Глава 9. Психическая энергия. Грот

 

Я уже рассказывал, что в истории философии считается, что Николай Яковлевич Грот (1852–1899) часто менял взгляды, причем, вплоть до противоположных. Г. Флоровский пишет о нем в связи с подъемом русской философии, так:

«И настойчивая философская проповедь преодолела, наконец, и общественное равнодушие, противление и упрямство. В 80‑х годах эта проповедь становится совсем открытой и получает размах почти что общественного движения.

В этом отношении особенно показательна история Московского Психологического общества и образ его долголетнего председателя Н. Я. Грота. Его удачно называли в некрологах "философским скитальцем". Он так и прожил всю жизнь в смене мировоззрений, в тревоге и почти суете около этих предельных вопросов. Но у него была несравненная искренность бескорыстного искателя…» (Флоровский, с. 377).

Что имеет в виду Флоровский под искренностью мыслителя той поры? Наверное, способность гореть захватившей его идеей. Сам Грот вовсе не был согласен с таким мнением о себе насчет суеты и скитаний, конечно. В 1897 году он писал:

«Мы намерены подвергнуть анализу понятие психической энергии в его отношении к понятию души и к понятию энергий физических и рассмотреть теоретически вопрос о возможности применения к исследованию душевной жизни «закона сохранения энергии».

Задачею статьи будет не окончательно решить вопрос, а обосновать гипотезу, которая, по нашему убеждению, может быть чрезвычайно плодотворна для дальнейших научных исследований» (Грот. Понятия души, с. 244–245).

И тут же в сноске добавлял к этому:

«Считаем необходимым заметить здесь, что мысли, излагаемые нами в настоящей статье, были подготовлены всеми нашими исследованиями в течение 20‑летнего периода учено‑литературной деятельности» (Там же, с. 245).

И далее приводит список своих работ на полстраницы.

Единственное, что не помянуто в этом списке, – разве что дипломная работа, за которую он получил золотую медаль в Петербургском университете, имевшую просто символическое название: «Опровержение Платона и пифагорейцев по метафизике Аристотеля». Не любил Николай Яковлевич идеалистов! И Лопатина не любил…

Ответом духовно‑метафизическим изысканиям Лопатина стала вышедшая в 1897 году статья Грота со знаковым названием, в котором сразу был видно, что она написана именно в ответ на последнюю Лопатинскую статью: «Понятия души и психической энергии в психологии».

Еще одна статья о «понятии души», в котором речь о понятии не пойдет, а пойдет об ином понимании. Исходно Грот, как и полагается последователю Аристотеля, бьется за создание из психологии науки, поэтому ясно, что до души ему дела нет, ему есть дело до того, как ее использовать для наукотворчества. И как поставить психологию в ряд с естественными науками.

Мне тоскливо приводить все его доводы за то, как было бы здорово, если психологи смогли бы занять достойное место… Пропущу я их! Ограничусь одной итоговой мыслью:

«По нашему мнению, вся проблема сводится к ответу на вопрос: подчинен ли психический процесс, как и все остальные процессы природы, закону сохранения энергии, или не подчинен?

Если подчинен, то психология, по нашему глубокому убеждению, которое мы надеемся оправдать впоследствии, приобретает основной принцип для более точной и строго научной разработки психических фактов, и с этой точки зрения распространение "экспериментальных методов" на изучение всех психологических проблем станет делом ближайшего будущего» (Там же, с. 242–243).

Ну, а если не подчинен, то психологию ждет будущее печальное, достанется она таким, как этот противный Лев Лопатин:

«Останется еще за психологией старая область отвлеченных метафизических рассуждений и мечтаний о субстанции души и ее отношении к веществу» (Там же).

Вот исходный подход Грота. Он очень похож на подход Аристотеля. Драма гениального ученика великого учителя разыгрывалась и переигрывалась в веках бесконечное число раз. Даже когда люди были независимы друг от друга, как Моцарт и Сальери, они продолжали биться на стороне одного из этих философов. И я не могу сказать, что кто‑то из них был прав, а кто‑то – враг. Мне кажется, что Грот был слеп в отношении того, что исследовал Лопатин, только потому, что у него едва хватало глаз, чтобы рассмотреть свое.

И не надо недооценивать то, что он действительно пришел к «энергетизму» за двадцать лет то его создания Вильгельмом Оствальдом. А ведь энергетизм действительно можно считать наиболее влиятельным мировоззрением современной физики. И суть его, если говорить для простых людей, до сих пор сводится к тому, что пишет Грот, рассказывая об Оствальде:

«Все свойства так называемого вещества можно рассматривать как проявления энергии: так масса есть в сущности энергия движения, способность наполнения пространства есть энергия объема, тяжесть – энергия положения, наконец – химические свойства сводятся к химической энергии» (Там же, с. 246).

Способы говорить, конечно, изменились в современной физике, но суть осталась прежней. Впрочем, Грота и не занимает действительно, что там делают физики. Ему важно лишь хоть как‑то привязаться со своей психологией к естественнонаучному основанию.

«Поэтому, оставляя пока в стороне вопрос о существовании специально‑психической энергии, спросим себя, прежде всего, в праве ли мы говорить о психофизической энергии наших органов чувств, мозга и вообще нервной системы?

На этот второй вопрос мы находим обстоятельный ответ в талантливой статье известного немецкого философа К. Лассвица, "О психофизической энергии и ее факторах", которая появилась в том же году, как и статья Оствальда (1895 – АШ). <…>

"Если, – говорит Лассвиц в начале своей статьи, – все физические изменения состоят из обмена энергий, и если все психические перемены, которые сознаются нами, связаны с физическими изменениями в нашей центральной нервной системе, – все равно как бы мы ни представляли себе характера этой связи, – то мы вправе координировать со всеми изменениями индивидуального сознания известные изменения в состоянии энергии в соответствующем нервном аппарате"…

"Конечно, бесплодность прежних попыток найти физиологические корреляты психических процессов порождает разочарования; но до сих пор все взгляды на психические движения вытекали из молекулярной (то есть атомистической) теории материи. Должна быть по крайней мере сделана попытка, – говорит Лассвиц, – рассмотреть, куда могут привести в области психологического анализа методы энергетики"» (Там же, с. 249–250).

Поразительно емкое и многогранное описание исходных условий задачи, которую ставил перед собой Грот. Особенно если не забывать обо всех тех муках, которые испытывали психологи, стремясь сделать свою науку частью естествознания. И при этом нельзя не признать, что сторонники того направления, которое разрабатывал Лопатин, испытывали не меньшие муки с тем, как сохранить дух неприкосновенным и неисследуемым, но умопостигаемым.

Я не знаю, где истина, как не знали и они. Но двигаться необходимо. И, похоже, двигаться им было нужно навстречу друг другу. Хотя бы затем, чтобы вместе отбросить два тупиковых предположения, как отбрасывают Лассвиц и Оствальд предположение, что «психика есть функция клеток нервного вещества». Возможно, она и связана с веществом, да нет, она определенно с ним связана, – иначе как бы душа управляла телом, – но не механически и не так просто, как в Ньютоновской механике.

Поэтому я считаю вполне рабочим предположением, когда Грот говорит, объясняя Лассвица:

«Другими словами: "психофизическая энергия есть та часть энергии нервной клетки, колебания которой свойственно непосредственно испытывать в форме индивидуального состояния сознания".

Психофизическая энергия есть "подвижная энергия мозга и процесс ее превращения есть физиологический коррелят психических феноменов"» (Там же).

Этот подход тоже не дал возможности ответить на загадку сознания. Это мы знаем из истории. Но он определенно был движением вперед.

Что здесь, собственно, сказано? Что сознание есть те энергетические поля, которые окружают наш мозг. Это то, к чему придет современная философия вслед за современными предположениями физиков в самом конце двадцатого века. Грот и Лассвиц опережали свое время на век. Но эта гипотеза окажется недостаточной даже при современном понимании поля и наличии новых инструментов исследования. И при этом она докажет, что наличие полей бесспорно, как и наличие биоэлектричества.

Есть ли какие‑то иные «энергии», которые отличались бы от уже известных физике, пока обнаружить не удалось. Несчастный Вильгельм Райх даже попадет в тюрьму в пятидесятых годах прошлого века за то, что попытается сделать теорию энергетизма прикладной технологией для извлечения денег из американцев. И ему американской наукой будет жестко сказано: нет такой энергии, которая была бы сознанием!

А ведь речь идет даже не о сознании, а о душе. Остается только предположить, что душа где‑то за этими полями, где‑то в еще более тонкой, духовной среде. Но при этом, раз она способна воздействовать на тело, хотя и не напрямую, она должна иметь какую‑то среду для передачи своих воздействий. И энергетические поля и биоэлектричество оказываются пока самыми предпочтительными средами для этого просто потому, что других мы даже не предполагаем.

Грот прав, мы имеем право хотя бы проверить это предположение. В качестве исходного допущения своего исследования Грот принимает утверждение, сделанное Н. Страховым:

«Страхов говорит <…>: "Душевная жизнь, подобно свету, может иметь бесчисленные степени, от яркого солнечного сияния до сумерек, граничащих с тьмою. Истинная ее природа обнаруживается, конечно, при полном ее раскры тии, следовательно, в человеке, – и в те минуты полной душевной энергии, которые иногда испытывает человек. Рассматривая эту полную душевную жизнь, мы видим, что признание истины, блага и свободы, то есть признание за нашею душевною жизнью реального значения, действительного содержания, составляет необходимое условие, при котором и можем мы жить"…

Значит, и Н. Н. Страхов признает степени и количества душевной или психической энергии в человеке, как их признают впрочем и все химики, физики и биологи, не говоря о философах, историках, социологах, моралистах.

Поставим же снова ребром вопрос: что такое психическая или душевная энергия» (Там же, с. 255–256).

Оба рассуждения не строги, если использовать язык самого же Грота. Оба они очень хотят быть современными и уж как‑то болезненно страстно гоняются за научной модой. Пришла мода говорить об энергии, будем говорить об энергии. А что это такое? Ну, вот и посмотрим! Иными словами, ни один из русских энергетистов не озаботился тем, чтобы полноценно вывести понятие «энергия», им было достаточно того, что слово это хорошо звучит. И еще больше их устраивало как раз то, что оно непонятно, и тем сразу выделяет их из числа простых людей.

А ведь очевидно, что они оба, как бы между делом, вкладывают в слово «энергия» сразу два смысла. Один – тот, что взяли у физиков. А второй – бытовой. Да и не просто бытовой, а бытующий в той русской интеллигентской среде, которая избрала говорить «красивше», чем собственный народ. Этим я хочу сказать, что когда эти самые химики, физики и биологи, не говоря о философах, историках, социологах, моралистах, переживали свои минуты полной душевной энергии, существовали слова, которыми это же самое можно было бы назвать по‑русски. Они это русское заменили на модное, но именно в тех словах, которыми описал бы это «энергетическое состояние» русский человек, и открылось бы бытовое понятие, наложившееся на физическое понятие энергии.

Для Грота очевидно, что где бы мы ни использовали слово «энергия», речь идет об энергии, поэтому он спокойно доказывает свои утверждения языковыми примерами.

«Мы постоянно говорим о психической или душевной энергии и работе людей, об их умственной, волевой, нравственной, творческой, деятельной энергии, употребляем выражения – энергичный, не энергичный, мало энергичный человек, разумея большую или меньшую силу воли, инициативы, настойчивости и постоянства в преследовании целей, – говорим, что душевная энергия у человека ослабла или возросла, сосредоточилась на том или другом предмете и т. п.» (Там же, с. 275).

Естественно, что такое использование понятий не может быть основанием строгого рассуждения, и Грот задается постоянными вопросами о том, как из них вывести определения, которые позволяют приблизиться к его понятию души.

«Что мы собственно под всеми этими выражениями подразумеваем? То, что человек при известных условиях и обстоятельствах может проявить большую или меньшую способность психической деятельности, усилия и напряжения» (Там же).

Вывод, что называется, из разряда семипудовых пшиков, то есть очевидный и без использования слова «энергия». Более того, вот так прямо можно было бы и рассказывать. Все исследование Грота идет как бы в двух плоскостях: он говорит что‑то энергетическое, а потом вынужден давать параллельный рассказ о том же на обычном языке. Это признак того, что он просто хочет сделать перевод какого‑то вполне доступного русскому уму понятия на новый научный язык.

Поскольку у меня нет задачи рассказать о философии Грота, я забегу вперед и скажу сразу: так оно на поверку и выйдет. В конце своей статьи Грот вдруг поменяет тон и станет как бы меньше и чуть ли не просителем, мол, не судите строго, я хотел хорошего:

«Методологический прием изучения психической работы или деятельности с точки зрения энергетической нисколько не уничтожает точки зрения внутреннего опыта и необходимости признания психических и этических ценностей для нашего самосознания, хотя бы и явилась впоследствии полная возможность выражения этих ценностей в "механических эквивалентах". Энергетика в психологии должна явиться, как выражаются механики и физики, полезной рабочей гипотезой…» (Там же, с. 810).

Язык! Грот просто предлагает нам принять новый язык для описания души. И это бы не страшно, если бы тут же, прогибаясь и подлизываясь, он не соблазнял ученых выкинуть кое‑что, что будет мешать этому языку, и с чем психологи не займут достойного места возле кормушки:

«Психология, как наука точная и экспериментальная, конечно, приобретет бесконечно обширные новые горизонты для своих исследований, если, отбросив некоторые старые приемы и отжившие понятия, она приобщится к общей работе естественных наук, то есть к разработке учения об энергиях, о их превращениях и сохранениях в природе и в организмах» (Там же, с. 811).

Покупка. Чистой воды соблазнение, вроде того, что дьявол подсовывал Христу. Зачем приобщаться к общей работе естественных наук, то есть к разработке учения об энергиях, о их превращениях и сохранениях в природе и в организмах тому, кто хочет познать душу? Наверное, чтобы приобщиться к сообществу победителю. Это и есть главная цель научной деятельности Николая Яковлевича Грота.

Если бы я хотел познать душу, то и говорил бы об этом иначе, сохраняя главной целью именно познание души, а не приобщение. И эта цель, если уж быть честным, у Грота тоже есть. Правда, как второстепенная, пробивающаяся струйкой сквозь массивы его наукообразных построений. Она‑то и звучит в его жалком предложении: энергетика в психологии должна явиться, как выражаются механики и физики, полезной рабочей гипотезой…

А что, если пройтись по статье Грота именно в поисках этой струи предположений о том, что энергия, как ее видят физики, может иметь отношение к душе? Это точно будет всего лишь прием, вовсе не значимое исследование всей жизни, а исходная рабочая гипотеза, которую можно выложить на нескольких страничках за двадцать минут, а не лет. Тогда окажется, что все энергетические разговоры – поверхностный слой, который мы теперь отличаем от глубинного содержания его исследования.

Это исследование Грота развивается из старого доброго картезианства. Никуда Коля Грот от него сбежать не смог, как ни старался выглядеть самым независимым из философов.

«Как известно всякому, знакомому сколько‑нибудь с современной психологической литературой, самою реальною и существенною задачею нашей науки в настоящее время является решение вопроса о характере связи и зависимости, существующей между душевною деятельностью и процессами, с одной стороны, и физиологическими процессами в организме, через посредство которых наше психическое Я находится во взаимодействии с физическим миром или средою, – с другой.

Проблема взаимодействия между психическими и физическими факторами, или, как прежде говорили, между душою и телом, духом и материею издавна занимала философов и была поставлена еще в древности. Но эта проблема особенно обострилась и получила центральное значение в философских системах со времен Декарта» (Там же, с. 258).

Вот и нечего было городить лишнее и посвящать статью «понятию души». Снимаем лишний слой, и статья оказывается посвященной «проблеме взаимодействия» между психическими и физическими факторами, что однозначно приравнивается Гротом к тому, как прежде говорили, между душою и телом. Оно же оказывается душевною деятельностью и процессами, с одной стороны, и физиологическими процессами в организме.

Ба! Знакомые все лица! Грот, оказывается, решил не стоять в стороне, когда идет великая битва физиологов за отстрел души. И он явно не на стороне души, а если и на ее стороне, то как‑то скрытно, тайком. Как он тайком был другом Лопатина или врагом.

На какой он стороне, удастся понять, если разберемся в его понятии души. Но оно у него плавает, будто ему до него и в действительности дела нет.

«В этой взаимной связи и зависимости принципиально уже никто не сомневается; взаимодействие сознания и физической среды есть факт» (Там же, с. 261).

Пока у него душа равна душевной деятельности и процессам, равна психическому Я и равна сознанию. Все это картезианство и вырастающая из него психология сознания. Ничего нового. Означает же это то, что процессы отторгнутся от души и притянутся к физиологии нервной системы, если не будет сделано иных предположений.

Грот ищет, ищет где‑то посредине, в ключе предположения Страхова о том, что у душевной жизни должно быть множество переходов и состояний. А возможно, и сред.

«Раз признана постоянная связь и зависимость между процессами двоякого порядка, то основным научным требованием, для объяснения его, является отыскание такого общего переходного понятия, которое бы обнимало процессы того и другого рода и объединяло их как моменты или звенья одного и того же связного целого» (Там же, с. 263).

А вот это для меня бесспорно, как предположение Лопатина о неизменяемой основе изменяющихся явлений. Мы точно знаем, что есть тело с его физиологией, и так же точно знаем, что есть душа, которая этим телом управляет. Физиологи считают, что душой этой является работа нервной системы. Теологи видят ее сущностью, живущей в теле и покидающей его после смерти. Определенно одно: ни одно из предположений не объяснило однозначно, как душа управляет телом. И у тех и у других в их объяснениях существуют дыры, которые не позволяют человеку применить их теорию, скажем, для познания себя, для самосовершенствования или для раскрытия необходимых ему способностей.

В действительности дыр быть не должно, потому что при этом мы видим, что душа‑то телом управляет, хотя Я не понимает, как это делается. Значит, дыры не во взаимодействии души с телом, а в нашем понимании природы этого взаимодействия. Уж обнимать эти два полюса будет «переходное понятие» или служить переходом, связью между ними, это вопрос не существенный. Главное, оно есть и должно быть найдено. Точнее, есть нечто, что связывает, но отсутствует как раз понятие об этом нечто, понятие того, как осуществляется связь и взаимодействие.

Как его искать? Ничего не остается, как делать предположения, исходя из того, что есть в наличии. Я имею в виду, исходя из тех понятий, что уже имеются. Лопатин шел от понятия «духовности». Не души и не духа, а именно духовности. Что такое духовность, он представлял, поскольку был собственником своей духовности. В итоге его жизнь превратилась в битву за понимание, а значит, в битву за то, чтобы заставить других принять его понятие как основу для рассуждений. Ясно, что все рассуждения Лопатина были бы приняты, исходи все из его основ.

Грот идет с другой стороны. Он идет от того, что обнаружила в человеческом теле современная физика. А она обнаружила, что тело – это биоэлектрическая машина. В нем совершенно определенно вырабатывается и используется электричество, которое физики называют словом «энергия». Это один из видов энергий, и, значит, тело в состоянии использовать энергию и даже управлять ею! К тому же, энергии эти разные: электрическая, тепловая, механическая, химическая, психофизическая…

Психофизической, кажется, нет, но психофизиологи, начиная с Вебера и Фехнера, жизни клали, чтобы доказать, что у нервной системы есть своя энергия. Докажи они это, и было бы что мерить. И психология стала бы точной наукой. На поверку оказалось, что в нервной системе только слабые электрические токи. И Грот это знает, но возрождает мысли о психофизической энергии по очень понятному и оправданному требованию: без нее не удается перекинуть мостик к собственно психической энергии.

«Мы настаиваем на понятии психической энергии, а не психофизической энергии Лассвица… Разница существенна…

Нервно‑физическая или нервно‑мозговая энергия есть несомненная реальность, признанная наукой и составляющая необходимый постулат энергетики и "органической физики"…

Но наряду с нервно‑мозговой энергией столь же несомненно существует психическая энергия, как особая форма природных энергий, проявляющаяся при своем действии для самосознания (или внутреннего опыта) особыми признаками или явлениями: сознания, ощущения, чувствования, стремления и т. п., – подобно тому как и физические энергии и движения проявляются для нашего сознания различными и своеобразными признаками, которые определяются их восприятием» (Там же, с. 274–275).

Явно назрела необходимость еще раз спросить у Грота, что он понимает под энергией. Я уже говорил, что это понятие разваливается у него на две не очень хорошо осознаваемые части – физическую и бытовую. Но это – пока не начинается философское рассуждение. Иначе говоря, эти понятия он применяет в том слое своего сознания, в котором обрабатывает сознание других людей. Но когда он начинает рассуждать для себя, он строг и даже красив.

«Ведь понятие энергии очень общее и отвлеченное понятие. Если мы говорим теперь о физических энергиях, то потому, что гораздо ранее привыкли говорить о психической энергии и самое основное понятие «энергия» без сомнения взяли из области психологического опыта (внутреннего опыта нашей жизни, работы, усилий и напряжения)» (Там же, с. 265).

Мы так привыкли, что понятие «энергия» является собственностью физики, что действительно забываем, что Физика его лишь украла и присвоила. Творцом же этого слова является греческий народ, а в науку его ввел Аристотель. У него энергией обозначалось все, что имело вид силы, способность действовать. Физическое понятие энергии складывалось со времен Галилея и до середины девятнадцатого века, когда в сороковых годах был придуман или открыт закон сохранения энергии. Ничего нового в философском смысле с тех пор найдено не было. Поэтому определение из советской «Философской энциклопедии» можно считать исчерпывающим:

«Энергия (от греческого деятельность) – одно из фундаментальных понятий современной физики, обычно определяемое как способность материальных систем совершать работу при изменении своего состояния».

Как вы понимаете, если понимать энергию так, то все виды физических и химических энергий оказываются необъясненными, а сказать, что электричество – это энергия, значит, обмануть. Потому что, конечно, с помощью электрического тока можно совершать работу, но электричество – это не способность совершать работу. И так же все остальные «виды энергий». Я беру эти слова в кавычки, чтобы показать, что множество странных и непонятных явлений действительности объединены в один пучок, возможно, по совершенно случайному признаку – с их помощью можно совершать работу. Точно так же можно, к примеру, объединить очень разные виды вещей по признаку того, что они падают на землю. Но вещи эти будут очень, очень разными…

Следовательно, судить об одних из этих вещей по другим можно будет лишь с очень большой осторожностью. Но зато такое излишне свободное определение позволит объединять все со всем. И если исходить из него, многое становится оправданным.

Вот Грот берет в качестве исходного такое определение энергии:

«Энергия есть способность тела совершать при известных условиях работу, то есть движение вопреки препятствиям» (Там же, с. 268).

Затем он говорит, что обычно понимают под работой:

«Работа есть перенесение энергии от одного тела или системы на другое: количество энергии, отданной одним телом, всегда в точности рано количеству работы» (Там же).

Это его не устраивает.

«Из такой формулировки основных положений физической энергетики обыкновенно делают заключение, что это учение никак не может найти себе никакого приложения в области чисто психической работы, где, по‑видимому, не может быть речи ни о «телах» как носителях энергии, ни о «конфигурации», ни о «массе», ни о "квадрате скорости движения".

Но проверим это слишком поспешное заключение и вдумаемся глубже в приведенные только что общие положения энергетики» (Там же, с. 269).

И далее он излагает взгляды Оствальда и энергетистов, живущие и поныне.

«Что такое тело? – Пространственно очерченная часть материи. – А материя? – Это неизвестный носитель или источник энергии. – По мнению Оствальда, его может даже вовсе не существовать. <…>

Прав или не прав этот химик (Оствальд был химиком – АШ), покажет будущее, но во всяком случае он ясно обнаружил, что учение об энергии может обходиться без понятия «тела», так как тело есть лишь агрегат или, если так можно выразиться, конфигурация энергий, то есть известное проявление наших чувств – нашей воспринимающей способности – некоторой их комбинации или суммы» (Там же).

Далее он приводит вполне приемлемый пример: что нас бьет, когда бьет палка? Вещь или та энергия, которая в нее вложена для удара? Сама по себе палка невинна и совершенно безопасна. Следовательно, либо энергия сама может совершать работу, либо должен быть деятель, который совершает работу с ее помощью. И уже через несколько страниц появляется новое определение:

«Энергия есть способность деятеля совершать при известных условиях работу, то есть движение вопреки препятствиям.

Каждый деятель представляет собою определенное количество энергии» (Там же, с. 272).

Как все‑таки заманчиво было доказать своё, даже вопреки тому, что показывало собственное исследование. Если деятель представляет из себя определенное количество энергии, то его и нет. Есть определенное количество энергии, которое можно назвать деятелем, а можно и не называть. Язык скрипит и сопротивляется, как та устрица деда Щукаря, а Грот упорно пихает его вилкой себе в рот.

На этой росстани Грот ляжет колодой, загораживающей путь. Перед ним стоит выбор: либо далее исследовать деятеля, обладающего энергией, как способностью действовать, либо делать из психологии естественную науку, превращая душу в сгусток энергий. Но чтобы наука состоялась и стала естественной, между психологией и физикой должна быть прямая и, лучше, механическая связь. И вот поиск недостающего звена между душой и телом превращается в поиск связи с физикой.

«Итак, главнейшая задача – решить вопрос, превратимы ли психические энергии в физические и физические в психические? Или проще: превратима ли психическая работа в физическую и обратно?» (Там же, с. 280).

Вовсе не проще, и вообще подтасовка. Психическая работа, то есть работа души вовсе не равна психической энергии, это еще не доказано. «Психическую работу» вполне можно превращать в физическую. Мы это делаем каждый день, и назвать это научными словами – значит, всего лишь сказать иначе. Это довольно грубая подмена понятий. Оттого, что по миру, как он пишет, распространяется учение Льва Толстого, заставляя множество людей действовать иначе, проделанная Львом Николаевичем душевная работа вовсе не стала психической энергией.

Но даже если мы будем считать, что у него был какой‑то запас энергии, с помощью которого он и действовал, этот запас был у него, и был всего лишь способностью души, если следовать исходному определению Грота. Способность не есть работа! Где‑то неточность. Я способен сейчас бросить книжку в стену, и у меня есть возможность это сделать, у меня на это хватит сил. А вот стол я уже не брошу, хоть способность бросать вещи у меня и есть. Сил не хватит. Похоже, определение энергия есть способность деятеля– не совсем точно.

Тем не менее, Грот необоримо ведет рассуждение к тому, чтобы доказать, что душа и есть «психическая энергия». Для этого он воспользуется высказыванием Владимира Соловьева, который в «Оправдании добра» в том же 1897 году умудрился поратовать за модный ныне закон сохранения энергии. Да еще и увязал его с душой. Причем, как‑то неловко увязал, нечистоплотно, что ли… Будто попользовался вечными вопросами, чтобы заработать несколько очков в общественном мнении за пару лет до смерти. Как они умудрялись быть столь скоропалительно ловкими?!

«"Разум, – говорит Соловьев, – открывает человеку, что всякое реальное явление и отношение в мире подчинено непреложному закону сохранения энергии.

Плотские влечения стремятся связать душу с поверхностью природы, с материальными вещами и процессами и превратить внутреннюю потенциальную бесконечность человеческого существа в дурную внешнюю безмерность страстей и похотей…

…душа расточается наружу…

Силы и стремления души должны вбираться внутрь…

Нормальный принцип экономической деятельности есть экономия, сбережение, скопление психических сил через превращение одного вида душевной энергии (внешней или экстенсивной) в другой вид энергии (внутренней или интенсивной).

Человек или расточает свою чувственную душу, или собирает ее".

Приведенное слова чистейшего спиритуалиста и метафизика настолько соответствуют существу и нашего учения о психических энергиях и о законе сохранения энергии, которому они подчинены, наравне с прочими энергиями природы, что мы не можем прибавить к ним никаких оговорок, кроме замечания, что "душа ", по терминологии Вл. С. Соловьева, и есть в данном случае наша психи ческая энергия» (Там же, с. 297–298).

Вот и похоронили душу. После этого остается только радоваться или извиняться. Грот и извиняется всю заключительную часть своего очерка.

«Несомненно, что логика нашей мысли требует предположения каких‑то двигателей или деятелей, как источников и носителей энергии и работы, и что эти деятели или двигатели во всей природе однородны, ибо все движения в природе переходят друг в друга.

Но что такое эти деятели – материальные атомы или психические монады, мы не знаем» (Там же, с. 804).

И тут же, противореча сам себе, причем, громко, разрушительно противореча, так что рушится все здание энергетики:

«Так как мы знаем непосредственно только одного деятеля в природе, наше собственное Я или субъект, как носителя сознания и как непосредственный источник нашей психической энергии и работы…

До сих пор называли эти деятели или субъекты душами, а в общей их совокупности духом, выражая в этих понятиях не что иное, как известный узел действия или центры сил, проявляющихся в известных энергиях, движениях, работе.

Мы можем и впредь называть их этим именем, помня только, что дело идет не о прежних «метафизических» субстанциях, а только об известного рода логико‑алгебраических знаках…» (Там же, с. 807).

Вот такой перевертыш: давайте поговорим о том же самом, что и все говорили, но по‑другому, очень модно и научно: душа у нас будет логико‑алгебраическим знаком, а энергия – именем действительности!

Зачем? Может, чтобы жизнь простой не была и раем не казалась? Кстати, а рай назовем цивилизацией?

Заканчивается вся эта игра в иные языки еще одним странным жестом, своего рода соблазном или покупкой, чтобы мы вложили нашу способность совершать действия в разработку энергетической теории. Нам обещается «бессмертие личного сознания», если мы пойдем этим путем.

«Рассеивается ли всецело вся наша психическая энергия (душа, что ли? – АШ) во всех ее потенциальных жизненных запасах при уничтожении ее орудия‑организма (то есть в момент смерти) или нет?

На это пока мы не имеем ответа, но можем предполагать, что если всякая энергия в природе может передаваться или переходить из одного тела в другое, то есть одной среды действия в другую, то возможно, что и психическая энергия, не будучи совершенно истощена жизнью, не может всецело рассеяться или перейти в так называемые физические энергии распадающихся частиц тела (в трупе), а переходит со всеми ее основными свойствами (сознанием и самосознанием) в другую среду, например, невесомую, эфирную…

Душа человека, в прежнем значении слова, может быть, и есть эта эфирная нервная среда, вместе с ее особыми психическими энергиями?» (Там же, с. 808–809).

Здравствуйте, бабушка, с нежданчиком вас!

А к чему было городить весь огород про науку, естествознание, физику?! Чтобы вот так просто заявить словами героя из пошлого советского фильма: есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, наука не знает!..

Игры, игры, как самозабвенно играли в них лучшие умы России накануне ее гибели! Еще несколько лет, и начнутся революции, а мыслители все так же будут болтать и врать, предавая друг друга и тот мир, который позволил им стать философами. Что имеем, не храним, потерявши плачем…