Институт принуждения в уголовном судопроизводстве

 

Во взаимоотношениях государства и личности существует сложная зависимость. Особо остро это проявляется в уголовном процессе, где применяются меры принуждения, среди которых на первом месте находятся меры пресечения, и особенно заключение под стражу. Отношения личности и государства построены на системе взаимной ответственности, где права одной стороны соответствуют обязанностям другой, и наоборот.

В теории уголовного процесса отсутствует единство в понимании уголовно-процессуального принуждения, без чего нельзя уяснить его сущность и назначение.

Подавляющее большинство авторов, давая определение этому понятию, принимают за основу то, которое было высказано в теории государства и права: «Государственное принуждение рассматривается как физическое или психическое воздействие путем причинения личных, материальных и моральных ограничений в отношении физического лица в целях подчинения требованиям государства»[128]. Нетрудно заметить, что в этом определении в качестве главной цели выступали исключительно государственные интересы, что недостаточно полно выражает сущность принуждения, поскольку в тени остается его праворегулирующий характер.

Уголовно-процессуальное принуждение - есть разновидность государственного принуждения. Последнее применяется компетентными органами и должностными лицами государства в форме специальных актов и в рамках правовых норм. Это психическое или физическое воздействие в отношении субъектов общественной жизни с целью подчинения их воли и поведения интересам общества и государства[129].

В более узком плане понятие «уголовно-процессуальное принуждение» охватывает только те средства воздействия на участников судопроизводства, которыми располагает уголовно-процессуальное право и применяющие его государственные органы. Во-первых, это психическое воздействие нормы уголовно-процессуального права в процессе ее применения. Акты применения уголовно-процессуального права оказывают принудительное психическое воздействие на субъектов процесса, побуждая их к правомерному поведению под угрозой использования санкций уголовно-процессуального, уголовного, административного права. «Мерами принуждения являются не сами эти акты и не осуществляемые на их основе процессуальные действия, а содержащаяся в актах угроза применить санкции в случае, если субъект негативно отнесется к обоснованным правовым требованиям...»[130].

Во-вторых, формой проявления уголовно-процессуального принуждения является непосредственное физическое воздействие на субъекта с целью добиться реализации возложенной на него процессуальной обязанности.

В-третьих, аннулирование незаконных и необоснованных процессуальных актов - это тоже вид уголовно-процессуального принуждения[131].

Необходимо отметить, что проблему уголовно-процессуального принуждения нужно рассматривать в двух аспектах: как средство обеспечения осуществления уголовного судопроизводства и как одну из важных гарантий прав и законных интересов личности в уголовном судопроизводстве.

В уголовном судопроизводстве принуждение имеет особое значение. Уголовный процесс осуществляется для того, чтобы защитить права и законные интересы лиц и организаций, потерпевших от преступлений (ст. 6 УПК РФ). Поэтому без уголовного преследования уголовный процесс был бы вообще бесцелен и беспредметен. Для успешного выполнения назначения уголовного судопроизводства необходимо применение уголовно-процессуального принуждения, так как невозможно рассчитывать на то, что в каждом случае лицо будет добровольно и добросовестно выполнять свои обязанности и следовать требованиям закона.

В качестве средства защиты прав и законных интересов личности в уголовном процессе уголовно-процессуальное принуждение проявляется в применении ограничений в отношении одного лица, чем обеспечивается соблюдение прав и интересов другого. Так, например, применение заключения под стражу и задержания способствует охране участников процесса, допустим, от расправы со стороны обвиняемого и других лиц, и, конечно же, препятствует совершению новых преступлений с его стороны.

В литературе высказано суждение о том, что в зависимости от психического отношения субъекта уголовного судопроизводства к возложенной на него процессуальной обязанности одно и то же процессуальное действие может и должно рассматриваться либо как акция, соответствующая желаниям и интересам данного субъекта, либо как мера процессуального принуждения[132].

Обвиняемые и подозреваемые сохраняли свободу воли при совершении инкриминированного им преступления, и, значит, применение к ним принудительных мер процессуального характера есть результат свободного выбора ими определенного варианта поведения. При противодействии участника процесса законным требованиям следователя, дознавателя и суда принуждение допустимо лишь после того, как были исчерпаны все средства убеждения[133].

Все меры уголовно-процессуального принуждения можно классифицировать по нескольким критериям. Среди них существуют классификации, созданные в науке уголовного процесса, и те, которые непосредственно закреплены в УПК РФ. При этом УПК закрепляет только разделение на три группы. Это, так называемая, трехзвенная система, которой придерживаются многие ученые-процессуалисты. Главным критерием классификации является внутреннее содержание. В соответствии с ним, меры принуждения подразделяются на задержание подозреваемого, меры пресечения, иные меры принуждения. Иные меры принуждения также делятся на применяемые к подозреваемому и обвиняемому и применяемые к потерпевшему, свидетелю, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, эксперту, специалисту, переводчику, понятому[134].

Задержание лица, подозреваемого в совершении преступления, непосредственно затрагивает неприкосновенность личности. На сегодня в России в результате правовой неопределенности на практике фактически действуют два вида задержания лица по подозрению в совершении преступления: допроцессуальное - задержание, когда человек фактически ограничивается в свободе (поимка, захват, доставление в правоохранительные органы), и процессуальное - задержание, при котором фактическое задержание получает процессуально-правовое оформление в виде протокола задержания (ст. 92 УПК РФ). Уголовно-процессуальный закон устанавливает основания и порядок производства процессуального задержания, но не регламентирует правила выполнения действий по физическому захвату и доставлению задержанного.

Законодатель поступил весьма прогрессивно, определив в п. 11 ст. 5 УПК РФ задержание как меру процессуального принуждения, применяемую органом дознания, дознавателем, следователем на срок не более 48 часов с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления. Данное правило, на первый взгляд, полностью соответствует положениям Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод[135]. Вместе с тем ни в вышеупомянутой норме, ни в ином месте УПК РФ определения фактического задержания не дано. Это сразу же вызвало резкие расхождения во взглядах правозащитников и лиц, представляющих «силовые» структуры. Первые полагают, что фактическое задержание наступает в момент лишения лица свободы передвижения независимо от причин, по которым это произошло. Вторая группа юристов, обосновывая свое мнение именно отсутствием четкого определения фактического задержания, говорит о том, что фактическое задержание наступает в момент доставления лица в орган, осуществляющий производство по уголовному делу. Можно было бы высказать массу доводов в пользу каждой из спорящих сторон. Однако в любом случае имеет место недостаточная правовая регламентация этого весьма важного вопроса. Но именно поэтому, вплоть до устранения указанного пробела, моментом фактического задержания следует считать момент, когда лицо было лишено возможности свободно передвигаться.

При этом между допроцессуальным и процессуальным задержанием может оставаться временной интервал, измеряемый часами, который в настоящее время представляет собой абсолютно «правовую пустоту». Из ст. 91-92 УПК РФ не видно, как проходит фактическое задержание, кто его проводит, каким документом оно оформляется, кто осуществляет доставление и сколько по времени оно может длиться. В то же время из содержания ст. 92 УПК РФ видно, что она регулирует процессуальные отношения, которые возникают между органом дознания, следователем и задержанным только после доставления последнего в правоохранительные органы.

Установление начального момента задержания имеет важное значение и для правильного определения момента начала исчисления срока содержания под стражей в случае избрания в отношении подозреваемого в дальнейшем меры пресечения в виде заключения под стражу. Нечеткость его закрепления в законе приводит и здесь к неоднозначному разрешению этого вопроса[136]. Поэтому необходимо максимально сократить фактически ничем не регламентируемый промежуток времени между физическим захватом лица и процессуальным оформлением его задержания[137], т.к. «до возбуждения уголовного дела юридическая природа физического задержания лица, совершившего преступление, находится за пределами уголовного судопроизводства, что исключает возможность регулирования её нормами УПК РФ»[138].

Проблемой является и неосведомленность задержанного лица о своих правах в момент фактического задержания. Обязанность разъяснять права заподозренному лицу, представляется, возникает именно с момента фактического лишения свободы его передвижения. При этом не должно иметь значения, будет ли это лицо в результате раз­бирательства задержано в порядке, установленном ст. 91-92 УПК РФ, подвергнуто административному задержанию или освобождено.

Поскольку работники правоохранительных органов, осуществляющие фактическое задержание, впервые реально ограничивают свободу человека, то именно они до прибытия адвоката обязаны немедленно разъяснить задержанному его правовое положение в данной ситуации и обеспечить реализацию его прав.

Представляется, что разъяснение должно быть дано задержанному в случае непосредственного задержания на месте преступления. К сожалению, в УПК РФ эти вопросы не нашли своего отражения. Свои права и основания задержания лицо узнает только после его доставления в орган дознания или к следователю в ходе составления протокола задержания (ч. 1, 2 ст. 92 УПК РФ)[139].

Анализ проблем, связанных с применением мер уголовно-процессуального пресечения, позволяет также с уверенностью говорить о необходимости более четкого определения сроков, на которые они избираются, порядка их изменения и отмены. Сроки применения мер пресечения, не связанных с заключением под стражу (подписка о невыезде, личное поручительство и т.п.) ни в действовавшем УПК РСФСР, ни в новом УПК РФ не регламентируются. Они отождествляются со сроками предварительного следствия по делу. При продлении срока следствия автоматически продляется мера пресечения. Однако считаем, что это неверно, поскольку не только содержание под стражей, но и иные меры пресечения являются мерами, ограничивающими свободу передвижения, выбора места жительства и т.п., и затрагивают конституционные права и свободы граждан[140].

Кроме того, стоит обратить внимание на впечатляющее количество используемых законодателем оценочных понятий – в ст. 99, 100, 109 УПК и других статьях, где речь идет об обстоятельствах, подлежащих обязательному доказыванию или учету в соответствии с требованиями УПК, на что справедливо указывают и Конституционный и Верховный суды РФ[141]. Согласимся, что решение вопросов об ограничении конституционных прав личности должно опираться на более четкие юридические основания, а не на чрезмерную свободу судейского усмотрения[142] в трактовке понятий вроде «исключительных случаев», а также на сложившуюся в практике предубежденность суда[143], которая заключается в том, что при избрании заключения под стражу в качестве меры пресечения подозреваемому, обвиняемому суд, как правило, заранее убежден в его виновности, а затем данный суд имеет право рассматривать данное дело по существу[144]. На наш взгляд, необходимо изменить данное нормативное положение. В связи с этим один судья будет избирать меру пресечения, а другой – рассматривать дело по существу.

Таким образом, к числу наиболее значимых проблем, которые следует разрешить путем нормативной оптимизации действующего уголовно-процессуального закона, в сфере применения уголовно-процессуального принуждения относятся потребность в установлении четкого разграничения моментов фактического и процессуального задержания, особенностей правового режима, в который попадает задержанный в обоих случаях, необходимость упрочнения механизма обеспечения его прав. Кроме того, безусловной конкретизации в законе требуют нормативные положения, которые сегодня в законе сконструированы как оценочные понятия и характеризуют основания, условия и обстоятельства, учитываемые при избрании мер пресечения.

 

 

ГЛАВА 4. ПРОБЛЕМАТИКА СИСТЕМНОГО ПОСТРОЕНИЯ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА § 1. Возбуждение уголовного дела Реформирование уголовного процесса и достижение целей судебно-правовой реформы не может считаться успешным без преобразования досудебного производства по уголовному делу, являющего собой сильную традицию в отечественном законодательстве и правоприменении. При формировании нормативной базы демократической системы уголовного процесса объективно стал вопрос о модернизации стадий возбуждения уголовного дела и предварительного расследования, которые надлежало концептуально вписать в новую систему, согласовав их оперативные и тактические, розыскные возможности с демократическими гарантиями прав личности и состязательностью судебного разбирательства.Принятие УПК РФ не только не разрешило проблем стадии возбуждения уголовного дела, но и добавило новые. Некоторые ученые-процессуалисты вновь стали даже ставить вопрос об устранении стадии возбуждения уголовного процесса из уголовного судопроизводства России[145]. Обосновывая данную позицию, Ю.В. Деришев, например, настаивает на том, что в стадии возбуждения уголовного дела осуществляется не более чем административное производство по проверке фактов, схожих по объективной стороне с правонарушениями. Возникновение же уголовно-процессуальных отношений вероятно до появления преступления автор считает незаконным и необоснованным ограничением прав личности, а также проявлением процессуальной расточительности[146].В связи с этим уместно вспомнить мнение и других ученых-процессуалистов, которые видели основное процессуальное значение этой стадии в том, что «возбуждение уголовного дела — правовое основание для всех дальнейших процессуальных действий при расследовании и разрешении уголовного дела»[147].Рассматриваемая стадия уголовного процесса включает в себя процессуальную деятельность по рассмотрению и разрешению ряда вопросов, необходимых для принятия законного и обоснованного решения по заявлению или сообщению о преступлении. Сущность данной стадии заключается в обнаружении признаков преступлений в заявлениях и сообщениях о совершенных преступлениях и в их проверке, а также в закреплении следов преступления[148].В чем же состоит значение стадии возбуждения уголовного процесса? Значение ее в том, что она обеспечивает законность и обоснованность возбуждения уголовного дела, защищает права и законные интересы граждан, которые в случаях необоснованного возбуждения уголовного дела могли бы оказаться нарушенными. Стадия возбуждения уголовного дела также ограждает дознавателя и следователя от расследования по уголовным делам, не имеющим никакой судебной перспективы, что отвлекало бы их, как и весь следственный аппарат, от расследования действительно опасных и тяжких преступлений.Таким образом, стадия возбуждения уголовного дела играет важную роль и служит тому, чтобы все решения о возбуждении уголовного дела были законными и обоснованными[149].Существуют определенные проблемы, связанные с проверкой заявлений и сообщений о совершенном преступлении. Законодатель предоставил следователю и дознавателю небольшой срок для проверки этого сообщения с учетом того, что цель проверки – не расследование и не раскрытие преступления, а лишь обнаружение его признаков. Этот срок составляет 3 суток. Однако практика пошла по иному пути, превратив доследственную проверку в самое настоящие расследование, осуществляемое без возбуждения уголовного дела и, следовательно, вне процессуальных форм. Законодатель поддался настойчивым требованиям правоохранительных органов и допустил продление указанного срока до 10 суток следователю с согласия руководителя следственного отдела, а также дознавателю с согласия прокурора. В законе не указано, в каких случаях допускается такое продление, и, таким образом, исключение превратилось в обыденное явление. Дознавателю и следователю не стоит большого труда получить согласие на продление данного срока. Но и этого оказалось мало. При необходимости проведения документальных проверок или ревизий руководитель следственного отдела и прокурор могут продлить срок доследственной проверки до 30 суток. Но и эти сроки в массовом порядке не соблюдаются[150].В настоящее время к числу проверочных можно отнести следующие действия: принятие и составление протокола о сообщении о преступлении; требование производства документальных проверок, ревизий и привлечение к участию в них специалистов; истребование имеющихся в распоряжении средств массовой информации документов и материалов, подтверждающих сообщение о преступлении, и данных о лице, предоставившем указанную информацию[151], а также осмотр места происшествия, освидетельствование, осмотр трупа.

В следственной практике предварительная проверка обычно включает в себя не только указанные выше процессуальные действия, но и некоторые другие. Например, часто проводятся контрольные закупки товаров, оперативно-розыскные действия, получение образцов для сравнительного исследования, ведомственная проверка, опросы граждан и должностных лиц, ознакомление с обстановкой на месте, обследование, изучение документов, исследование (направление на исследование), изъятие предметов и документов, судебно-медицинское освидетельствование и др.

Более подробно остановимся на таком средстве проверки, как получение объяснения от граждан и должностных лиц. Как известно, в ч. 2 ст. 109 УПК РСФСР указывалось на возможность при проверке сообщения о преступлении получения объяснения от граждан и должностных лиц. При этом законодатель не регламентировал порядок производства названного процессуального действия. В следственной практике широко использовалось получение объяснений в ходе доказательственной деятельности первоначального этапа уголовного процесса. Сегодня многие практические работники высказываются за восстановление этого способа проверки сообщения о преступлении в действующем УПК РФ.

Однако некоторые авторы возражают против практики получения объяснений от граждан и должностных лиц в ходе предварительной проверки сообщения о преступлении. Так, например, М.С. Шалумов пишет: «Какие бы заявления ни делал или объяснения ни давал гражданин до возбуждения уголовного дела, они не приобретают статуса допустимого доказательства, поскольку не заменяют показаний, полученных на допросе»[152].

С этой позицией автора нам трудно согласиться. С одной стороны, действительно, объяснение лица — это не протокол допроса. Никто с этим и не спорит. Просто объяснение гражданина и должностного лица, данное им дознавателю, следователю в ходе предварительной проверки сообщения о преступлении, представляет собой другой вид доказательств — «это иные документы», предусмотренные ст. 84 УПК РФ. В ч. 1 названной статьи УПК РФ указывается, что иные документы допускаются в качестве доказательств, если изложенные в них сведения имеют значение для установления обстоятельств, указанных в ст. 73 УПК РФ. Заметим, что эта обоснованная позиция уже давно была высказана В.Т. Томиным[153].

Действующий УПК РФ не предоставил дознавателю, следователю в стадии возбуждения уголовного дела права получать объяснения. Такое решение законодателя нельзя признать обоснованным. В ряде случаев без получения объяснений не представляется возможным решить вопрос о наличии или отсутствии в проверяемом событии признаков преступления. Поэтому в УПК РФ следуетвнести дополнения и предоставить право соответствующим должностным лицам при предварительной проверке сообщения о преступлении получать объяснения как от граждан, так и от должностных лиц[154], снабдив данное правомочие надлежащей процедурой.

При проверке сообщений о преступлении нередко возникает необходимость в разрешении ряда вопросов, требующих специальных познаний. С этих позиций отвечают потребностям следственной практики внесенные законодателем дополнения в ст. 74 и 80 УПК РФ. Законодатель расширил перечень доказательств новыми видами доказательств - заключением и показаниями специалиста. Эта новелла сразу же поставила перед учеными и практическими работниками правоохранительных органов ряд вопросов, ответы на которые нельзя найти во вновь принятом Законе. Например, что собой представляет заключение специалиста как новый вид доказательств и чем оно отличается от заключения эксперта, каков порядок истребования и представления заключения специалиста, как может быть заключение специалиста использовано в доказывании вообще и в стадии возбуждения уголовного дела в частности?Однако в целом рассматриваемую новеллу следует оценить положительно, так как именно в стадии возбуждения уголовного дела заключение специалиста может помочь следователю и дознавателю получить быстрые сведения, основанные на специальных познаниях[155].Еще одной новеллой УПК РФ является закрепление права проводить следственные действия до возбуждения уголовного дела, такие как осмотр места происшествия, осмотр трупа и освидетельствование. Ранее по УПК РФ можно было проводить на данной стадии следующие следственные действия: осмотр места происшествия, освидетельствование, назначение судебной экспертизы.С одной стороны, то, что законодатель отказался от регламентации проведения такого следственного действий, как «назначение судебной экспертизы» правильно. У процессуалистов и у практиков вызывала недоумение возможность проведения экспертизы до возбуждения уголовного дела. По их мнению, назначение судебной экспертизы на данном этапе не нужно, так как на данной стадии сама экспертиза не может быть проведена, а может быть только назначена. Также нарушаются права участников уголовного процесса, в отношении которых назначается экспертиза, так как они не могут ознакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы и, следовательно, не могут предоставить свои возражения[156].Дискуссионным остается вопрос о проведения освидетельствования до возбуждения уголовного дела. Это связано с тем, что освидетельствование возможно в отношении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и свидетеля лишь после того, как они получат данный статус, а это происходит только после возбуждения уголовного дела[157].Еще одной новеллой УПК РФ является возможность возбуждения дела в отношении конкретного лица. Так, ст. 46 УПК РФ предусматривает, что подозреваемым является лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело по основаниям и в порядке, установленным гл. 20 настоящего кодекса. Эта глава совместно с гл. 19 УПК РФ регламентирует основания и порядок возбуждения уголовного дела в уголовном судопроизводстве. Однако в указанных главах никаких дополнительных указаний на основания и процессуальный порядок возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица не содержится.При возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица возникает один важный вопрос: если для возбуждения уголовного дела по факту совершения преступления достаточно такого общего основания, указанного в законе, как наличие достаточных данных, указывающих на признаки преступления, то достаточно ли этих же данных для возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица?Этот вопрос остро стоит в связи с тем, что при возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица это лицо в соответствии с законом сразу ставится в положение подозреваемого. Естественно, что это обстоятельство существенным образом задевает конституционные права и законные интересы этого лица[158].Чтобы поставить человека в положение подозреваемого по уголовному делу, нужны объективные данные, улики, указывающие на определенное лицо как совершителя преступления. Для этого мало, чтобы у следователя или дознавателя просто возникло подозрение о том, что лицо совершило преступление, так как само по себе подозрение имеет субъективный характер. Необходимы объективные данные, уличающие доказательства, хотя и недостаточные для предъявления обвинения.Поэтому при принятии решения о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица следователь должен располагать наряду с общим основанием, каким является наличие признаков преступления в поводах возбуждения уголовного дела, еще и дополнительными основаниями[159].С принятием УПК РФ претерпела значительные изменения процедура возбуждения уголовных дел частного обвинения. В связи с этим появилось много вопросов, которые не решены законодателем и неоднозначно трактуются в судебной практике[160]. Это касается, в первую очередь, самой формулы «возбуждение уголовного дела путем подачи заявления», в результате чего как бы пропадает субъект, возбуждающий уголовное дело, проблемы процессуальных условий и порядка перехода дел частного обвинения в частно-публичное обвинение, разрешенные лишь в 2005 году принципиальной позицией Конституционного суда РФ, и другие.

Таким образом, важнейшей проблемой стадии возбуждения уголовного дела является недостаточная урегулированность отдельных процедур возбуждения уголовного дела, порядка проведения проверочных действий и, самое главное, доказательственного значения результатов этой деятельности. Фактически, в законодательстве наблюдается тенденция на постепенное расширение числа следственных действий, допускающихся до возбуждения уголовного дела, что, в конечном счете, приведет к деформации стадии и самого решения о возбуждении уголовного дела, сегодня обладающих известным правоохранительным потенциалом.

§ 2. Предварительное расследование Предварительное расследование является вторым этапом в системе уголовного судопроизводства. Подавляющее большинство уголовных дел проходит через эту стадию. Исключение составляют дела частного обвинения и только в тех случаях, когда они возбуждены по заявлению потерпевшего.Определение стадии предварительного расследования в основном связано с выделением таких ее признаков, как круг специальных субъектов – органов расследования и специфических задач. Предварительное расследование – это деятельность органов дознания и следователя по обнаружению и раскрытию преступления, собиранию, закреплению, проверке и оценке доказательств в целях привлечения виновного к уголовной ответственности и устранения условий, способствующих совершению преступления[161].

Как уже отмечалось выше, реформа предварительного следствия в условиях смены всей социально-политической формации в нашем обществе и внедрения демократического состязательного построения системы оправления правосудия по уголовным делам назрела давно. Объективно предварительное следствие нуждается в преобразовании, но только при условии проведения серьезной подготовительной работы[162].

Прежде всего, должны быть определены ориентиры дальнейшего развития уголовного судопроизводства. Имеющаяся нормативная модель является моделью переходной (промежуточной). В ней есть как черты, свидетельствующие о ее тяготении к процессуальной форме советского периода, так и новеллы, вокруг которых может выкристаллизоваться принципиально иное судопроизводство.К числу первых следует отнести сохраненную систему стадий с чрезмерно развернутым досудебным производством, в котором господствует инквизиционное начало. В качестве предтечи нового следует рассматривать закрепление социального назначения уголовного процесса, систему принципов, его развивающих, институт предварительного судебного контроля, укрепление института обжалования и т.п.[163].О дуалистичности современной процессуальной формы и отсутствии у законодателя целостного представления о том, каким должно быть уголовное судопроизводство в России и в каком направлении оно должно развиваться, свидетельствуют и те коррективы, которые вносятся в УПК РФ.Например, наряду с укреплением принципа гласности, конкретизацией процедуры осуществления предварительного судебного контроля при избрании меры пресечения — заключения под стражу, вносятся такие изменения, как увеличение срока содержания под стражей без предъявления обвинения, срока доследственной проверки материалов, срока дознания и т.п.Если будет преобладать тенденция к укреплению инквизиционных начал, то предварительное следствие в реформе не нуждается, поскольку оно вполне им соответствует. Любая реорганизация в таком случае бесплодна и будет иметь результат, соответствующий математической формуле «от перемены мест слагаемых сумма не меняется». Если же будут развиваться те прогрессивные начала, которые заложены в Уголовно-процессуальном законодательстве, то коренное преобразование предварительного следствия необходимо[164].Существенным также остается вопрос о реализации состязательности на предварительном расследовании.Ряд видных специалистов дают блестящий анализ проблем реализации состязательности и на этой основе делают вывод, что состязательность в досудебном производстве не нужна. Действительно, состязательность в публичном уголовном процессе не может действовать на начальном его этапе, который в теории называют общим расследованием. Здесь еще преступление не раскрыто, нет обвиняемого и его защиты, нет обвинения против конкретного лица. Органы расследования применяют меры принуждения в условиях неотложной ситуации, поэтому не могут получить предварительное судебное разрешение[165]. Но это еще не означает, что состязательности не место в дальнейшем предварительном расследовании. Вектор исторического развития и отечественного уголовного процесса, и судопроизводства стран континентального права неумолимо указывает на необходимость полноценного распространения состязательности в досудебном производстве с момента, которому по УПК РФ соответствует вынесение постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого[166].Тем не менее с самого начала судебно-правовой реформы в России в науке обозначился ряд конкретных предложений по совершенствованию стадии предварительного расследования, изменению ее организационно-правовой сущности. Все предложения так или иначе можно свести к двум основным: создание самостоятельного вневедомственного следственного аппарата либо возрождение дореволюционного института судебного следователя. Следственный комитет. В обоснование необходимости создания Следственного комитета как самостоятельного ведомства, в котором были бы объединены имеющиеся следственные аппараты, высказываются самые разнообразные суждения. В результате такой реорганизации вполне возможно решение следующих важных задач: во-первых, будет обеспечена независимость прокуратуры от следствия, а следствия от органа дознания; во-вторых, оперативный состав дознания, не подменяя следователя, займется обеспечением предварительного следствия; в-третьих, повысится существенно девальвировавшийся за 90-е годы прошлого века престиж следственной работы, ибо подавляющее большинство следователей поддерживает создание самостоятельного следственного комитета; в-четвертых, против создания единого Следственного комитета выступают руководители «силовых» ведомств, в которых такие аппараты имеются, что только подтверждает, что утрата следственного аппарата для них есть не более чем лишение возможности оказывать воздействие на ход и результаты предварительного следствия и тем самым влиять на процессуальную самостоятельность следователя[167].Создание Следственного комитета упразднит институт подследственности, который будет заменен линейностью (т.е. дело будет расследоваться специализированным подразделением Следственного комитета, а не тем или иным ведомственным следственным отделом). Конечно, потребуется изменение законодательства, закрепляющего структуру органов прокуратуры, особое значение приобретет должность руководителя следственного органа, необходимо будет определить порядок прохождения службы в создаваемом ведомстве и т.п.

Исходя из принципа разделения властей, самостоятельное следственное ведомство может быть только органом исполнительной ветви власти, а, следовательно, ему будут присущи принципы организации и функционирования, которые имеют место и сейчас, в том числе и подчинение нижестоящего должностного лица вышестоящему[168], что обеспечит должное взаимодействие с органами исполнительной власти, осуществляющими полицейские функции в государстве, но на качественно иной, равноправной основе.

К сожалению, начатая в 2007 году созданием Следственного комитета при прокуратуре реформа следствия ничего общего с указанными предложениями не имеет. Профессор З.В. Макарова в связи с этим обоснованно сетует: «следственный комитет в том виде, в котором он сейчас создается, не нужен. От таких «реформ» не улучшится ни раскрываемость преступлений, ни качество следствия. Еще в 70-е годы прошлого века были предложения о создании независимого, самостоятельного Следственного комитета при Правительстве СССР. Был даже разработан проект закона о Следственном комитете, но его с завидным упорством не ставили на обсуждение. Следственный комитет должен быть независимым органом при Правительстве РФ и следствие всех ведомств должны войти в это бюро (комитет). Ведомствам следует оставить только оперативно-розыскную службу, а прокурорам – надзор за законностью следствия, разрешение коллизионных ситуаций между оперативниками и следователями и поддержание государственного обвинения в суде… При создании самостоятельного Следственного комитета именно при Правительстве РФ сделает следователя действительно процессуально и организационно самостоятельной фигурой»[169].

Таким образом, концептуально создание независимого следственного ведомства при соблюдении изложенных нами условий может рассматриваться как «программа минимум» в реорганизации стадии предварительного расследования. Более же сложная, но в конечном счете прогрессивная модель организации стадии видится, на наш взгляд, в передаче функции расследования от исполнительной ветви власти ветви судебной.

Возрождение института судебного следователя. Сторонники данной точки зрения ссылаются на положительный опыт функционирования института в дореволюционный период. По их мнению, регламентация института обеспечивала процессуальную самостоятельность следователя, что способствовало освобождению предварительного следствия от обвинительного уклона и обеспечению прав личности в досудебном производстве.Например, О.Л. Васильев указывает, что «судебные следователи появились для усиления гарантий прав личности, попавшей в сферу уголовного судопроизводства», так как в результате судебной реформы была создана дополнительная промежуточная стадия уголовного судопроизводства - предварительное следствие, где проверялись материалы, собранные органами уголовного преследования. Непременным условием объективности такой проверки является независимость, незаинтересованность лица, проверяющего материалы обвинения, что обеспечивалось освобождением следователя от необходимости устанавливать лицо, совершившее преступление, выстраи