Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого...
Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...
Топ:
Техника безопасности при работе на пароконвектомате: К обслуживанию пароконвектомата допускаются лица, прошедшие технический минимум по эксплуатации оборудования...
Интересное:
Аура как энергетическое поле: многослойную ауру человека можно представить себе подобным...
Распространение рака на другие отдаленные от желудка органы: Характерных симптомов рака желудка не существует. Выраженные симптомы появляются, когда опухоль...
Берегоукрепление оползневых склонов: На прибрежных склонах основной причиной развития оползневых процессов является подмыв водами рек естественных склонов...
Дисциплины:
2018-01-28 | 152 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
Когда я рос мальчиком на ферме, мой отец нередко говорил мне:
«Собираешься ли ты сначала накормить кур или свиней, а потом, хочешь ли ты наполнить сначала дровяной ящик, или накачать воду для коров?»
Тогда я понимал это лишь в том смысле, что отец представляет мне выбор: как личность, я имел первичную привилегию решать, какую работу я выполню сначала. В то время я не понимал, что эта моя первичная привилегия полностью основывалась на вторичном принятии мною всех указанных задач. Поскольку мне дана была эта первичная привилегия определять порядок выполнения задач, я бездумно считал себя обязанным выполнять все эти задачи. Я не понимал, что принимаю тем самым определенную позицию в двойной связке. Задачи надо было выполнить: нельзя было избежать того факта, что на кухне требовались дрова, чтобы сварить мне завтрак, и что коровам надо было пить. Это были фактические обстоятельства, против которых я не мог возмущаться. Но у меня была глубоко важная привилегия решать, в качестве индивида, в каком порядке я должен исполнить и исполню все эти вещи. Понятие двойной связки от меня ускользало, хотя я часто удивлялся, почему я как будто предпочитаю «собирать» картофельных жуков или окучивать картошку, вместо того чтобы играть.
Мое первое отчетливое воспоминание о намеренном применении двойной связки относится к раннему детству. Однажды зимой, когда температура была ниже нуля градусов,[1] мой отец вывел теленка из хлева к поилке. Когда тот напился, они повернули назад к хлеву, но при входе теленок уперся ногами. И несмотря на отчаянные усилия отца, тянувшего за веревку, он не мог сдвинуть теленка с места. Я был на улице, играл в снежки и вовсю смеялся, увидев происходящее. Тогда отец предложил мне самому попробовать втащить теленка в хлев. Поняв ситуацию как бессмысленное упрямство теленка, я решил дать ему полную возможность сопротивляться, поскольку он этого, по-видимому, хотел. Соответственно, я предложил теленку двойную связку, схватив его за хвост и принявшись оттаскивать его от хлева, в то время как отец продолжал тянуть его внутрь. Теленок быстро сделал выбор: он стал сопротивляться более слабой из двух сил, и втащил меня в хлев.
|
Когда я подрос, я стал применять двойную связку отца, с ее выбором вариантов, к моим ничего не подозревавшим братьям и сестрам, чтобы они помогали мне на ферме в разных хозяйственных делах. В школе я использовал тот же подход, тщательно разработав порядок выполнения домашних заданий. Я наложил двойную связку на самого себя, решив сначала делать задание по бухгалтерии (которая мне не нравилась), а потом, в виде вознаграждения, по геометрии (которую я любил). Я предоставлял себе вознаграждение, но двойная связка была устроена так, чтобы выполнить все задания.
В колледже я все больше интересовался двойной связкой, как мотивирующей силой для себя и для других. Я начал экспериментировать, предлагая товарищам по классу выполнить сразу две задачи – каждую из которых в отдельности, как я знал, они бы отвергли. Но если я предлагал их таким образом, что отказ от одной из них зависел от выполнения другой, то их можно было побудить выполнить ту или другую.
Затем я принялся читать автобиографии множества людей и обнаружил, что этот способ управлять поведением стар, как мир. Этот вид психологического знания был, собственно, общим достоянием, и никто не мог претендовать на его открытие. Попутно, с развитием моего интереса к гипнозу, я начал понимать, что двойную связку можно использовать многими разными способами. В гипнозе двойная связка может быть прямой, непрямой, очевидной, неясной, или даже незаметной.
Я обнаружил, что двойная связка – это сильное орудие, но обоюдоострое, и потому опасное. В отрицательных, навязанных или конкурентных ситуациях двойная связка приводит к печальным результатам. Например, в детстве я знал, в каких местах лучше росли ягоды. Я предлагал товарищам показать эти места при условии, что получу все, что наберу сам, и половину того, что наберут они. Они охотно принимали эти условия, но потом очень досадовали, увидев, как много досталось мне. В колледже я интересовался дискуссиями, но когда я пытался применить двойную связку, то всегда проигрывал. После дискуссии судьи каждый раз подходили ко мне и говорили, что в действительности я победил, но вызвал у них такую враждебность, что они не могли помешать себе проголосовать против меня. В результате я ни разу не попал в дискуссионную команду колледжа, хотя моя кандидатура часто предлагалась. В этих дискуссиях я заметил, что аргументы типа двойной связки приводили к неблагоприятным реакциям, когда эти двойные связки действовали в мою пользу, и против моего оппонента. Я понял, что компетентный спорщик – то тот, кто с помощью двойной связки сначала предоставляет оппоненту преимущество, а уже потом, когда тот воспользуется им, опровергает его.
|
Я не очень скоро понял, что если двойная связка используется для получения личного преимущества, то она приводит к плохим результатам. Но когда двойная связка применялась в интересах другого лица, она могла доставить прочное благо. Поэтому я широко практиковал ее в интересах моих товарищей по комнате и по классу, а также моих преподавателей, зная, что в конечном счете буду применять ее, чтобы помочь пациентам.
Когда я профессионально занялся психиатрией и начал эксперименты с гипнозом на уровне клиники (основательно освоив перед этим экспериментальный уровень), двойная связка стала у меня широко применяемым приемом для вызова гипнотических явлений и терапевтических реакций.
В сущности, двойная связка дает иллюзорную свободу выбора между двумя возможностями, ни одна из которых субъективно не желательна для пациента, но обе в действительности необходимы для его благополучия. Пожалуй, простейший пример – это когда дети не хотят идти спать. Если им велят укладываться в постель в 8.00 вечера, у них возникает ощущение, что их принуждают. Но если спросить тех же детей:
|
«Хочешь ли ты идти спать без четверти восемь, или ровно в восемь?»,
то подавляющее большинство реагирует на это, выбрав «добровольно» последнее время (что в действительности имелось в виду). Но независимо от того, какое время выберут дети, они обязуются идти спать. Конечно, дети могут сказать, что они вообще не хотят ложиться спать, на что можно применить другую двойную связку:
«Ты хочешь принять душ перед сном, или просто надеть в ванной пижаму?»
Последний пример иллюстрирует применение двойной связки non sequitur.[2] Обычно принимается меньшее из двух зол. Но любой выбор означает, что придется идти спать, что – как дети знают по долгому опыту – все равно неизбежно. У них есть ощущение свободного выбора, но их поведение предопределено.
Психиатрические пациенты часто оказывают сопротивление и сколь угодно долго удерживают нужную терапевту информацию. Заметив это, я настойчиво убеждаю их не раскрывать эту информацию на этой неделе – я даже настаиваю, чтобы они удержали ее до конца следующей недели. Поскольку у них сильное субъективное желание сопротивляться, они не в состоянии правильно оценить мои уговоры: они не понимают, что это двойная связка, требующая от них одновременно сопротивляться и уступить. Если их субъективное сопротивление достаточно сильно, то они могут воспользоваться преимуществом двойной связки, чтобы немедленно раскрыть вызывающий сопротивление материал. Тем самым, они одновременно достигают обеих целей: коммуникации и сопротивления. Пациенты редко распознают применяемую к ним двойную связку, но часто делают комментарии, как легко у них получается коммуникация, и как они справились со своим чувством сопротивления. В приводимых далее случаях читатель может усомниться в эффективности двойной связки, поскольку он находится в действительности на вторичном уровне, всего лишь читая о ней. Но пациенты, приходящие к терапевту с множеством эмоциональных нужд, подвергаются двойной связке на первичном уровне: обычно они не способны интеллектуально анализировать двойные связки, которые определяют, таким образом, структуру их поведения. Использование двойной связки весьма облегчается гипнозом, который сильно расширяет разнообразие способов ее применения.
|
Случай первый
Мужчина 26 лет со степенью магистра психологии неохотно обратился к автору этих строк за гипнотерапией, выполняя категорическое требование своего отца. Его проблемой была привычка кусать ногти, начавшаяся в четырехлетнем возрасте, с целью избежать ежедневных упражнений на пианино, продолжавшихся 4 часа в день. Он прокусывал ногти до мяса, так что они начинали кровоточить, но мать его не обращала внимания на окровавленные клавиши. И он продолжал играть на пианино и кусать ногти, что превратилось у него в неконтролируемую привычку. Он был очень недоволен, что его послали к гипнотерапевту, и открыто об этом говорил.
Сначала я заверил его, что его раздражение оправдано, но сказал, что меня удивляет, как он мог сам себя фрустрировать таким образом в течение долгих 22 лет. Он удивленно взглянул на меня, и я объяснил:
«Чтобы избавиться от игры на пианино, вы прокусывали себе пальцы до мяса, пока это не превратилось в непреодолимую привычку, хотя вы на самом деле хотели иметь длинные ногти. Иначе говоря, в течении 22 лет вы буквально лишали себя удовольствия откусить приличный кусок ногтя, такой, чтобы в самом деле было приятно схватить его зубами».
Молодой человек рассмеялся и сказал:
«Я понимаю, что вы со мной делаете, вы ставите меня в такое положение, чтобы я захотел отрастить себе достаточно длинные ногти и получал настоящее удовольствие, откусывая их, отчего мое напрасное покусывание будет меня еще больше фрустрировать».
После дальнейшего полуюмористического обсуждения он признал, что не уверен, действительно ли он хочет подвергнуться формальному гипнозу. Я согласился с этим, решительно отказавшись предпринять какое-либо формальное усилие. Это составляло обращенную двойную связку: он просил о чем-то, но не был уверен, действительно ли этого хочет. Ему в этом отказали. Поэтому он должен был теперь этого хотеть, поскольку мог безопасно этого хотеть.
В последовавшем затем разговоре, однако, у него поддерживался напряженный интерес, а его внимание было жестко фиксировано, так как ему было сказано, всерьез и намеренно, что он может отрастить себе один длинный ноготь. Он может бесконечно гордиться тем, что этот ноготь становится достаточно длинным, чтобы его приятно было кусать. Но в то же время он может фрустрировать себя в свое удовольствие, напрасно грызя жалкие кусочки ногтей на девяти остальных пальцах. Хотя при этом не был наведен формальный транс, его реакция напряженного внимания свидетельствовала, что он находился в том «обычном повседневном трансе», который вызывается любой захватывающей деятельностью или разговором.
|
Внушение в легком трансе усиливалось тем, что я выводил клиента из этого состояния случайными несущественными замечаниями, а затем повторял инструкции. Какова цель этой меры? Если вы мимоходом повторяете внушения, когда клиент находится в бодрствующем состоянии, но сразу же после того, как он их услышал в трансе, то пациент говорит себе: «Да, да, я уже знаю это, все в порядке». Говоря себе нечто в этом роде, пациент делает в действительности первый важный шаг к интернализации[3] и усилению внушения, как аспекта его собственного внутреннего мира. Именно эта интернализация внушения делает его эффективным фактором в изменении поведения.
Через много месяцев этот пациент снова явился, показывая нормальные ногти на обеих руках. Его объяснение, неуверенное и сбивчивое, тем не менее точно описывает действие двойной связки. Он рассказал:
«Сначала я подумал, что все это просто смехотворно, хотя у вас был серьезный вид. Потом я почувствовал, что меня тянет в две стороны. Я хотел иметь 10 длинных ногтей. Но вы сказали, чтобы у меня был только один, и я, в конце концов, должен был перестать кусать его, чтобы выросло «достаточно для хорошего укуса». Это мне не нравилось, но я чувствовал себя обязанным это делать, продолжая в то же время грызть остальные ногти. Это болезненно фрустрировало меня. Когда один ноготь начал отрастать, я почувствовал себя довольным и счастливым. Теперь меня особенно раздражала мысль, что я его откушу, но я помнил, что обещал это сделать. Наконец, я обошел эту трудность, принявшись отращивать второй ноготь – так, что у меня оставалось восемь, чтобы грызть, и незачем было откусывать второй длинный ноготь. Не буду надоедать вам подробностями. Все это становилось все запутаннее, и фрустрировало меня больше и больше. Так что я продолжал отращивать все больше ногтей и грызть все меньше, пока не сказал себе: «К черту все это!» Принуждение отращивать ногти и грызть ногти, и чувствовать себя все время фрустрированным было прямо невыносимо. Скажите, какие же мотивы вы заставили действовать во мне, и как они действовали?»
С тех пор прошло больше восьми лет, и этот человек далеко продвинулся в своей профессии. Он хорошо приспособлен к своему окружению, стал моим личным другом, и у него нормальные ногти. Он уверен, что я применил к нему в какой-то мере гипноз, потому что до сих пор помнит «особенное ощущение, будто я не могу двинуться, когда вы со мной говорили».
Случай второй
Отец и мать привели ко мне своего 12-летнего сына и рассказали:
«Этот мальчик мочится в постель каждую ночь, с младенческого возраста. Мы совали его лицом в это; мы заставляли его стирать свои вещи; мы били его ремнем; мы оставляли его без еды и питья; мы наказывали его всеми способами, а он по-прежнему мочится в постель».
Я сказал им:
«Теперь он мой пациент. Я не хочу, чтобы вы вмешивались в мое лечение, как бы я его ни лечил. Оставьте своего сына в покое, а я с ним обо всем договорюсь. Держите язык за зубами и будьте вежливы с моим пациентом».
Поскольку родители дошли уже до полного отчаяния, они на все согласились. Я рассказал Джо, какие указания я дал его родителям, и они ему очень понравились. Потом я сказал ему:
«Знаешь, Джо, у твоего отца рост в 6 футов 1 дюйм [4], он здоровенный высокий мужчина. А ты всего лишь 12-летний мальчишка. А сколько весит твой отец? Двести двадцать фунтов, [5] и он нисколько не жирен. Ну, а ты сколько весишь? Сто семьдесят фунтов». [6]
Джо не мог сообразить, к чему я все это говорю. Тогда я сказал:
«Не кажется ли тебе, что 12-летнему мальчику требуется черт знает сколько энергии, чтобы построить все это большое прекрасное сооружение? Подумай, какие у тебя мускулы. Какой у тебя рост, какая сила. Сколько тебе пришлось затратить энергии, чтобы соорудить все это в двенадцать коротких лет. Каким же ты будешь в возрасте своего отца? Будешь ли ты таким же человечком ростом в шесть футов два дюйма, весом в какие-то 220 фунтов, или ты будешь выше и тяжелее своего отца?»
Можно было заметить, как Джо шевелил мозгами во всех направлениях, пытаясь составить новое представление о себе в виде мужчины. А потом я сказал:
«Что касается твоей мокрой постели, то ведь эта привычка была у тебя очень долго, а сегодня у нас понедельник. Ты же не думаешь, что уже с завтрашнего вечера ты можешь перестать мочиться в постель, так что у тебя всегда будет сухая постель? Я в это не верю, и ты в это не веришь, и никто в здравом уме в это не верит. Ты не думаешь, что у тебя будет сухая постель, начиная со среды? Я в это не верю. И ты в это не веришь. И никто не поверит. На самом деле, я не надеюсь, что у тебя на этой неделе хоть раз будет сухая постель. С чего бы я на это надеялся? Ведь у тебя привычка, которая держится всю жизнь, так что я вовсе не думаю, что у тебя на этой неделе хоть раз будет сухая постель. Я думаю, что в эту неделю она будет мокрой каждую ночь, и ты так думаешь. Мы в этом согласны, но я еще кроме того думаю, что она будет мокрой еще и в следующий понедельник. Но, понимаешь, есть одна вещь, которую я в самом деле хотел бы знать, ужасно хотел бы знать – будет ли у тебя случайно сухая постель в среду, или это будет в четверг, так что тебе придется подождать до пятницы, чтобы утром это узнать?»
И вот, Джо меня слушал, и он не смотрел при этом на стены, на ковер, на потолок, на свет на моем столе, вообще ни на что. Слушая все эти новые вещи, о которых он раньше никогда не думал, он был в обычном повседневном трансе. Джо не знал, что я накладывал на него двойную связку, потому что я вовсе не спрашивал его:
«Будет ли у тебя сухая постель?»
На самом деле я его спрашивал:
«В какую ночь?»
Он находился в такой мысленной системе отсчета, что должен был узнать, в какую ночь у него будет сухая постель. А затем я продолжал:
«Ты придешь ко мне в следующую пятницу после обеда и скажешь мне, было это в среду или в четверг, потому что я не знаю, и ты тоже не знаешь. Твое подсознание этого не знает. Ты не знаешь этого задним умом, не знаешь и передним умом. Никто не знает. Нам придется подождать, мы узнаем это в пятницу после обеда».
Так что «мы» оба ждали, а в пятницу после обеда Джо пришел с сияющим видом и сказал мне самую замечательную вещь:
«Доктор, вы ошиблись, это было не в среду и не в четверг, а в обе ночи, и в среду, и в четверг».
Я сказал:
«Если у тебя две ночи подряд была сухая постель, это вовсе не значит, что у тебя теперь все время будет сухая постель. На следующей неделе кончается половина января, и, конечно, за вторую половину месяца ты не сможешь научиться все время иметь сухую постель; а февраль – очень короткий месяц».
(Это вполне благовидный аргумент, потому что февраль и в самом деле короткий месяц). И дальше я продолжал:
«Не знаю, будет ли у тебя все время сухая постель, начиная с 17 марта – это день святого Патрика – или это начнется с 1 апреля, в день, когда всех дурачат. Я не знаю. И ты тоже не знаешь, но есть кое-что, что ты должен знать, я хочу, чтобы ты это знал: когда это начнется, это не мое дело. Никогда, никогда, никогда мне до этого не будет дела».
В самом деле, почему бы это было моим делом, с какого времени у него будет все время сухая постель? В действительности это было постгипнотическое внушение, которое останется с ним на всю жизнь. Это и есть то, что вы называете двойной связкой. Маленький Джо не мог понять, что такое двойная связка. Вы применяете двойные связки как часть стратегий психотерапии. Вы излагаете новые представления и новые истолкования, связывая их некоторым неоспоримым образом с отдаленным будущим. Важно, чтобы психотерапевтические идеи и постгипнотические внушения излагались в связи с чем-то, что произойдет в будущем. Джо вырастет, станет большим, пойдет в колледж. Я никогда не говорил с ним о средней школе. Я сказал ему о колледже, то есть о далеком будущем, и о том, как он будет играть в футбольной команде. Я не хотел, чтобы он думал о мокрой постели. Я хотел, чтобы он думал о далеком будущем и о том, что он будет тогда делать, вместо того, чтобы думать: сегодня ночью я буду мочиться в постель.
Случай третий
Лал, которому было около восьми лет, по-видимому, много размышлял о том, что такое власть, господство, сила, действительность и безопасность – у него были серьезные вопросы. Во всяком случае, незадолго до ужина он подошел к отцу и сказал в вопросительном тоне:
«Учителя всегда говорят маленьким детям, что они должны делать?»
В ответ последовало
«Да?»
тоже в вопросительном тоне. Лал продолжал:
«А папы и мама всегда, всегда говорят маленьким детям, что они должны делать?»
На это последовало в ответ еще одно вопросительное утверждение. Затем Лал сказал:
«И они заставляют маленьких детей делать, что они говорят?»
И ответом на это тоже было вопросительное согласие.
Тогда, став в решительную позу с расставленными ногами, Лал проговорил сквозь зубы:
«Ну, так вот, вы не можете меня заставить что-нибудь сделать, а чтобы показать вам это, я не буду есть обед, и вы меня не заставите».
Я ответил, что его предложение дает разумный способ установить некоторые факты, но можно было бы проверить это столь же надежно, если бы он заявил, что его нельзя заставить выпить стакан молока. Я объяснил ему, что он может таким образом съесть обед и не ходить голодным, и в то же время как следует проверить, можно ли заставить его выпить молоко, или нет.
Обдумав это, Лал согласился, но снова заявил, что если я хоть сколько-нибудь сомневаюсь в его решимости, то он будет придерживаться своего первого намерения. Я заверил его, что стакан молока, очень большой стакан, составит вполне достаточную проверку.
После этого я поставил посреди стола, на виду у всех, большой стакан, полный молока, и в то время как я объяснял предложенное испытание силы воли, обед был с удовольствием съеден.
Вопрос был изложен тщательным образом, причем каждое сделанное мною утверждение предлагалось на рассмотрение мальчика, который мог принять его или отвергнуть, так что не осталось никакой опасности недоразумения. В конце концов было достигнуто соглашение, что вопрос будет решен с помощью стакана молока, причем его, Лала, утверждение, что я не мог бы заставить его выпить молоко, означает, что он не обязан делать с молоком ничего, что я ему скажу. Я же сказал, в свою очередь, что могу заставить Лала делать с молоком все, чего захочу, а некоторые вещи могу заставить его делать много раз.
Достигнув полного согласия, мы решили начать состязание, и я скомандовал:
«Лал, выпей это молоко».
На что последовал спокойный ответ:
«Я не обязан это делать, и ты не можешь меня заставить».
Этот обмен заявлениями повторился несколько раз. Затем я попросту сказал:
«Лал, вылей это молоко».
Он удивленно посмотрел на меня, а когда я напомнил ему, что он должен делать с молоком все, что я скажу, он покачал головой и заявил:
«Нет, я не обязан».
Этот обмен заявлениями тоже повторился несколько раз, и каждый раз я получал тот же твердый отказ.
Затем я сказал Лалу бросить стакан с молоком на пол, чтобы стакан разбился, а молоко пролилось. Он мрачно отказался.
Я снова напомнил ему, что он должен делать с молоком все, что я ему скажу, за чем последовало строгое требование:
«Не бери этот стакан молока».
Немножко подумав, он вызывающе поднял стакан. Затем сразу же последовал приказ:
«Не ставь стакан на стол».
Эти два приказа были повторены много раз, каждый раз вызывая то же демонстративное непослушание.
После этого, подойдя к висящей на стене доске, я написал: «Подними стакан с молоком» и «Поставь стакан с молоком». Я объяснил, что буду делать отметку каждый раз, когда Лал сделал что-нибудь, как ему сказано. Я напомнил, что уже несколько раз велел ему сделать то и другое, и что я буду теперь делать отметку мелом каждый раз, когда он сделает одну из двух вещей, приказанных ему раньше.
Лал слушал меня внимательно, с видимым отчаянием.
Затем я сказал:
«Лал, не поднимай стакан»,
и когда он сделал обратное, я провел черту под надписью «Подними стакан». Потом я сказал:
«Лал, не опускай стакан»,
а когда он опустил его, провел черту под надписью «Поставь стакан». После нескольких повторений этой процедуры, во время которой Лал следил, как возрастает число отметок под каждой из надписей, я написал на доске: «Выпей молоко» и «Не пей молока», объяснив, что теперь будет отмечаться выполнение этих новых команд.
Лал слушал внимательно, но с выражением возрастающей безнадежности.
Я мягко сказал ему:
«Не пей молока».
Он медленно поднес стакан к губам, но прежде чем он успел отпить из него, последовала команда:
«Выпей молоко».
Он с облегчением опустил стакан. После этого было сделано две отметки, одна под надписью «Поставь стакан с молоком», другая под надписью «Не пей молока».
После нескольких повторений этого, я скомандовал Лалу не держать стакан с молоком над головой, а вылить его на пол. Он поднял стакан, медленно и осторожно, на высоту вытянутой руки над головой. Тут он сразу же получил указание не держать его таким образом. Затем я пошел в другую комнату, вернулся оттуда с книгой и с другим стаканом молока и заметил:
«Мне кажется, все это глупое занятие. Не ставь молоко на стол».
Со вздохом облегчения Лал поставил стакан на стол, посмотрел на сделанные на доске отметки, снова вздохнул и сказал:
«Давай перестанем, папа».
«Конечно, Лал»,
сказал я,
«Это глупая игра, на самом деле неинтересная, и если у нас в другой раз выйдет спор, мы поговорим о чем-нибудь действительно важном, что стоило бы обдумать и обсудить».
Лал кивнул в знак согласия.
Тогда я подобрал свою книгу, выпил мой стакан молока и приготовился выйти из комнаты. Глядя на меня, Лал молча взял свой стакан и выпил молоко.
Действительность, безопасность, определение границ и ограничений – все это важные вещи в расширении понимания, происходящем у ребенка. У него непреодолимая потребность проявлять инициативу, определяя собственную личность и личность другого. Лал, чувствуя себя личностью и уважая в себе личность – притом разумную личность – бросил вызов оппоненту, которого считал достойным этого, и который продемонстрировал, к пользе Лала, что он уверенно принимает вызов.
Сражение велось из-за принципа, который один из спорщиков высоко ценил, а другой спорщик, относясь к мнению первого с полным уважением, считал ошибочным. Это не было мелкое столкновение двух лиц, боровшихся за доминирование. Определялась ценность некоторого принципа. Были установлены разделительные линии, были достигнуты соглашения, и были брошены в борьбу силы, чтобы выяснить вопрос, признанный в конце концов обеими сторонами ошибочным и неважным для будущего.
С тех пор прошло более 20 лет, и у Лала есть теперь собственные дети. Описанное выше переживание он вспоминает с удовольствием, с восторгом и, сверх того, с огромным личным удовлетворением. Он говорит:
«В этом случае я в самом деле многому научился и это почувствовал. Мне не нравилось то, чему я учился, но я был ужасно рад, что учился этому. Это просто дало мне ощущение хорошего самочувствия, как это бывает у маленьких детей. Я хотел бы даже выразить это, как маленький ребенок».
Случай четвертый
Однажды один из моих детей посмотрел за обедом на шпинат и сказал:
«Я не стану есть эту штуку!»
Я с ним вполне согласился:
«Конечно, нет. Ведь ты недостаточно взрослый, недостаточно большой, недостаточно сильный».
Это двойная связка, делающая его позицию труднее защитимой, а шпинат более желанным. Мать приняла его сторону, утверждая, что он уже достаточно большой, и вопрос стал предметом спора между матерью и мною. Конечно, мальчик был на ее стороне. В конце концов, я предложил компромисс, позволив ему взять половину чайной ложечки. Они сочли мое предложение недостаточным, и мне пришлось ему дать полтарелки. Он съел ее так быстро, как только мог, и громко потребовал еще. Я колебался, но мать с ним согласилась. Тогда я очень неохотно признал:
«Ну, что ж, ты оказался больше и сильнее, чем я думал».
И это придало ему новый статус в собственных глазах. Я не требовал в прямой форме, чтобы он пересмотрел свой собственный образ, но это произошло косвенным образом, а именно:
а) я предоставил ему возможность, обстановку (обе стороны спора между его матерью и мною), в которой он мог увидеть и как следует обдумать пересмотр его собственного поведения; и
б) после моего неохотного признания, что он вырос, он сам вывел заключения, вытекающие из происшедшего изменения в его поведении.
Сущность такого косвенного подхода в том, что он создает условия, позволяющие субъекту сделать его собственный, подходящий к этим условиям выбор.
|
|
Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...
История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...
Археология об основании Рима: Новые раскопки проясняют и такой острый дискуссионный вопрос, как дата самого возникновения Рима...
Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!