Перспективные теоретические концепции этого периода

В 70—80-е гг. возник ряд серьезных теоретических концеп­ций, имеющих все основания в недалеком будущем достичь уров­ня частных криминалистических теорий. Это концепции кримина­листической характеристики преступления, следственной ситуа­ции, тактических комбинаций (операций), тактического решения и тактического риска. Остановлюсь вкратце на истории их форми­рования и развития.

Криминалистическая характеристика преступления. Первое упоминание об этой криминалистической категории встречается в работах А. Н. Колесниченко¹. В автореферате своей докторской дис­сертации он писал, что к числу наиболее существенных положе­ний, общих для всех частных методик, относится "общая кримина­листическая характеристика" данного вида преступлений, и да­лее, что "преступления имеют и общие черты криминалистичес­кого характера". Более подробно на этом вопросе он не остановил­ся. Полное же развернутое представление о криминалистической характеристике преступления было дано Л. А. Сергеевым в его кандидатской диссертации².

Однако его соображения не были замечены и не нашли свое­го отражения в литературе. Вкратце упомянул о криминалисти­ческой характеристике и С. П. Митричев³. Интерес к проблематике криминалистической характеристики по-настоящему "проснулся" у криминалистов во второй половине 70-х гг. В 1974 г. по рекомен­дации семинара руководителей кафедр криминалистического цик­ла, проведенного ВЮЗИ, проблема криминалистической характе­ристики была включена в программу вузовского курса криминали­стики.

В 1975 г. И. Ф. Пантелеев предложил включить в криминалис­тическую характеристику преступления характеристику типичных ситуаций данного вида преступлений, наиболее распространен­ных способов их совершения и сокрытия, технических средств, применяемых преступниками, и источников их получения, типич­ных материальных следов преступления, тайников, преступных

¹ Колесниченко А. Н. Научные и правовые основы расследования отдель­ных видов преступлений // Автореф. дисс... докт. юрид. наук. Харьков, 1967. С. 10, 14.

² Сергеев Л. А. Расследование и предупреждение хищений, совершаемых при производстве строительных работ // Автореф. дисс... канд. юрид. наук. М., 1966. С. 4—5.

³ Митричев С. П. Методика расследования отдельных видов преступле­ний // Криминалистика и суд. экспертиза. Вып. 10. Киев, 1973. С. 28.

274 Глава 8. Частные криминалистические теории (70—80-е годы)

связей¹. Свои взгляды на содержание криминалистической харак­теристики высказали В. Г. Танасевич и В. А. Образцов².

Проблема криминалистической характеристики затрагивалась на конференции криминалистов в 1976 г. в докладах А. Н. Василье­ва, И. Ф. Герасимова, А. Н. Басалаева и В. А. Гуняева, С. И. Виноку­рова и др. Расхождения между докладчиками состояли в основном лишь в перечне элементов криминалистической характеристики, но все наперебой превозносили ее значение для расследования преступлений. Такая явная переоценка криминалистической харак­теристики побудила меня выступить вместе с И. Е. Быховским и А. В. Дуловым со статьей "Модное увлечение или новое слово в науке?", в которой мы вынуждены были обратить внимание увле­ченных криминалистической характеристикой авторов на ее под­линное практическое значение — одного из оснований для выдви­жения версий по делу, да и то при условии выявления корреляци­онных зависимостей между элементами характеристики³.

Это предостережение не возымело своего действия. По-пре­жнему в учебниках, монографиях и статьях по частной методике на разные лады велась речь о криминалистической характеристи­ке преступления, на поверку оказывающейся набором уголовно-правовых, криминологических сведений. "Криминалистическим" в этом наборе оставалось, как правило, лишь одно — описание спо­собов совершения преступлений данного вида. Не безгрешен в этом отношении и я сам: даже в 1997 г. во втором издании своего "Кур­са" не рискнул избавиться от рассуждений на эту модную тему, заглушив сомнения по поводу ее необходимости. А такие сомнения возникали все чаще.

Криминалистическая характеристика в подавляющем большин­стве случаев представлялась в таком виде, что невольно побуж­дала некоторых авторов включать помимо нее в структуру част­ных методик перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию по данной категории уголовных дел. Возникало явное противоре­чие: правильно сформулированная характеристика должна орга­нически включать в себя этот перечень и поэтому нет нужды по­вторять его в структуре частной методики. Однако включают, зна­чит, что-то неладно с этой характеристикой. И действительно, вни­мательное рассмотрение предлагаемых характеристик показало, что они не оправдывают своего назначения. И уж, конечно, ни о каких корреляционных зависимостях между их элементами ни один

¹ Пантелеев И. Ф. Методика расследования преступлений. М., 1975. С. 9—10. ¹ Танасевич В. Г., Образцов В. А. О криминалистической характеристике преступления // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 25. М.. 1976. ³ Белкин Р. С., Быховский И. Е., Дулов Л. В. Модное увлечение или но­вое слово в науке? // Соц. законность. 1987. № 9.

8.2. Перспективные теоретические концепции этого периода 275

из авторов не вел и речи, а без этого они вообще теряли всякий смысл. И возник естественный вопрос: не пора ли признать, что попытки создать подобные характеристики потерпели неудачу, не пора ли вернуться к оправдавшему себя перечню обстоятельств, подлежащих доказыванию, но снабжать этот перечень детальны­ми комментариями, в которых и будет раскрываться их кримина­листическая сущность? Все чаще начинаю склоняться к этому, но пока еще окончательно не решил, еще размышляю. Давай пораз­мышляем вместе, читатель!

Исследованием проблем криминалистической характеристики, кроме упомянутых авторов, занимались И. А. Возгрин, Н. А. Сели­ванов, В. К. Гавло, А. А. Эйсман и др. Эта теоретическая концепция еще далека от признания ее самостоятельной частной криминали­стической теорией, даже если пренебречь высказанными сомнени­ями. Лично мне хотелось бы знать мнение о них ведущего петер­бургского криминалиста Игоря Александровича Возгрина, признан­ного лидера исследователей различных аспектов криминалисти­ческой методики.

Одно упоминание фамилии этого человека уже побуждает меня сказать несколько теплых слов по его адресу, чтобы выра­зить наше общее уважение и любовь к этому подлинно интелли­гентному петербуржцу, о котором далее еще будет идти речь.

Игорь Александрович — общепризнанный авторитет в облас­ти криминалистической методики. Его суждения всегда очень про­думанны и очень корректны. Но за корректностью скрывается вы­сокая принципиальность, и я не знаю ни одного случая, когда бы Возгрин изменил свои взгляды в угоду какому-либо высокому оппоненту. В моем представлении он олицетворяет собой достойно­го представителя петербургской криминалистической научной школы.

Тут, пожалуй, я несколько покривил душой: о такой научной школе можно говорить только в образном смысле — есть несколь­ко ярких имен, не объединенных общими научными интересами. В этом я упрекнул бы "последнего из могикан" — патриархов на­шей науки — покойного Ивана Филипповича Крылова, который упорно, по одним ему ведомым причинам не подпускал к универ­ситетской кафедре талантливых молодых ученых-криминалис­тов — Игоря Быховского, Ольгерда Глотова, того же Игоря Воз­грина и других. Наверное, это был единственный недостаток этого глубокоуважаемого ученого, несомненно заслужившего добрую по себе память.

Родился Иван Филиппович Крылов в 1906 г. в с. Закубежье Константинов с кого уезда Московской губернии. В 1923 г. окончил в Тихвине школу второй ступени (как тогда называлась полная сред-

276 Глава 8. Частные криминалистические теории (70—80-е годы)

няя школа) и в том же году поступил в Географический институт, но когда до его окончания оставался всего год, в 1926 г. его "бро­сили" на партийную работу. Только в следующем, 1927 году, ему удалось продолжить образование, но, видно, интерес к географии за это время остыл, потому что поступил он на учебу на юриди­ческий факультет Ленинградского университета, который благо­получно и окончил в 1930 г.

Б последующие годы Иван Филиппович работал в Правлении Ленинградского союза потребительских обществ, а затем предсе­дателем Президиума Ленинградской коллегии адвокатов.

В первые дни Великой Отечественной войны Крылов вступил в народное ополчение Ленинграда. С осени 1941 г. и до января 1948 г. он был на прокурорской работе в Советской Армии. Конец войны встретил в должности заместителя военного прокурора 3-го Белорусского фронта.

После демобилизации в 1949 г. он поступил на работу в Ленин­градский университет, где с 1946 г. по совместительству препода­вал уголовный процесс. В 1954 г. он защитил кандидатскую диссер­тацию "Преступления в области техники безопасности и их рассле­дование". Пожалуй, на этом и был исчерпан его интерес к крими­налистической методике. Две темы волновали его воображение: история криминалистики и следы преступника, им он и посвятил все последующие годы жизни и творчества, Он и вошел в историю отечественной криминалистики прежде всего именно как ее исто­рик, равного которому я, пожалуй, назвать не смогу.

Уже в 1960 г. выходит первая историческая работа Ивана Филипповича, которую он написал вместе с Андреем Васильеви­чем Дуловым — "Из истории криминалистической экспертизы в России". Потом увидела свет обширная монография "Судебная эк­спертиза в уголовном процессе" (Л., 1963), в которой исторические вопросы также не были обойдены вниманием. Наконец появляется его широко известная книга "Очерки истории криминалистики и криминалистической экспертизы" (Л., 1975) — прообраз его док­торской диссертации "Криминалистическая экспертиза в России и СССР в ее историческом развитии" {Л., 1966). Ценность его исто­рических работ не в последнюю очередь заключалась в широком привлечении им обширных архивных материалов. Он вернул кри­миналистам имена многих незаслуженно забытых ученых и прак­тиков, стоявших у колыбели отечественной криминалистики: Саль-кова, Русецкого, Фаворского и других.

Фундаментальные исторические исследования были для Кры­лова источником и занимательнейших случаев, как научных, так и житейских. Он мастерски использовал их в своих превосходных

8.2. Перспективные теоретические концепции этого периода 277

популярных книгах о криминалистике: "В мире криминалистики" (Л., 1980, 1989} и "Были и легенды криминалистики" (Л., 1987).

Не забывал он и о втором своем увлечении — учении о сле­дах в криминалистике. В 1961 г. выходит его книга "Следы на мес­те преступления", а в 1976 г. — серьезная монография "Кримина­листическое учение о следах". Работал он буквально до послед­них дней жизни. В апреле 1996 г., через пару месяцев после своего девяностолетия, за несколько дней до кончины, он обеспокоенно справлялся, как идет подготовка задуманного им "профессорско­го" учебника, в авторский коллектив которого он включил только профессоров. Увидеть его ему не довелось.

Противоположностью Крылова была другая яркая звезда на ленинградском криминалистическом небосклоне — Игорь Евсее-вич Быховский. Он родился в 1924 г. в Ленинграде, с начала войны до 1943 г, — в блокадном Ленинграде, боец Комсомольского полка противопожарной обороны, в 1943—1945 гг. — на Ленинградском фронте. В 1950 г. после окончания юридического факультета Ле­нинградского университета и до 1959 г. Игорь Евсеевич на след­ственной работе — народным следователем районной прокурату­ры Ленинградской области, старшим следователем и прокурором следственного отдела областной прокуратуры.

В 1959 г. Быховскому удалось перевестись на преподавательс­кую работу. До 1965 г. он заведует циклом Курсов усовершенство­вания следователей, после преобразования их в Институт повы­шения квалификации, до 1970 г. — кафедрой тактики и методики расследования. Потом в течение сами лет "в опале", доцент той же кафедры, а с 1977 г. заведует кафедрой техники и тактики того же института. Он скончался скоропостижно 19 января 1988 г. в Москве, в расположении дивизии, куда приехал навестить сына-солдата.

И хоть я был у гроба Игоря Евсеевича, сейчас я вспоминаю его только живым, буквально брызжущим энергией, жизнелюби­ем, остроумием. Я не встречал больше такого остроумного челове­ка, он был душой любой компании, верным и преданным другом. На него можно было положиться во всем — ив большом, и ма­лом, его точность и пунктуальность просто поражали.

В 1977 г. он защитил превосходную докторскую диссертацию "Процессуальные и тактические вопросы системы следственных действий". Его статьи по вопросам криминалистической тактики и методики были лаконичны, образны и оригинальны. Он был не­превзойденным лектором, любимым лектором искушенных студен­тов Института усовершенствования следователей, где преподава­телю не так-то просто было завоевать авторитет. С кафедры гово­рил страстно, с шутками, с видимым интересом к тому, о чем

8.2, Перспективные теоретические концепции этого периода

О. М. Глотов

278 Глава 8. Частные криминалистические теории (70—80-е годы)

рассказывал. Вот таким увлеченным, веселым и энергичным он и остался и в моей памяти и всех, кто его знал.

Другим ярким представителем нашей науки в Ленинграде был Ольгерд Михайлович Глотов (1931—1985). Он много лет работал экспертом-криминалистом и научным сотрудником в Ростовской и Ленинградской научно-исследовательских лабораториях судебной экспертизы, в течение двух лет стажировался в Берлине, в Уни­верситете им. Гумбольдта, а с 1966 года работал в том же институ­те, где и Игорь Быховский, до 1977 г, заведовал кафедрой крими­налистической техники института, потом перешел на должность доцента.

Я познакомился с Ольгердом Михайловичем в начале 60-х гг., выступал официальным оппонентом на защите им кандидатской диссертации "Криминалистическое исследование вещественных доказательств в ультрафиолетовых лучах" в 1964 г. Он незадолго до этого пережил страшную трагедию: в пожаре погибла его мать, но жестко держал себя в руках, был собран и уверенно защищал­ся. Мы по-настоящему подружились и встречались каждый раз, когда я бывал в Ленинграде. Он был очень близок с Быховским, доставляло большое удовольствие наблюдать их дружеские шут­ливые пикировки, проходящие под всеобщий хохот всех присут­ствующих,

В Ленинграде и тогда было, а в Санкт-Петербурге и сейчас, немало известных криминалистов. Это и А. А. Эксархопуло, и В. С. Бурданова, и М. Б. Вандер, и Г. А. Густов и В. И. Рохлин, и А. И. Бастрыкин и другие. О некоторых я еще расскажу.

Следственная ситуация. Отечественной криминалистике все­гда был свойственен ситуационный подход к изучаемым фактам и явлениям. О ситуационности расследования, следственных, такти­ческих ситуациях в 50—60-х гг. писали и я, и А. Н. Колесниченко, И. М. Лузнин, А. Р. Ратинов, да и другие. Колесниченко первым и предложил определение следственной ситуации: "Под следствен­ной ситуацией принято понимать определенное положение в рас­следовании преступлений, характеризуемое наличием тех или иных доказательств и информационного материала и возникающими в связи с этими конкретными задачами его собирания и проверки"¹.

С середины 70-х гг. можно наблюдать явную активизацию ис­следований проблематики следственных ситуаций. Появляются ее определения В. Е. Корноухова, В. К. Гавло, И. Ф. Герасимова, Л. Я. Драпкина и др. Постепенно выкристаллизовались две основ­ных точки зрения.

 

В. И. Рохлин

И. Ф. Крылов

И. Е. Быховский

Согласно первой из них, следственная ситуация — это те объективные, реальные условия, в которых в каждый данный мо­мент осуществляется расследование (Р. С. Белкин, И. Ф. Герасимов и др,); согласно второй — это информационная модель обстанов­ки, в которой ведется расследование (В. К. Гавло, Л. Я. Драпкин и др.). Выступившие впоследствии В. В. Клочков, Н. А. Селиванов, Д. А. Турчин и другие авторы в принципе разделяли одну из этих точек зрения.

В сущности, обе точки зрения не противоречили друг другу, поскольку познание следственной ситуации как объективной ре­альности и заключается в построении информационной модели, отражающей результаты этого познания.

Концепция следственной ситуации особенно детально и мно-гопланово и в эти годы, и в последующем разрабатывалась Л. Я. Драпкиным. После публикации ряда статей по этой тематике он издал фундаментальную монографию "Основы теории следствен­ных ситуаций" (Свердловск, 1986) и посвятил этой проблематике свою докторскую диссертацию.

Тактическая комбинация (операция). Идея тактической опе­рации принадлежит А. В. Дулову. В 1972 г. он опубликовал статью "О разработке тактических операций при расследовании преступ­ления"¹. Основная мысль статьи заключалась в том, что в крими­налистической тактике следует перейти к разработке специаль­ных комплексов следственных, оперативно-розыскных, ревизион­ных и иных действий, направленных на решение задач расследо­вания. Только на путях такого комплексирования можно добиться повышения эффективности расследования, разрозненные же след­ственные действия нередко не достигают цели. Такие комплексы и были обозначены им термином "тактические операции".

¹ Колесниченко Л. Н. Научные и правовые основы расследования отдель­ных видов преступлений. С. 16.

¹ Сб. 50 лет советской прокуратуры и проблемы совершенствования пред­варительного следствия. Л., 1972.

 

280 Глава 8. Частные криминалистические теории (70—80-е годы)

На основе этой идеи я пришел к выводу, что, во-первых, более точным является термин "тактические комбинации", и, во-вторых, что такие тактические комбинации могут состоять из си­стемы тактических приемов, проводимых в рамках отдельного след­ственного действия, что позволяет отнести к ним и пресловутые "следственные хитрости" или "психологические ловушки", сами названия которых возбуждающе действовали на наших ортодок­сов-процессуалистов и которые по сути представляют собой ника­кие не "хитрости" или "ловушки", а именно простые тактические комбинации¹.

Были предложены различные классификации тактических комбинаций (операций). Л. Я, Драпкин посчитал возможным суще­ствование различных оснований такой классификации: а) по со­держанию — неоднородные тактические операции (состоящие из следственных действий, оперативно-розыскных мероприятий и т. д.) и однородные, состоящие только из следственных действий; б) по временной структуре — сквозные, осществляемые на протяжении нескольких этапов расследования, и локальные, проводимые на каком-нибудь одном этапе расследования; в) по организационной структуре — осуществляемые работниками, объединяемыми в постоянное структурно-организационное звено (например, ОУР, БЭП), и работниками, объединенными во временное структурно-функциональное звено (следственная бригада, следственно-опера­тивная группа)².

По моей классификации тактические комбинации подразде­ляются на сложные и простые — элементарные, первые — на одноименные, состоящие из одноименных действий, и разноимен­ные, включающие и следственные действия, и оперативно-розыс­кные, и организационно-технические мероприятия; сквозные и ло­кальные; вторые — на рефлексивные, обеспечивающие и конт­рольные³.

Хотя в литературе неоднократно уже декларируется созда­ние самостоятельной частной теории следственных ситуаций, по­лагаю, что эта концепция еще не достигла такого уровня и подоб­ная теория находится пока в стадии формирования.

Тактическое решение. Концепция тактического решения на­чала формироваться в середине 70-х гг. О нем писали А. В. Дулов,

¹ Белкин Р. С. Проблемы определения последовательности следственных действий // Проблемы совершенствования следственных действий и опе­ративно-розыскных мероприятий. Алма-Ата, 1974. С. 16.

²Дратсин Л. Л. Особенности информационного поиска в процессе рассле­дования и тактика следствия // Проблемы повышения эффективности предварительного следствия. Л., 1976. С. 54—55.

³ Белкин Р. С. Курс советской криминалистики. Т. 3. М., 1979. С. 127—132.

8.2. Перспективные теоретические концепции этого периода

С. И. Цветков, Г. С. Шостак, посвятил этой проблеме и я один из параграфов третьего тома "Курса советской криминалистики"¹. Предлагались различные определения тактического решения, Так, например, А. В. Дулов и Ю. И. Новик посчитали, что "тактическое решение — это мысленная динамическая модель следственного действия, сформировавшаяся в сознании следователя на основе выбора, в рамках уголовно-процессуального закона, из научных рекомендаций криминалистической тактики, а также учета и при­менения регулирующих производство данного следственного дей­ствия уголовно-процессуальных норм, имеющих тактическое со­держание"². С моей же точки зрения, "тактическое решение — это выбор цели тактического воздействия на следственную ситуа­цию в целом или отдельные ее компоненты, на ход и результаты процесса расследования и его элементы и определение методов, приемов и средств достижения этой цели"¹¹.

Проблематика тактического решения не столь популярна в литературе, как, например, проблематика следственной ситуации или тактической комбинации, работы в этой области единичны, и говорить о формировании теории тактического решения пока еще преждевременно.

Проблемы тактического риска. В 1974 г. в одной из своих ра­бот я употребил термин "тактический риск", понимая под ним си­туацию, грозящую провалом замысла следователя при проведении следственного действия*. Идея необходимости учета тактического риска оказалась плодотворной, и в 1983 г. мой ученик В. П. Гмырко защитил кандидатскую диссертацию "Деятельность следователя в условиях информационной неопределенности в процессе расследо­вания", одна из глав которой была специально посвящена такти­ческому риску. Тактическому риску впоследствии была посвящена диссертация другого моего ученика — Ю. Ю. Осипова (1992 г.).

Тактический риск обычно связан с деятельностью следовате­ля в условиях конфликта, в конфликтной ситуации. Именно в ус-

¹ См.: Дулов А. В. Основы психологического анализа на предварительном следствии. Минск, 1973. С. 52; Цветков С. И. Состояние и перспективы использования данных науки управления в криминалистике. Автореф. дисс... канд. юрид. наук. М., 1977. С. 116; Шостак Г. С. Тактическое решение и его значение в работе следователя // Теория и практика криминалистики и судебной экспертизы. Саратов, 1978. С. 43—44; Белкин Р. С. Курс советс­кой криминалистики. Т. 3. Гл. 5. М., 1979.

² Дулов А. В., Новик Ю. И. Понятие и структура тактического решения, принимаемого следователем при производстве следственного действия // Теоретические проблемы криминалистической тактики. Свердловск, 1981. С. 47.

³Курс советской криминалистики. Т. 3. С, 91. Это же определение я повто­рил в 1997 г. (Курс криминалистики. Т, 3. С. 163).

⁴ Криминалистика. М., 1974. С. 366.

8.3, Важнейшие криминалистические работы этих лет 8.3. Важнейшие криминалистические работы этих лет

Глава 8. Частные криминалистические теории (70—80-е годы)

ловиях конфликта, активного противодействия установлению ис­тины следователю приходится принимать рискованные тактичес­кие решения. Конфликтам в работе следователя, путям их пре­дупреждения и разрешения посвящен ряд работ О. Я. Баева начала 80-х гг.

Олег Яковлевич Баев родился в 1941 г. в Воронеже. Ему рано пришлось начать свою трудовую деятельность: пошел рабочим на завод, заинтересовался юриспруденцией, поступил на вечернее отделение юридического факультета Воронежского университета и уже за два года до его окончания стал работать следователем прокуратуры в Калужской и Воронежской областях. Университет окончил в 1964 г., а следователем проработал целых 11 лет — до 1973 г. Тянуло в науку, и в 1973 г. он переходит на работу младшим научным сотрудником лаборатории при кафедре уголовного про­цесса и криминалистики юридического факультета Воронежского университета; став преподавателем этой кафедры, защитил очень интересную кандидатскую диссертацию "Криминалистическая так­тика и уголовно-процессуальный закон" (Минск, 1975), стал до­центом,

В начале 80-х гг. Олег Яковлевич всерьез заинтересовался проблематикой конфликтов на предварительном следствии. Этой проблематике он посвящает две очень содержательных моногра­фии: "Конфликты в деятельности следователя. Вопросы теории" (Воронеж, 1981) и "Конфликтные ситуации на предварительном следствии. Основы предупреждения и разрешения" (Воронеж, 1984), а вскоре на их основе завершает докторскую диссертацию "Конф­ликтные ситуации на предварительном следствии и криминалис­тические средства их предупреждения и разрешения" (Л., 1985). В 1987 г. Баеву присваивают звание профессора, а когда на фа­культете создается самостоятельная кафедра криминалистики, он становится ее заведующим.

Обстоятельность и высокий научный уровень всех публикаций Олега Яковлевича — от маленьких статей до фундаментальных монографий — завоевали ему авторитет и глубокое уважение на­учной общественности. Сейчас его по праву считают одним из ве­дущих отечественных криминалистов страны, а руководимую им кафедру — одной из лучших вузовских кафедр этого профиля.

Процесс разработки важных теоретических концепций, еще не ставших самостоятельными частными криминалистическими теориями, но имеющими все основания с течением времени стать таковыми, продолжается и сейчас, за теми временными предела­ми, которыми я ограничил эту книгу, — это уже не история, а сегодняшний день, и поэтому речь о них я вел в своем "Курсе криминалистики", изданном в 1997 г.

Выделить из множества публикаций, увидевших свет в 70— 80-х годах, наиболее важные — задача чрезвычайно трудная и неблагодарная, поскольку всегда рискуешь что-то, с точки зрения читателя, переоценить, а что-то недооценить. И, естественно, любая попытка подобного рода всегда будет субъективной, поскольку нет у нас каких-либо конкурсов на лучшую работу, не существует и такого критерия, как индекс цитируемости, чем имеют возмож­ность руководствоваться ученые некоторых других специальнос­тей. Поэтому заранее приношу самые искренние извинения за воз­можные обиды: не корысти ради сочиняю, а истины для — такой, как она мне представляется по моему разумению.

Многие из важнейших работ я уже в той или иной связи упо­мянул, некоторые из них я назову еще раз, упоминание же дру­гих посчитаю достаточным. Чтобы как-то объективировать даль­нейшее изложение, буду называть работы в алфавитной последо­вательности их названий.

"Допрос в советском уголовном судопроизводстве", фунда­ментальная монография Н. И. Порубова (Минск, 1973), представ­ляющая собой наиболее полное отечественное исследование доп­роса в процессуальном, криминалистическом, психологическом и этическом аспектах. Многоплановость работы позволила автору рассмотреть наиболее актуальные для науки и практики пробле­мы проведения допроса и оценки его результатов, выяснить их действительную ценность для процесса доказывания.

История допроса, его процессуальная регламентация и так­тика проведения прослеживаются автором с древнейших времен. Выясняется роль показаний свидетелей и обвиняемых при обвини­тельном и инквизиционном процессах, в современном состязатель­ном процессе. Детально разработаны психологические основы доп­роса, понятие, значение и пути установления психологического контакта с допрашиваемым, рассматриваются методы психологи­ческого воздействия на допрашиваемого.

В книге дается детальная классификация тактических при­емов допроса, сформулированы правила использования при доп­росе оперативной информации.

Очень ценен имеющийся в книге обширный библиографичес­кий указатель дореволюционной современной отечественной и за­рубежной литературы о допросе.

"Идентификация при расследовании преступлений", моно­графия В. Я. Колдина (М., 1978) — своеобразный итог многолетних исследований автора в этой области.

284 Глава 8. Частные криминалистические теории (70—80-е годы)

Представляя криминалистическую идентификацию как част­ную методику доказывания тех или иных обстоятельств расследу­емого дела, автор раскрывает сущность и задачи криминалисти­ческой идентификации в процессуальном доказывании, описывает объекты идентификации и анализирует связь процессов отраже­ния и взаимодействия.

В книге дается пространственная и качественная трактовка идентифицируемого объекта, раскрываются проблемы целостнос­ти и задачи идентификации целого по частям, показана взаимо­связь следственных и экспертных методов идентификационного исследования.

Значительное место автор отводит процессу установления искомого факта, демонстрирует логическую структуру доказыва­ния на основе установления тождества и структуру процесса дока­зывания с целью установления искомого объекта. Завершается ра­бота главой об исследовании главного факта — его элементов и причинной связи между ними.

"Изучение личности обвиняемого и тактика следственных действий", монография Ф. В. Глазырина (Свердловск, 1973), одно из первых отечественных исследований по проблематике изуче­ния личности проходящих по делу лиц в аспекте учета знаний о личности для формирования тактики следственных действий.

Личность подозреваемого, обвиняемого рассматривается ав­тором как объект криминалистического изучения, что не исклю­чает криминологического и судебно-психологического ее изучения. Личность неизвестного преступника изучается в целях его уста­новления и розыска, известного подозреваемого (обвиняемого) — с целью получения информации о совокупности социальных и пси­хологических свойств и качеств его личности. Особенности изуче­ния личности в криминалистическом аспекте предполагают, что это изучение носит ограниченный характер (интерес представля­ют лишь криминалистически значимые свойства и качества лич­ности).

Изучение личности на предварительном следствии ограниче­но сравнительно небольшим сроком и самими условиями рассле­дования; подозреваемый (обвиняемый) находится в необычной, часто конфликтной ситуации, что оказывает серьезное воздей­ствие на его психику. Крайняя заинтересованность подозреваемо­го (обвиняемого) в исходе дела заставляет его стремиться затруд­нить изучение личности (маскировка своих антиобщественных взгля­дов, асоциальной направленности и т. п.).

Наиболее распространенными методами изучения личности на предварительном следствии являются наблюдение, анализ резуль­татов преступной деятельности, беседа, метод обобщения незави-

 

8.3. Важнейшие криминалистические работы этих лет

симых характеристик, анализ документальных данных, биографи­ческий метод. В книге подробно рассматриваются возможности получения данных о личности преступника путем осмотра места происшествия, при производстве обыска, а также использование этих данных при подготовке и проведении этого следственного действия.

Специальная глава книги посвящена получению и использова­нию данных о личности обвиняемого при подготовке и проведении его допроса, а заключительная глава — использованию данных о личности при проведении очной ставки.

Коротко об авторе этой книги.

Феликс Викторович Глазырин родился в 1932 г. в Свердловске. В 1956 г. окончил Свердловский юридический институт (ныне Ураль­ская государственная юридическая академия), работал следовате­лем, учился в аспирантуре по кафедре криминалистики, в 1963 г. защитил кандидатскую диссертацию "Расследование хищений, скупки и перепродажи промышленного золота", а через десять лет — докторскую диссертацию "Криминалистическое изучение личности обвиняемого". В 1975 г. стал профессором и принял заве­дование кафедрой судебной психологии и судебной экспертизы института.

В 1979 г. он принимает предложение перейти на работу в МВД и назначается заместителем начальника Высшей следственной школы МВД в Волгограде; сейчас — декан юридического факуль­тета Волгоградского университета. Он известен в научных кругах как энергичный и инициативный организатор науки и способный исследователь, знаток психологии следственных действий, "слуга науке, отец студентам".

"Конфликтные ситуации на предварительном следствии (ос­новы предупреждения и разрешения)" (Воронеж, 1984), моногра­фия О. Я. Баева, завершающая цикл его исследований по пробле­мам конфликтов в работе следователя — первых фундаменталь­ных разработок в этой области в отечественной криминалистичес­кой литературе. В основе концепции автора лежит его представле­ние о конфликтной ситуации как одной из разновидностей реаль­ной следственной ситуации, о распространенности конфликтов на предварительном следствии. Баевым впервые выявлены стадии раз­вития этих конфликтов и детально определены пути разрешения конфликтных ситуаций.

Рассмотрению понятия конфликтной ситуации автор предпос­лал выяснение понятия следственной ситуации в общем виде. Он исходит из того, что следственная ситуация — это реальность, с которой имеет дело следователь, а понятие следственной ситуа­ции, которым оперирует криминалистическая наука, — модель

Глава 8. Частные криминалистические теории (70—80-е годы)

8.3. Важнейшие криминалистические работы этих лет

реальной следственной ситуации, характеризующая ее особеннос­ти, наиболее существенные для определения тактики и методики различных этапов расследования как преступлений в целом, так и определенных видов преступлений в частности. Сюда относятся за­кономерности возникновения и сохранения информации о преступ­лении, возможности ее переработки и использования следовате­лем и сущность потенциального конфликта между интересами сле­дователя и лиц, привлекаемых в том или ином качестве к рассле­дованию преступлений, а также связанные с этим виды и формы противодействия расследованию, действия следователя по преодо­лению этого противодействия.

Методами предупреждения и разрешения конфликтов служат убеждение и принуждение.

Убеждение следователем субъекта общения в необходимости изменить линию своего поведения достигается путем разъяснения ему обстоятельств, смягчающих ответственность; путем обраще­ния к имеющимся по делу доказательствам, демонстрации воз­можностей научных методов расследования; обращением к лич­ным качествам субъекта; с помощью тактических комбинаций, представляющих собой маневрирование следователем имеющейся у него информацией.

Принуждение как метод воздействия на личность в уголовном судопроизводстве понимается автором как применяемая в уста­новленном законом порядке компетентными государственными орга­нами или должностными лицами система принудительных средств воздействия на участников процесса в случаях отклонения их по­ведения от предписываемого законом. Принуждению служат меры, обеспечивающие принудительное участие в следственных действи­ях (например, принудительное освидетельствование подозревае­мого); выполнение законных требований (угроза уголовной ответ­ственностью свидетелю за отказ от дачи показаний или за дачу ложных по