Послушание Царскому Крестоношению

Духоносный Старец Макарий прозрел Крест, возложенный Промыслом Божиим на Праведного Григория, и уготовлял его к послушанию Царского крестоношения, поручая мо­литвам Матери Божией Казанской, чудотворный образ Которой пребывал у Григория во время земного странствия, и водительству Праведного Симеона Верхотурского — образом коего благосло­вил Старец Макарий Царскую Семью через стран­ника Григория во время его первой встречи с Ними.

Самому Господу Богу угодно было, в Его не­исповедимых для нас путях, вверить человеку Божию Григорию духовное водительство и окормление Царственной Седмерииы — «дивно­го цвета Российского луга духовного» — малой. Церкви Христовой. Человеческим разумением невозможно постичь Его Божественный Смысл. Господь хранил Их в Своей Святой Во­ле. Поэтому никто из земных не дерзает мыс­лить, что Отеческий Промысл вручил Святых Своих в недостойное водительство.

Блаженный Старец Макарий, ведавший Не­бесные истоки их духовной близости, благо-словлял это духовное единение. Святой Афана­сий Великий говорит: «Пути и суды Божий для нас непостижимы: перед ними надобно только благоговеть, а постигнуть их нельзя».

^Святой Григорий, как и Царь-Мученик Нико­лай, были увенчаны от Господа редким духовным даром: слышанием воли Божией, а из этого про­истекало совершенство их в добродетели послуша­ния, которая есть необычайная сила, могущая воз­вести послушника в самое короткое время на са­мую высшую ступень спасения. Святые Царь Николай и молитвенник Григорий имели духов­ную близость, и что удивительно, взаимопослуша-ние. У них было очень много общего, что соеди­няло и направляло к тихой и безмятежной гавани безмолвия. Они безмерно любили Россию, были русскими по природе своей души, их роднило русское воспитание, русская речь и русское на­родное миросозерцание. Они оба любили природу во всех ее проявлениях. Как н Макарий Верхо-турский, Старец, преподавший им уроки истинно­го безмолвия — безмолвия души среди кипящих волн житейского моря — они стремились к со­зерцанию тайн Божиих, разлитых в творении Всевышнего. Созерцание — к этой ступени ду­ховного просветления оба подвижника устремля­лись с детских лет. (Дневниковая запись Госуда­ря от 23 июня 1909 года свидетельствует о том, что Епископ Феофан (Быстрое), Старец Мака­рий и Старец Григорий посетили Царскую Семью в Александровском Дворце Царского Села: «По­сле чая^к Нам приехали: Феофан, Григорий и Макарий», Запись в Дневнике Царевны Татианы

от 24 июня 1909 года: «Я была страшно рада видеть отца Макария, Владыку Феофана и Гри­гория»¹.) Мы полагаем под созерцанием не виде­ние внешнего творения, а мыслим о созерцании духовном. Ум, презирающий в сокровенные тайны Духа, исцелившийся от страстей опытным делани­ем и украсившийся добродетелями смирения, на­чинает сам собою видеть вещи духовного мира и созерцает славу Христову.

Этот дар в особенности был присущ Григорию Новому, именно о раскрытии в совершенстве это­го дара молился отшельник Макарий, ведая путь, уготованный царскому пророку. В душе Григория были небесные ростки сего подвига, поскольку душа его была чистым сосудом.

Этот чистый сосуд Господь испытал особо на крепость, когда Григорий оказался вдали от при­родной чистоты, окружавшей его от рождения, в лишенном воздуха Петербурге. В нем святой за­дыхался и повторял: «Здесь нечем дышать!» Он называл Петербург смердящей бездной, говорил, что там «воздух пахнет гнилью»².

Точно также задыхался в этом городе и Царь. Вот что говорил Он, вернувшись с фронта в 1915 году французскому послу Морису Палеологу: «Палеолог спрашивает Государя о Его впечатле­ниях на фронте. «Превосходные», — отвечает Государь. — «У меня больше уверенности, чем когда -либо. Жизнь, которую Я веду во главе Своих войск, такая здоровая и бодрящая. Как чу­десен русский солдат! Я не знаю, чего бы с ним

нельзя было достигнуть. И у него такая воля к победе, такая вера в нее»...

Затем Государь, заговорив о жизни Палеолога и Петербурге, заключает: «Я вас жалею, что вам приходится жить в среде, столь упавшей духом и пессимистически настроенной. Я знаю, что вы мужественно сопротивляетесь отравленной атмо­сфере Петрограда. Но если вы когда-нибудь по­чувствуете себя зараженным, приезжайте ко Мне на фронт, и Я вам обещаю: вы немедленно по­правитесь»... И, омрачившись, Государь прибав­ляет суровым тоном: «Эти миазмы Петрогра­да — их чувствуешь даже здесь, на расстоянии двадцати двух верст. И этот смрад идет не из на­родных кварталов, а из салонов. Какой стыд! Ка­кая мелочность! Можно ли быть до такой степени лишенным совести, патриотизма и веры»¹.

«Миазмы и гниль салонов», переполнявшие души их обитателей, разливаются по всему Пе­тербургу, по газетам, по фронту, по всей стране. Стремясь оправдать свое неверие и духовную гнилость, они винят во всем Царя Николая, с Его якобы неумелым правлением, но основной поток грязи направляется на Старца Григория.

Заморская ложка дегтя в российской бочке меда...

Начинается целенаправленная травля Григо­рия. В нее вовлечено все общество. Самыми дос­товерными очевидцами якобы недостойной жизни Старца являются те, кто его никогда не видел. Издаются книги, брошюры, печатаются статьи, распространяются фальшивые фотографии. Царь-

1 Бэте Фома, Пшеница и плевелы. М. 1997. С, 112. ^ Распутина Матрена, Распутин. Воспоминания до­чери. М. 2000. С, 21.

' Якобий И.П. Император Николай и революция. 1938. Берлин. С. 71-72.

Мученик Николай, Сам став главной мишенью клеветы, всячески защищает праведного Гри­гория: Он направляет Монарший указ начальнику главного управления по делам печати Бельгарду А.В.: «Я уже раз приказал, — писал Госу­дарь, — чтобы была наконец раз и навсегда пре­кращена травля Распутина, и Я требую, чтобы Мое приказание было исполнено»¹. В лище гони­мого Григория, Государь и Императрица защи­щали русский народ. Они любили простой народ, людей скромных, без внешнего лоска, с простой и искренней душой. Григорий в глазах Царской Семьи был посланником стомиллионного рус­ского крестьянства; его пребывание при Цар­ском Дворце —

осуществление чаяний русских Царей — слияния Помазанника Божия со Своим народом.

Этот чистый сосуд стал предметом клевет и лжи, зловонной грязи, которой пытались очернить его хранителя — соборную душу русского народа.

Искус от несения поругания и лжи оконча­тельно очистил и высветил душу Мученика Гри­гория. У древних было положено в основу совер­шенствования следующее правило, без которого человеку невозможно быть святым: «Кто стре­мится к безстрастию и к Богу, тот считает поте­рянным всякий день, в который его никто не уко­рял», а также: «Усердно пей поругание, как воду жизни, от всякого человека, желающего напоить тебя этим врачеством... Ибо тогда глубокая чис­тота воссияет в душе твоей, и свет Божий не ос­кудеет в сердце твоем»².

¹ Николай II. СПб. 1994. С. 99.

² Асствица. Сергиев Посад. 1908. С. 47, 58.