Текстовой анализ фильма А.Тарковского «Зеркало»

Структурный анализ предполагает рассмотрение любого художественного текста как иерархию уровней.Задача исследователя — выявить содержание и смысл каждого уровня, отношение уровней между собой, отношения между каждым уровнем и всей совокупностью уровней — миром фильма в целом, то есть спроецировать горизонтальные уровни на имплицитно существующую вертикальную ось совокупного смысла.

Структура фильма — это модель мира, репрезентация особого мироустройства. Для трансцендентально ориентированных художников вопрос мироустройства — основной. Сюжетдля данной категории фильмов оказывается не столько основополагающей конструкцией, сколько поводом для моделирования картины мироздания. Загадка заключается не столько в сюжете, сколько в самом мире, который вокруг и внутри героев.

Задача исследователя — помыслить воплощенный в тексте характер мироздания, отслеживая диалектику связи между мирами. Особый синтаксис этих отношений формирует специфический внутритекстовой каркас, несущий контуры художественного мира, чей порядок и законы исследователь должен выявить и осмыслить.

В диссертационном исследовании проработаны три базовых уровня фильма, а именно:

1. Уровень композиционной организации фильма.

2. Уровень действий (актанта).

3. Уровень тайны - сакральный уровень.

Однако уникальная структура фильма, основанная на игре зеркальных референций, потребовала дальнейшего вычленения уровней (подуровней) внутри обозначенных трех, что и было реализовано в процессе предпринятого анализа.

Внутритекстовые миры обладают каждый своим потенциалом, особой судьбой. Судьбы миров для художников-трансценденталистов не менее значимы, чем судьбы персонажей их фильмов. Совмещение уровней в едином пространстве предполагает их диалогические отношения. Конфигурация уровней по мере движения сюжета меняется. Диалектика уровней проявляется в перераспределении значимости самих уровней и связанных с ними смыслов. Диалог между уровнями задается как особая коллизия, трансцендентная сюжету. В этой коллизии потенциал отдельных уровней меняется: сквозь покров одной реальности начинают проступать контуры иного мира, вплоть до полного исчезновения одного из уровней. Коллизия уровней есть способ трансцендирования границ через дематериализацию профанного уровня и манифестацию метафизического. Именно с коллизией уровней связана философия фильма,та особая концепция мироздания, которую автор реализует в кинематографическом материале. В работе рассмотрена система уровней и диалектика связи между ними, а также эксплицированы и подробно описаны аспекты фильма, ориентированные на манифестацию трансцендентного.

2.7. Уровень первый. Нелинейная композиция фильма «Зеркало». Понятие «нелинейной» композиции заимствуется нами из книги известного ученого-психолога и искусствоведа Л. Выготского «Психология искусства»[20]. Любой художественный текст содержит внутри себя виртуальную прямую линию (собственно, фабулу), которая подвергается стратегическому «искривлению» конкретным композиционным решением для реализации специфической художественной задачи.

Фильм «Зеркало» — это уникальная структура. Специфика этой структуры связана, прежде всего, с принципиальной несводимостью сюжета к линейной горизонтали. Мы имеем дело с множеством отступлений, смещений, разрывов, опущений и опережений, определяющих характер композиционной «кривой», представляющей собой сложнейшую полифонию соорганизованных линий — подструктур. Структурная ситуация осложняется тем, что в горизонтали композиции отсутствует устойчивая точка, идентифицируемая как «настоящее» — центр, откуда ведется повествование. На наш взгляд, такой опорной точкой может стать эпизод с доктором, который диагностирует болезнь героя. Смещение этого эпизода к концу фильма работает на усиление линии воспоминаний, имагинаций и интроспекций в структуре фильма. Эти уровни связаны с особой работой памяти, психики и воображения.

Среди уровней (подуровней) мы определяем один уровень как актуальный и шесть подуровней виртуальных. Актуальный уровень в начале фильма — это реальность нашего мира, в конце фильма этот уровень займет реальность Зазеркалья. Остальные уровни — виртуальные.

Уровень первый — актуальный, реальность нашего мира (реальность первого порядка): эпизоды болезни героя, встреча с женой и сыном, разговор по телефону с матерью. Этому уровню соответствует позиция «наведенного» зеркала — герой дается «отраженно», через восприятие других людей.

Уровень второй — воспоминания, субъективная сфера, внутренняя реальность (реальность второго порядка). Значительное количество эпизодов фильма выстраиваются на этом уровне: «Знакомство», «Пожар», «В типографии», «Воспоминания: детство, война», «Встреча с отцом», «Визит к докторше». Данный уровень соотносим с позицией зеркала, направленного внутрь себя. Зеркало как экран памяти — люди и события даются в воспоминаниях и представлениях героя.

Уровень третий — сновидения: внутреннее зеркало как работа проецирующего подсознания — экран сновидений.

Уровень четвертый — поэтическая рефлексия, двойное «зазеркаливание»: в воспоминаниях Алексея (внутреннее зеркало), в зеркале поэтических строк, принадлежащих отцу, — отражается образ матери.

Уровень пятый – видения: внутреннее зеркало на границе с «иномиром» — экран видений.

Уровень шестой — медитации, фантазии: внутреннее зеркало, отражающее рефлексии сознания.

Уровень седьмой — актуальное Зазеркалье.

В фильме «Зеркало» реализована сетевая структура референций, в основе которой — принцип зеркальных соотнесений, взаимодействий и отражений как основной конституирующий принцип, приводящий в движение и управляющий всей структурой фильма.

Основополагающим аспектом структуры фильма является наличие двух типов «актуальной» реальности. В начале фильма — это реальность, которая соотносима с действительностью. В конце фильма — актуальной реальностью становится Зазеркалье. Внутренняя динамика текста прописана в композиции фильма как «мена» статусов реальности: мистический зеркальный портал оказался открытым для наступающего Зазеркалья. Трансцендентальный дискурс, преодолевая фабульный уровень, репрезентирующий эмпирическую реальность, совершает прорыв в иной мир — «a realibus ad realiora». Смотреть сквозь покровы мира — это та задача, которую ставит перед собой художник-трансценденталист.

2.8 Уровень второй — уровень актанта. Невидимый персонаж. Структура фильма «Зеркало» уникальна в полном смысле слова. Эта уникальность во многом определяется тем, как решен образ главного героя картины. «Зеркало» интерпретируется нами в категориях «Я — фильм»: все происходящее на экране стягивается к единому центру и соотносится с подвижной реальностью психического мира героя. Но сам этот центр парадоксальным образом оказывается «по ту сторону» видимости. Алексей — главный персонаж — существует в фильме как персонаж невидимый. Герой возникает на экране лишь единожды, на общем плане. Его лица мы так и не увидим. Парадоксальность структуры заключается в том, что референтом изображаемого на экране является не привычная действительность, но некое «я», проецирующее себя с помощью разных приемов объективации. «Зеркало» — это «фильм insight», фильм, в котором реализуется иное измерение — внутреннее, раскрывающееся как многомерный космос. Основным структурообразующим механизмом фильма является механизм, отражающий работу сознания и подсознания, в частности работу памяти. Структура сознания не подчинена линейности. Сюжет строится как ассоциативная последовательность вспыхивающих в сознании эпизодов. Повествование дается не как нить, а как причудливая ткань. События не столько следуют друг за другом, сколько оказываются как бы вложенными одно в другое, что приводит к уплотнению текстуры ткани фильма, делая ее непрозрачной и непроницаемой. Но что есть главное событие фильма, которое инициировало весь этот причудливый поток видений и воспоминаний. Какова исходная реальность, открывшая шлюз в ирреальное?

Такой исходной точкой является факт болезни героя, событие его болезненной обездвиженности. Герой пребывает у черты, разделяющей жизнь и смерть, бытие и небытие. Неспособный к внешнему действию, он как бы «зависает» у предельной границы, и вся активность обращается внутрь. Его внутренний прожектор вызывает к жизни все те события, которые мы видим на экране (воспоминания, сновидения, видения). И эта экранная ирреальность, вернее, экранная реальность сознания, как бы поглощает, вбирает в себя реальный жизненный факт, который окончательно теряется и тонет в потоке образов осциллирующего сознания.

Герой оказывается на границе миров, его душа — обиталище этих миров: мира нашего с его нерешенными проблемами и иного мира, неведомого. Он — у грани, у ее предела, на пороге, у черты. Необычность такого положения влечет необычность состояний, необычность опыта. Сознание, словами Л. Выготского, обретает двойственность: «дневное» и «ночное», рассудочное и мистическое. Именно болезнь, переживаемая самим героем как смертельный недуг, инициирует процесс воспоминаний, который есть не что иное, как анализ собственной жизни. Структура фильма есть погружение в себя, в сферу психического. Это погружение в глубины подсознания, где образы прошлого соседствуют с визуализированными размышлениями, где сны уступают место вспышкам-видениям, где открывающееся пространство живо, подвижно и суггестивно. Герой отправляется в «путешествие», желая распутать «узлы» собственной жизни, в которые вплетены судьбы других дорогих людей. Это путешествие носит исповедальный характер, а цель исповеди — очищение и освобождение.

Структура фильма — подвижная мозаика живого опыта, где причудливо переплетается реальное и ирреальное, физическое и психическое, прошлое и будущее, люди и фантомы. Это калейдоскоп из фрагментов зеркал, отражающих и собирающих миры, где все хрупко, подвижно, проницаемо и обратимо. Идея зеркала в этом случае является идеальной моделью для средоточения всего комплекса мотивов.

2.9. Уровень третий — сакральный. К определению «сакрального».Под сакральным мы будем понимать все, что отсылает к сверхъестественному, выходящему за пределы физического мира, но способному манифестировать себя, используя язык вещей и явлений этого мира.

Сегодня теорией сакрального занимается целый ряд гуманитарных наук, таких как антропология, история культуры, философия и искусствоведение. Каждая наука извлекает из сакрального свой материал и дает свою концептуализацию. В работе рассмотрены различные толкования термина, в частности, взгляд на сакральное немецкого теолога Рудольфа Отто, выделившего особый первофеномен сакрального чувства, названный им чувством «нуминозного». Нуминозное определяется как «совершенно иное», несопоставимое с привычным строем вещей (оппозиция профанному). Важнейшей чертой нуминозного является его амбивалентность: нуминозное и влечет в качестве «завораживающего», и отталкивает в качестве «ужасающего». С негативным аспектом нуминозного мы имеем дело, когда испытываем необъяснимую тревогу без видимой причины. В кино это достигается с помощью техник thriller. Тарковский в «Зеркале» неоднократно прибегает к этим техникам, сакрализующим пространство.

Еще один важный аспект сакрального — параллель с возвышенным, эстетической категорией, которая с ХVШ века и до наших дней волнует философию и эстетику. Возвышенное определяется через непредставимость, чувственную неопределенность возвышенного объекта: «Это указывает на сокровенное родство нуминозного и возвышенного, общность между ними выходит за пределы простого случайного сходства»[21].

В искусстве существуют области, которые невозможно освоить без учета сакрального. Трансцендентальное кино относится именно к этой сфере. Сакральное присутствует в такого рода текстах не просто как художественное средство или побочный художественный эффект, но как структурообразующая величина. Наличие сакрального уровня в тексте говорит о тяготении автора к выявлению сверхъестественного начала в различных аспектах бытия. Сакральное напоминает человеку о наличии тайны в мире и о таинстве человеческой души. Трансцендентально ориентированные художники, как правило, не являются приверженцами той или иной религии в строгом смысле этого слова. Они достаточно свободны в своих размышлениях и творческих откровениях. Их мировидению присуща устремленность к Абсолюту, вбирающему в себя духовность мира. На эту особую надрелигиозность сознания указывал Г. Померанц: «Тарковский ближе всего подошел к мистическому чувству внутреннего света, из которого вырастают все религии, но которое не есть оформленная религия – не есть обряд, догма, миф, икона, а только порыв. То, что выразил американский поэт Стивенс: «Мы веруем без верований, по ту сторону верований»[22]. Художники-трансценденталисты обладают особой чувствительностью к сакральному, тончайшими градациями чувствительности, превосходя восприятие обычного человека. На эти импульсы чувствительности и откликается сакральное. «Любой творец с бескрайним спектром восприимчивости выступает в культуре, безусловно, уже не только гласом самого себя, но и глаголом Универсума»[23].

В общей архитектонике трансцендентально ориентированных текстов сакральный уровень — самый глубинный. Он обладает мощным потенциалом воздействия на зрителя, будучи обращен не столько к сознанию зрителя, сколько к его подсознанию.

Сакральное способно обнаружить себя через вещь, оно задается сакральными объектами, его заполняющими. Через эти сакральные объекты художественное пространство обретает свое бытие и сакрализуется. Отсюда — особая значимость вещи в кадре. Вещи-объекты способны наполняться символическим смыслом, притягивать к себе архетипические значения, при этом различным вещам архетипическая валентность присуща в разной степени.

Задача анализа — выявить в тексте предметы-доминанты, обладающие особым символическим потенциалом, и то смысловое поле, которое они генерируют. Значения этих вещей восходят к древней символической традиции, которая складывалась тысячелетиями и зафиксирована в архетипах коллективного бессознательного, задолго до того как они попали в тот или иной текст. Любые исследования в поле сакрального неизбежно подводят нас к понятию архетипа. Под архетипом вслед за Юнгом мы понимаем первичные схемы образов, некие универсальные паттерны, хранящиеся в коллективном бессознательном. Архетип связан со структурой мозга как вечная готовность к актуализации тех или иных психических форм и передается индивиду по наследству. Юнг акцентирует особую, уникальную силу воздействия, которой обладает архетип: «Архетип, где бы он ни появился, обладает неодолимой, принуждающей силой, идущей от бессознательного, и там, где действие архетипа осознается, его отличительной чертой является нуминозность»[24]. Встреча с архетипическим образом всегда сопровождается сильным эмоциональным переживанием, сообщающим индивиду чувство надличной энергии, некоей силы, явно превосходящей индивидуальное эго.

Д. Салынский в своем исследовании «Киногерменевтика Тарковского» сгруппировал символические объекты, выявленные в текстах режиссера, по трем группам. К первой группе исследователь отнес так называемые «архетипы космоса». Это — вода, дерево, огонь. Вторая группа связана с «архетипами биологической жизни, конкретной человеческой личности» [25]: дом, молоко, яблоко, собака и пр. Эти архетипы вторичны, производны, и за ними в зависимости от контекста могут просматриваться базовые архетипы первой группы. Наконец, к третьей группе архетипов Д. Салынский относит «архетипы культуры»[26]. Это — книга, зеркало, картина, музыкальные инструменты и т.п. Эти архетипы являются самими поздними, они рукотворны, созданы человеком. Их значения тяготеют к мотивам высшего знания, к базовому архетипу огня и вектору «вверх», к позитивному началу и теме бессмертия.

В «Зеркале» представлены все три группы архетипов, но среди них есть один, занимающий исключительное положение в художественной системе фильма, — это архетип зеркала, вынесенный автором в заглавие фильма. В работе нами выявлены многочисленные семиотические модификации зеркала, активно используемые режиссером в фильме:

- зеркало как магический кристалл, отражающий все сущее;

- зеркало как модальный оператор, преобразующий одну реальность в другую;

- зеркало как манифестация работы совести;

- зеркало как модель памяти;

- зеркало как механизм подачи событий в отраженном (чужом) восприятии;

- зеркало как механизм уничтожения времени;

- зеркало как связующее звено между человеком и его тенью, отражением, изображением;

- зеркало как наблюдатель, «я» со стороны;

- зеркало как модель «вестника», источник передачи сообщений;

- значимое нарушение свойств синхронности зеркального отражения, приводящее: а) к идее зеркала, в котором можно видеть прошлое и будущее; б) к идее закрепленного автономного изображения;

-значимое нарушение требования «сопространственности» оригинала и зеркального отражения: способность зеркала отражать то, что не находится в его «поле зрения»;

-значимое нарушение аксиомы буквальности изображения, идея зеркала, отражающего не видимость, но сущность;

-движение изображения как результат движения зеркала, например в эпизоде «У Алексея» в сцене Натальи у зеркала. Объект сам по себе неподвижный может оказаться движущимся, порождая ощущение неуверенности в восприятии пространства зрителем;

- значимое нарушение аксиомы непроницаемости зеркала, что влечет возможность проникновения в иной мир, взаимодействия миров (чрезвычайно активный механизм художественной структуры фильма);

- значимое нарушение неосязаемости зеркального отражения в сочетании с нарушениями зависимости отражения от оригинала как способ реализации идеи двойника, автономного от оригинала, и — шире — идеи «Зазеркалья», автономного от мира (антимира). Следствием этих нарушений является переворачивание оппозиций правое/левое, а также опрокидывание других базисных оппозиций, упорядочивающих физический космос;

- зеркало как инструмент, создающий двойников, — важнейший структурообразующий аспект фильма;

- тусклое зеркало как отражение неясного будущего или прошлого, работы памяти;

- зеркало как механизм, разрушающий уникальность явлений, уникальность личности и связанный с этим «ужас удвоения» (Борхес);

- зеркало как инструмент, порождающий бесконечность;

- появление персонажа из-за зеркала — способ реализации выхода из Зазеркалья (эпизод с Кланькой, где впервые возникает пластический мотив проницаемости зеркала);

- разбитое зеркало (в «испанских» эпизодах) — метафора будущих несчастий.

В фильме также имеет место многообразие окружающих человека подобий «зеркал», к которым относятся любые отражающие поверхности (водоемы, экран телевизора, стеклянные поверхности). Эти «зеркала» создают особые «разрывы» на зримой вещественной ткани мира и могут интерпретироваться как окна в иной мир.

Рассредоточенные по всей структуре фильма зеркала «собираются» в комнате Алексея, выявляя центр повествования — того, кто ответствен за видимое.

В структуре фильма активно используется идея зеркальности как способа выявления внутренних свойств личности:

а) зеркало как диалог с собой;

б) отражение как процесс самосознания (эпизод «Алеша у зеркала в доме докторши»);

в) оппозиция: смотреть на себя/смотреть в себя («Я» как уникальное, Божественное, неограниченное в себе, и «Я» как другие);

г) зеркальность как признак двойничества, раскола «Я».

Кроме того, зеркало отсылает к огню, солнцу, сверхзнанию как эманации высшего Божественного начала.

По сути, метафора зеркала вводится в структуру фильма через эксплицирование зеркальной структуры, принимая на себя ответственность за строительство смыслообразующей формы. Зеркало, выступая эквивалентом структуры фильма, манифестирует логику дискурсивного «письма» с ориентацией на зеркальное отражение, умножение систем репрезентации (введение документальной, поэтической, живописной, театральной систем); активное использование приемов «рассказ в рассказе», «фильм в фильме», сочетание рассказа и субъективной визуальной проекции и т.п.

В работе также исследуются другие архетипы, используемые в фильме, а именно: архетип воды, архетип дерева, архетип огня и многочисленные архетипы второй и третьей группы.

2.10. Общая режиссерская стратегия реализации семиотики зеркальности в фильме. Стратегия режиссуры фильма — безостановочное движение сквозь сложнейшую референцию зеркальных отражений. Одним из механизмов зеркальной структуры является конструирование «героя без лица», создание такой драматургической ситуации, когда другие персонажи выступают зеркалами, выявляющими сущность центрального персонажа. Структура фильма есть уникальное «зеркало для героя», высвечивающее из своей глубины и образ самого автора. Режиссер идентифицируется с персонажами, особенно с Алексеем, главным героем картины. Порой мы начинаем воспринимать героя как прямую авторскую проекцию, фильмического двойника. Автор, однако, ни с кем не отождествляется до конца, он проступает как некий метафизический ландшафт за плечами своих героев, отражаясь в зеркале героя, исследующего свою жизнь в зеркалах других людей и зеркале собственной памяти. Визуализируя внутренний мир героя, автор отзеркаливается в целостной структуре фильма. Зеркало выступает как модель самопознания, где вспышки подсознания выплескивают на внутренний экран те или иные события, озаряя их внутренним светом, позволяя увидеть их внутренние связи и внутренние причины. Кроме того, структура фильма — это еще и зеркало для зрителя. Отсутствие лица у главного героя есть приглашение зрителя к сотворчеству, к собственной прорисовке всего облика героя в процессе продуктивного восприятия, эффективный способ активизации зрительского воображения.

2.11. Способы манифестации трансцендентного в фильме А.Тарковского «Зеркало». В фильме «Зеркало» были выявлены многочисленные языковые механизмы, используемые режиссером для манифестации трансцендентного:

- значимое несоответствие, парадокс, стратегия наращивания странностей как способ смещения в символическое пространство. Таков эпизод с Незнакомкой. Текст моделирует парадоксальное «искривление» привычной картины мира, превращая нас в свидетелей мистической встречи Игната с таинственной Незнакомкой. Нематериальное объективируется и делается реальным (Незнакомка), реальное же искажается и делается неузнаваемым (необъяснимое «очуждение» внука и бабушки). Реальное и ирреальное меняются местами. Мистика прорастает в сюжетную ткань. Текст балансирует между реальным и ирреальным в процессе безостановочного взаимодействия и взаимоналожения символических и асимволических кодов.