Выхода нет. Пространство закрыто.

В будущее дверь заколочена забита.

И жизнь твоя вообще потеряла всякий смысл.

Ты был там наверху, теперь скатился вниз.

Ты знаешь, что с нуля очень трудно начинать.

Слюною захлебнувшись, опять вперед бежать.

Ведь мир, больной чумою невозможно излечить.

Из жалости его можно только пристрелить…

 

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

 

- Холод, ты знаешь, у нас серьезные проблемы. Вчера во все наши кабаки приехали веселые ребята из "масок-шоу". Митяя с его пацанами на рынке взяли. Брали наверняка, на поражение. Казино налоговая на финансовую проверку закрыла. В общем бардак. Давит кто-то нас, крепко давит.

После разборок с Белкой Холод понял, о чем тогда говорил этот лишенец. Он, Холод, перешел дорогу очень большим чинам из МВД. Не все воры Москвы поддержали его разборку с Белкой. Были и те, напрочь замусоренные, требовавшие жестко спросить с него за убийство вора в законе.

 

* * *

«Сегодня в 14.00. возле входа в ресторан «Иверия» были расстреляны семь боевиков из банды известного авторитета Холода. Сам авторитет подан в розыск органами внутренних дел за совершение тройного убийства с особой жестокостью. Благодаря этому молодому беспредельщику, криминальная война московских авторитетов набирает новый виток. Не далее, как вчера бойцами Холода в собственной квартире был убит вор в законе Беликов Н.М., он же Белка. Убийство людей Холода - ответ воровского сообщества на убийство своего старейшего лидера, - вещала телепрограмма «Криминал», - Холод убивает и чужих, и своих. Новый авторитет топит Москву в море кровавого беспредела! Читайте об этом на страницах «Криминального вестника».

 

* * *

- Холод, нас цепко за жабры взяли. С нашими физиями теперь и на улице не покажешься. Ты телек смотришь? Газеты читаешь? Валить отсюда, брателло, надо.

- Да знаю я все, Сивый. Но труса праздновать рано. За свое пока держимся.

- Не хотел огорчать тебя, Холод, но нет у нас больше ничего своего. Счета в банках арестованы. Половину братвы, словно собак бешеных, перехлопали. Барыги и коммерсы давно врагам нашим платят. Жизнь своя только и осталась. Да и то, возьмут мусора, лоб зеленкой помажут и каюк. А в зону сошлют - если на удачу - так ворье нас там и прикнокает. Вон сколько ихних мы жизни лишили.

- Почему же ты раньше молчал, урод? Сколько наших осталось?

- Боялся я тебя. А наших хуй да ни хуя, с десяток едва наберется. Все хаты мусора плотно обложили. Шалые, бешенные, только и ждут команды «фас». Валить надо.

- Куда?

- А насрать. Сам постоянно тер, что жизнь свою подороже продать надо. Нечего на жопе прямо сидеть. Ноги в руки и вперед. Велика Россия...

- Ты что-то не то говоришь, Сивый, мы соберемся, деньги налом еще есть, волын и плеток прикупим и еще покажем им всем.

- Кому ты покажешь? Не с людьми, а с системой воевать надо. А она тебя схавает и даже не подавиться.

- Да, даже ты, Сивый, измену лютую словил. В общем, ты со мной или как?

- С тобой, с тобой, герой ебаный, - в сердцах сказал Сивый, захлопывая дверь. Он знал, что Холод может простить многое, но только не предательство.

 

* * *

 

Мишка Сиволобов родился в семье рабочего железнодорожного депо. Когда-то давно, много лет назад, его отец был машинистом электропоезда. Но однажды его поезд переехал человека. Был долгий и непонятный суд. Долго спорили какой огонь входного семафора горел - зеленый или красный. Потом это, видно, всем надоело. Мишкиного отца выперли с работы, отстранили от электровоза и назначили на должность путевого обходчика. В семье всем руководила мать. Отец панически боялся ее. Мать была директором школы-интерната для умственно-отсталых подростков. Отец приносил домой всю зарплату, отчитываясь перед матерью за каждую копейку. А на что же он тогда пил? Дело в том, что у Мишкиного отца были золотые руки. Кому стиральную машинку починить, кому стекло вставить, кому крышу на гараже залатать, кому огород окучить. А что алкоголику надо? Хрюкнул с утра сто грамм и весь день в поряде. Но не гнала отца Мишкина мать, хотя на глазах всего города общалась с женатым мужчиной. Поэтому и был похож младший Мишкин брат на председателя местного горкома профсоюза, товарища Алаяна Рафаэля Самвеловича. И звали этого горбоносого кучерявого малыша очень странным для фамилии Сиволобовых именем Акоп. Но мать Мишки была сильной женщиной. В десять лет она насильно привела своего непутевого отпрыска Мишку в секцию вольной борьбы: «Будь хоть ты мужчиной, а не такой тряпкой, как твой отец», - сказала мать и впихнула Мишку в двери спортивного зала.

Невысокого юркого паренька сразу привлекла вольная борьба. Здесь он понял, что сильный не всегда побеждает. Главное - ловкость. Мишка бросал через себя более здоровых и мощных противников, завоевывая медали, призовые места, разряды, грамоты. И к восемнадцати годам получил звание «мастер спорта». Так же как в детстве, мать привела его на сборный пункт военкомата: «Иди, служи. И не будь такой тряпкой как твой отец», - сказала мать, подсаживая Мишку в кузов военного «Урала». И Мишка служил.

Попал он в спорт-роту в далеком Забайкальском гарнизоне. Также бросал, завоевывал призы, звания, благодарности командования и к окончанию службы получил должность инструктора по боевой и спортивной подготовке.

В стране в то время все сильно изменилось. Мать с гражданином Алаяном и младшим братом Акопом уехала, продав свой дом в центре Мурома, в далекую забугорную Америку. Там гражданин Алаян, умевший лишь красивым почерком переписывать речи Л.И. Брежнева для партийной стенгазеты, не сумел устроиться и стал безработным. Мать развелась с ним и вышла замуж за настоящего американца, Каца Абрама Исааковича, владельца нескольких бистро на Брайтон-Бич. И зажили они счастливо.

Пьяный Мишкин отец, пока тот служил в армии, попал под трактор спьяну, да так и умер, захлебнувшись в жидком черноземе.

Осталась только бабушка и ее развалившийся домик на окраине.

Ловить здесь Мишке было нечего. И он рванул искать счастья в Москву. Поступил в физкультурный техникум и учился, защищая его честь на борцовском ковре. Закончив его, стал работать инструктором в спортклубе «Вятич».

Там он и познакомился с Наумом. Крепкий детина с золотой цепью на шее зло гонял на бильярдном столе шары.

- Слушай, Мишка, вот сколько тебе денег от жизни надо?

- Да я не знаю, баксов сто пятьдесят, наверное, - сказал Мишка, которому квартирная хозяйка уже три дня напоминала о долге.

- Мелко ты плаваешь, Зяблик. Мне вот сейчас сто пятьдесят кусков надо. И желательно сразу, - заржал Наум, вгоняя в лузу очередной шар. Ладно, собирайся, пошли со мной.

Так же, как и в спортзале, Мишка бросил, но только в этот раз борцовским ковром был асфальт. Наум отсчитал ему восемьсот долларов и похлопал по плечу. С тех пор Мишка стал Сивым.

И вот в его жизни, словно торпеда, пущенная с эсминца, появился Холод.

 

* * *

 

- Сивый, возьми сумку со стволами, - Холод метался по своей квартире, - вот обложили так обложили, суки. Он знал, что остатки его братвы засели где-то на даче в Подмосковье и ждали новых приказов своего вожака. Но туда еще надо было прорваться.

- Холод, хватит. Твоя игра закончилась. Тебе полный мат. Сдавайся, - кричали за железной дверью.

- Может быть еще и руки поднять и жопу подставить?

- Холод, - сказал Сивый, - это не мусора. Блатные.

Крадясь вдоль левой стены, Холод незаметно подошел к окну и слегка отодвинул шторы. Двор был забит крутыми иномарками, возле которых топтались люди, с оружием в руках. Тревожно...

- Точно, обложили, - мозг Холода работал как программа вычислительной машины, - выжить, вырваться любой ценой. Второй этаж. Не так уж высоко.

- Сивый, - сказал Холод, засовывая за пояс брюк два пистолета. Дай гранату, мы вырвемся. Автомат возьми сам. Верь мне, мы выскочим.

 

* * *

 

Пустое пространство возле машин сотряс взрыв. Кричали раненные. Все опалило огнем. Началась паника. В это время с балкона второго этажа прыгнули два человека и открыли шквальный огонь. Один сеял беспорядочные очереди АКМом, другой с двух рук из пистолетов хладнокровно и целенаправленно расстреливал бестолково суетящихся людей. В это время железная дверь в квартире выскочила вместе с дверным косяком. Подъезд содрогнулся от взрыва страшной силы.

- Это вам напоследок сюрприз, мудаки вонючие, - сказал Холод, привязавший на прощание к двери гранату-растяжку.

Теперь бегом в машину и на газ!

- Вот видишь, Сивый, мы выскочили, - спокойным голосом сказал Холод. Сивый содрогнулся от его невозмутимости. Да, за этим человеком он готов последовать даже в ад.

 

* * *

 

Из оперативной сводки МВД по Москве и Московской области:

«Сегодня в доме по адресу: Каширское шоссе-16 произошло столкновение между преступными группировками столицы. В подъезде дома прогремел взрыв. Такой же взрыв имел место во дворе. Были слышны автоматные очереди. С места происшествия было госпитализировано 26 человек с различными ранениями разной степени тяжести. 9 человек погибло. Все они являются членами различных преступных сообществ Москвы. Свидетелей и очевидцев данного происшествия не обнаружено» …

 

* * *

 

Поздней ночью они добрались до дачного дома. Холод, пожимая руки, пристально смотрел в глаза оставшихся в живых пяти человек. Вован, Кеша, Андрон, Павлуха, Тоха и они с Сивым. Теперь это его армия.

- Пацаны, я никого здесь не держу. В моей машине лежит сумка с деньгами. Каждый может пойти, взять сколько ему нужно и валить отсюда. Вы знаете, кто объявил нам войну, к гадалке не ходи. Даже здесь они нас рано или поздно достанут. Если будем сражаться - задний ход будет включать поздно. Так что, если кто-то хочет - может мазать ласты сейчас.

Все молча смотрели на него.

- Дурак ты, Холод, - сказал младший из них, Тоха, месяц назад уволенный в запас боец войскового спецназа, - не в деньгах тут дело, а в справедливости.

- Спасибо.

Утром всех разбудил Кеша.

- Слышь, парни, три машины подъехало, люди в них.

Эти люди вышли и остановились в пятнадцати метрах от дачи. Один из них крикнул:

- Холод, выходи, базар есть.

Сивый через оптику снайперской винтовки попытался разглядеть нутро тонированного "Субурбана". Глаза резала камуфлированная омоновская форма.

- Не вздумай выходить, - сказал Сивый, спускаясь с чердака.

На улице кричали:

- Холод, у тебя есть пятнадцать минут, можешь выйти. Я даю тебе свое честное слово, ты останешься в живых. Не надо больше крови.

- Не вздумай выходить, - шепнул на ухо Тоха, - они тебя завалят.

- Кто-то должен выйти и отвлечь их, - морща лоб, сказал Холод, - иначе нас здесь как мух перебьют.

Вован во весь рост поднялся с кровати.

- Я пойду.

- Тебя убьют, Вован.

- Ну что ж, значит, типа, судьба такой, - Вован перезарядил пистолет и перешагнул порог дома; оборачиваясь на прощание, он сказал: «Так мне на "Поджере" поездить и не удалось, на троллейбусе все больше», - и улыбнулся. В его глазах Холод больше не увидел прежней тупости. Большой ребенок уходил навстречу своей смерти, одинокий и несчастный…

Из окон дома они увидели, как сраженный пулями упал Вован. Но на прощание он успел выстрелить в говорившего мужчину. Они оба, окровавленные, зарылись в пушистый снег. А дальше начался отстрел. Ветхий дачный домик расстреливали из подствольных гранатометов, решетили и шпиговали пулями.

Тоха выбежал во двор и истошно завопил. Холод видел, как его розовые кишки, торчащие из разорванного живота, тащатся по снегу, оставляя бледные разводы. Где-то там, возле забора, он споткнулся и упал, хотя еще был жив.

Люди Холода отстреливались как сумасшедшие. Омоновцы, не выдержав плотного огня, залегли в снег, продолжая стрелять. Андрон побежал вперед, стреляя наугад. Перед ним возникла рослая фигура омоновца. Патронов в обойме больше не было. Бывший призер РФ по кикбоксингу Андронов сцепился в рукопашной схватке со старшим лейтенантом ОМОНа Федоровым. Пальцы Андрона рвали лейтенанту глаза. Тот, теряя сознание, вытащил из кобуры штатный ПМ. Палец Андрона порвал роговицу, брызнули мозги, раздался выстрел. У Федорова осталась трехлетняя дочка Верочка. У Андронова двухлетний сын Димка.

Холод вставлял магазин за магазином. Плечом к плечу рядом с ним стоял Сивый. Они как два постамента, слитые воедино, поливали все в радиусе двадцати метров стальным огнем, никого не подпуская на шаг. Кеша на руках полз к машине. Его перебитые очередями ноги ныли. Еще чуть-чуть и он спасен. Сознание уходило от него. Но Кеша знал, что надо ползти. Так учили его в морской пехоте. Перед собой он увидел высокие берцовые ботинки. Трое омоновцев стояли над ним.

- Ну что, браток! Лапки в гору и переворачиваемся на спину. Приехали... Кеша перевернулся. На груди его лежала граната с вырванной чекой.

- Кто же из них этот блядский Холод? - разговаривали в машине двое седых солидных людей, - может быть мы его давно уже убили?

- Да по ним там хрен разберешь. Они между собой только цветом кроссовок отличаются.

- Много твоих там положили?

- Достаточно. Прекращать пора. Эти черти отчаянные.

Павлуха был первым, кто успел добежать до машины. Но его по всей ширине груди стегнула автоматная очередь. «Эх, так и не позвонил сегодня маме», - подумал напоследок молодой спортсмен и ударился головой о капот.

Сивый схватился за бок. Холод подхватил его.

- Вот и все. Продырявили, падлы.

Холод впервые за много лет не знал, что ему делать. Стоит высунуться - и их расстреляют как воробьев.

- Холод, - он обернулся. Его звал бледный как смерть Тоха, - оставь оружие, я прикрою, тащи Сивого к машине.

- А как же ты?

- А мне уже терять нечего. Не жилец я на этом свете. Хоть братве напоследок помогу. Не поминай лихом, Холод, удачи тебе.

- Сивый, бери автомат, уходить будем, - негнущимися пальцами Сивый сжал цевье АК 74, - не ссы, братан, я отвечаю. Все будет нормально.

 

* * *

 

- Сивый, смотри по сторонам, слева обходят, - они вырывались из окруженного дома. Двадцать спасительных шагов и вот машина. Мощно и надрывно взревел мотор. На заднем сиденье скрипел зубами Сивый.

- Хреново мне, Холод, цепануло меня.

Где-то там одиноко стучали выстрелы ТТ. Это отстреливался его последний боец. Он навсегда запомнил крик командира роты ОМОНа: «Живыми не брать!» Это был конец. Крах его империи. И словно последний осколок ее былого могущества, на заднем сиденье корчился и стонал Сивый.