О безропотном перенесении скорбей

Свидетельство старца Макария Оптинского

 

В начале сороковых годов (ХIХ столетия. – Ред.) в одной из южных губерний России, Харьковской или Воронежской, не помню, случилось следующее замечательное событие, о котором тогда же одно достоверное лицо письменно сообщило покойному старцу Оптиной Пустыни батюшке Макарию.

Жила там вдова, по происхождению своему принадлежавшая к высшему сословию, но вследствие разных обстоятельств доведенная до самого бедственного и стесненного положения, так что она с двумя молодыми дочерями своими терпела великую нужду и горе и, не видя ниоткуда помощи в своем безвыходном положении, стала роптать сперва на людей, потом и на Бога. В таком душевном настроении она заболела и умерла. По смерти матери положение двух сирот стало еще невыносимее. Старшая из них также не удержалась от ропота и также заболела и умерла. Оставшаяся младшая до чрезмерности скорбела как о кончине матери и сестры и о своем одиночестве, так и о своем крайне беспомощном положении; и наконец также тяжко заболела. Знакомые ее, видя, что приближается ее кончина, предложили ей исповедаться и причаститься Святых Таин, что она и исполнила; а потом завещала и просила всех, чтобы, если она умрет, ее не хоронили до возвращения любимого ею духовника, который в то время по случаю был в отсутствии. Вскоре после сего она и скончалась; но ради исполнения ее просьбы не торопились с похоронами, ожидая приезда священника. Проходит день за днем – духовник умершей, задержанный какими-то делами, не возвращается, а между тем, к общему удивлению всех, тело умершей нисколько не подвергалось тлению, и она, хотя охладевшая и бездыханная, более походила на уснувшую, чем мертвую.

Наконец, только на восьмой день после ее кончины, приехал ее духовник и, приготовившись к служению, хотел похоронить ее на другой день, по кончине ее уже девятый. Во время отпевания неожиданно приехал, кажется из Петербурга, какой-то родственник ее и, внимательно всмотревшись в лицо лежавшей во гробе, решительно сказал: «Если хотите, отпевайте ее, как вам угодно; хоронить же я ее ни за что не позволю, потому что в ней незаметно никаких признаков смерти». Действительно, в этот же день лежавшая во гробе очнулась, и, когда ее стали спрашивать, что же с ней было, она отвечала, что она действительно умирала и видела исполненные неизреченной красоты и радости райские селения. Потом видела страшные места мучения и здесь в числе мучимых видела свою сестру и мать. Потом слышала голос: «Я посылал им скорби в земной их жизни для спасения их; если бы они все переносили с терпением, смирением и благодарением, то за претерпение кратковременной тесноты и нужды сподобились бы они вечной отрады в виденных тобою блаженных селениях. Но ропотом своим они все испортили; за то теперь и мучаются. Если хочешь быть с ними, иди и ты и ропщи». С этими словами умершая возвратилась к жизни[8].

 

Ожившая покойница

 

Много подобных примеров рассказывается в нашем народе. Вот два таких примера, заимствованные нами из рукописей и сохранившиеся в нашем Пантелеймоновом монастыре.

В Смоленской губернии в городе Рославле жила одна бедная дворянка Окнова, которая имела тут собственный дом. После долгой болезни она умерла: ее же, по обыкновению, обмыли и положили в гроб. На третий день собравшиеся священники готовились выносить тело из дому в церковь, как, к общему изумлению, она поднялась из гроба и села. Все пришли в ужас, а когда удостоверились, что она жива, вынули ее из гроба и положили опять в постель. Болезнь ее после оживления не прошла. Ожившая жила еще несколько лет.

Я, будучи в Рославле в 1836 году, слышал от многих об этом необыкновенном событии, ходил к ней в дом и нашел ее при первом знакомстве уже разбитую параличом; она рассказывала мне следующее: «Когда я умирала, то видела себя вознесенною наверх по воздуху и была представлена на какое-то страшное судилище, должно полагать, мытарство, где стояла пред какими-то мужами весьма грозного вида, пред которыми была развернута большая книга. Судили они меня очень долго: в это время находилась я в несказанном ужасе, так что когда теперь я об этом вспоминаю, прихожу в трепет; тут представляли многие дела мои, от юности сделанные, даже те, о которых я совершенно забыла и в грех не ставила. По милости Божией, однако, казалось мне, я прощена была во многом и уже надеялась быть оправданной, когда один грозный муж строго начал требовать от меня, почему я слабо воспитала сына своего, что он впал в разврат и гибнет от своего поведения, я со слезами и трепетом оправдывалась, представляя ослушания сына, что он развратился, будучи уже в совершеннолетии, очень долго длился суд над сыном.

Тогда не внимали ни просьбам, ни воплям моим; наконец, грозный оный муж, обратившись к другому, сказал: "Отпустите ее, чтобы она принесла покаяние и оплакала, как следует, грехи". Тогда один из Ангелов толкнул меня, и я почувствовала, как будто опускаюсь вниз, и, оживши, увидела себя лежащей в гробу, а около меня зажженные свечи горят и священники в облачении поют».

«Не столько строго я за прочие грехи судилась, – говорила она, – как за сына, и это истязание невыразимо было». Также рассказывала Окнова, что сын ее совершенно развратился, не живет с нею, и нет возможности и надежды исправить его[9].

 

Диакон Иоанн Свиридов

 

Предсмертное видение и мирная кончина православного христианина

В городе Карачеве Орловской губернии жил боголюбивый гражданин Петр Иванович Подсалихин. В течение пятидесятидвухлетней своей жизни он часто страдал от болезней, в последние же два года постигла его болезнь самая тяжкая. И вот 1849 года, месяца октября двадцать первого числа после сильных, мучительных пароксизмов, в час пополудни, он, наконец, обмер. Следы жизни едва были заметны по самому легкому биению некоторых жил. В таком положении находился он четыре часа. Потом, вдруг всплеснув руками, обмерший окинул жадным взором окружавшую одр его толпу родных и двукратно произнес: «Где Знамение Божией Матери? Где Знамение Божией Матери?» Жена его Евдокия Михайловна, осенив больного крестным знамением, сказала: «Петр Иванович, что с тобою?» Помолчав несколько, пробудившийся от неестественного сна отвечал: «Ах, друзья мои! Послушайте, что я расскажу вам». И, перекрестившись, начал говорить: «Я еще жив. Слава Тебе, Господи, что я еще жив после того, как мне казалось, что я совершенно умер. Мне представилось, что грешное мое тело уже положено было в гроб и перенесено в нашу Преображенскую церковь, где совершена была Божественная литургия и отпето по мне погребение. Потом из церкви понесли меня на Думную горку (Думною горкой в городе Карачеве от глубокой древности называется общественное градское кладбище). Когда стали подходить к могиле, покойные отец мой, мать и все те дети, которых я прежде похоронил, вышли ко мне навстречу. Дети обратились ко мне с таким приветствием: «Папенька! Папенька! Мы здесь давно вас ждем!» Когда же мой гроб хотели опустить в могилу, вдруг явился какой-то монах и сказал предстоящим: «Остановитесь!» Носильщики остановились, и в это время мне представился прекрасный рай.

Тот монах, подойдя к райскому древу, отвернул в нем кран, налил стакан горькой воды и дал мне выпить его. Выпив стакан горькой воды, я почувствовал ужаснейшую горечь. Тут страдания мои дошли до крайней степени. Во время этих страданий тот же монах подошел к другому райскому древу, тоже отвернул кран, налил стакан сладкого меду и дал мне выпить его. Выпив этот стакан меду, я почувствовал невыразимую сладость. После сего прежний монах сказал предстоящим: «Оставьте его! Он должен умереть через десять дней, первого числа ноября, на праздник Космы и Дамиана, в четыре часа пополудни». Только монах окончил свою речь, я увидел над собою икону Знамения Божией Матери с распростертыми надо мною руками. Пораженный столь дивным явлением, я бросился поцеловать образ и вдруг ожил».

Рассказ больного поразил очень многих. Все с нетерпением желали узнать, оправдается ли сновидение больного относительно его смерти, которая, по предсказанию, должна была последовать первого числа ноября, в четыре часа пополудни. На другой день после видения больной приобщен был Святых Таин, и совершено над ним Святое Таинство Елеосвящения. Через пять дней, во второй раз был он удостоен Причастия Святых Таин. Тридцать первого октября, родные, не спросив больного, опять пригласили было священника для той же требы, но больной умолял отложить это до утра. После ранней литургии первого ноября он в самый день своей кончины в третий раз был удостоен Причащения Святых Таин, причем прочитана была ему и отходная молитва. По отбытии священника больной благословил детей, а во время прощанья с родными предсказал многим на будущее время удачи и неудачи в жизни. Между прочим просил их внимательнее следить за его кончиной и свою просьбу выразил в таких словах: «Когда наступит урочная минута моей кончины, я буду говорить вам так: "Простите меня грешного и помилуйте!" А вы отвечайте: "Бог тебя простит и помилует", – и при этом как можно внимательнее всматривайтесь в движение моего тела и выражение лица. Если я сам стройно и спокойно выпрямлюсь, сложу руки, сомкну глаза, и на лице моем выразится веселье и радость, то знайте, что Ангелы Божии будут брать мою душу; а когда скорчусь и умру безобразно, злые духи возьмут ее». Это наставление больного тем более усилило старание предстоящих точнее следить за его кончиной. Наконец, роковая минута его смерти настала действительно первого ноября, в четыре часа пополудни, раб Божий Петр, произнеся последние слова: «Простите меня грешного и помилуйте!» – стройно сам выпрямил свое тело, сложил руки и, закрыв глаза, с ясною улыбкой отошел к Господу.

В течение десяти дней после видения больной явным образом пил горькую чашу земных страданий, а под самый конец жизни выпил стакан сладкого меду, – что доказывает мирная его кончина.

Дай Бог всякому православному христианину вкусить столь блаженную и мирную кончину[10]!

 

О тайне спасения

Откровение старицы

Перед открытием святых мощей преподобного Серафима, когда стало известно, что от него сохранились только кости, а тело истлело, многие неверующие люди стали утверждать, что преподобный Серафим совсем не святой. Напрасно православные говорили им о многочисленных чудесах, совершающихся по предстательству преподобного Серафима, напрасно доказывали на основании житий древности, что нетление тела – не самый главный признак святости, они стояли и стоят на своем. Да и как им сознаться в своем заблуждении? Ведь открытие мощей святого Серафима – это еще одно свидетельство святости нашей Православной Церкви. Однако, чтобы еще раз показать, что ложно мудрование человеческое, приведем следующий рассказ одной старицы.

«Однажды, – говорил преподобный Аммон, – спросил я у знакомой мне старицы-постницы, почему она оставила мир, и услышал в ответ следующее.

– Когда я была маленькой, то очень любила своего отца, человека тихого, кроткого, справедливого, но больного. Изредка, и то с большим трудом, он пахал землю и плоды трудов своих приносил домой; но чаще лежал больной на постели и все молчал, так что посторонние считали его немым. Мать же моя была злоязычна, болтлива, постоянно ссорилась, пьянствовала, жила блудно и тратила все, что приносил домой мой отец; однако всегда была здорова и вплоть до смерти ни разу не хворала. Но вот умер мой отец. В это время шли такие сильные дожди, что не было никакой возможности похоронить его, так что соседи говорили: "Се есть враг Божий, яко и земля не приемлет его в погребение". Тело отца настолько испортилось, что невозможно было держать его дома, и потому хоть с трудом, но похоронили его. После смерти отца мать еще с большей свободой стала продолжать прежнюю нечестивую жизнь, а когда померла, то была погребена с честью, и казалось, что погода благоприятствовала ее погребению. Прошло несколько лет; я выросла, нужно было подумать о дальнейшей жизни. Сижу раз вечером и думаю: "Как мне жить? Кому подражать: отцу или матери? Если жить, как отец, то что это будет за жизнь? Никогда он не видел светлого дня, а когда умер, то насилу и похоронили его. Между тем, если бы угодна была Богу его жизнь, то все бы шло по-другому. Если же жить так, как мать, – продолжала я раздумывать, – то ведь грешно предаваться пьянству и блуду? Нет, все-таки лучше жить так, как она: по крайней мере, буду всегда здорова". Но тут я подумала: "Хорошо бы посмотреть своими глазами, как они живут на том свете". С этими мыслями я уснула. Вдруг ночью является ко мне страшный, великорослый муж и с гневом спрашивает: "Скажи, о чем ты думаешь?" Я молчу. Он снова повторил вопрос, но я опять ни слова. Тогда он сам передал мне мои мысли и сказал: "Пойдем, я покажу тебе, где твои отец и мать, и тогда сама выбирай, кому из них лучше подражать в жизни". Пошли, и вот привел он меня на какое-то большое поле, на котором находилось множество садов с красивыми деревьями, обремененными плодами, и тут я встретила своего отца. Он обнял меня и поцеловал. Я упала к ногам его и стала просить позволения остаться с ним. "Нет, чадо, – отвечал он, – теперь еще не время; но если последуешь по моим стопам, то через непродолжительное время будешь здесь". Затем явившийся муж сказал: "А теперь пойдем, посмотрим, где твоя мать, и тогда тебе будет ясно, кому лучше последовать в жизни". С этими словами привел он меня к темному месту, и увидела я печь горящую и в ней мою мать, объятую пламенем. При виде меня она стала кричать: "Чадо! Горе мне от моих дел, тяжко мучаюсь за грехи мои. Не верила я учению святых книг, не думала, что за любодеяние и пьянство буду мучиться, и вот постигли меня нежданные беды. Помоги мне, дочь моя, подай руку и вытащи из этого пламени". Так кричала она, но я не могла ей помочь и в страхе проснулась. После этого я не стала больше раздумывать и по силам стала проводить постническую жизнь, всегда молясь о своих родителях»[11].