прав и свобод личности в тоталитарном государстве.

Тоталитаризм предполагает определенный базовый тип личности. Человек «нового мира» должен обладать определенным набором качеств. Он не должен иметь своих интересов, дел, чувств, привязанностей, собственности и даже имени. Его единственный интерес и единственная страсть - революция. Он презирает и ненавидит всякое проявление сложившейся веками общественной нравственности, признавая нравственным только то, что способствует делу революции и безнравственным то, что мешает ему. Суровый к себе, он должен быть суровым к другим. Слово «беспощадный» стало неотъемлемым элементом политического и бытового лексикона во всех тоталитарных системах. Чувства родства, дружбы, любви, признательности и даже чести должны быть в нем задушены единственной и холодной страстью - революционным делом.

Сущностной характеристикой тоталитарной общественной системы является ориентация на слитность, тотальное единство всех без исключения сфер жизни. При этом следует подчеркнуть, что тоталитаризм как особый общественно-политический строй невозможен без массовой базы людей, массовости как таковой, растворения индивида в толпе.

Тоталитаризм ограничивал свободу личности и ее инициативу. Существовал жесткий контроль над сознанием и поведением человека, его мыслями, помыслами, внутренним миром, поступками. В соответствии с идеологическими установками огромные усилия тоталитарный режим принимал в деле воспитания человека в духе коммунистической морали. В программе КПСС даже был сформулирован моральный кодекс строителя коммунизма.

Тоталитарные системы обычно возникали в обществах с жесткой иерархической организацией - если и не собственно феодальных, то по крайней мере патерналистских. Глава государства, органы исполнительной власти, полиция, армия, учителя выступали мощной заменой родительского образа или, точнее, суррогатом сверх-Я. Суррогатами сверх-Я служили представители власти, которые психологически отождествлялись с родителями и повеления которых воспринимались поэтому как усвоенные родительские приказы.

Нередко даже в концлагере вера во власть и справедливость полиции была настолько сильна, что заключенные не хотели признавать несправедливость своего наказания. Они заставляли себя найти хоть какую-то собственную вину. Внутреннее желание опеки со стороны сверх-Я очень велико, и чем слабее «я», тем это желание сильнее. Поскольку же в тоталитарных системах самыми могущественными заместителями сверх-Я служат вожди и их представители, короче говоря - система как таковая, добиться одобрения можно только отождествившись с системой. Подчиняясь приказу извне, чувствуешь себя свободным от вины, а потому - в безопасности. Таить и постоянно чувствовать в себе сверх-Я с его критикой общества, в котором вынужден жить, крайне болезненно. В целом это возможно, только если тебе доступны и другие, альтернативные образы сверх-Я. Американцам нелегко понять наши трудности: они растут в свободном обществе, где их окружают различные образы сверх-Я, из которых можно выбирать. Есть, например, пуританин и приверженец свободы воли, мужчина в сером сюртуке или ковбой, а также много других. Но в гитлеровской Германии все образы сверх-Я сводились к одному, и было чрезвычайно трудно сформировать или поддерживать глубоко личный образец, расходясь с окружающим обществом.

В тоталитарных государствах противники режима живут в постоянном страхе совершить ошибку - раскрыть свои подлинные чувства, поставив на карту жизнь - свою, а то и своей семьи. Поэтому им приходится быть безукоризненными актерами. Но для этого надо прочувствовать роль, сжиться с ней.

Лишь превратившись в послушного члена тоталитарного государства, человек может быть спокоен, что его не заподозрят в невыполнении какого бы то ни было приказа. Привлекательность тоталитаризма - в его обещании разрешающего самые суровые внутренние конфликты мира с собою и дающего чувство собственной безопасности согласия с окружающим. К несчастью для противника режима, эти согласие и мир достигаются лишь утратой самостоятельности, самоуважения и человеческого достоинства. Царящее в тоталитарных государствах спокойствие оплачено гибелью души.

Антропологический компонент тоталитаризма как особого социально - философского феномена состоит в стремлении к полной переделке и трансформации человека в соответствии со своими социально-философскими и идеологическими установками. Здесь использовался широчайший комплекс средств, механизмов и методов, в основе которых лежали те три принципа, которые тоталитаризмом были заимствованы из идеологического багажа Великого Инквизитора: чудо, тайна и авторитет. Здесь отметим лишь то, что идеологи тоталитаризма четко усвоили урок того же Великого Инквизитора, который осознавал, что для утверждения своего господства одного только убийства Иисуса Христа недостаточно, необходимо также убить его веру и создать новую, свою собственную веру для пленения ею сознания самых широчайших масс людей. Не случайно, что в комплексе идей и методов тоталитаристов, направленных на изменение самой человеческой онтологии, жесткий контроль занимает над сознанием человека, его мыслями, помыслами, внутренним миром значительное место. Более того, ставится задача полной трансформации человека, конструирования нового типа личности с особым психическим складом, особой ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками и т.д. путем стандартизации, унификации индивидуального начала, его растворения в массе, сведения всех индивидов к некоему среднестатистическому знаменателю, стерилизации или, во всяком случае, подавления индивидуального, личностного начала в человеке. В этом контексте «успех» большевизма и фашизма в немалой степени объясняется тем, что в условиях своеобразного диффузного состояния общественного сознания, его расщепления и надлома им удалось подчинить рационально-утопическому началу все богатство, многослойность и сложность сознания.

Одним из важнейших показателей проникновения тоталитарных начал во все сферы повседневной жизни является так называемый новояз, который представляет собой «лингвистический эквивалент основной идеи официальной идеологии». Хотя новояз - литературное изобретение Дж. Оруэлла, он является реальностью. Суть этого феномена состоит в почти полной замене реального мира неким подобием сюрреалистического, абсурдного видения, в котором все перевернуто с ног на голову. В повседневной жизни нужно приспосабливаться к иррационализму языка, на котором речь о мире скорее скрывает, чем объясняет реальное положение вещей. Это порождает своеобразный двойной стандарт в жизнедеятельности и поведении «тоталитарного» человека. Он как бы раздваивается, приобретает двойное дно. В отношении разного рода политических и иных решений и постановлений, принимаемых высшими государственными и партийными инстанциями, у людей вырабатывается нечто вроде устойчивого иммунитета: выражая «горячее» и «единодушное» одобрение на словах, они проявляют в отношении этих решений и постановлений холодное безразличие или даже резкое их неприятие на деле.

Поскольку не государство существует для людей, а, наоборот, люди существуют для государства, то отдельный человек приносится в жертву гражданину, а гражданин, в свою очередь, - в жертву подданному. Каждый отдельный индивид остается один на один с огромным всесильным аппаратом принуждения. Побеждает конформизм, народ превращается в массу, население приобретает атрибуты толпы.

Чрезмерная опека государства над своими гражданами наносит непоправимый вред энергии, деятельности и моральному характеру личности. Тот, кем постоянно и настоятельно руководят, в конечном счете, отказывается от той доли самостоятельности и ответственности, которой он обладает. В тоталитарных государствах нашего времени средства массовой коммуникации обладают почти неограниченными возможностями воздействовать на мысли человека. Сегодняшняя технология обеспечивает наблюдение за любым шагом частного лица. Это и многое другое позволяет тоталитарной диктатуре утверждать, что подданные свободные личности, - а нынешняя технология и массовое общество с неизбежностью требуют этого во многих областях приложения человеческих сил - и, тем не менее, добиваться, чтобы подданные придерживались убеждений, которые им считает нужным внушить государство.

При диктатурах прошлого можно было существовать внутри системы и поддерживать известную независимость мыслей, а нередко и определенных действий, сохраняя уважение к себе, тогда как в современном тоталитарном государстве сохранять это самоуважение и вместе с тем жить во внутреннем противодействии системе невозможно. Практически каждый сегодняшний нонконформист стоит перед выбором: или выказать себя врагом этой власти, подвергшись преследованиям и чаще всего уничтожению, или исповедовать на людях то, что глубоко ненавидишь и презираешь втайне.