Основные источники социалистического права

Сложившееся в отечественной литературе представление об источниках социалистического права в основе своей совпадает с общим академическим представлением об источниках права, используемых в других правовых семьях и, в первую очередь, в романо-германской правовой семье.

Общность источников социалистического права с романо-германской правовой семьей проявляется, в первую очередь, в том, что главенствующее положение в их системе отводится закону, а точнее - нормативно-правовым актам во главе с законом.

В числе нормативно-правовых актов, издаваемых государственными органами, следует назвать законы, декреты, указы, постановления правительства (кабинета), приказы министров, председателей государственных комитетов, решения и постановления, принимаемые местными органами государственной власти и управления.

Система нормативно-правовых актов в каждой стране определяется специальным законом или конституцией.

Закон является главным источником социалистического права.

В отличие от стран романо-германской семьи, где закон является наиболее ясным и удобным способом выражения норм права, в социалистических странах первенство закона связывают с тем, что в нем видят наиболее естественный способ создания права, которое при этом отождествляется с волей правящего класса. В этих странах закону придается первенствующая роль также потому, что речь идет о быстро изменяющемся обществе. Динамизм советского права, - отмечал Р. Давид, - привел к возвеличиванию закона, противопоставляемого таким факторам более медленного развития права, как обычай и судебная практика».

Для 70-80-х г.г. XX в. характерно более интенсивное законодательство и развитие теории закона. В советском обществе все более отчетливо формировалось мнение о необходимости обеспечить верховенство права и закона, гарантии прав личности. В известной мере оно получило отражение в Конституции СССР 1977г. и конституциях союзных республик. Произошло некоторое размежевание законодательной компетенции Союза ССР и его республик, хотя оно не выходило еще за рамки жесткого правового унитаризма.

В конце 80-х г.г. (период «перестройки») в России получают признание концепции верховенства закона, правовой самостоятельности предприятий, кооперативов, иных юридических лиц. Обеспечение прав граждан становится приоритетным в законотворчестве. Начинается период масштабного обновления и развития законодательства, особенно на уровне Союза ССР.

Однако этот процесс прерывается в связи с распадом Союза ССР.

Значительную конкуренцию законам составляло ведомственное правотворчество. Чтобы замаскировать вопиющие факты попрания авторитета закона, «верхи» стали расширительно толковать понятие «законодательство», - отмечает А.Х.Саидов.

Огромная масса циркуляров, правил, регламентов, инструкций сопровождала каждый шаг руководителя предприятия, цеха, директора школы и т.д. К концу 70-х - нач.80-х годов только в сфере управления народным хозяйством накопилось до 200000 различных приказов, инструкций и иных подзаконных актов.

Таким образом, собственно законы в реальных правоотношениях оказались вытесненными с верхнего яруса в пирамиде источников права.

Особняком в системе источников советского права стояли судебная практика и обычаи. Следуя традициям романо-германской правовой семьи, советские юристы допускали существование обычного и судейского нормотворчества только в порядке исключения и при обязательном сохранении формального верховенства закона. Так, применение обычаев допускалось в морском праве и земельном. Гораздо шире, - хотя и явочным порядком - применялась судебная практика: Верховные Суды СССР и союзных республик анализировали судебную практику и на ее основе, а также при рассмотрении конкретных дел издавали постановления, которые имели обязательную силу для настоящих судов и подчас весьма существенно корректировали нормы законодательства.

 

41 вопрос.

Перспективы развития социалистических правовых систем.

После распада СССР и социалистической системы образовалось правовое пространство, где право характеризовалось следующими моментами:

1) социалистическое право длительное время считалось классовым, выражающим интересы рабочих и крестьян, трудящихся;

2) право рассматривалось как орудие государственной власти;

3) в праве обеспечивались доминирующие интересы государства и отсюда приоритетная защита государственной собственности;

4) право человека не получало признания как приоритетное;

5) закон не занимал первенствующего положения в правовой системе, где главенствовали партийно-административные решения;

6) не обеспечивалась в полной мере судебная защита прав юридических и физических лиц.

Курс на глубокие экономические и политические преобразования, движение к рыночной экономике в инфраструктуре, к демократии и плюрализму в политической системе открыли широкие воз-

можности к сближению социалистического права с романо-германской правовой семьей не только по внешней форме, но и по содержанию. Это нашло свое отражение как в сфере частного права – признание многообразия форм собственности и важного значения частной собственности, свободного предпринимательства, появление ряда ранее отсутствовавших институтов торгового права, так и в сфере публичного права, где постепенно утверждаются основные параметры правовой государственности – разделение властей, первостепенная роль института публичных свобод, судебный конституционный контроль и т.д.

Какими путями будут развиваться правовые системы социалистических стран? Вольются ли они в романо-германскую правовую семью? Каким будет общее правовое постсоциалистическое пространство? Эти вопросы требуют объективных ответов, ибо без них правовое развитие этих стран будет стихийным и подверженным любому внешнему воздействию.

В юридической науке обсуждается несколько вариантов развития постсоциалистической правовой семьи.

Вариант первый – «возвращение» традиционных правовых семей и прежде всего континентального права. Действительно, многие правовые идеи и принципы реально становятся общими и воспринимаются в России, Чехии, Польше и других странах, «копируются» законодательные акты. Но всегда ли удается отвлечься от исторических правовых корней, пренебречь правопреемственностью и правовыми взглядами граждан, которые не меняют их коренным образом?

Вариант второй предложен учеными-юристами, которые считают возможным формировать общее славянское право с приоритетным влиянием российских правовой идеологии и законотворческих новелл. Культурно-историческая, религиозно-этическая и морально-психологическая общность народов служит фундаментом для этого процесса.

К такой перспективе побуждают общность правопонимания и источников права, некоторые традиционные коллективистские структуры и формы правового общения, традиции общего юридического языка, построения законодательства, сохранения нормативных текстов. Усиление интеграции славянских народов И государств способствует развитию данной тенденции.

Вариант третий – постепенное формирование на постсоциалистическом пространстве двух-трех правовых семей: прибалтийской с тяготением к скандинавской правовой семье, славянской правовой

семьи в сочетании с азиатско-мусульманской правовой семьей, цент-ральноевропейской с тяготением к романо-германской семье. При сильном взаимовлиянии будет трудно жестко структурировать разные правовые семьи, но их мировоззренческие истоки и проявления правопреемственности могут быть выражены более или менее отчетливо.

Благодаря новым тенденциям традиционная близость социалистического права к романо-германской правовой семье становится существенным фактором, способствующим сближению двух рассматриваемых моделей. Унификация в ее международно-правовых формах – это не единственный, хотя и наиболее известный способ сближения национальных правовых систем. Для формирования общего правового пространства не меньшее, если не большее значение имеет такой путь сближения этих систем, как расширение их общих черт, принципиальных установок, усиление сходства правовых норм и соответственно судебной практики.

В процессе сближения романо-германской и социалистической правовых семей значительная роль принадлежит юридической науке, которая призвана, во-первых, способствовать обоюдному преодолению сложившихся идеологических стереотипов и, во-вторых, теоретически проанализировать и обосновать возможные направления развития рассматриваемых правовых систем. Особенно значительная нагрузка ложится при этом на сравнительное правоведение.

42 вопрос.

Советская правовая система

 

В советской юридической науке утверждалось, что в СССР реализуется принцип верховенства закона в системе источников права. На самом деле иерархия юридических актов выглядела иначе.

1. В пирамиде системы правовых норм находились правила, исходившие от Центрального Комитета ВКП(б) – КПСС либо от их подразделений – Политбюро (Президиума), Оргбюро, Секретариата, отделов. В силу сложившегося политического обычая эти нормы имели приоритет перед любыми другими правовыми актами.

В то время как страны англосаксонской и романо-германской правовых семей переходили к демократическим формам законодательства на протяжении полутора, а то и двух-трех веков, СССР обрел всеобщее (в том числе для женщин) избирательное право почти мгновенно – в ходе революции 1917 г. Однако правосознание основной массы населения оказалось абсолютно неподготовленным к реальному народовластию. Идеи о революционном скачке в народоправство разбились сразу, как только столкнулись с подлинными правоотно-

шениями. Не желая отказываться от прежних лозунгов и программных установок, КПСС, однако, силой обстоятельств стала выполнять функцию дореволюционной аристократии (конечно, без ее культуры, традиций, образования и на совершенно иной идеологической базе).

Хотя правотворческая задача «пролетарской аристократии» была предопределена историей, реализация этой миссии проводилась с прямолинейной напористостью, свойственной, впрочем, всякой новой политической элите. Партийные комитеты, начиная с Центрального, издавали постановления, адресованные «непосредственно государственным» (советской ветви) учреждениям, тогда как с точки зрения формальной юриспруденции они могли обращаться только к членам своей партии в этих учреждениях.

Выпячивание командной роли парткомов противоречило пропаганде преимуществ социалистического строя. Поэтому с середины 30-х годов получила широкое распространение практика издания совместных постановлений ЦК ВКП(б) – КПСС и Совета Министров (СНК) СССР. Она стала формой легализации государственного нормотворчества партийных комитетов. С партийной точки зрения любое такое совместное постановление играло роль директивы для парткомов и для рядовых коммунистов. А участие правительства в его утверждении придавало акту общеобязательный юридический характер. На практике совместные партийно-государственные решения нередко рассматривались правоприменительными органами как надзаконные, что приводило к подрыву принципа верховенства законов.

2. Значительную конкуренцию законам составляло ведомственное правотворчество. Чтобы замаскировать вопиющие факты попрания авторитета закона, «верхи» стали расширительно толковать понятие «законодательство».

Огромная масса циркуляров, правил, регламентов, инструкций сопровождала каждый шаг руководителя предприятия, цеха, директора школы, вообще любого специалиста. К концу 70-х – началу 80-х годов только в сфере управления народным хозяйством накопилось до 200 000 различных приказов, инструкций и иных подзаконных актов. Многочисленные предписания подавляли количеством, противоречили друг другу и законам. Руководители ведомств явочным порядком присвоили себе своеобразное право вето на законодательные акты: установился порядок, когда даже законы СССР действовали в системе данного ведомства только после издания министром соответствующего приказа.

3. Таким образом, собственно законы в реальных правоотношениях оказались вытесненными с верхнего яруса в пирамиде источников права. Этому способствовало то, что самих актов законодательствования было принято очень мало: за полвека, прошедшие от опубликования Конституции 1936 г. до преобразования советского парламента в 1988 г., Верховный Совет СССР принял всего 81 закон. Цифра возрастет вдвое, если присовокупить к ней законодательные акты об утверждении народнохозяйственных планов, о бюджете страны и об утверждении указов Президиума Верховного Совета СССР.

В то время как западноевропейские парламенты ежегодно на протяжении многих лет готовят по нескольку сотен законов, парламентские органы Союза ССР обнаруживали сходную производительное!! законотворчества только по совокупности всех лет существования советской правовой системы.

Причем главным законодателем в советской – непартийной – части государственного аппарата стал узкий круг лиц, избиравшихся не населением, а Верховным Советом, а на деле – его Президиумом. В Конституции СССР 1936 г. Президиуму Верховного Совета поначалу отводилась роль толкователя законов, которые издавались на сессиях парламента. Но этот компактный, немногочисленный по составу и всегда находившийся «под рукой» государственный орган оказался удобным для штамповки одобренных высшими партийными инстанциями решений. Явочным порядком через Президиумы Верховного Совета СССР, а также союзных и автономных республик стали проводиться указы, вносящие изменения и дополнения в законы СССР и соответствующих республик.

В конце 40-х годов практика «указного» законотворчества была легализована поправкой в Конституции. В результате большая часть законодательных норм вводилась посредством указов Президиума Верховного Совета, санкционированных впоследствии Верховным Советом СССР. Как правило, сессия штамповала эти указы, практически даже не создавая видимости их обсуждения. За 1938-1985 гг. Верховный Совет издал 120 законов об утверждении указов своего Президиума, причем обычно одним актом санкционировался сразу пакет указов.

Малочисленность законов открывала широкий путь для ведомственного и партийного правотворчества, необходимого в создавшихся условиях. Поэтому качество многих законов и указов оставалось очень низким.

4. Законодательные акты в СССР страдали отсутствием механизма реализации закрепленных в них норм. Большая часть законов бреж-

невской эпохи, особенно касавшихся охраны окружающей среды, памятников истории и культуры, народного образования, прав и свобод граждан, были сформулированы абстрактно и не предусматривали реальных санкций за их нарушение.

Граждане Советского Союза не могли воспользоваться важнейшими конституционными правами, поскольку долгие годы не издавались законы, в которых были бы регламентированы порядок реализации свободы слова, печати, права на проведение митинга или шествия и др. Почти 12 лет (1977-1989 гг.) не принимались законы о судебном обжаловании незаконных действий должностных лиц и о всенародном голосовании (референдуме). Поэтому многие конституционные декларации оставались на бумаге.

5. Другой негативной чертой советского законодательства была его недостаточная систематизированность, а также труднодоступность нормативных материалов для граждан, учреждений, предприятий и организаций.

Подобная ситуация стала отголоском сталинизма в юриспруденции: в 30-50-х годах засекречивались даже Кодекс законов о труде и Положение о товарищеских судах, которые, казалось бы, должны были быть самыми доступными актами права. Большая часть общесоюзных нормативных правовых актов не подлежала широкой публикации, а рассылалась в полузакрытом порядке по административным каналам.

Господство партийного и ведомственного законодательства затрудняло проведение кодификационных работ. Пожалуй, наиболее удачным был опыт нэпа, когда кодификация охватила все сферы общественной жизни. За полтора года законотворческой деятельности в 1922–1923 гг. было подготовлено семь кодексов: Уголовный, Кодекс о труде, Земельный, Гражданский, Уголовно-процессуальный, Гражданский процессуальный и Лесной. Вскоре последовало издание нового Кодекса законов о браке, семье и опеке и Положения о судоустройстве. А в 1927 г. вышло в свет «Систематическое собрание законов РСФСР».

С образованием СССР аналогичные работы проводились в сфере союзного законодательства: были приняты Основы судоустройства Союза ССР и союзных республик, Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, Общие начала землепользования и землеустройства, Воздушный, Таможенный кодексы и ряд других важных кодификационных актов. В 1927 г. появилось неофициальное «Систематическое собрание действующих законов СССР», состоявшее из шести томов.

Казалось бы, создавалась возможность для повторения удачного опыта М.М. Сперанского и создания законов СССР и союзных республик. Однако крутая ломка общественных отношений, предпринятая сталинским руководством в конце 20-х – начале 30-х годов, сняла вопрос о комплексной систематизации законодательства с повестки дня.

На протяжении последующей четверти века в СССР не проводилось никакой систематизации и кодификации законодательства. К середине 50-х годов только союзных актов (законодательных и правительственных) накопилось около 400 000. Они вносили полную неразбериху не только своим количеством, но и низким юридическим качеством.

Во второй половине 50-х годов возобновилась кодификация. Она началась на союзном уровне и ознаменовалась принятием новых Основ законодательства Союза ССР и союзных республик: уголовного (1958 г.), гражданского (1961 г.), земельного и о браке и семье (1968 г.), исправительно-трудового (1969 г.), о труде (1970 г.) и др. Введение в действие этих Основ и не замедливших последовать за ними соответствующих новых республиканских кодексов позволило не только систематизировать накопившийся нормативный правовой материал, но и существенно изменить его. С одной стороны, произошла гуманизация публичного права, с другой – гражданское законодательство оказалось приведенным в соответствие с реальностями огосударствленного народного хозяйства (до этого сохранялись ставшие абсолютно бесполезными нормы нэповских гражданских кодексов, регулировавшие отношения частной собственности и пр.).

На базе этой – третьей в истории советского права – кодификации (1918-1919 гг., 1922-1930 гг., 1958-1970 гг.) в середине 70-х годов началось осуществление программы издания Свода законов СССР и союзных республик.

В 1985 г. завершилось издание десятитомного Свода законов СССР. Всего в Свод законов было включено 1367 нормативных актов. Будучи нестабильными по содержанию (оперативное обновление которого так и не удалось наладить), эти тома остались мертвым па мятником эпохи застоя. Таким образом, полная кодификация советского права – даже в части официального законодательства, без учета партийных и ведомственных норм, игравших фактически роль законов, –- так и не состоялась.i

6. Особняком в системе источников советского права стояли судебная практика и обычаи. Следуя традициям романо-германской правовой семьи, советские юристы допускали существование обыч-

ного и судейского нормотворчества только в порядке исключения и при обязательном сохранении формального верховенства закона. Так, применение обычаев допускалось в морском праве (обычаи порта при морских перевозках) и в земельном (местные правила решения земельных дел). Гораздо шире – хотя и явочным порядком – применялось прецедентное право: Верховные Суды Союза ССР и союзных республик анализировали судебную практику и на ее основе, а также при рассмотрении конкретных дел издавали постановления, которые имели обязательную силу для нижестоящих судов и подчас весьма существенно корректировали нормы законодательства. К примеру, именно судебным толкованием была уточнена статья Кодекса законов о труде, позволявшая администрации уволить работника за прогул, т.е. трехчасовое отсутствие на рабочем месте без уважительной причины. Суд разъяснил, что указанное законом время прогула может быть исчислено и суммарно, если работник – вследствие опоздания, произвольных отлучек, самовольного ухода с рабочего места – в совокупности отсутствовал на работе в течение дня не менее трех часов.

В 20-х годах судебная власть осуществляла также конституционный контроль в СССР.

Согласно Положению о Верховном Суде СССР, принятому в 1923 г., в его задачу входило представление заключения по требованию Президиума ЦИК СССР¹ о законности с точки зрения Конституции СССР тех или иных постановлений ЦИК и Совнаркомов союзных республик, а также СНК СССР. По предложению центральных органов союзных республик или по собственной инициативе Верховный Суд мог далее входить с представлениями в Президиум ЦИК СССР о приостановлении и отмене постановлений, действий и распоряжений центральных органов и отдельных наркоматов СССР, кроме постановлений ЦИК СССР и его Президиума, по мотивам несогласованности таковых с Конституцией СССР. Таким образом, функции Верховного Суда СССР в области контроля за исполнением Конституции в целом можно охарактеризовать как надзорные и консультационные. Окончательно все конфликтные дела рассматривал и решал сам Президиум ЦИК СССР.

Состоявшая при Верховном Суде прокуратура имела право входить непосредственно в Президиум ЦИК СССР с протестами на решения Верховного Суда СССР и его коллегий.

Хотя решающие полномочия сосредоточивались в руках Президиума ЦИК СССР, тем не менее роль Верховного Суда и прокуратуры в осуществлении конституционного контроля была весьма существенной. Именно на их плечи возлагалась текущая работа по пересмотру огромного количества нормативных актов союзных и республиканских органов, выявлению нарушений конституционности, подготовке заключений по спорным вопросам применения Конституции. Об объеме этой работы можно судить хотя бы по следующим данным: в 1924 г. в Верховный Суд СССР поступило 277 нормативных актов для проверки их с точки зрения конституционности, в 1928 г. – 6272 нормативных акта.

В первые 40 лет существования советского правосудия в нем были представлены три основные формы процесса: состязательная (при рассмотрении гражданско-правовых дел), инквизиционная (применявшаяся Особыми совещаниями, «тройками» и «двойками») и смешанная (в общих уголовных судах).

Уголовно-процессуальное законодательство 1958-1960 гг. ликвидировало легальную основу инквизиционного судопроизводства, но не стало заменять смешанный процесс наиболее демократичным состязательным. Основы уголовно! о судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г. провозгласили действующими большинство из перечисленных выше принципов правосудия, впервые закрепили участие общественности в уголовном судопроизводстве, четко сформулировали права обвиняемого и обязанности должностных лиц по их реализации, определили основания для признания лица подозреваемым и его права, расширили процессуальные границы для деятельности защитника (адвоката). Но все это являлось прогрессивным шагом только по отношению к прежнему бесправному положению и не отвечало мировым стандартам демократического правосудия.

Суды, как и вся система юстиции, составляли важный элемент командной системы партийного руководства страной. Органы правосудия не могли быть гарантами прав человека, особенно когда речь шла о необходимости защитить его от могущественной государственной машины. Разделение властей – законодательной, исполнительной и судебной – отрицалось и в теории, и на практике.

Суды, находясь в центре системы уголовной юстиции, выступали как органы расправы, репрессии, а не как органы правосудия, так как законодатель ставил перед всеми органами уголовной юстиции общую задачу борьбы с преступностью.

По традиции, укоренившейся в сталинскую эпоху, процессуальное законодательство пренебрегало правами граждан. Суды, подчиняясь данной свыше установке об усилении борьбы с правонарушениями, почти отказались от оправдательных приговоров. Недостаточная требовательность судов к качеству проведенного предварительного расследования провоцировала следователей разными способами вымогать у подследственных признание вины – эту средневековую «царицу доказательств».

Суды и все другие правоохранительные органы находились в фактической зависимости от местных властей. Они зависели от исполкома местного Совета в материальном плане: «слишком» независимые судьи долго могли ждать получения жилья, испытывали трудности с отоплением, продуктовым снабжением, устройством детей в детский сад и т.п. Кроме того, ретивые администраторы были в силах организовать отзыв судьи с его поста или забаллотировать кандидатуру непослушного слуги Фемиды на ближайших выборах судей. Таким путем складывалось печально знаменитое «телефонное право» – предмет, не изучавшийся в юридических вузах, но весьма ощутимый и реальный в жизни.

Судьи состояли – практически поголовно – членами «правящей партии». Институт партийной ответственности стал еще одним орудием подрыва конституционной нормы о независимости суда.

На протяжении всех лет советской власти суд так и не занял подобающего ему места в правовой системе общества, что связано как с традициями правового нигилизма, так и со стремлением партийной элиты заменять правосудие своим индивидуальным усмотрением. А ведь юстиция была и остается несущей конструкцией в любой правовой системе. Пренебрежительное отношение к правосудию прокладывает дорогу произволу, подрывает устои права и самого общества.

К 80-м годам советская правовая система оказалась в состоянии хронического кризиса. Он был вызван: неоправданной централизацией правотворчества, препятствовавшей принятию на местах наиболее рациональных управленческих решений; несостыковкой юридических норм и новых потребностей хозяйственного развития страны и отдельных предприятий; разрывом между законодательными постановлениями и их реализацией на практике.

Синхронное воздействие этих негативных факторов можно было преодолеть только с помощью всеобъемлющей и комплексной правовой реформы. Однако руководители СССР не сумели ее провести, а в конце 80 – начале 90-х годов пошли по пути десоветизации права,

демонтажа социалистической правовой системы. Впрочем, умения не хватило и на это. Процесс преобразований вырвался из-под контроля, и в ходе революционных событий 1991 г. советская правовая система распалась на разрозненные элементы, сохраняющиеся в законодательстве бывших республик Советского Союза и в правосознании их граждан.

 

43 вопрос.

Общая характеристика иудейского права.

 

Иудейская (еврейская) правовая система является одной из старейших правовых систем мира. Ее история насчитывает более трех тысячелетий. Учитывая это, иудейское право является одним из наиболее интересных объектов исследования многих ученых - историков и теоретиков права, компаративистов, религиоведов. Однако именно компаративисты не уделяют этой системе должного внимания. В исследованиях многих известных ученых вопрос иудейского права не исследуются (Р. Давид, К. Цвайгерт, Р. Леже, Ю.А. Тихомиров, А.Х. Саидов т.п.). Лишь отдельные ученые выделяют и исследуют эту правовую систему (в частности, М.М. Марченко, О.Ф. Скакун). Таким образом, в отечественной науке существует определенный пробел в исследовании характерных черт и особенностей иудейской (еврейской) правовой системы, ее отличий от других национальных и религиозных систем.

 

Анализ истории возникновения и развития иудейского права, его источников, правосознания и правовой культуры, практики применения и соотношение с другими правовыми системами позволяет выделить наиболее характерные особенности иудейской (еврейской) правовой системы как составляющей религиозно-правовой семьи [1].

 

Еврейское право является неотъемлемой частью иудаизма - одной из старейших религий мира. Такое соотношение права и религии обусловлено несколькими факторами. Во-первых, общим происхождением и совпадением источников права и источников религии. Согласно основ еврейской веры источником еврейского права и религии является божественное откровение. Религиозные установки, определяющих отношение человека к Творцу, соблюдение субботы и праздников, законы кошерности и другие, является одновременно и правовыми нормами, и религиозными. Во-вторых, из единства религиозных и правовых норм следует строгий долг еврея соблюдать не только чисто религиозных предписаний, но и юридических законов иудаизма, так как нарушение их - не менее тяжкий грех. В десяти заповедях повеление о соблюдении субботнего отдыха и запрет произносить имя Божье всуе расположенные рядом с такими, как «Не кради» и «Не убий». Они в равной мере поддерживаются ответственностью перед Богом. В-третьих, единой системой правоприменения всех норм. Те же органы и лица, которые решали вопросы религиозных отношений, решали вопросы, связанные с чисто правовыми отношениями, - имущественными спорами, трудовыми отношениями, конфликтами по покупке и продаже т.д..

 

Согласно появление иудейского права рассматривается как результат божественного откровения, а не как следствие рациональной деятельности личности и общества. Право предоставлено один раз и навсегда, поэтому задача человека в такой системе - только правильно осознать и объяснить божественные нормы. Если оценивать реальность, а не религиозные догматы, то необходимо признать, что содержание норм права менялся на протяжении истории. Это происходило путем нового толкования религиозными деятелями священных текстов, а в некоторых случаях через признание права религиозных деятелей создавать новые правила поведения, соответствующих принципам иудаизма.

 

Иудейское право, основанное на религии, распространяет свое действие не на определенную территорию, а индивидуально - конкретную религиозную общину. Персональный характер действия права - одно из принципиальных отличий религиозных систем права от национальных, которые распространяют свое действие по территориальному признаку - на всех лиц в пределах границ государства и экстерриториальной - на своих граждан за пределами государства. Религиозные правовые системы распространяют свое действие только на лиц, исповедующих определенную религию, независимо от того, где территориально они живут.

 

Иудейское право имеет мононациональная характер. Это означает, что оно распространяется исключительно на одну нацию - евреев. Этим еврейское право отличается от всех других религиозно-правовых систем, таких, например, как мусульманская, которая всегда была мультинациональная и распространяла свое действие на верующих разных национальностей. М. Элон подчеркивает, что еврейский народ всегда рассматривал еврейское право как собственное национальное достояние и как главную и существенную часть своей культуры. Находясь на чужбине, в изгнании, еврейский народ продолжал существовать как нация, а не как религиозная секта, постоянно и непрерывно развивая свое право - важнейшую национальную ценность, в которой ярко проявляется его сущность [2, с. 39]. Право при таких условиях выполняло в том числе функцию поддержания и сохранения национальной и религиозной самобытности еврейской нации. Одним из основных принципов иудейского права является принцип богообра-ности иудейского народа, его выделения Богом среди других народов. Для поддержки этого принципа право строго запрещало действия, направленные на ассимиляцию с другими народами. В частности, в иудейском праве господствовало табу на браки с неевреями, обращение к нееврейских судебных организаций и др.. «Не вступай с ним в родство: дочери твоей не отдавай за сыновей их и дочери их не бери за сына твоего, ибо они отвратят сынов твоих от Меня», - говорится в «Второзаконии» [3, с. 176].

 

Еврейское право существовало и развивалось при отсутствии своего государства в течение значительного исторического периода. История развития еврейского права является уникальной в мировой истории. Возникнув более 3 тысячелетия назад, оно прошло путь, который не смогла пройти ни одна другая правовая система. Дело в том, что наука традиционно рассматривает возникновение и существование права и государства как неразрывные явления, обусловливающие друг друга. Из этой общей закономерности выбивается история становления иудейского права. Евреи как нация сначала сформировали свое государство - Еврейское царство, из-за внутренних противоречий распалось на два - Иудею (южное царство) и Израиль (северное царство). В рамках именно этих государств определенное время существовало и развивалось иудейское право. Однако после гибели обоих еврейских царств евреи надолго были лишены своей государственности. Обычно, когда право лишено государственной поддержки, существовать оно не может и постепенно отмирает. Такая судьба постигла многие правовые системы, которые исчезли вслед за гибелью государства. Однако еврейском праву выпала иная судьба: оно не только не деградировало и не погибло, но и смогло развиваться именно в период, когда была утрачена государственность. Вновь обрести ее еврейский народ смог лишь в 1948 г., когда было провозглашено государство Израиль. Таким образом, иудейское право в течение почти двух тысячелетий существовало и развивалось в условиях полного отсутствия у народа государственности и соответственно государственной поддержки этого важного социального института.

 

И. Козлихин отмечает еще одну особенность государственно-правового развития в этот период. Он считает: дело даже не в том, что евреи, потеряв национальную государственность, возродили ее через 2 тысячелетия. Многие народы ее никогда не имели, другие теряли ее и снова завоевывали (в этом показателен пример украинских, которые то получали, то теряли государственность. - Д. Л.), что совсем не сверхъестественно, так как при этом они оставались на своей территории - исторической родине, и придавало им жизненных сил. Евреи же потеряли не только государственность, но и землю. В течение многих веков они жили на территории чуждых им государств, в окружении другой культуры, часто даже враждебной. При таких условиях они не просто сохранили свое национальное право, но и активно развивали его [2, с. 20]. Этом существенно способствовало наличие судебной и административной автономии еврейских общин в разных странах. Так, в Европе до Х ^ II в. за еврейскими общинами признавалось право на самоуправление и судопроизводство. Рассмотрение дел в еврейских судах происходило на основе традиционных источников иудейского права. В результате за века накопилось огромное количество судебных решений по различным вопросам, что также способствовало развитию иудейского права.

 

Нормы иудейского права преимущественно содержат обязанности и запреты. Как и в других религиозных системах, в иудейском праве преобладают нормы, запрещающие и обязывающие над теми, которые уполномочивают; императивные над диспозитивными. Акцентируя внимание на этой черте, некоторые израильские ученые характеризуют иудейское право как комплекс «всеобъемлющих обязанностей, регулирующих все аспекты еврейской жизни» [4, с. 911]. Они охватывают нормы, которые упорядочивают отношения членов иудейского общества к Богу, его законов и заповедей, в религиозных ритуалов, к своему государству, общественных институтов, к другим членам общины и иноверцев. В некоторых случаях прямо предусмотрены санкции за нарушение определенных норм. Так, запрет «Не убий» подкрепляется санкцией «Кто ударит человека так, что она умрет, будет казнен» [3, с. 74].

 

В исследуемой правовой системе отсутствует принцип формального равенства людей. В отличие, например