Это хорошо, что пифагорейский синтез тронул струны твоего сердца, потому что это также и то, чем я занимаюсь.

И второе, что ты говоришь, Ниргуна:

Огромная радость приходит, когда понимаешь бесцельность существования.

Радость приходит только тогда, когда вы понимаете, что целое не может иметь никакой цели. У частей может быть какая-то цель: целое не может иметь никакой цели.

У вашего дома есть предназначение: это ваше убежище, укрытие. Есть предназначение у пищи: она питает вас, она поддерживает вашу жизнь. У вашей одежды есть цель, у ваших машин... и все, что вы создаете, имеет цель. Но каково ваше предназначение?

Теперь вы начинаете двигаться в мир бесцельного. Кое-что вы еще можете найти. Вы можете сказать: «Я здесь для того, чтобы быть счастливым». Но какая цель в том, чтобы быть счастливым? Какова цель счастья? Вы можете сказать: «Я здесь, чтобы любить». Но тогда любовь сама по себе — бесцельна. В ней так же нет цели, как в цветке розы, как в капле росы, скользящей в лучах утреннего солнца по лепестку лотоса. Она также бесцель­на, как все целое. Чем ближе вы подходите к целому, тем больше бесцельность становится законом. Цель относится к закону необходимости: бесцельность относится к закону силы. Каково назначение целого? Цели вообще нет — это чистое празднова­ние. Вот почему индусы назвали его лила — лила, означает наполненность игрой. Это просто игра.

У игры нет цели. В тот момент, когда в игре появляется цель, она становится состязанием, помните — есть разница между игрой и состязанием. Если вы просто играете в карты, не делая ставок, не привлекая деньги — это игра. В тот момент, когда вы ставите деньги, это больше не игра — это бизнес. В игру привнесена цель. Теперь это — состязание. Теперь вы входите в азарт. Всего несколько мгновений назад вы играли; теперь игра стала вторичной. Теперь вопрос в том, как выиграть побольше денег. Теперь это серьезная вещь; она перестала быть невесомой. Из мира изящества она спустилась в мир гравитации. Из мира силы она спустилась в мир необходимости.

Эти два закона необычайно прекрасны. Закон необходимос­ти эквивалентен закону гравитации. Наука признает закон притяжения, закон необходимости. Науке еще неизвестен вы­сший закон: закон изящества, закон силы. Вот почему наука все еще мыслит в терминах причины и следствия. Она еще не осознала высший закон.

Религия открыла более высокий закон — закон изящества. Гравитация притягивает вас вниз... над этим следует медитировать. Если есть рождение, то есть и смерть — чтобы уравновесить его. Если есть любовь, то есть и ненависть. Если есть отрицатель­ное электричество, то есть и положительное электричество. Если есть закон, который притягивает вещи вниз, то должен существовать закон, который притягивает вверх.

Это простая логика! Это не нуждается в доказательствах. Это очень просто: все в жизни уравновешено своей полярной проти­воположностью. Тогда где противоположность гравитации? Я спрашиваю. Она должна существовать. И помните, даже грави­тация была неизвестна до Ньютона; еще три столетия назад мы ничего не знали о ней. И не то, чтобы закон гравитации начал действовать после Ньютона — он действовал всегда! Ньютон не изобретал его: он его только открыл. И теперь это открытие кажется совсем обычным.

Ньютон сидел под деревом, упало яблоко, и он задумался: Почему яблоко всегда падает вниз? Почему хотя бы изредка — не вверх? Или «лево? Или вправо? Просто в другом направле­нии... Почему оно всегда падает вниз? И в его уме что-то переключилось: должна существовать какая-то сила, которая притягивает его к земле. Но яблоки падали всегда! И до Ньютона — тоже. Яблоки не беспокоились, открыл Ньютон этот закон или нет. Яблоки просто падали всегда, не зная никакой науки о падении.

И почти то же самое произошло с законом изящества. Были люди, которые падали вверх. Будда, Иисус, Пифагор — эти люди падали вверх. Они знали, что нечто притягивает вверх — если вы позволяете. Если вы просто перестали совершать усилия, если вы ничего не делаете, если вы сдаетесь, если вы доверяетесь, то что-то начинает притягивать вас вверх, вы начинаете левитировать — не физически: духовно. Что-то в вас начинает поднимать­ся все выше, выше и выше, и достигает вершины окончательной сознательности. Точно так же, как яблоко падает вниз, вы начинаете падать вверх.

Есть известная суфийская притча:

Один суфийский мистик, которого считали безумцем... Многих мистиков считали безумцами. Они были в здравом уме. Мир принимал их за сумасшедших, потому что с точки зрения мира они вели себя совершенно нелепо. Мир копит деньги, мир находится в поисках все большей и большей власти и престижа, а они вообще не интересуются этими важными предметами. Мир хочет обладать и иметь все больше и больше. Но были такие люди, которые не беспокоились о том, чтобы иметь больше и больше. Конечно, они казались безумными. У них за душой не было ничего... вспомните Диогена, у которого ничего не было, но все же он был счастливее Александра Великого, постоянно радостным. Даже Александр Великий почувствовал зависть. Говорят, он сказал Диогену: Когда я должен буду в следующий раз идти в мир, я попрошу Бога: «Пожалуйста, сделай меня на этот раз Диогеном, я не хочу снова стать Александром Великим». Должно быть, он очень позавидовал Диогену, обнаженному безумцу.

Но что ответил Диоген? Он засмеялся и сказал: «Если у меня будет еще возможность прийти в мир, я не стану просить сделать меня Александром Великим — потому что я не дурак. Но зачем тебе ждать следующей жизни? Ты можешь стать Диогеном прямо сейчас, ведь для того, чтобы стать Александром Великим, требу­ется огромный труд, а для того, чтобы стать Диогеном, никакого труда не нужно. Ты можешь стать им немедленно!» Он сказал: «Сбрось свои одежды! Ложись возле меня! Я принимаю солнеч­ную ванну, и ты можешь присоединиться. Забудь все о завоева­нии мира... ты — Диоген в этот самый момент!»

Эти люди кажутся безумными. Они привыкли казаться безум­ными. Диоген обычно средь бела дня ходил с зажженной лампой. И когда он встречал какого-нибудь человека, он мог поднять свою лампу и посмотреть ему в лицо — средь бела дня! Люди спрашивали: «Что ты делаешь?» — и он отвечал: «Я ищу человека — я все еще не встретил его».

И знаете ли вы, что случилось, когда он умирал? Кто-то спросил Диогена: «Всю свою жизнь ты искал настоящего чело­века, с лампой, даже среди бела дня — ты нашел его?»