Культура и цивилизация. Проблема понимания

Культура и личность

 

 

С. Смольникова

Актуальность проблемы взаимодействия личности и культуры, общества и личности обусловлена особенностями современного этапа истории человечества.

Западные культурологи, социологи, философы поставили ее в связи с изучением процессов в информационном обществе, которое явилось результатом индустриализации, демографического взрыва, роста производства товаров массового потребления, развития средств массовой информации.

Современное информационное общество уводит человека в виртуальный мир. Вездесущая реклама побуждает его мечтать о вещах, которых у него никогда не будет: о лазурных небесах, о соблазнительных красотках, об идеальном счастье, подкрашенном с помощью яркой компьютерной графики. Под воздействием виртуальной реальности человек бежит к экрану телевизора или монитору компьютера, набирает номер телефона или погружается в интернет, забывается в видеоиграх или перелистывании страниц модных глянцевых журналов.

В результате человек не только не стремится к осознанию себя частью общества, но стремится уйти от него в мир своих переживаний, грез и иллюзий.

Кризис нашей эпохи – это кризис идентичности. Идентичность означает прежде всего осознание человеком своей принадлежности к определенному человеческому сообществу, самоотождествление его с другим человеком, группой. Идентичность – это способ усвоения ценностей и идеалов не только той социальной группы, к которой принадлежит человек, но также всех достижений мировой культуры.

Западные исследователи констатируют, что человек, живущий в обществе, которое ориентирует все его помыслы и усилия в направлении «Приготовься хотеть!», начинает тяготиться своей идентичностью. В таком мире человек убежден, что разные идентичности можно принимать и сбрасывать, как при смене наряда.

При распаде идентичности возрастает значение ориентации на индивидуальный успех при забвении всех общественных обязательств. Исследования социологов свидетельствуют, что современный человек движим установкой на развитие личных способностей, высокий уровень личных доходов, идей о том, что «нужно постоянно двигаться вперед». В поисках самоосуществления люди меняют профессии, разрушают браки и вступают в кратковременные связи, увлекаются нетрадиционной медициной.

Образчиком бегства от социальных связей и социальной ответственности являются лица, которые заполняют ночные клубы, кафе, вечерние проспекты крупных городов: часто их уши плотно закрыты наушниками – они погружены в мир музыки, чтобы полностью отрешиться от мира реальности. Стремление избежать идентичности прочитывается в их безликой универсальной одежде, в бессодержательном времяпрепровождении в развлекательных заведениях, в масках безмятежной отрешенности на лицах.

Утрачивая свою идентичность, человек информационного общества превращается в потребителя «хлеба и зрелищ».

Исчезновение Гражданина и замена его Потребителем означает катастрофу человеческой истории и культуры. Одним из первых об этом заявил американский ученый Эрих Фромм, назвав «человека потребляющего» больной личностью больного мира. Действительно, потребительское общество, раздувая потребности обывателя, ведет к безудержному росту производства, а, в конечном счете, – к непредсказуемым экономическим, экологическим, социальным и политическим последствиям, к глобальным конфликтам, встающим перед человечеством.

Актуальность исследования проблемы «культура – личность» обусловлена рядом особенностей состояния духовной культуры в современной России. У нас сформировался обширный рынок псевдокультуры. В обществе широко распространяются сомнительные рецепты избавления от социальных недугов, начиная от откровенно шарлатанских, примитивно грубых, заканчивая утонченным иррационально-мистическими конструкциями. К сожалению, товар этого рынка пользуется большим спросом. Общий объем детективной литературы – образчика второсортной, сниженной культуры – почти в 20 раз превышает тиражи мировой и отечественной классики. На сеансы магов, колдунов, экстрасенсов устремляются десятки и сотни тысяч россиян. Тиражируются работы псевдонаучного характера, авторы которых не утруждают себя обоснованием выдвигаемых «концепций», а читатель, доверяя печатному слову, принимает их за истину.

Многоликое явление бескультурья, невежества может оказаться серьезным препятствием на пути преодоления российским обществом кризисного состояния, социально-политических отношений, духовности и нравственности.

Расстановка смысловых акцентов в диалоге «культура – личность» требует выявления сути понятия «личность». По мере накопления знания о человеке оно менялось; в современной литературе единой концепции личности нет.

Иногда для обозначения отдельной личности употребляется понятие индивидуальность. В научном обороте встречается также понятие «индивид». Когда хотят подчеркнуть, что человек – представитель рода человеческого, вида – homo sapiens, – употребляют термин «индивид». Индивидуальность – своеобразие, совокупность качеств и отличительных свойств, выражающих сущность особенного, отдельного индивида.

Личность – нечто большее. Это индивид, осознавший свою индивидуальность и свою принадлежность обществу и реализовавший и то, и другое.

Личностью человек становится тогда, когда он осознает свою индивидуальность, обладает самосознанием, свободой, ответственностью. Свобода личности – это не произвол, а сознательно следование ценностным установкам «по зову души». Подлинная свобода личности немыслима без персональной, ни на кого не перелагаемой ответственности как за себя, так и за других. Ответственность побуждает человека делать выбор между добром и злом, рождает духовные потребности. Чем больше свобода и сферы действия, тем больше и ответственность. Свобода без ответственности – мнимая свобода, она ведет к «расчеловечиванию» человека. Именно такое понимание свободы культивируют сторонники ценности индивида, его первенства по отношению к обществу в своих учреждениях: «ад – это другие», «коллектив – враг личности».

Также и ответственность без свободы – мнимая ответственность, отрицание самоценности индивида, превращение его в пассивный объект внешней манипуляции, в винтик безличной общественной машины приводит к торжеству жестокого, бесчеловечного мира, описанного в антиутопиях Е. Замятина, О. Хаксли, Д. Оруэлла.

Передаются ли сущностные характеристики личности – самосознание, свобода и ответственность – генетическим путем? Ребенок появляется на свет, не обладая никакими знаниями об окружающем мире. Если бы на земле вдруг исчезли все люди старше двух лет, то младенцы, которые выжили бы, выросли бы дикарями. Они не смогли бы воспользоваться плодами рук и ума человечества, не смогли бы разговаривать друг с другом, так как не знали бы языка.

Безусловно, задатки, или врожденные качества – это необходимые естественные предпосылки, без которых невозможно развитие личности. К ним относятся те потенции человеческого мозга, которые обусловливают формирование способностей усваивать полученную извне информацию, самостоятельно перерабатывать ее и создавать новую.

Разговорный язык, научные знания, трудовые навыки, ценностные предпочтения – т. е. все то, что делает человека человеком, приобретается им в процессе социализации, под непосредственным воздействия социальной среды, в процессе активного общения с другими людьми. Нельзя не согласиться со следующим утверждением Э. Ильенкова: «Личностью, субъектом, носителем человеческой деятельности ребенок станет тогда, когда сам начнет осуществлять эту деятельность по нормам и эталонам, заданным ему извне – той культурой, в лоне которой он просыпается к человеческой жизни, к человеческой деятельности».

Развитие личности – это двуединый процесс – социализации и индивидуализации, т. е. присущего лишь данной личности способа освоения культуры. Творческое освоение культуры есть там, где необходим слом старых подходов, стереотипов, где формируются новые навыки, новые потребности, где возникают новые формы отношения человека к человеку, человека к самому себе.

Творя человека, культура сама продолжает оставаться культурой только во взаимодействии с творящим человеком. Культура – это открытая система, не сводящаяся к копированию ранее достигнутого. Более того, она предполагает в качестве обязательного условия своего развития новаторство, реализацию творческих возможностей личности. Особенно наглядно это проявляется в деятельности выдающихся ученых и изобретателей, писателей, художников. Силой своего гения они взрывают устоявшиеся нормы, каноны, представления, творят новые ценности, обогащают предметный мир культуры. Эта деятельность требует высоких познаний, высочайшего мастерства, колоссальной энергии и воли, способности переосмыслить и сохранить все ценное, что накоплено предыдущей культурой.

Невозможно переоценить благотворное воздействие на творческие возможности человека выдающихся личностей, внесших огромный вклад в сокровищницу культуры. «Александр Пушкин – парадный вход в русскую культуру. Он, пишет И. Ильин, принадлежит к одареннейшим личностям мировой истории. Пушкин воплотил в зримый образ душу своего народа во всей ее широте и сердечной глубине, стойкости и стремлении к свободе; воплощение это состоялось в прекрасной художественной форме. Величие Пушкина и в том, что свободная высота его гения породнила его самого и его народ с прекрасным и вечным, что создали другие народы».

Оценивая жизненный путь выдающегося русского ученого – географа Н. М. Пржевальского, А. П. Чехов писал: «…подвижники нужны, как солнце. Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и облагораживают …такие люди, как Пржевальский, дороги тем, что смысл их жизни, подвиги, цели и нравственная физиономия доступны пониманию даже ребенка».

Но, может быть, творческая деятельность в культуре – это удел гениев (или «элиты», как утверждают некоторые современные авторы)?

Закрыт ли доступ к творчеству для большей части человечества? Может ли каждый стать личностью, интересной и важной для других, а не только для себя?

Французский писатель-гуманист ХХ века Ромен Роллан высказал глубокую убежденность в творческом даре каждой личности, в том, что все радости жизни – радости творческие: любовь, гений, действие. «Как хорошо стоять с инструментом у верстака, пилить, строгать, сверлить… Радость верной руки, понятливых пальцев. Радость разума, который запечатлевает в дереве, в железе и камне стройную прихоть своей благородной фантазии», - вот какой монолог произносит столяр-краснодеревщик Кола Брюньон, герой его одноименного романа.

Выдающийся отечественный психолог Л. С. Выготский так отвечал на поставленные нами вопросы: «Творчество на деле существует не только там, где оно создает великие исторические произведения, но везде, где человек воображает, комбинирует, изменяет и создает что-либо новое, каким бы хрупким ни казалось это новое по сравнению с созданием гениев».

Творческими потенциями обладает каждый человек с нормальными природными задатками. Он уникален и самоценен, обладает возможностями постоянного творческого развития в активном диалоге с миром культуры, вобравшей плоды творческих усилий других людей.

Удовлетворение лишь материальных, физиологических потребностей не делает человека личностью. Для этого необходимо удовлетворение его духовных запросов и интересов. Не в присвоении вещей и наслаждении их обладанием заключается самореализация личности. Ее подлинное богатство – это богатство ее реальной деятельности и содержательное общение с другими людьми. Творческая личность не совпадает с идеалом всестороннего потребителя. Сведение человеческих потребностей к потреблению вещей и зрелищ – следствие отчуждения человека от реального процесса производства и от других людей.

Гуманизация и гармонизация общественных отношений – насущная потребность сегодняшнего дня. Они призваны дать подлинную перспективу освобождения труда и саморазвития личности. Потеря авторитета и престижа добросовестного, квалифицированного и созидательного труда, подмена трудовых идеалов целями наживы, чистогана, прибыли – свидетельства опасного общественного кризиса.

Необходимы целенаправленные усилия по возрождению трудовой морали, трудовой доблести, уважительное отношение к человеку труда.Труд в России – больше, чем труд. Это способ творческого самовыражения личности. Это – синтез хозяйства и духовности. По определению философа-экономиста С. Н. Булгакова, труд имеет универсальное, космическое значение, он «есть условие всякой человеческой деятельности – философствования Канта и пахоты земледельца».

Целостная личность, раскрываясь в трудовой деятельности, обнаруживает масштаб своей культуры, нравственности, профессионализма.

Противоречивый процесс социализации личности есть процесс овладения богатствами накопленной обществом культуры. Важнейшими институтами социализации является семья, вся система учреждений образования и воспитания. Главное внимание в их деятельности должно направляться на помощь учащемуся, студенту в личностном, социальном и профессиональном самоопределении. Школа станет мертвенной, а труд ее безотрадным, если она будет лишь передавать некую сумму знаний. Россия возродится и выйдет из системного кризиса, если развитие институтов образования и воспитания пойдет по пути синтеза культурной традиции с процессами модернизации и обновления.

Формирование личности как творца и созидателя культуры немыслимы без ее собственной активности по самообразованию и самовоспитанию. Самообразование – это процесс приобретения человеком общих и профессиональных знаний по собственной инициативе. Оно требует усилий души и интереса к осваиваемому. Самообразование – необходимый, но не единственный элемент саморазвития личности. Сюда относится и самовоспитание – сознательная деятельность человека по формированию потребности в творческом труде. Самовоспитание – это принцип самодисциплины, сознательной ответственности, повседневного самоконтроля.

Пожалуй, нет такого человека, который не искал бы ответ на вопрос о смысле и счастье жизни. Именно культура вносит смысл в жизнь человека, дает ответ на вопрос о счастье как о реализации всей полноты бытия. Смысл и счастье жизни – творчество в культуре, в преобразовании, в преодолении конечности бытия.

Первое такое преодоление – в своих детях, жизнь в семье.

Человек вечен также и в создаваемой им культуре, в ее духовных ценностях. Поэтому жизнь в родине, в родной культуре, роде человеческом – другой вариант обретения бессмертия. Не удача, не счастливый случай, не кратковременный успех, не мимолетная радость, а освоение всех богатств, накопленных культурой и собственное творчество во всех сферах деятельности – вот подлинное счастье человека, решившего стать личностью.

 

вопросы для самопроверки

1. Соотнесите понятия «индивид», «индивидуальность», «личность».

2. Что является критерием и мерой творческого потенциала личности?

3. Каков характер взаимосвязи в системе «культура – общество – человек»?

В.В. Осетров

Необходимость отдельной темой рассмотреть взаимоотношение, взаимосогласованность понятий «культура» и «цивилизация» осознаётся почти сразу, как только начинаешь знакомиться с кругом работ, посвященных проблемам культуры сегодняшнего дня и недавнего прошлого. И независимо от того, являются ли эти работы плодом труда культурологов, философов, искусствоведов, писателей или же журналистов, в большинстве случаев они затрагивают тему взаимовлияния культуры и современной цивилизации, разумеется, по-разному понимаемой. Надо сразу оговориться, что эта тема далеко не нова. Истоки её далеки от сегодняшнего дня, о чём будет сказано позже. Но в XX веке она становится одной из актуальнейших проблем культурологической мысли. Возникает потребность рассмотреть основные взгляды на эту тему.

Когда мы слышим то или иное слово, в нашем сознании возникают образные ассоциативные картины, сопровождающие восприятие этого слова. Слово цивилизация – приглушенный стук барабанов, топот сапог идущих по бескрайним пустыням или непроходимым густым джунглям солдат. Ведь цивилизацию всегда «несут», внедряют в среду «варварских», нецивилизованных народов. Цивилизация – это всегда не только достижение, но и миссия народов, стоящих на вершинах её (цивилизации). Достаточно вспомнить выражение: долг белого человека, как сразу всплывает образ английского колонизатора в белом пробковом шлеме, с достоинством переносящего тяготы службы в заморских колониях и стоящего где-нибудь на развалинах древнего индийского храма, построенного задолго до того, как первые саксы появились на Британских островах. Цивилизаторскую миссию всегда осуществляли солдаты и миссионеры, будь то римские легионы или английские колонизаторы. При этом не надо забывать, что подобное высокомерное, пренебрежительное отношение к другим народам было свойственно не только людям «западной», но и «восточной» цивилизации. Китайские солдаты династии Мин также не очень входили в тонкости внутреннего мироустройства народов Кореи, Вьетнама или Индонезии, выбор у которых был только один – принять китайские порядки или умереть.

И как часто, вспоминая об этом, мы говорили как о неизбежном, и о гибели культур тех народов, которым неслась эта «цивилизация». Об этом мы думаем, когда вспоминаем культуры народов майя, инков и ацтеков, или судьбу полабских славян, частично уничтоженных, а в основном ассимилированных германскими колонизаторами (если уместно здесь это слово). То есть слово цивилизация вызывает у нас ассоциации не только удобств и комфорта, но и жесткости, силы и насилия.

Слово культура, напротив, навевает ощущение мягкости, какой-то умиротворяющей возвышенности, чего-то такого, что отличается от повседневной, обыденной жизни.

Цивилизация – это всегда нечто относящееся ко всему данному обществу в целом, нечто свойственное всем, а культура, что-то далеко не всеобщее, не уравнивающее всех, а свойственное, прежде всего отдельному индивиду, и только затем уже всем вместе взятым.

Известный религиозный философ Лев Платонович Карсавин говорил, что культура есть отражение всеединства человека. При этом, правда, добавляя, что достижения культуры есть нарушение этого всеединства[1]. Так что, его можно понимать и таким образом – в культуре заложено нечто, что является выражением общности всех людей, но, достигнув этого общего, человек неизбежно выделяется из единого ряда людей, да и достичь этого состояния, он может, только, проявляя свою индивидуальность. Вероятно, стремление индивидуализироваться, выделиться, и есть это всеобщее, что соединяет всех людей, делает их похожими друг на друга, в этой своей непохожести.

Конечно, культура, прежде всего, связана с человеком, это есть нечто, что отличает человека в этом мире от всех остальных живых существ и природных явлений. Культура – это мир человеческого бытия. Ведь и сам термин «культура» применяется нами исключительно только по отношению к человеку. Без человека, человеческого участия он теряет всякий смысл. Ведь даже изучает, исследует культурные явления человек, и никто иной. Весьма проблематичным кажется спор о проблемах культуры вне человеческого сообщества.

Цивилизация же есть форма организации человечества и его отдельных сообществ. Недаром цивилизация ставится в один ряд с государством и обществом. Цивилизация – это некое упорядочение человеческой жизни[2]. И при том это, скорее всего, упорядочение именно материальной жизни человека, облегчение и удовлетворение материальных запросов человека, обеспечение его комфорта и безопасности.

В зависимости от того масштаба, в котором рассматривается цивилизация, от того определяющего критерия, который применяется к этому понятию, мы можем говорить о разных типах цивилизаций.

Если же ограничиться задачей дать не столько образное, художественное определение цивилизации, которое идёт скорее от сердца, а не от разума, но некоторое научное определение, достаточно широкое, чтобы вместить в себя многие нюансы, но и не всеохватно безразмерное сбившееся на перечисление всех особенностей и функций этого понятия, то можно остановиться на достаточно давнем определении Л. И. Новиковой, хотя и оно не лишено некоторых недостатков. Так вот, в статье «Цивилизация и культура в историческом процессе», она определяет цивилизацию «как социальную организацию общественной жизни и культуры, характеризующуюся всеобщей связью индивидов или элементов (базисных) социальных образований в целях воспроизводства общественного богатства, обеспечивающего его существование и прогрессивное развитие»[3].

Конечно, это звучит не так символично, как бугаевское: «… цивилизация – выделка из природно нам данного»[4], или «… цивилизация – линия…»[5], и не так лаконично, как шпенглеровское: «Цивилизация есть неизбежная судьба культуры»[6]. Но это определение даёт нам возможность выделить главные характерные черты того явления, которое мы называем цивилизацией. И это прежде всего то, что цивилизация – это организация жизни; жизни материальной или духовной (что не всегда является благом), жизни всего человечества или только отдельной его части (здесь мнения расходятся). В этой связи хочется вспомнить выдающегося предшественника Андрея Белого и Освальда Шпенглера – Фридриха Ницше, который ограничивал это явление (цивилизацию) Европой, считая, что синонимами понятия цивилизация являются понятия гуманизация и прогресс (воспринимая их достаточно негативно, и в тоже время иронично), и из рассуждений которого можно вывести вполне определённо, что цивилизация – «это процесс становящегося европейца»[7].

В ходе размышлений над понятиями «цивилизация» и «культура», мы можем отметить, что на первый взгляд цивилизация – это стремление к стабильности, а культура – это постоянное изменение, основанное на преемственности. И в силу парадоксальности, свойственной всему, чего касается человек, получается, что «культура», памятники культуры, символы культуры давно ушедших народов и эпох, сохраняются до наших дней, оказывают большое, часто неочевидное, влияние на другие культуры, на представителей других культур. В тоже время как погибшие цивилизации не оказывают сколько-нибудь значимого воздействия на цивилизации иных времен и народов.

Влияние красоты золотых украшений скифов, совершенства египетских пирамид, мудрости трудов Платона и Аристотеля на современную культуру неоспоримо. Тогда как трудно говорить о значимости племенного общественного устройства скифов или государственного управления индейцев майя для цивилизаций последующих времён и народов.

И, вероятно, чем более отдалён от нас какой-либо памятник культуры, тем большее, символичное значение он играет. Многие стали уже просто знаками, кодами, при одном взгляде на которые пробуждается наше сознание и возникает сразу целый поток ассоциаций, как будто этот символ пронизывает собой весь временной пласт, который он преодолел, дойдя до нас. Достаточно вспомнить такие символы, как крест или свастика, чтобы понять, что принадлежа, без сомнения, нашей, подчас печальной, действительности сегодняшнего дня, они как бы самостоятельны: не вчера появились, и не завтра умрут. Как говорил выдающийся филолог и исследователь русской культуры Ю. М. Лотман: «Символы по сути – это есть память культуры, они переносят тексты, сюжеты, образы из одного пласта культуры в другой. Пронизывающие диахронию культуры константные наборы символов в значительной мере берут на себя функцию механизмов единства: осуществляя память культуры о себе, они не дают ей распасться на изолированные хронологические пласты»[8].

Таким образом, мы видим, что являясь образцом изменчивости, постоянных перемен культура может быть и примером стабильности и преемственности. Быть может, это связано с тем, что носителем культуры в первую очередь и, в конечном счете, является человек и продукты его деятельности, а носителем основ цивилизации выступает сообщество людей. Уничтожить одного человека легче, чем государство или народ, но уничтожить всех людей этого государства или народа гораздо трудней, чем разрушить само государство или рассеять по земле даже многочисленный народ или племя. Примером этого может служить Римская империя: под напором германских «варварских» племён она рухнула, как государство, как римская цивилизация, но люди, её населявшие, в большинстве своём остались живы и единственное, что у них оставалось, это та культура, носителями которой они являлись, которой они наследовали, и которую они сохраняли (не в полном объёме, конечно) даже в условиях, когда вновь зарождающиеся христианские культура и цивилизация стремились изжить и уничтожить в себе «разлагающее» влияние языческого Рима и всякую память о нём.

Другим примером передачи исторической и культурной памяти, может послужить Византийская империя (Византия), которая успела подготовить культурного преемника в лице русской (российской) православной культуры. Византийская цивилизация погибла под ударами внешнего врага, но византийская (греческая в своей основе) культура сохранила себя, конечно, не в полном объёме, в памяти культуры России, прежде всего, в памяти церковной православной культуры (и не только России, но и Сербии).

Культура – это система, позволяющая человеку адаптироваться к определённым условиям жизни общества. Человек, ребёнок, осваивая язык, нормы поведения, духовное и материальное богатство, тем самым приспосабливается к самостоятельной жизни в обществе. Идеальным местом для подобной адаптации к окружающему миру выступает семья, где этот процесс происходит наиболее естественно. Тех, кто привык доверять, прежде всего, авторитетам западноевропейской мысли отсылаю к книге Эриха Фромма «Человек для себя»[9].

Семья позволяет мягко, щадяще отреагировать на появление людей иной веры, культуры, традиций, при этом сохраняя свою национальную культуру и, не утрачивая национального самосознания.

Не только адаптация является функцией культуры, но, как и всякое сложное явление, культура обладает и свойствами прямо противоположными приспособлению: она обособляет своего носителя, отделяет его от других людей, и от мира обыденности.

«Культура – это лишь только тоненькая яблочная скорлупа над раскалённым хаосом», – говорил Фридрих Ницше в своей книге «Злая мудрость»[10], и действительно, лишь только культура отделяет, оберегает «дух» от «жизни» (в бердяевском понимании слова «жизнь»[11]). И в таком понимании культура и цивилизация выступают как явления противостоящие. Будь то О. Шпенглер или Н. А. Бердяев, Ф. Ницше или В. В. Розанов, все они говорят о гибельности для высокой культуры торжества идеалов цивилизованности, ведь, когда на первый план выходят интересы технической организации «лучшей жизни», культура либо отметается, как что-то иррациональное и ненужное, либо ей стремятся придать прагматический, «…утилитарный, <<реалистический>>, т. е. цивилизаторский, уклон»[12].

Этот «цивилизаторский уклон», подчиненность культуры материальному благополучию жизни человека, и ориентация на постоянное улучшение именно этого материального благополучия, свойственен сейчас многим. Очень многие сегодня охвачены некоей оптимистической верой в прогресс, в благотворность для нас слияния с западноевропейской культурой и цивилизацией. Эта вера настолько глубока, что уже критерием цивилизованности выдвигается «осознание человечества как единого существа»[13], и даже утверждается, что: «цивилизованный человек сегодня – это культурный человек, обладающий планетарным, глобальным мышлением»[14].

Эта точка зрения зиждется на убеждении в существовании уже сегодня единой общемировой, общечеловеческой культуры, в рамках которой неважны национальные, или региональные различия. Это достаточно распространенная точка зрения, с которой нам приходится сталкиваться ежедневно. Особенно усердствуют в этом представители «западного мира» слетевшиеся со всего света поучить «отсталую» (по их мнению) Россию, тому, как нам жить и куда идти. Но существуют и другие взгляды на эту проблему, которые являются более традиционными для российской общественной мысли. Так, еще кн. Н. С. Трубецкой (известный «евразиец») считал, что термин «цивилизация» употребляемый европейцами, им, собственно говоря, и принадлежит, т. е. «цивилизация», «цивилизованность» есть продукт творчества, продукт самомнения западноевропейской (германо-романской) культуры. Это явление (цивилизация) не может быть перенесено в культуры других народов, без прямого ущерба для этих культур[15]. Как видим, такая оценка созвучна точке зрения Ф. Ницше, ранее нами уже упоминавшейся.

Созвучны взглядам Н. С. Трубецкого и взгляды Л. Н. Гумилева. Возможность единой общемировой культуры для Гумилева, вслед за евразийцами, идея абсурдная, утопическая, осуществление которой связано с приведением всех населяющих Землю народов к единому, унифицированному человечеству, имевшему бы общие цели и устремления, что в принципе невозможно[16]. Даже культурами Гумилев иногда называет суперэтнические общности (суперэтносы), тем самым как бы подчеркивая несхожесть культур, неслиянность их в одну мировую культуру[17].

Стадия же цивилизации, для Гумилева (как впрочем и состояние цивилизованности), есть стадия развития культуры (или суперэтноса), на которой происходит формирование империй, происходит экспансия данной культуры на другие культуры, навязывания своего понимания мира, своего образа жизни другим народам, часто этот образ жизни бывает губителен для аборигенов. Ибо невозможность быстрой адаптации к новому, невозможность сохранения стабильности, которая складывается веками, приводит к вытеснению собственной самобытности и замене на суррогаты чужой жизни. Т. е. для Гумилева, так же, как и для Шпенглера – цивилизация это нечто более узкое, чем культура, это некоторая стадия, форма существования культуры и народа.

В истории случается так, что народ будучи биологическим наследником этноса, имя которого он носит, и считая себя культурным преемником этого народа, является уже, на самом деле, носителем иной культуры и иного психологического типа. Речь, в данном случае, идет о Руси и России. О разности культур Древней Руси и России, говорит и тот путь, какой мы прошли в своей истории и литературе. Если символами Древней (Киевской) Руси могут служить былины о богатырях, богатырские заставы, Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич, Никита Кожемяка и другие богатыри Земли Русской, то символами России конца XIX – начала XX века, становятся психологические персонажи Достоевского и Чехова. Синонимами становятся слова «русский» и «загадочная русская душа», этакий мятущийся, не находящий себе места в жизни человек. Эти две культуры – это путь от силы к слабости, от мужественности к женствености. О «женской» душе России говорили (правда, по разному понимая суть женского начала) и Бисмарк и певец «женственной» России – Розанов В. В.[18]

Мы уже говорили о преемственности и взаимовлиянии культур, это влияние и взаимопроникновение может быть разным: еще евразийцы, в частности Н. С. Трубецкой, достаточно убедительно показали, что 200-летнее соприкосновение с монгольской (азиатской, или туранской по терминологии Трубецкого) культурой, привело Русь к созданию крепкого единого государства с великой культурой, а 200-летнее ученичество у Западной Европы и западной (европейской) культуры, настолько ослабило это великое государство, что привело к краху его политическое и идеологическое единство[19], а воцарившееся затем абсурдизированное воплощение западных по своей сути идей и идеалов, привело к краху и само государство российское (о чем евразийцы не могли знать). И поэтому, быть может, призыв евразийцев, подхваченный в недавнее время Л. Н. Гумилевым, призыв отказаться от леденящих объятий западноевропейской культуры, как никогда актуален. При этом не нужно этот призыв воспринимать примитивно, как отказ от всякого общения и диалога. Это, скорей, отказ от того состояния русской души, которое Розанов называл «европеиньичьем», и с которым мы сталкиваемся каждый день и вокруг себя, и внутри себя. Это отказ от безрассудного следования за всем, что идет к нам с Запада, только потому, что это, якобы, порождение более высокой культуры. Тем более, что как мы с вами видели, в России издавно сложилась традиция разделять понятия «культура» и «цивилизация», понимание того, что достижения культуры и достижения цивилизации суть не одно и тоже.

 

вопросы для самопроверки

1. Как в культурологии различают понятия «культура» и «цивилизация»?
2. Как Вы понимаете выражения «достижения культуры» и «достижения цивилизации»?

И.Я. Мурзина

Трансляции информации

В доиндустриальном обществе основным способом трансляции культурной информации был личный контакт «человек – человек»- прямой способ трансляции от учителя к ученику. В более позднюю эпоху он трансформировался в книжный тип культуры, где основным носителем культурной информации стала книга. Новое время принесло с собой новый способ трансляции информации – аудиовизуальный, экранный.

Некоторые черты экранной культуры особенно ярко прослеживаются в сравнении с культурой книжной.

У книги в культуре особое место. С детства нас учили почтительному и уважительному отношению к книге как таковой. Вера в печатное слово была почти абсолютной и непререкаемой. Ставшая афоризмом булгаковская фраза «рукописи не горят» приобретала дополнительный смысл, когда речь шла о печатном слове. Сказано – написано – почти сделано… В сознании каждого из нас слово «книга» – не абстрактная категория, это книга, прочитанная в детстве, книга, на героев которых хотелось быть похожим, книга, с которой существует личная, кровная связь. Книга – странный культурный феномен. Она обладает индивидуальностью, уникальностью, несмотря на тиражированность (Лермонтовская поэзия осталась лермонтовской, несмотря на то, что в 80-годы книги М. Ю. Лермонтова издали 18-миллионным тиражом). Если говорить о художественной литературе, то мы увидим, как читаемый текст воздействует на нас, как изменяемся мы, если книга затронула самые глубинные струны души. И в то же время – мы не ощущаем насилия над собой. Наше воображение сколь угодно долго может рисовать нам любимого героя или героиню, мы может придумывать новый конец, мы можем жить в литературном пространстве, не растворяясь в нем, помня, что все это лишь литература.

Перелом в сознании происходит тогда, когда появляется экранное изображение. Сто лет, отделяющие нас от изобретения братьями Люмьер кинематографа, похожи на сто жизней: как можно сравнивать тот экранный мир и современную компьютерную графику; наивные сюжеты, похожие на сказки, зачаровывающие людей конца XIX века, и современную интерактивную игру, где ты можешь воплотиться в кого угодно и ощутить себя таковым. Мир грез и мир виртуальной реальности.

Уникальная способность экранного пространства, в отличие от книжного, – в его определенности, безвариативности, при видимости выбора. Действительно, вспомним любую интерактивную игру, где нам предлагается выбор. Но это выбор чисто внешний: оружия, персонажа, за которого вы будете играть, «картинки», на фоне которой будут происходить действия, которые как раз и безальтернативны (об этом свидетельствует минимизированный набор «сюжетов» компьютерных игр). Внешний характер компьютерной игры – квинтэссенция того, что предлаг