Индивидуальные заключения на законопроект ВС РФ от 03.10. 2017

1.

Д. А. Туманов,

к. ю. н., доцент МГЮУ им. О.Е. Кутафина (МГЮА)

Е. Г. Стрельцова,

к. ю. н., доцент

МГЮУ им. О.Е. Кутафина (МГЮА)

С. С. Казиханова,

к. ю. н., доцент МГЮУ им. О.Е. Кутафина (МГЮА)

Экспертное заключение на проект закона о внесении изменений в ГПК, АПК, КАС РФ, подготовленный Верховным Судом РФ

1. 3 октября 2017 года Пленум Верховного Суда РФ постановил внести в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проект федерального закона «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации».

Как следует из текста пояснительной записки к законопроекту, «потребность в реализации предложенных проектом новаций, базирующихся на сохранении основополагающих принципов гражданского и административного процессов, закрепленных в Конституции Российской Федерации и в отраслевых законах, обусловлена объективной необходимостью совершенствования некоторых процессуальных институтов в целях повышения эффективности защиты прав граждан и организаций, улучшения качества правосудия, оптимизации судебной нагрузки».

Из приведенного текста следует, что те новые правила, которые предлагается внедрить в процессуальное законодательство, с одной стороны, сохраняя конституционные принципы правосудия, с другой стороны, еще в большей мере, чем действующие в настоящее время процессуальные нормы, будут способствовать эффективной защите прав и интересов различных субъектов права.

Однако соответствует ли данное утверждение реальности? Перед тем как ответить на обозначенный вопрос, кратко коснемся основных связанных с правосудием положений.

Правосудие осуществляет только суд. Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. Именно суд путем осуществления правосудия может разрешить правовой вопрос окончательно. Любое решение и действие (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц могут быть оспорены в суде. Деятельность по осуществлению правосудия – это деятельность по рассмотрению различных правовых дел, которая происходит в рамках особой системы гарантий, в максимальной степени обеспечивающих достижение целей судопроизводства (к которым, в первую очередь, относится защита прав и интересов различных субъектов права) и обеспечивающих безопасность от возможного произвола как со стороны лиц, внешних по отношению к судебному процессу, так и со стороны его участников, в том числе и суда. К основополагающим чертам указанной системы гарантий относятся следующие:

– существует особая система конституционных принципов правосудия (осуществления правосудия только судом, независимости судей, гласности судебного разбирательства, состязательности, равенства перед законом и судом, процессуального равноправия), а также отраслевых процессуальных принципов;

- заинтересованные в исходе дела лица должны быть вовлечены в процесс его рассмотрения судом, и им предоставляется широкий объем прав по защите своей позиции в суде. Суд не вправе выносить решение, не выслушав таких лиц (не предоставив возможности быть выслушанными таким лицам), которые, конечно же, должны быть надлежащим образом и в надлежащий срок извещены о времени и месте рассмотрения дела;

- решение суда основывается только на тех фактах, которые были установлены в ходе судебного разбирательства дела на основании относимых и допустимых доказательств.

Именно системой особых гарантий деятельность суда по осуществлению правосудия качественно отличается от деятельности любых других субъектов, пусть даже и уполномоченных на рассмотрение каких-либо дел в административном или ином порядке.

Благодаря тому, что деятельностью по осуществлению правосудия признается только деятельность суда, протекающая в особой системе гарантий, итоговый акт правосудия – судебное решение – при вступлении в законную силу приобретает особые свойства, которыми не обладает никакой другой акт правоприменения.

Только обеспеченная особой системой гарантий деятельность суда по рассмотрению различных дел приобретает высокую социальную ценность, поскольку рассмотрение дела судом в таком случае совершается в порядке, который обеспечивает наивысшее (по сравнению с любыми другими порядками) качество рассмотрения дела и предоставляет максимальную возможность действительной, а не мнимой защиты прав и интересов заинтересованных лиц.

В свою очередь, вне системы гарантий правосудие как явление исчезает, а деятельность суда – даже несмотря на то, что суд как орган, решающий тот или иной вопрос, остается – в действительности уже не является правосудием и становится практически ничем не отличимой от деятельности любых других правоприменительных органов.

Следовательно, основные, т. е. базовые гарантии, составляющие порядок осуществления правосудия, должны сохраняться при любом изменении процессуального законодательства.

2. После освещения основных постулатов правосудия соотнесем с ними те положения, которые в соответствии с законопроектом планируется закрепить в процессуальном законодательстве. При этом в рамках краткого аналитического заключения, разумеется, невозможно рассмотреть все предлагаемые новшества, в силу этого мы остановимся лишь на некоторых из них. Объектом анализа в первую очередь будут являться те положения, которые планируется закрепить в ГПК РФ. Однако результаты анализа в целом применимы и к аналогичным положениям, которые планируется закрепить в АПК РФ и КАС РФ.

А. Как известно, в настоящее время в рамках приказного производства рассматриваются так называемые бесспорные требования о взыскании денежных сумм или истребовании имущества, если размер взыскиваемых сумм или стоимость имущества не превышает пятисот тысяч рублей. В юридической литературе неоднократно подчеркивалось, что приказное производство – это не деятельность суда по осуществлению правосудия, поскольку в нём отсутствуют базовые, обеспечивающие правосудие гарантии и, в частности, вообще не действуют или действуют не в полной мере базовые принципы правосудия (гласности, состязательности, независимости судей^[6] и др.). Именно в силу этого судебный приказ не признается актом правосудия и не наделяется теми же свойствами, которыми обладает судебное решение.

В свою очередь, в соответствии с ГПК РФ ряд дел рассматривается в рамках упрощенного производства. В настоящее время в таком порядке рассматриваются дела о взыскании денежных средств или об истребовании имущества, если цена иска не превышает ста тысяч рублей (кроме тех случаев, когда взыскание происходит в порядке приказного производства).

С одной стороны, в сравнении с приказным производством можно видеть, что упрощенное производство проистекает в порядке, содержащем определенные гарантии, однако таких гарантий все же недостаточно для того, чтобы упрощенное производство можно было считать полноценным правосудием.

В силу этого в его рамках рассматриваются лишь относительно незначительные по цене требования. Во всех остальных случаях дела рассматриваются с применением развернутой судебной процедуры (в рамках полноценных гарантий правосудия).

Однако в законопроекте предлагается установить правило, согласно которому в рамках упрощенного производства должны рассматриваться дела по искам о взыскании денежных средств или об истребовании имущества, если цена иска не превышает пятисот тысяч рублей в том случае, если они не подлежат взысканию в рамках приказного производства.

Выходит, что в случае изменения процессуального законодательства рассмотрение практически всех требований о взыскании денежных сумм (истребовании имущества), если размер таких сумм (стоимость имущества) не превышает пятисот тысяч рублей, будет происходить в рамках либо приказного (при наличии условий, установленных гл. 11 ГПК РФ), либо упрощенного производства, т. е. вне системы гарантий, составляющих полноценное правосудие.

Однако с учетом того, что годовой доход среднестатистического россиянина не превышает 400 тысяч рублей, получается, что в рамках приказного либо упрощенного производства теперь будет рассматриваться не просто большой объем дел, а дела, которые для многих лиц незначительными конечно же не являются. В то время как полноценное правосудие становится доступным лишь лицам, спорящим не просто о существенных суммах денег, но о таких суммах, которые для множества лиц оказываются баснословно крупными. То есть возникает не что иное, как ситуация, в которой правосудие гарантируется исключительно богатым, бедные же вынуждены довольствоваться чем-то, отличающимся от собственно правосудия, а это, несомненно, не может считаться правильным. Такая дифференциация прямо нарушит положения ст. 19 Конституции Российской Федерации, устанавливающей, что все равны перед законом и судом, а значит, исходя из совокупного смысла ст. 19 и ст. 46 Конституции Российской Федерации, каждому гражданину гарантируется право на полноценную судебную защиту, несмотря на его имущественное и социальное положение.

Более того, положения ст. 7 Конституции РФ устанавливают, что Россия – это социальное государство. Поэтому денежные требования социальной направленности (споры о начислении пенсий, заработной платы, споры о взыскании алиментов и т.д.) находятся под особым протекторатом государства. Все это требования невысокой стоимости. Однако механизмы приказного производства и упрощенного производства не дают возможности, в отличие от искового порядка, реализовать дополнительные гарантии по контролю за защитой социальных прав (фактически не может быть реализована повышенная активность суда, в деле не участвуют прокурор и лица, указанные в ст. 47 ГПК и т.д.).

Предложение законопроекта не может считаться правильным и, на наш взгляд, противоречит Конституции Российской Федерации и международным правовым актам, положения которых следует понимать как гарантирующие доступность именно правосудия.

Б. Классический подход к судебным извещениям заключается в том, что именно на суд возложено бремя извещения о ходе процесса лиц, участвующих в деле, и иных участников процесса, что нашло отражение в ГПК РФ. Однако в проекте закона предлагается отличный подход к извещениям, согласно которому: информация о движении дела (о принятии искового заявления к производству суда и т. д.) заблаговременно размещается судом на официальном сайте суда. Документы же, подтверждающие такое размещение, включая дату их размещения, приобщаются к материалам дела; лица, участвующие в деле, – после получения определения о принятии искового заявления, а лица, вступившие в дело или привлеченные к участию в деле позднее, и иные участники гражданского процесса – после получения первого судебного акта по рассматриваемому делу – самостоятельно принимают меры для получения информации о движении дела с использованием любых источников такой информации и средств связи; лица, участвующие в деле, несут риск наступления неблагоприятных последствий в результате непринятия мер по получению информации о движении дела, если суд располагает информацией о том, что указанные лица надлежащим образом извещены о начавшемся процессе, за исключением случаев, когда лицами, участвующими в деле, меры по получению информации не могли быть приняты в силу чрезвычайных и непредотвратимых обстоятельств.

Из вышесказанного видно, что а) в гражданский процесс пытаются внедрить тот подход к извещению участников процесса, который в настоящее время применяется в процессе арбитражном; б) вместо издавна существующего в гражданском процессе бремени извещения судом участников процесса о его ходе в действительности вводится бремя поиска информации самими участниками процесса о движении дела. При этом по сути как таковое судебное извещение модифицируется в иное явление – обеспечение открытости для заинтересованных лиц информации о движении дела.

Указанный подход действительно будет способствовать скорости рассмотрения дела. Однако заметим, что это как раз тот случай, когда в жертву скорости приносится качество, поскольку получается, что лицо будет считаться извещенным о деле не тогда, когда оно в действительности извещено, а тогда, когда ему будет обеспечен доступ к информации.

Кроме того, вызывает сомнения даже вопрос о реальном обеспечении доступа к информации. Во-первых, информация, размещаемая на интернет-ресурсах, не всегда достоверна, кроме того, в их работе случаются сбои. В свою очередь, подтвердить факт отсутствия возможности доступа к информации, содержащейся в Интернете, зачастую довольно сложно. Во-вторых, несмотря на кажущееся повсеместное распространение сети Интернет, в действительности возможности ее использования у различных лиц неодинаковы. Речь в данном случае идет об очень многом. Например, очевидно, что возможностей доступа к Интернету у лиц, финансово обеспеченных, существенно больше, чем у малоимущих; возможность доступа к Интернету в значительной мере зависит от места проживания или нахождения лица. Так, в некоторых регионах России с доступом к этой сети существуют значительные трудности; определенный контингент граждан (например, многие пожилые граждане) не умеет пользоваться интернет-ресурсами и средствами доступа к ним – компьютерами, смартфонами и т. п. Возможность пользования Интернетом также связана с дополнительными тратами для граждан: приобретением техники, ежемесячными абонентскими взносами и т.п.

Следовательно, вменение поиска информации о судебном деле, в том числе посредством сети Интернет, в обязанность граждан приведет к абсолютной оторванности правового регулирования судопроизводства от объективной действительности и к очевидной утрате одной из фундаментальных основ правосудия – права на действительное, а не теоретически возможное извещение о судебном деле заинтересованных в нём лиц. Поэтому распространение подхода к извещениям в арбитражном процессе на всё гражданское судопроизводство вряд ли допустимо в ближайшее время. Более того, заметим, что указанный подход к извещению вызывает критику также применительно к самому арбитражному процессу. С одной стороны, как было сказано выше, в нём рассматриваются дела по спорам с участием предпринимателей и юридических лиц, а, как нередко отмечается в литературе, такие лица в большей мере, чем простые граждане, в состоянии совершать действия по поиску информации в Интернете. Кроме того, возложение на них рисков неполучения соответствующей информации компенсируется их профессионализмом. Однако подобный подход как минимум не учитывает того, что и в арбитражном процессе в определенных случаях лицами, участвующими в деле, могут становиться также и граждане, не являющиеся предпринимателями. Да и реальные возможности граждан, занимающихся предпринимательской деятельностью, далеко не всегда одинаковы.

Необходимо различать компьютеризацию внутренней работы суда (вполне правильную и продуктивную) и совершенно иное - обязывание к участию в компьютеризации граждан страны, у которых нет практической и финансовой возможности осуществить это.

К тому же в настоящее время граждане, желающие воспользоваться новейшими технологиями для связи с судом и имеющие возможность сделать это, итак могут получать соответствующие извещения суда посредством сети интернет.

Полагаем, что в ближне- и среднесрочной перспективе вариант добровольного использования новейших технологий для лиц, обращающихся в суд, является наиболее правильным, т.к. позволяет учесть различные факторы (возраст, финансовая обеспеченность, развитость информационных технологий в регионе и т.д.).

В. В предложенном Верховным Судом Российской Федерации законопроекте предлагается внести изменения в ст. 49 ГПК и в ст. 59 АПК, указав, что представителями в суде могут быть адвокаты и иные, оказывающие юридическую помощь лица, имеющие высшее юридическое образование. Подобное положение существует в ст. 55 КАС. Закрепление в процессуальных кодексах требования наличия высшего юридического образования у представителей по доверенности является необоснованным, нецелесообразным и по существу препятствующим реализации права на судебную защиту и доступу к правосудию. В подтверждение этому можно привести следующие соображения.

Как известно, существование судебного представительства обусловлено различными причинами. В целом ряде случаев, когда лицо в силу различных обстоятельств (болезнь, занятость на работе, возраст) не может лично участвовать в процессе, участие в деле через представителя является единственной возможностью реализации его права на судебную защиту. Следовательно, установление в законе ограничений права лица выбирать себе представителя (в частности, только из числа лиц с высшим юридическим образованием) усложняет или вовсе делает невозможным получение им судебной защиты. В связи с этим очевидно, что при установлении таких ограничений должны учитываться реальные возможности населения прибегнуть к помощи профессиональных представителей. Следует признать, что на сегодняшний день значительная часть населения России неспособна оплатить услуги представителей-юристов при достаточно неразвитой системе бесплатной юридической помощи. Введение норм о профессиональном представительстве ограничит их право на судебную защиту. К тому же введение профессионального представительства ставит в неравное положение участников процесса. Речь идет о том, что если у лица нет финансовой возможности обратиться к услугам представителя-юриста, то это лицо во всяком случае будет вынуждено вести свой процесс самостоятельно, в то время как другую (например, более состоятельную) сторону будет представлять именно дипломированный юрист. Несостоятельный же гражданин, не имея никакого опыта ведения дела в суде, в такой ситуации даже не сможет обратиться за помощью в ведении дела к лицу (другу, знакомому, соседу и др.), которое хотя и не является юристом по образованию, но тем не менее обладает навыками ведения судебных тяжб. Очевидно, такое положение вещей существенно умаляет равенство возможностей тяжущихся.

Нередко введение профессионального представительства пытаются обосновать необходимостью реализации ст. 48 Конституции Российской Федерации, согласно которой каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. Между тем о гарантиях этого права можно говорить в том случае, когда любое лицо, нуждающееся в судебной защите и не имеющее возможности прибегнуть к помощи представителя, может получить ее бесплатно. В законопроекте, предложенном Верховным Судом Российской Федерации, вопрос о бесплатной юридической помощи не затрагивается, а значит, нововведение не связано с реализацией этого конституционного права.

Не обосновано введение профессионального представительства и целями повышения эффективности правосудия. Как известно, суд в гражданском процессе обладает достаточными активными полномочиями для установления действительных обстоятельств дела. Следовательно, цели правосудия – защита нарушенных прав и охраняемых законом интересов граждан и организаций – достигаются и без участия профессиональных представителей. Однако введение профессионального представительства может затруднить достижение этих целей. Ведь нередко участие в деле представителя, не являющегося юристом, связано исключительно с необходимостью пояснить суду фактические обстоятельства и представить доказательства в тех случаях, когда сам представляемый не может явиться в процесс. При введении профессионального представительства суды будут вынуждены рассматривать дела в отсутствие стороны, не имеющей возможности оплатить услуги представителя и самостоятельно защищать свои права. Это может привести к вынесению неправильного решения. Кроме того, участие в процессе представителя, не имеющего юридического образования, но способного более грамотно, нежели чем сам представляемый, довести его позицию до суда, будет, в большей степени, способствовать правильному и своевременному рассмотрению дела.

К тому же следует учитывать, что наличие высшего юридического образования у представителя совершенно не гарантирует качественную юридическую помощь. Это требование создаст препятствия для привлечения специалистов из других областей, которые зачастую могут лучше юристов разбираться в специфике правового регулирования той или иной области. Так, например, требование высшего юридического образования у представителей будет дополнительным обременением для субъектов предпринимательской деятельности, которые при наличии неплохо разбирающихся в определенных правовых вопросах специалистов (бухгалтер, аудитор и т.д.), вынуждены будут искать представителей-юристов. Не оправдана и сама попытка ограничить возможность лиц выбирать себе представителя по договору (только из числа юристов).

Весьма спорным в законопроекте является предложение дополнить ГПК, АПК и КАС положениями об участии в деле поверенных (ст. 54.1 ГПК, ст. 63.1 АПК, ст. 58.1 КАС). Все полномочия поверенного может осуществлять представитель. Тот факт, что поверенный может участвовать в процессе только с представителем и ему надо выдавать доверенность, что сопряжено с дополнительными расходами, лишает всякого смысла его участие в процессе.

Г. Известно, что по действующему законодательству суд обязан составить мотивированное решение в срок, не превышающий пяти дней со дня окончания разбирательства дела. Исключение сделано для мировых судей, которые по общему правилу, за исключением некоторых случаев, могут не составлять мотивированного решения.

Однако в законопроекте предлагается подход, по которому все суды по общему правилу не будут обязаны составлять мотивированное решение. Такое решение должно будет выноситься лишь по четко указанным в законе делам (о восстановлении на работе (службе); о защите пенсионных прав; о защите прав, свобод и законных интересов неопределенного круга лиц; по корпоративным спорам и некоторым другим), а также в случае поступления от лиц, участвующих в деле, их представителей заявления о составлении мотивированного решения, которое нужно будет подать в течение трех дней со дня объявления резолютивной части решения, если лица, участвующие в деле, их представители присутствовали в судебном заседании, или в течение десяти дней со дня объявления резолютивной части решения суда, если лица, участвующие в деле, их представители не присутствовали в судебном заседании.

В пояснительной записке к законопроекту отмечается, что «отсутствие необходимости в вынесении мотивированного решения связано с тем, что подавляющее большинство судебных актов, вынесенных судами общей юрисдикции и арбитражными судами по первой инстанции, в дальнейшем не обжалуются, а большая часть из тех, которые обжаловались, в результате проверки оставлены вышестоящими судами без изменений. Приведенные данные свидетельствуют о высокой стабильности судебного решения как акта правосудия, о согласии сторон с содержанием решения и, следовательно, об отсутствии необходимости его обжаловать». Там же указано, что «поскольку изготовление мотивированного решения связано с временными и финансовыми затратами, то использование полноценной, дорогостоящей и трудозатратной судебной процедуры, связанной с изготовлением судебного решения в полном объеме даже в тех случаях, когда лица, участвующие в деле, в этом не заинтересованы, не оправданно ни с организационной, ни с экономической точек зрения».

Однако думается, что отказ от обязанности суда во всяком случае составлять мотивированное решение не согласуется с сущностью судебного решения. Начнем с того, что решение суда – это акт правосудия, акт, которым окончательно разрешается тот или иной правовой вопрос и который при вступлении в законную силу обретает особые, присущие только ему свойства. Этот акт должен быть в максимальной степени убедительным и давать объяснение того окончательного вывода, к которому пришел суд. В свою очередь объяснение такого вывода исконно содержалось в мотивировочной части судебного решения.

Безусловно, объяснение окончательных выводов решения суда важно для заинтересованных в деле лиц. Без него им не ясно, на чём основана резолютивная часть решения, т. е. почему иск был или не был удовлетворен. Указанный в пояснительной записке аргумент, согласно которому мотивировочная часть решения якобы не нужна, поскольку судебные акты зачастую не обжалуются, ошибочен. Зачастую судебные решения не обжалуются именно в силу убедительного объяснения судом своих выводов, которое излагается в мотивировочной части судебного решения и ознакомление с которыми показывает непереспективность обращения в вышестоящие инстанции.

На значение мотивировочной части решения суда неоднократно указывалось учеными, а также авторитетными судебными органами, в числе которых ЕСПЧ, которые обращали внимание в том числе на право заинтересованных лиц на получение именно мотивированного решения. При этом надо иметь в виду, что на первый взгляд может показаться, что такое право в предлагаемом в законопроекте заинтересованным лицам обеспечивается, поскольку с суда снимается лишь обязанность вынесения мотивированного решения в каждом случае, по требованию же заинтересованных лиц суд обязан это сделать.

Однако в действительности такое право будет скорее иллюзорным, а не реальным. Речь в данном случае идет о многом.

Так, очевидно, что простому гражданину далеко не всегда понятно, что значит мотивированное решение, чем оно отличается от немотивированного, а следовательно, если суд при оглашении резолютивной части просто сообщит тяжущимся, что они имеют право на получение мотивированного решения, то вряд ли они непременно поймут, о чём в действительности идет речь и тем более успеют отреагировать и заявить о его вынесении в течение трех дней; абсолютно непонятно, почему для лиц, которые не участвовали в судебном заседании, установлен лишь 10-дневной срок для подачи заявления о вынесении мотивированного решения, поскольку нет никакой гарантии, что в этот срок они узнают о том, что решение было вынесено. При этом сложно понять, как быть в ситуации, когда заявление о вынесении мотивированного решения в установленный срок подано не было, но лицо намерено обжаловать решение. Получается, что если такое лицо обратится с заявлением о вынесении мотивированного решения, то в удовлетворении такого заявления должны отказать, поскольку для его изготовления в такой ситуации необходимо именно обжаловать судебное решение. Однако понятно, что это противоречит логике, поскольку, чтобы обжаловать судебное решение и указать, в чём заключается его незаконность и необоснованность, для начала в действительности необходимо ознакомиться с его мотивировочной частью, в которой по определению концентрируется вся позиция суда об установленных по делу фактах и применяемом праве. Безусловно, можно предположить, что если лицо пропустит срок, отпущенный на заявление о составлении мотивированного решения, то оно должно будет подать апелляционную жалобу без обоснования ошибок суда, суд, в свою очередь, на основании такой жалобы вынесет мотивированное решение, а податель жалобы после этого дополнит жалобу аргументами. Однако абсолютно очевидно, что такой алгоритм действий очень сложен и существенно затрудняет, а не упрощает судебную защиту. В законопроекте ничего не говорится о том, что суд составляет мотивированное решение по заявлению лиц, которые не были привлечены к участию в деле, но вопрос о правах и обязанностях которых был разрешен судом. Несомненно, такие лица должны иметь право на получение мотивированного решения, как минимум даже потому, что в соответствии с законом они вправе обратиться в проверочные инстанции.

Конечно же понятно и то, что в случае, если предложенный в законопроекте подход будет реализован, то существенно пострадает качество мотивировочной части решения. Это связано по меньшей мере с тем, что при таком подходе период, в течение которого может быть вынесено мотивированное решение, становится весьма значительным. Такое возможно, например, в ситуации, когда правом на обжалование хочет воспользоваться лицо, которое не было привлечено к участию в деле, но о правах и обязанностях которого было вынесено решение, и которое по понятным причинам могло узнать о нарушении его прав судебным решением спустя значительное время после того, как такое решение было судом принято. Вместе с тем понятно, что в такой ситуации весьма вероятно, что судья, который рассматривал дело, многие существенные для дела детали к этому времени попросту забыл, а следовательно, мотивированное решение, очевидно, не будет качественным. Вряд ли в полной мере в такой ситуации спасет обращение к протоколу судебного заседания.

Наконец, совершенно непонятно, как быть, если после окончания рассмотрения дела по существу и оглашения резолютивной части судебного решения, но до подачи заинтересованным лицом заявления о необходимости составления мотивированного решения судья прекратил свои полномочия. Такая ситуация более чем возможна с учетом того, что, как было показано выше, потребность в составлении мотивированного решения вполне может возникнуть и спустя значительное время после окончания судебного разбирательства. Понятно, что в такой ситуации мотивированное решение не может быть составлено иным судей, поскольку он не участвовал в рассмотрении дела. Получается, что дело должно будет рассматриваться заново, однако очевидно, что создаваемая ситуация ни в коей мере не будет способствовать судебной защите заинтересованных лиц и создаст неопределенность в праве.

Необходимо заметить также, что допущение существования судебного решения без мотивировочной части отнюдь не согласовано с другими положениями процессуального законодательства. В частности, неясно даже, как в таких условиях будет действовать правило о преюдициальности судебных актов с учетом того, что преюдицирующие факты преимущественно отражаются в мотивировочной части судебного решения; неясно и как определять тождество исков, поскольку внешнее тождество нередко можно понять только путем изучения мотивировочной части судебного решения и др.

Надо обратить внимание также на следующее обстоятельство. То объяснение выводов суда, которое дается в мотивировочной части судебного решения в действительности имеет значение не только для тяжущихся или тех лиц, вопрос о правах и обязанностях которых разрешен судом, но и для общественности, поскольку судебное решение как акт правосудия должно объяснять общественности, почему в той или иной ситуации суд поступил определенным образом. Судебное решение в таком случае носит убеждающий характер, и, с одной стороны, способствует укреплению законности и правопорядка, предупреждению совершения правонарушений, а с другой стороны – укрепляет авторитет суда в глазах людей, которые не просто понимают, что суд выносит некое решение, а понимают, почему именно он вынес такое решение.

Более ста лет назад профессор И. Е. Энгельман писал, что в отсутствие в решении объяснений «присутствующая при разбирательстве гражданских дел публика, слушавшая прения сторон, остается, когда судьи удаляются в совещательную комнату, совершенно в неведении о том, какие вопросы считаются судом существенными, каким образом суд постановил оные, и почти всегда поражаются, когда вдруг без самомалейших доводов провозглашается: суд присудил A с Б столько-то рублей. Слушатель более или менее оглушен, но никак не убежден». В таких случаях, по мнению профессора Энгельмана, публичное производство гражданских дел не имеет почти никакого воспитательного воздействия на слушателей.

Мотивирование решения – это то, что дисциплинирует суд, заставляет его еще раз обдумать существо принимаемого постановления, его обоснованность. Но одновременно мотивированность решения повышает уважение к суду.

В действительности именно ясная и правильная мотивировочная часть снижает потребность в дальнейшем обжаловании решения и способствует его надлежащему исполнению. Не случайно в ряде европейских стран в последние годы проводится реформа, в соответствии с которой качество работы судов оценивается по простоте, ясности и убедительности мотивов принимаемых решений (например, в Финляндии).

Из всего сказанного можно сделать вывод, что предлагаемые изменения – это не просто отступление от некоторых гарантий при рассмотрении дела, а по сути выхолащивание основополагающих положений правосудия. Гражданское судопроизводство в новом виде будет представлять собой нечто следующее: для граждан по значительному числу требований в действительности обеспечивается не доступ к правосудию, а доступ к производствам, которые правосудием не являются либо содержат существенно усеченный объём составляющих порядок осуществления правосудия гарантий. В тех же случаях, когда речь идет о рассмотрении дела в, казалось бы, развернутой процедуре, многие базовые гарантии также не обнаруживаются, поскольку не обеспечиваются ни извещение заинтересованных лиц о ходе судебного процесса, ни возможность участия через свободно выбранного представителя, да и сам финальный судебный акт – судебное решение судом может не мотивироваться, т. е. он может быть вынесен без объяснения того, почему суд разрешил дело тем, а не иным образом.

Следование по предлагаемому разработчиками законопроекта пути приведет к тому, что рассмотрение дела судами будет практически неотличимым от деятельности несудебных органов, что лишает различных субъектов права на правосудие в полном смысле этого слова, а это со всей очевидностью противоречит основополагающим положениям Конституции Российской Федерации и международным правовым актам.

Важно учитывать также, что отдельные подходы, которые предлагаются к внедрению в российское процессуальное законодательство, нашли реализацию в законодательстве некоторых государств. Однако в данном случае заметим, что реализованы в таких случаях они не в столь глобальной форме, как это планируется сделать в России, а также зачастую и в этих странах служат объектом научной критики. Понятно и то, что далеко не всё, что эффективно функционирует в рамках иных правопорядков, окажется столь же действенным в российской юридической реальности с учетом уровня обеспеченности населения, размеров территории России и особенностей работы судов.

Ориентиром любой реформы в области защиты права должен быть простой гражданин с его объективными возможностями защиты. И если в результате реформы мы сможем сказать, что положение гражданина улучшится, его права будут лучше защищены – такая реформа должна быть проведена.

Но если при анализе предлагаемых изменений мы ясно видим, что правовая защищенность маленького человека становится только хуже, мы обязаны не допустить принятие таких законопроектов.

2.

 

Л.А. Прокудина,

к. ю. н, доцент кафедры судебной власти

НИУ «Высшая школа экономики»

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ на проект ВС РФ по реформированию процессуального законодательства в целях снижения нагрузки судей.

Проблема значительной перегрузки судей определилась достаточно давно и является межнациональной, поскольку существует практически во всех национальных судебных системах. В связи с этим озабоченность ВС РФ по этому поводу вполне оправданна. Однако представляется, что ее решение не может стать антиподом достигнутого на сегодняшний момент уровня доступности правосудия и обеспечения защиты прав граждан и организаций. К сожалению, изучение проекта приводит к диаметрально противоположным выводам. Не ставя перед собой задачу анализа каждой статьи проекта, представляется целесообразным остановиться на н