Г.В. Есаулов. Минимализм как художественная альтернатива

В энциклопедии «Архитектура и градостроительство» А.В. Иконников определяет минимализм как «направление архитектуры, основанное на стремлении к простоте формы, исключающей то, что скрывает суть вещей». Приводя это утверждение, Г.В. Есаулов в статье «О минимализме» вспоминает крылатые выражения, позволяющие увидеть естественные истоки направления: пришедшие из латыни «многое в немногом», «многое в малом» или аналогичные высказывания в русском языке – «величина не есть величие» и т.д. [97].

История минимализма как вехи творческого сознания связана с периодами разочарования в избыточности художественных средств, усталости от усложненных композиций и чрезмерного декорирования и, в еще большей степени, зависит от смены мировоззренческих и этических позиций. Эта тенденция часто рождается внутри стиля, обозначая его определённую фазу, либо сопутствует межстилевому переходу. Так, стремление к благородной простоте воплотилось в классицизме, сменив театрализованную эстетику барокко. Во второй половине ХIХ века, по мнению А.В. Иконникова, «минимализм» возник в противовес «архитектуре выбора», а в начале ХХ века минималистическую линию модерна реализовывал и проповедовал в печати А. Лоос. Убежденная экономия средств и поиск элементарных начал стал характерен для всего искусства авангарда ХХ века с момента его первых шагов – у В. Кандинского и К. Малевича. «Черный квадрат – знак экономии, пятого измерения искусства, «последняя супрематическая плоскость на линии искусств, живописи, цвета, эстетики, вышедшая за их орбиту», – отмечается в издании «Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века» с опорой на слова художника. В этой логике уже ощущается обобщающая роль минималистского дискурса – интеграционное начало на основаниях художественной сдержанности и аскетизма.

Каноническая фраза Л. Миса ван дер Роэ 1950 г. «меньше есть больше» во многом определила идеологию модернизма. Легко тиражируемая эстетика интернационального стиля в ряде случаев балансировала на пределе архитектурного искусства, приближаясь к универсальной технологии. По мнению А.П. Кудрявцева, «существует закон искусства, так называемый «минимакс», требующий минимальными усилиями добиваться максимального художественного эффекта. Новая эстетика пришла с идеей рациональной организации пространства, максимально соответствующей удобству жизнедеятельности. Рационализм, функционализм, конструктивизм – все это шло от благородной идеи экономии сил, энергии, площадей, идеи оптимальной эргономики – комфортного движения человеческого тела в пространстве. После победного шествия в течение полувека Современного движения, эстетика которого построена на том, что сейчас называют минимализмом, был зафиксирован его кризис» [97].

Вследствие усталости от художественного «карнавала» и ретроспекции постмодерна в конце 1980-х – 1990-е годы случилось возвращение минимализма в его уже абсолютно современном понимании как утверждение определенной этической позиции, разумного рационализма, строгости и выверенного вкуса. В архитектуре – это «приведение в порядок хаотического мира», по точному высказыванию Джона Поусона [97]. Заметим, что идея упорядоченности выглядит явной антитезой хаосу – одному из основных концептов постмодернизма. Интересно, что желаемы не только простота и порядок, но и некая формула универсальности, снимающая противоречие между индивидуально-личностным и обще-социальным и выводящая в более абстрактное художественное поле. Как справедливо замечает Г.В. Есаулов, эта тенденция в начале 2000-х стала знаковой и охватила весь круг искусств: архитектуру, живопись, предметный дизайн, дизайн интерьера и одежды.

В концептуальном искусстве с конца 1960-х минимализм и постминимализм сформировали узнаваемый творческий дискурс, основанный на интерпретации простейших геометрических форм, «образов и объектов», и их включения в реальное окружение. В этом направлении работали Тони Смит и Дональд Джадд (табл. 12), который создавал элементарные «первичные структуры» на грани дизайна и архитектуры [97]. Среди современных лидеров направления, прежде всего, следует выделить португальского архитектора А. Сиза, для произведений которого, по мнению Г.В. Есаулова, характерен органический сплав модернистской традиции и эстетических архетипов средиземноморья (табл. 23). При этом указанный синтез реализует сильное эмоциональное начало: «Это заботливая концентрация, способность к подробному рассмотрению…», – пишет В. Греготти [97].

Г.В. Есаулов особо отмечает органическую укорененность принципа естественной простоты в традиции японского зодчества, причем именно художественно-символического плана. Так, архитектура Т. Андо, использующая лексикон простейшей геометрии, при этом неразрывно слита с природой: водой, воздухом, светом. Это произведения «искусства земли», возникающие в русле интегрального гуманистического подхода мастера: «…стены – это основной элемент архитектуры, и во всех… работах свет – очень важный фактор. Основная идея – создать пространство для одного человека, индивидуальности. …Используя стены не только как самый основной элемент архитектуры, но так же как элемент, позволяющий расширить и украсить пространство… используя основные геометрические формы, я создаю микрокосм со свободным освещением» [97].

Г.В. Есаулов приходит к выводу, что «минимализм может стать ответом на вызов информационной цивилизации в диалоге естественного и искусственного, материального и виртуального» [97]. В этом плане показательно творчество японца Т. Ито, всегда сочетающего самую передовую технологию и художественный аскетизм формы, что проявилось в ряде работ: Башня ветров в Йокогаме (1986 г.), офис итальянской компании ТОД в Токио (2004 г.), Медиатека в Сендаи (2001 г.). Лапидарный прозрачный цилиндр Башни ветров в ночное время приобретает образ интерактивной скульптуры, реагируя световыми вспышками на звуки города. Пространство стеклянного параллелепипеда Медиатеки в Сендаи воплощает метафору физической «пустоты» насыщенного информационного мира и еще раз подтверждает типологический образ медиапространств (табл. 14).

Таким образом, автор статьи приходит к выводу, что минимализм как тенденция геометризации формы и эстетических ограничений за последнее время занял одну из лидирующих позиций в новейшей архитектуре, что еще раз подтверждает выбор номинантов на самые престижные профессиональные премии: А. Сиза, Э. Соуто де Моура, Г. Меркат, Т. Андо, Р. Монео, Т. Ито и др. Кприверженцами минималистского взгляда Г.В. Есаулов также относит архитекторов из САНАА и Д. Перро, повсеместно выстраивающего композицию и художественный образ своих объектов, основываясь на потенциале чистой геометрии. Экологическую и энергосберегающую линию в русле «устойчивых технологий» с чутким вниманием к ландшафту и окружению проводят такие архитекторы, как Э. Предок и Г. Меркат, который, в частности, отмечает: «Дотрагиваться до земли легко… Надо минимизировать количество материалов, тщательно продумывать вопросы экологии». 99 Предельной эстетизацией материала отмечены работы Ж. Херцога и П. де Мерона, по своему подходу близкие, скорее к театрализации постмодерна, но по форме выражающие стремление к масштабной лапидарной геометрии: Альянс-арена в Мюнхене (2005 г.), Форум в Барселоне. Духовно близкими минимализму представляются феноменологический подход и геометризованный язык С. Холла, а также камерная «ремесленная» архитектура П. Цумтора, погруженная в атмосферу места. В отечественной архитектуре последних десятилетий минималистский ракурс обозначился в творчестве А. Скокана, С. Скуратова, С. Киселева, В. Плоткина, Е. Асса, группы «Проект Меганом» и др.

Философия сдержанности, действительно, во многом следует традиции строительного ремесла как неотъемлемой части зодчества. Разрыв этой связи сегодня зачастую приводит к «невозможным» формам, поражающим воображение, но не всегда оправданным и уместным, чем обеспокоен Р. Монео: «Архитектура всегда представляла свойственное ей своеволие как можно более сдержанным. Иными словами, произвол формы исчезал в постройке, и архитектура функционировала как мост между тем и другим. Сегодня произвол формы очевиден в самих зданиях, поскольку строительство выведено из игры как элемент формообразования. Когда произвол столь очевиден в зданиях, архитектура мертва; я рассматриваю это как исчезновение самого ценного качества архитектуры» [97].

Полезно обратиться к характерным чертам современного архитектурного минимализма, выявленным Г.В. Есауловым, многие из которых несут выраженное интегративное начало. К общим чертам исследователь относит использование простых геометрических тел как отправной точки формообразования, что становится знаком смыслового, символического и этического синтеза, стремления к «сути вещей». Специальные черты в основном выражены в различной интерпретации поверхности и отделочных материалов (стекла, дерева, металла), что играет художественно-эстетическую роль архитектурной детали. Интегративные черты, выражающие взгляд современного зодчего, представлены синтезом архитектурных и инженерных решений, новых подходов к использованию альтернативных источников энергии, а также ориентацией на взаимосвязь с окружением: ландшафтно-композиционную, природно-климатическую, инженерно-конструктивную. 107 Все эти черты показывают интегративную роль минималистского дискурса, позволяющего архитекторам выразить многое в малом: сконцентрировать наполненное содержание в сжатой форме, внимательно отнестись к близкому человеку масштабу детали и выразительности материала, сохранив определенную нравственную честность, профессиональную ответственность и художественную избирательность вкуса.