИЛАСЬ ВЕСНОЙ

Осенний лес и желтый лист

Дождем стекали с неба вниз,

Судьбы исполнив злой каприз,

Где чья-то жизнь, как главный приз.

Втыкая в ненависть любовь,

Лечили всё, забыв про боль,

Ведь кто с тобой спасал твой мир,

Забыл найти лидокаин…

Осень 2010 года.

- Кажется, тогда была такая же осень… - сказала она сама себе вслух и вышла из машины…

Мокрая дорога, как скользкая лента, петляла и уносилась куда-то вдаль. Пахло недавним дождем и мокрыми листьями…

Она достала из кармана пальто пачку сигарет:

- Последняя…

Скомкав пачку, она хотела бросить ее на дорогу, но вместо этого зачем-то убрала обратно в карман. Чиркнула зажигалкой… Запах мокрых листьев и осени сменил сладковатый дымок, защекотав ноздри… Она затянулась и выпустила дым, который тонкой струйкой полетел туда, где остались воспоминания…

Осень всегда была для нее временем перемен. Неважно, к лучшему или к худшему… Но как только наступала осень, в ее жизни все менялось. Тридцать осеней. Тридцать перемен… Менялись страны, города, люди. А вместе с ними менялась и она…

Она снова затянулась сигаретой. Мимо нее быстро пролетали одинокие запоздалые машины, и, казалось, они спешат подальше от этой осени в теплые уютные дома, к горячему чаю с лимоном, шерстяному пледу и телевизору с такими важными, но абсолютно ненужными новостями… Лишь она одна оставалась наедине с этой осенью, и впервые за тридцать лет ей так не хотелось ничего менять. Хотелось остаться в хороводе этой осени с танцующими желтыми листьями, кружиться вместе с ними и не думать о том, что сейчас снова что-то изменится, снова придется куда-то бежать, лететь, ехать, плыть… Хотелось навсегда привязать себя к этой осени несбывшимися мечтами и такими нужными и важными, но так и не сказанными словами…

- Холодно, - сказала она и посмотрела на рано потемневшее осеннее небо, на котором уже начали загораться далекие и холодные звезды.

Окно внедорожника открылось и детский голос позвал ее:

- Мам… Мы скоро поедем?

- Да, Марк.

Она еще раз затянулась, бросила сигарету и с силой вдавила ее каблуком в осеннюю грязь.

Мощный мотор заревел, и джип понес ее подальше от этой осени по скользкой дороге в туманное будущее из ее осеннего прошлого…

 

* * *

 

Осень 2003 года.

- Послушай, Тея, - отец поднялся из-за стола, - вот наступила осень. И что твой братец? Думаешь он нашел себе работу? Конечно же нет! Наш Кирилл, - отец посмотрел на нагловатого парня в модной красной кожаной куртке, - в армию собрался. Или в тюрьму. Это уж как оно получится.

Отец подошел к окну и повернулся к детям спиной:

- У нас в семье вообще с сыновьями не везет. Как-то не складывается! Один был слишком дурак, - он резко повернулся и посмотрел на Тею с Кириллом, - а другой, видимо, слишком умный. Но вот ума его почему-то только на глупость хватает!

Отец открыл ящик стола, достал оттуда пистолет и громко брякнул его на стол:

- Это вот что мне забрать удалось, - отец нервно дернул шеей, - а что с пятью граммами кокаина делать и гонками на гелендвагене по всей Москве, не знает даже прокурор! Ты понимаешь, дебил, - отец сделал шаг к Кириллу, схватил его за куртку и хорошенько встряхнул, - что на тебя протоколов уже три тома составлено! Ты что, как твой братец закончить хочешь? – отец замахнулся…

- Папа, успокойся, - остановила его Тея.

- В гробу с вами успокоишься! – отец с силой отшвырнул сына на кожаный диван и рванул ворот белой рубашки.

- Да ладно, - Кирилл поправил свою модную куртку, - мы так-то никого не шмаляли и не унюханные были. Бухнули только чуть-чуть, а кокс мусора подкинули. Ты же знаешь, какие они козлы!

- Ага, - отец обессиленно повалился в кресло возле письменного стола, - сейчас ты мне расскажешь историю о том, что копают под меня, хотят выставить на деньги, про милицейский беспредел, про то, как обычные служители закона не любят таких, как ты, мажоров, потому что завидуют… Это все уже было, Кирилл. Даже не начинай.

- Папа, что надо делать? – Тея подошла к отцу со спины и обняла его.

- Билеты на Мальдивы покупать! – заржал Кирилл и полез в карман за пачкой сигарет.

Закурить он не успел. Звонкая пощечина Теи вернула его в реальность. Он посмотрел в горящие глаза сестры и поежился. Такую сестру он боялся больше чем отца и милиции вместе взятых…

- Какие Мальдивы, Кир? – Тея в упор уставилась на него своими потемневшими от злости карими глазами, - на тебя дело уголовное завели! Срок от пяти лет начинается! А там, в тюрьме, ни папы, ни друзей, ни денег… ничего не будет! С одной стороны, будут уголовники, а с другой милиционеры, которых ты так любишь пугать папиными связями! И будет совсем не весело! А когда ты оттуда выйдешь, на всей твоей дальнейшей жизни будет стоять большой жирный крест под названием тюрьма. От тебя все отвернутся! И жить с этим крестом ты будешь недолго и не счастливо, потому что в этой жизни у тебя больше ничего не будет! Даже малюсенького шанса!

- Да ладно, - неуверенно попытался съёрничать Кирилл, - будто в тюрьме не люди.

- Может людьми они туда и приходят, - прервал его браваду отец, - но выходят точно зверями.

- Не бойся входить в пасть зверя, все равно выйдешь через жопу! – Кирилл не унимался.

- А вот про жопу ты очень кстати вспомнил…

- Папа! – остановила отца Тея, - ты лучше скажи, что надо делать?

- Уезжать ему из Москвы надо. Есть у меня знакомый один, - отец подошел к столу и взял ежедневник, - надо ему туда ехать. Пересидит годик – другой, ума наберется, документы подправят, может и выйдет что путное…

- Да ты чё?! – Кирилл вскочил, - Я за год там в йети превращусь! Давай, папа, так шутить не будем!

- Вот про это я тебе и говорил, - отец посмотрел на Тею, - свинья, она везде грязь найдет.

- Не найдет, - резко ответила Тея и посмотрела на Кирилла, - иди вещи собирай. Бегом!

 

* * *

 

- И чего мы там делать будем? – Кирилл развалился на заднем сиденье машины и закурил, - ты вообще головой думаешь, систер? Там, наверное, даже интернета нет, а телки до сих пор лаком «Прелесть» голову брызгают и в розовых лосинах на дискач к поцыкам ходят «Ягуара» бухнуть. Это же дыра, систер! Жопа полная!

- Главное, не пасть зверя! Лучше уж сразу в жопу, чем туда! – рассмеялась Тея, - знаешь, Кир, мне иногда кажется, что это все из-за того, что ты у нас в детстве головой часто стукался. Вот только я одного не пойму, - она попыталась поймать его взгляд в зеркале заднего вида, - дурак ты, или на зло все это делаешь? Ты пойми отца. Он одного сына потерял, и тебя терять он не хочет!

- Зато у него любимая дочка останется! Которая будет вся такая умная, правильная, и, главное, вся такая путевая! - парень картинно развел руками, - Знаешь в чем твоя проблема, Тея? В том, что так же, как и наш любимый папочка, ты считаешь, что все люди рождаются взрослыми. Вот и братец взрослый был! И жил по-взрослому. Папик ему деньги давал и даже не интересовался, чем он живет. Думаешь, он не понимал, что не на триста рублей костюмы, мерседесы, хаты, бабы покупаются… Но тогда он гордился своим отпрыском и гордо всем говорил, что сын его коммерсант! А как завалили его, папа головой поник и скорбно сообщил: «Сын бандитом вырос…Все я ему в жизни дал. Чего же ему не хватало?» А ни на секунду не подумал, что ему отца не хватало!

- Ну вот… договорился, - горько усмехнулась Тея, - думаешь мне хватало? Нет, Кир, я понимала, что не всегда буду маленькой девочкой. Я, братик, вначале над книжками сидела, пока все подружки с мальчиками гуляли, пахала как лошадь, училась, работу сама искала, вкалывала… И не думала, что папа придет и мне все на блюдечке подаст. А про брата ты зря так. Ты ничего не знаешь. Ему плевать было и на мать, и на отца. Потому что он привык только брать. Знаешь, я помню, как он однажды ко мне на день рождения обещал приехать. Потом позвонил, сказал дела у него. Мы с девчонками из кафе вышли и видим братца нашего с его «делами», - Тея остановила машину и резко повернулась к Кириллу, - и крушит этот деловой бейсбольной битой чью-то машину. Пьяный! Злой! Потом вытащил водителя, бросил на асфальт, и давай ногами пинать. И тут он меня заметил… Вытащил у того из кармана деньги, подошел ко мне, сунул смятый комок в руки и говорит: «С днем рожденья, сестренка, купи себе подарок» … а я стою, как дура и улыбаюсь, - Тея резко надавила на педаль газа, - вот такой у нас братец был, который взрослым быть не хотел и без мамы с папой страдал. Урод он был! Жил как урод, уродом и умер!

- Ну извини, систер, что жизнь тебе изговнял, - Кирилл поднял воротник и вжался в сиденье, - кумарит что-то… Ты разбуди меня, когда мимо какой-нибудь рыгаловки придорожной проезжать будем, а то аж живот с голодухи крутит…

* * *

 

- Ну вот, заходите. Мне ваш отец звонил, - мужчина распахнул дверь и щелкнул выключателем, - понятно… Лампочки как всегда уже сперли. Командировочные… - он прошел на кухню, - во! А здесь есть, - и щелкнул выключателем.

Тея огляделась по сторонам и нервно закусила губу.

- Нет, я, конечно, понимаю, не евро, но, как говорится, зато из личного фонда, - мужчина продолжил, - тут, значит, две комнаты, туалет, умывальник… ванна, - поправил он сам себя, - балкон и кладовка.

- А в умывальнике чё воды-то нету? – Кирилл бухнул сумку на пол прямо посреди кухни, смывать-то как там?

- Отопление на днях включат и будет вода.

- А у вас чё, это как-то связано? – искренне удивился Кирилл.

- А у вас, в Москве, что, нет? – ответил мужчина и пояснил, - у нас пока отопление не дадут, неделю вообще никакой воды нет. Местные уже привыкли, на колонке запасаются, бидоны, канистры, все такое…

- Ладно, проехали, - Кирилл поднял сумку и потащился в комнату, - о! А телек какой шикарный, - раздался оттуда его голос, - ну про интернет я даже спрашивать боюсь.

- Ладно, - сказал Андрей Николаевич, - вот тебе, Тея, ключи, вторые завтра завезу… Или не завезу, - он сделал паузу, - это… понимаете, зам мой, Михалыч, сюда свою любовницу таскает, Людку из налоговой. Они, правда, в браке оба, но сами понимаете, дело молодое, - Андрей Николаевич запихнул ногой в угол пустую бутылку из-под шампанского, из которой торчали зачем-то две завявшие гвоздики, - не, он, конечно, мужик нормальный, но по-пьяни может притащиться. Так что, если что – гоните. А если буянить начнет, скажите мне позвоните. А лучше скажите, что жене, Ираиде Антоновне. Она у нас бухгалтером работает. Ее он боится.

- Чё, тринадцатой и доступа к телу лишит? – усмехнулся Кирилл и открыл холодильник, в котором стояли два пустых бокала, лежала открытая коробка конфет, розовые женские трусы и третья сломанная пополам гвоздика, - а где здесь пожрать купить?

- Вообще рынок есть, - ответил Андрей Николаевич, - палатки и магазин «ночник», но туда сейчас лучше не ходить. У нас вроде так спокойно, но вчера зарплату выдали, так что сами понимаете, пока не пропьют, не успокоятся. Вот вам, - он достал из портфеля газетный сверток и видавший виды китайский термос, - жена на работу бутерброды с колбасой и сыром выдала, и чаек с мятой и мелиссой. Для сердца полезно.

- С милицией? – усмехнулся Кирилл, взял бутерброд и скрылся в комнате.

- Да, Тея, дерганный он у вас весь какой-то, - Андрей Николаевич почесал подбородок, - а теперь по делу. С твоей работой все проще. Завтра идешь в больницу, диплом захвати, и оформляйся. Дадут сразу две-три ставки. У нас тут с медиками туго. Либо через неделю уезжают, либо рожают, а потом начинают бизнесом на рынке заниматься. Хотя работа тут не пыльная. Местные бабы своих мужиков кодировать только водят, а так наплыв клиентов только сезонный.

- Это, простите, как? – переспросила Тея.

- Ну по весне и осени, как свадьбы играют и в армию отправляют – привозят ушибы и переломы. Зимой обморожения. Напьются и засыпают на морозе. Ну а на первомай отравления. Либо водкой, либо мясом. Это уж кому как повезет. Так-то у нас вообще городок спокойный. Летом, правда, дачники еще приезжают, но эти обычно до конца сезона разбираются, кто зимой дачу их обворовал и нос никуда не суют. А еще у нас клуб есть, центр торговый… Ну как центр… Рынок второй по сути, только крытый, и цены там подороже. Пару баров, но там тоже дорого. Зато столовая отменная! Там Мария Егоровна такие котлеты жарит! – Андрей Николаевич осекся и покраснел, - в общем, разберетесь. А стиральную машину на днях вам завезу. Все равно воды пока нет, так что давайте, обживайтесь, - он застегнул старый серый плащ, нахлобучил шляпу и вышел.

Тея прошла в комнату и уселась на диван, на котором прямо в ботинках развалился Кирилл и жевал бутерброд, глядя в телевизор, на экране которого красовалась таблица «Профилактика».

- Да, братец, - Тея нервно потопала ногой, - попали мы…

- А ты ж хотела, как все! – Кирилл отложил бутерброд на подлокотник дивана, - вот она, жизнь! Соль земли русской! Где б мы там у себя на «Котельниках» на раскладушке-то поспали? – он постучал по какому-то железному монстру, прижатому к дивану.

- Всё хохмишь, - на этот раз уже по-настоящему обиделась на него Тея.

- Да ладно, успокойся, - брат сел рядом с ней и обнял за плечи, - ненадолго все это. Папаше-то на меня срать, но тебя он пожалеет. Зато здесь я по-любому больше не вляпаюсь. Куда ни глянь – везде уже одно дерьмо.

- Свинья даже в грязи грязь найдет. Народная японская мудрость, - Тея стряхнула со своего плеча его руку.

- Да ладно, успокойся, не такой я дурак. Я ж понимаю, что тебя подставлю. Кстати, надо стоянку найти какую-нибудь и тачку отогнать. Стоянка-то у них по-любому должна быть, а то малолетние утырки возле подъезда на нее как на НЛО пялились. Проснемся – а они ее уже на запчасти растащили. Давай ключи, я поищу.

- Вместе поедем, - Тея поднялась с дивана.

- Как скажешь. Кстати, по пути нам надо еще решить, кто первый на раскладушке спит. Ну чё, на камень-ножницы-бумага? – засмеялся Кирилл.

Тея посмотрела на брата и тоже не смогла удержаться и громко рассмеялась.

 

* * *

 

Тея шла по городу.

- Интересно, - мелькнуло в ее голове, - мне кажется, или в этом городе всегда осень? – она грустно посмотрела на облезлые желто-серые дома, которые лет пятьдесят облизывал осенний дождь, пачкал серый снег и выжигало дотла жаркое летнее солнце. Подслеповатые, давно немытые окна, смотрели на Тею, словно хотели ей что-то сказать.

Она вспомнила старушек, которые, казалось уже в шесть утра вытащили свои подушки, закутались в демисезонные пальто и заняли свои наблюдательные позиции, встретив и проводив девушку словами: «О! шалава у Михалыча новая! Ой и влетит ему и от Ираиды, и от Людки, и от этой…»

Тея рассмеялась, представив, как бабули, воспитанные на ток-шоу Андрея Малахова «Что делать, если у моего мужа любовник», раскроют рты, увидев Кирилла, который обязательно попрется за пивом и сигаретами… Главное, чтобы не за новыми приключениями…

Тея выдохнула и шагнула навстречу новому городу.

Казалось, подслеповатые дома преследовали ее, пытаясь повнимательнее рассмотреть и понять, кто же она такая.

В первую ночь на раскладушке Тея поняла одну очень важную вещь. Может видят эти дома и плохо, но слышат очень хорошо. За стенкой слева сначала били посуду, кричали, рыдали, а потом полночи скрипели кроватью. Сверху вначале пели, потом танцевали, затем громко «уважали» друг друга, а в конце грохнулись мимо кровати прямо посреди комнаты, всколыхнув старую совковую люстру прямо над ее головой.

Этажом ниже кто-то слезно обещал, что он завязал, что больше так не будет, и тщетно ломился в закрытую дверь…

Тея никогда раньше не бывала в таких городах и не видела таких домов. В ее домах все было надежно скрыто от посторонних глаз и ушей за тяжелыми железными дверьми и тонированными стеклопакетами с «римскими» шторами.

Здесь же вся жизнь была выставлена на показ, словно белье, которое «сушилось» на веревках в каждом дворе под мелким накрапывающим дождем. Но, казалось, жителям было абсолютно все равно. Они, как зомби, каждый день по одному и тому же маршруту брели в школу, на работу или просто по своим делам. И словно огромный маяк над этим городом возвышались три огромные дымящиеся трубы.

Тея подошла к палатке и попросила пачку сигарет. Продавщица одарила ее тяжелым взглядом и насыпала ей сдачу с тысячи рублей мелочью, словно намекая – такое здесь не курят!

Тея задумалась. О многом, из того, что было в Москве, ей придется надолго забыть. Придется забыть об уютных кафе с ее любимым капучино с круассанами, о клубах с легким налетом джаза и горьким привкусом аристократической богемы, о кинотеатрах с фильмами Мастрояни, о картинных галереях с экспрессионистами…

Она затянулась сигаретой и тут же ее выкинула:

- Чертов Кирилл! Себя бы тут не забыть!

Из этого состояния девушку вернул в реальность мужичок в шапке «петушок» с надписью «Хоккей», попросив «рублей пять на опохмелиться», зачем-то назвав ее «сеструхой».

Тея протянула ему полтинник и спросила, где здесь больница. Мужичок проникся, назвал ее уже «дочей» и посоветовал «туда лучше не ходить», ткнув пальцем в никуда, сказав, что «там» надо повернуть налево.

Пока Тея переходила дорогу, откуда-то из подворотни выскочила грязная «восьмерка» и, обдав ее водой из лужи и хрипящей музыкой негров почему-то на русском, помчалась вдаль.

Не успела Тея хоть что-то понять, как идущая рядом старушка покрыла «гонщиков» отборным трехэтажным и кинула вслед авоськой с торчащими из нее желтыми огурцами. «Восьмерка» развернулась, оттуда вылезли прыщавые малолетки и ответили бабке тем же. А один из них подхватил авоську и прыгнул с ней в машину, которая тут же унеслась вдаль.

А Тея продолжала идти и изучать то место, в котором ей придется оставить какую-то часть своей жизни. Так она оказалась в парке. Но картину почти левитановской осени портили подростки, сидящие с ногами на лавочке и с самого утра пьющие пиво. Тея не стала здесь задерживаться и пошла дальше.

Казалось, дома преследуют ее. Белье во дворах, торчащие в небо палки антенн… будто все они хотят стрельнуть у нее денег на «опохмелиться» и на «лучшую жизнь».

Настроение совсем испортилось, когда она увидела какого-то паренька, пытающегося на четвереньках перейти улицу. Он дополз до середины дороги, остановился, вытащил из кармана куртки бутылку, выпил, закурил, подумал о чем-то о своем, после чего занял исходную позицию и продолжил свой путь дальше.

Желтые листья под ногами начали бесить… Но тут дома закончились, и Тея увидела трехэтажное здание, надпись на котором гласила: «Городская больница №1». В голове мелькнула странная мысль: «Этот город уже нельзя вылечить».

 

* * *

 

Заведующая больницей оказалась довольно милой женщиной, но в ее добрых глазах почему-то не было надежды. Мельком взглянув на диплом Теи, она сразу предложила ей несколько вакансий, сказав, что к хирургу и терапевту она может взять еще полставки травматолога. Выяснилось, что в больнице есть даже одна машина скорой помощи, но она все время ломается, и пациентов в больницу чаще всего доставляют своим ходом. Тут же она показала Тее ее кабинет, который оказался на удивление очень чистым, белым и…пустым. Заведующая немного засмущалась и сказала, что вчера отмечали день рождения патологоанатома, и стул со столом ей вернут. Тут же появился и сам виновник торжества, которого Тея узнала по торчащей из кармана не очень белого халата черной траурной ленте. Громко икнув, он попытался галантно поцеловать Тее руку и представиться, но вместо этого покачнулся и из его горла вылетели какие-то свистящие звуки и облако свирепого перегара. Заведующая вытолкала его за дверь, сунув в карман с лентой сто рублей на опохмелку, после чего повела Тею показывать ей больницу. Как выяснилось, из трех этажей больница занимала всего один. На третьем этаже в родильном отделении уже лет десять делался ремонт, потому что рожать здесь местные не собирались, предпочитая проехать тридцать километров до соседнего города побольше, где с врачами и условиями все обстояло намного лучше. Второй этаж сдавался в аренду непонятно откуда взявшейся здесь тур фирме, фотоателье и агентству ритуальных услуг. Так как местные чаще всего пользовались в основном услугами последней компании, сотрудники двух других вышли в коридор покурить и познакомиться с новенькой молодой симпатичной докторшей, не забыв пригласить ее «заходить на чай в любое время».

Сама больница располагалась на первом этаже и состояла из смотровой, операционной, ординаторской, нескольких кабинетов и трех палат, в которых давно уже никто не лежал, предпочитая лечиться дома. В кабинете стоматолога в зубоврачебном кресле спал дантист.

- Ну вот, в принципе, и все, - резюмировала осмотр больницы заведующая, - народ здесь не буйный, если праздников нет, коллектив дружный, хороший, так что, я думаю, как молодежь нынче говорит «впишитесь». С завтрашнего дня можете выходить.

Тея вышла из больницы и попыталась выдохнуть запах просроченных лекарств, и вдохнуть свежий осенний воздух. На лавочке, забравшись на нее с ногами, ее ждал Кирилл.

Короче, систер, дыра здесь полная. Бабы страшные, жратва невкусная. Зашел в кафе пожрать. Полтора часа ждал гуляш, а вместо него принесли голубцы. Мужики местные все синеболят. Пока до тебя дошел, три раза деньги пытались стрельнуть. Я тут газетку местную надыбал, - Кирилл достал из кармана красной кожаной куртки мятый листок, - короче надо нам тачку купить. А то на нашей как-то стремно. Есть тут пара вариантов. Дешево! Ну и на счет работы пригляделся, - Кирилл посмотрел на сестру, - походу придется мне у тебя на шее дармоедом сидеть. Тут либо экспедитор, либо таксист со своей машиной, либо токарь на завод, но с разрядом не ниже третьего. Можно, конечно, сторожем на скобяной завод сутки-трое податься, но тулуп с двустволкой никто не обещал… Короче вляпались мы.

- Ты вляпался, - Тея присела на лавку рядом с ним, - и больница здесь не фонтан. Люди здесь походу совсем не болеют.

- А чего им болеть? Они здесь закаленные. Жизнью на грани и водкой, - Кирилл достал сигареты и протянул одну Тее, - слушай, я вот что думаю… Может мне заводик тут вино-водочный поставить? Миллионерами станем! А чё? С тебя спирт халявный, с меня вода из-под крана и предпринимательская жилка. Бутылки? Да местные со своей тарой будут приходить! Мы на разлив продавать будем! Я тут в магазин зашел, тут все только водку покупают и «Ролтон». Не, ну может местные олигархи, конечно, еще и пельменями питаются… Тут тетка одна такая нарядная семь кило взяла. Так что, систер, пока мы завод не построим, будешь меня кормить.

- Обойдешься. Работать пойдешь, - строго посмотрела на брата Тея.

- И где ты, позволь спросить, прикажешь найти работу столичному журналисту, приехавшему в эту дыру за впечатлениями?

Тея выдернула из рук Кирилла газету и вслух прочитала название: «Заводской Гудок».

- Вот туда и пойдешь. И это, Кир, не обсуждается! Я сейчас на квартиру пойду, а ты давай выбери машину, которая не сразу развалится, и еды купи. А то я тебя знаю, к тетке нарядной на пельмени пойдешь и бросишь сестру умирать голодной смертью, - Тея достала из сумки кошелек и вытащила оттуда стопку купюр, - и давай на этот раз без твоих выкрутасов…

 

* * *

Тея сидела на диване, завернувшись в старенький плед. Ей хотелось накрыться с головой и побыстрее переварить все эти дурные мысли… Но «переваривать можно только вчерашний поздний ужин», как любил говорить отец. А здесь была настоящая взрослая жизнь. Не та, которая в кино и книжках, а реальная, от которой хотелось если не убежать, то хотя бы спрятаться. Тее даже начало казаться, что она понимает всех этих алкашей на улице – они так бегут от действительности! Хотя нет… Правильнее сказать «стоят на месте от действительности». А вот она, Тея, убежала из Москвы сюда, чтобы спасти своего непутевого братца, но для начала закопать себя в этом городе под старым коричневым пледом… Может быть даже навсегда…

 

* * *

 

- Слушай, да она почти новая! – мужичок с сизым носом похлопал рукой по капоту, и его железный конь нервно загремел ему в ответ всеми своими железными внутренностями, - у меня даже с соседнего города приезжали, хотели взять, но я так не могу! Я только в хорошие руки отдам!

- Руки-то у меня, может, и хорошие, только из жопы растут, - сказал Кирилл, и протянул ему пачку купюр.

- Слышь, парень, - хозяин «коня», давно потерявшего свой цвет, пересчитал купюры, - у меня сдачи-то нет. Давай я тебе картошки насыплю и канистру бензина дам. С насосом.

- Ай… - Кирилл махнул рукой, сел в салон и поморщился. Видимо ушлый хозяин перед продажей решил покрасить черные дерматиновые чехлы гуталином. Он повернул ключ, и старый «конь», чихнув, повез его по колдобинам в новую жизнь.

Кирилл щелкнул магнитолой и только сейчас понял, что она кассетная. Не выпуская из рук руль, он открыл бардачок и выудил на свет Божий единственную кассету «Экспресс-метод Илоны Давыдовой». Кирилл покачал головой и воткнул ее в магнитолу. Неожиданно из хриплых колонок загрохотал «Сектор газа» со своим «Пей, гуляй, мужик, пропивай, что есть» …

Кирилл впервые в жизни осознал, что ни выпить, ни раскуриться ему сейчас не хочется.

Он доехал до местного «супермаркета», в котором не было ни тележек, ни корзинок, быстро собрал с полок всё, что смог и вывалил на кассу, узнав, что пакетов тоже нет. Собрал все опять, расплатился и, не взяв сдачу, понес все к старому жигулю. Открыв багажник, Кирилл уставился на груду картошки, перемазанной черноземом. Зачем-то плюнув себе на ботинки, Кирилл забросил все в салон и поехал к дому.

Доехав, от вытащил все из салона и, недолго думая, вручил сидящим на лавке старухам, которые намеревались уже что-то спросить, батон колбасы.

У двери их квартиры спал видимо тот самый Михалыч, рядом с которым лежала пустая бутылка из-под шампанского и три гвоздики. Кирилл поднял незваного гостя за шиворот и вытащил на улицу, вручив трем старушкам каждой по гвоздике. Он посадил к ним Михалыча, похлопал его по карманам и вытащил ключи.

Тея ждала его в коридоре, присев на тумбочку и обхватив голову руками. Кирилл выгрузил на кухне продукты прямо на стол, подошел к сестре и обнял ее:

- Не ссы, систер, привыкнем. Хотя к такому лучше не привыкать. Пойдем, приготовим что ли что-нибудь. Я там набрал всего подряд… И, кстати, я завтра в редакцию еду. Прорвемся! Мы же Наумовы! Нам не привыкать…

 

* * *

А потом как-то незаметно на смену осени пришла зима. Подслеповатые окна серых домов запотели – наконец-то дали отопление. Кирилл и Тея работали, и по вечерам, сидя у телевизора, каждый думал о чем-то своем.

Они научились смотреть сквозь местных, не пропуская через себя их дурацкую жизнь, ничтожные проблемы и вредные привычки. Тем более зимой весь город будто уснул… А во дворах с веревок даже не сняли белье.

Работа в газете «Заводской Гудок» сводилась к тому, что Кирилл принимал и набирал на компе платные объявления, перепечатывал статьи из столичных газет и выпусков новостей, ехал в типографию, вдыхал запах свинца и мокрой бумаги, складывал все в багажник своего старенького жигуля и ехал на почту, где флиртовал с трижды побывавшей замужем почтальоншей, у которой почему-то было семь детей, оставшихся у родителей бывших мужей. По пути в редакцию, он покупал бутылку водки, отдавал ее главному, возвращался домой, залезал в ванну с горячей водой и курил.

Потом из больницы возвращалась Тея с очередной грустной историей о том, как выезжали к больному, а он умер уже три дня назад…

Тея, в отличие от Кирилла, по ночам почти не спала. Она смотрела в окно и много курила всё-таки пытаясь переварить тупой подкат пьяного стоматолога, пообещавшего, если она выйдет за него, отлить из золотых «мостов» свадебные кольца.

Заведующая, видимо, жалея девушку, доверяла ей только выписку рецептов, выдача которых заканчивалась обязательным наставлением: «И в ближайшее время Вам лучше не пить».

Здесь Тея впервые задумалась о том, что в Новый Год не хочет оказаться где-нибудь на Мальдивах. Хотелось домой. И чтобы как в детстве – елка, подарки, мандарины и оливье…

Зима прошла, как в спячке. Один раз ее вызвали на роды. Но как выяснилось, телилась корова, а ее пьяный хозяин от радости, что сдаст бычка на мясо, не видел разницы между хирургом и ветеринаром.

На 23 февраля Кирилл выпрыгнул из окна почтальонши, потому что, как выяснилось, был и четвертый муж, приехавший с вахты домой на праздники. Кирилл сломал палец на ноге и целую неделю лежал дома, разглядывая в своем ноутбуке фото московских подружек. Статьи в редакцию он диктовал по телефону.

Весна пришла неожиданно и началась с того, что колеса с жигуля, стоявшего возле дома, кто-то все-таки украл, а картошка в багажнике начала прорастать.

Снег стаял, и зеленая трава робко потянулась к солнцу сквозь горы пустых бутылок из-под алкоголя.

Старушки, не сговариваясь, сменили демисезонные пальто на нейлоновые куртки и резиновые сапоги. А Кирилл разлюбил почтальоншу и влюбил в себя ее взрослую пэтэушницу дочь, пару раз прокатив ее на Теином джипе.

Дантист подрался с патологоанатомом из-за Теи. Оба оказались в реанимации в соседнем городке.

Заведующая ушла на пенсию и радостно сообщила, что уезжает к своему шестидесятипятилетнему мужу Малику на ПМЖ в Финляндию. В ее глазах зажглась надежда.

Девчонки из турагентства наконец продали свою первую путевку. Молодожены уехали в Турцию, и в этот же день их квартиру ограбили, посчитав богатыми. Вынесли холодильник ЗИЛ с оставшимися со свадьбы салатами и смеситель из ванной. Так Тея узнала, что в городе есть милиция, единственный представитель которой не только гоняет по ночам под Круга на разбитом БМВ и возит сисястых малолеток пострелять по пустым бутылкам за город. Он попытался понравится Тее, обратившись к ней «мадам», но, увидев дантиста и патологоанатома, злобно постукивающих костылями, поспешил ретироваться раскрывать преступление, в совершении которого можно было подозревать весь город.

А за окном уже вовсю пах черемухой и сиренью первомай, который Тее предстояло провести на работе, заменяя уехавшую навсегда подальше от этой безнадеги заведующую.

Тем временем к городку уже подъезжал черный гелик, за рулем которого сидел парень лет тридцати с колючими, как шипы, глазами. Он был настолько заметен, что его не замечал никто. И лишь Кирилл обратил на него внимание, когда писал статью о семье, сгоревшей дотла в своей машине на месте страшного ДТП на федеральной трассе, приехав на место происшествия на своем стареньком жигуле.

Они встретились глазами, и Кирилл что-то почувствовал, но пока еще не понял, что точно. Он набрал телефон сестры, но она не отвечала, потому что пенсионер Липин уже тащил в больницу окровавленного парня в кожаной куртке.

Тея схватила каталку и бросилась помогать пенсионеру, не обратив внимания на вошедшего в этот момент парня с глазами-колючками.

- Можно поинтересоваться, - обратился он к Тее, но она резко оборвала его:

- Не можно! Не видите? У меня раненый!

- Вижу, - посмотрел хозяин злых глаз и вышел на улицу.

- Слышь, Федюня, ты этих, с «фольца», на базу отвез? – сквозь зубы процедил он, обращаясь к фельдшеру.

- Базаришь, Хирург. Девчонка еще похрюкивала. Пришлось ее… «того» …

- А это что за кекс? – он кивнул в сторону больничного входа.

- Хрен его знает. Дачник на дороге подобрал. Не местный точно. Весь простреленный, кровь ручьями, а он дышит еще. Но по прикиду так деловой. Цепь рыжая с акробатом, часы дорогие. Может его к этим? Чё товару пропадать?

- Заведующая где? – процедил Хирург.

- Так она «того», свалила в Финляндию.

- Почему не отзвонили? Кто там эта молодая?

- Врачиха московская, - поморщился фельдшер, - ну так что, его тоже туда?

- Подожди, не дергайся. Узнаем чё по чем, а там решим. А материал, видимо, реально хорош. Если его по запчастям раскидать, лям можно взять, не меньше. Так что давай, тему тут не теряй. Кстати, а что там за тип на трассе был в красной кожанке? Топтался там все с блокнотом и фотиком?

- Так это врачихин братец, журналист. Припудренный он какой-то…

- Ладно, погнал я, - хирург влез в свою машину, - а ты давай, не накосячь тут.

Хирург завел мотор и достал из кармана дорогую «Верту»:

- Да, Абраша, это я. Заказ мужик, баба и девчонка готов. Все четко отработали. Под бензовоз – и все в хлам. Да. Трупаков туда подсадили вместо них и зубы выдернули. Не… Обижаешь… Не первый раз… Ты лучше вот что скажи, твой араб-то живой еще? Есть для него подгон – полный фарш. Обморок, но дышит еще. Сейчас там Федя чё почем пробьет, а ты набери его пока. Но учти, не меньше двух лямов за все про все. А эти запчасти уже сегодня у тебя будут, так что успокой клиентов.

Хирург нажал «отбой» на телефоне и резко вдавил педаль газа.

* * *

 

Тея тем временем пыталась снять окровавленную кожанку с лежащего на каталке парня. Его грудь поднималась и хрипела. Тея чувствовала, как горячая липкая кровь обжигает руки. В голове все смешалось. Но неожиданно глаза парня открылись. Взгляд полный стали. Тея почувствовала, как ей вдруг стало холодно. Она резко пришла в себя и быстро покатила каталку в операционную.

 

* * *

 

Холоду в глаза ударил яркий свет ламп. Он закрыл их и провалился в холодную и мертвую глубину. Его тело горело. Мозг рисовал страшные картины… Он, пистолет, пуля, оскаленная волчья пасть, чьи-то чужие, словно лающие, голоса, рев машин, удар, еще удар, фонтан крови, пустая дорога, свет фар, белый потолок, напоминающий крышку гроба… Одно за другим мелькали лица его друзей… Потом огромное кровавое пятно, друзья превращались во врагов… Снова выстрел. Он падает еще ниже. Языки пламени, лед и словно огненная надпись: «Ад в тебе!» … Рев двигателя. Снова удар. Он летел все дальше вниз, где кто-то большой и страшный громко смеялся, а внизу текла огромная красная река, которая все приближалась и приближалась… Всё. Конец… Мысли кончились. И вдруг женский крик:

- Да живи же ты, черт возьми!

И он почувствовал, как начал подниматься вверх. Яркий свет, заплаканные карие глаза и почти шепотом:

- Дыши… пожалуйста… давай!

Он хрипло вдохнул и потерял сознание.

 

 

ВТОРАЯ ГЛАВА