В вашей саньясе есть много такого, чего я не понимаю. Я хочу стать саньясином, но перед тем, как совершить прыжок, мне хотелось бы все понять.

Это означает, что вы не хотите совершить прыжок. Если вы все поймете до того, как прыгнуть, это будет вовсе не прыжок, а решение. Это — убеждение вашего ума. Вы пришли к нему в результате логического процесса. Прыжок же означает нечто алогичное. Прыжок означает: Credo quia absurdum — верю, потому что это абсурдно. Прыжок означает: я погружаюсь в любовь — а не в логику. Логический процесс — это действие вашего эго: вы решаете, а потом, естественно, выполняете свое решение. Это не прыжок. Прыжок направлен в темноту; прыжок направлен в неведомое; бросить все знакомое и отправиться в неведомое — вот в чем смысл прыжка. И чем прыжок дальше, тем лучше — потому что в самом прыжке вы возрождаетесь, в самом прыжке, старое исчезает и приходит новое. Прыжок должен стать распятием, чтобы после него стало возможным воскресение.

Логическое заключение — это нечто непрерывное; в нем не бывает пропусков. Одно положение ведет к следующему; они составляют цепь. Силлогизм — это цепь. Если вы хотите сначала все понять о саньясе, а потом прыгать, то это будет совсем не прыжок. И вы не сможете выйти за пределы своего ума. Это будет решением вашего ума, это будет действием вашего ума, и, делая это, он станет еще сильнее.

Прыжок предполагает, что вы устали от своего ума, вы безмерно устали. Вы поняли всю глупость его игр. Вы хотите сбросить его. Любовь — это не решение: это — отбрасывание ума. Вот почему люди называют это «пасть в любовь» (англ. fall in love) —почему «пасть»? Ум думает об этом, как о падении; ум относится к любви осуждающе. Если вы спросите сердце, оно скажет «подняться в любви», а не «пасть в любовь». В любовь поднимаются, а не падают. Но ум, голова осуждают ее, называя падением — вы теряете свою логичную ясность; с точки зрения вашего логического искусства, мастерства, вы пали. Вы стали эмоциональны, сентиментальны. Вы пали ниже.

Логика определенно осуждает всякую любовь. А саньяса должна быть любовной связью. Это — влюбленность в мастера. Это — любовные отношения.

А во-вторых, саньяса — это не философия, которую вы можете понять. Это не теология, которую можно сделать для вас доступной интеллектуально. Это опыт! А чтобы понять опыт, вы должны испытать его. Вы не можете поставить себе условие: «Сначала я разберусь, а потом попробую». Это так же нелепо, как сказать: «Я попробую эту конфету только тогда, когда я пойму ее вкус. Я съем ее только тогда, когда пойму ее вкус». Как вы собираетесь понять вкус конфеты? Если таково ваше условие: «Сначала я узнаю ее вкус, и только потом съем», то вы вообще никогда не съедите ее — поскольку единственный способ поп­робовать ее — это попробовать.

Саньяса — это опыт, вкус. Вы должны участвовать. Вы не можете наблюдать со стороны. Саньяса — это не что-то объективное: это нечто глубоко субъективное. Это — чистая субъективность.

Она не похожа на науку. Ученый берет розовый куст — он понимает, старается понять, анализирует, проводит экспери­менты над розой. Он анатомирует ее; он обнаружит множество вещей, но он не найдет саму розу и ее красоту. Он обнаружит другие элементы. Он скажет, сколько в ней земли, сколько в ней воды, сколько в ней воздуха и сколько в ней солнца — он вычислит все это. Только роза исчезнет.

Он не найдет в розе только одно, самое-самое главное, что действительно является самой главной ее частью: он не найдет в ней никакой красоты. Ни один ученый еще не нашел в розе никакой красоты. Если вы спросите о красоте, он улыбнется — понимающе улыбнется — вы говорите бессмыслицу. Такого компонента — красоты — вообще нет. Однако вы знаете, что красота есть, хотя ее и невозможно вычленить в лаборатории. Но тогда откуда вам известно о красоте?

Вы узнали ее, не анатомируя розу, не из чтения о розе, но разделяя жизнь розы, становясь единым целым с розой, в те моменты, когда вы были с розой одним целым. Когда наблюда­тель исчезает в наблюдаемом, когда наблюдатель становится наблюдаемым, а наблюдаемое — наблюдателем, то на мгновение возникает глубокая близость, общность. Когда поэт находится не возле розы, но идет внутрь ее; когда роза перестает быть объектом и проникает в самую душу поэта, в этой встрече возникает понимание.

Это понимание не похоже на научное знание — это поэти­ческое переживание. Саньяса — это поэтическое переживание, а не научное знание. Так что, если вы ставите себе такое условие, вы никогда не сможете стать саньясином, вы никогда не сможете узнать то поэтическое переживание, которое возможно здесь. Вы упустите эту возможность. Вы хотите невозможного; это желание невозможно удовлетворить.

Это произошло в Манхеттене, в ресторане Элайна на второй авеню, ненастным субботним вечером. С улицы вошел прохо­жий и важно заявил, что он может даже с завязанными глазами определить любое вино. Вызов тут же был принят. Ему закрыли глаза темной повязкой и стали предлагать одно вино за другим.

Он говорил: «Лафит-Ротшильд 1958 года», или: «Бернкасте-лер Бадштубе 1951 года», — и все время оказывался прав. Наконец, кто-то дал ему стакан, жидкость в котором он не мог определить. Он сделал глоточек, потом еще один... внезапно он плюнул и сорвал в глаз повязку.

— Идите вы к черту! Это моча! Натуральная свежая моча!

— Да, — произнес чей-то тихий голос сзади, — но чья?

Так что не предъявляйте таких невыполнимых требований.

Саньясу нужно пережить, а не понимать интеллектуально. Ваше требование невыполнимо. Но это условие выглядит впол­не логичным — по крайней мере, на первый взгляд. Вы когда-нибудь ставили такое условие: что до того, как полюбить кого-то, вы должны понять, что такое любовь, что до тех пор, пока вы не поймете о любви все, вы не полюбите? Но тогда как вы собираетесь понять любовь? С помощью Британской энцикло­педии? Путем чтения научных журналов и статей о любви? Слушая знаменитых любовников и их стихи? Вы можете собрать множество сведений о любви, но о любви — это не любовь. Знать о любви — это одно, а знать любовь — совершенно другое, абсолютно другое. В действительности, человек, который слиш­ком много знает о любви, может вообще упустить любовь, его