Была ли смерть до грехопадения?

«Младоземельные» креационисты с лёгкостью ответят на этот вопрос: Нет! Если кошка может есть не мышей, а «китикет», а лев - солому (Ис. 11:7), то и динозавры могли питаться крупными плодами, а комары - нектаром растений. Зверям, птицам и пресмыкающимся была дана изначально в пищу «вся зелень травная» (Быт. 1:30). За шесть 24-часовых суток никто из зверей никого не съел, не пострадал и не умер. Всё изменилось с грехопадением Адама. «Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков…» (Рим. 5:12). Грехом человека смерть перешла и в мир животных, как считали свт. Василий Великий, преп. Макарий Великий, преп. Григорий Синаит, свт. Иоанн Златоуст, свт. Феофан Затворник [29, с. 49-52]. А значит и избавление от тления тварь ожидает через человека: «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8: 19-22).

Для теистического эволюционизма вопрос о страдании и смерти животных представляет собой богословскую проблему. «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих» (Прем. 1:13). Если смерть вошла в природу с грехопадением Адама, почему динозавры и многие другие представители древней фауны вымерли до появления человека на земле?

Убедительного ответа на этот вопрос нет!

Теистические эволюционисты предлагают разграничить жизнь в раю-Эдеме и вне его. Если рай нужно было от кого-то охранять, то снаружи животные могли умирать и пожирать друг друга. «Смертию умрёшь» (Быт. 2:17) означает, что у Адама уже было представление о смерти. «Грехом смерть» – относится только к Эдему, где её прежде не было [44]. Но откуда же смерть появилась вне рая-Эдема?

У сторонников теистической эволюции можно встретить утверждения, которые трудно принять, не покривив душой: «В мире животных нет зла, и смерть животных не есть зло»; «"Борьба за существование" в Божием замысле даже может иметь и особый, педагогически-благой смысл» [44]; «Если мы принимаем существование естественного отбора, то эта жестокость становится не более чем метафорой и не подлежит моральной оценке»; «Природные процессы не обременены моральными ценностями» [45].

Это самое слабое место подобных рассуждений. Серафим Роуз обоснованно возражает: «Если правда… что животные погибали … до преступления Адама, то как это может быть, что Бог посмотрел на Свое творение после каждого Дня Творения и "видел, что оно хорошо" … Как они могли быть "хороши", если уже были смертными и растленными…?» [26]. В самом деле, если пророки представляли грядущую мессианскую эпоху как мирно пасущихся рядом корову с медведицей (Ис. 11:7), как же Бог мог изначально сотворить мир страдающим, с пожирающими друг друга тварями? Как можно сказать о зверюшке, верещащей в пасти хищника: «Хорошо весьма»? И даже если предположить, что не было взаимопожирания, сама смерть зверей – свидетельство падшего состояния природы.

Самка ихтиозавра погибла в момент родов.

К тому же, если грехопадение ничего не изменило в природе, окружающей Эдем, а только «человек сломал ограду Эдемского сада, и законы внешнего мира, законы дарвиновской биологии хлынули в мир человека» [44], то нынешнее состояние твари одинаково с первозданным её состоянием вне райской ограды. Однако нынешнее состояние твари названо мучением: «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8:22). Неужели такой создал Бог тварь?

Александр Мень утверждал, что материальный распад «существовал до человека, смерть не внесена человечеством» [48]. Тогда откуда взялась смерть?

Андрей Кураев рассматривает возможность приписать смерть и тление в природе духу зла. «“Ты проклят”, — сказано змею… у Бога были какие-то прежние отношения с духом зла, сложившиеся еще до трагедии в Эдеме… Можно предположить, что проклятие уже было в мире животных до греха человека, и их смерть как раз была таким древнейшим проклятием. Но я не могу признать такую интерпретацию Быт 3:14. У меня ответа пока нет» [46].

Не назовёшь вполне удачной и попытку епископа Василия (Родзянко) разделить мир на райский до «Большого взрыва Вселенной» и падший мир после взрыва. Когда епископ заявляет, что материальный мир сотворён не Богом, а дьяволом [47], то повторяет мысль еретика, гностика Маркиона. Однако если отбросить это гностическое заблуждение, сама идея заслуживает внимания.

Поскольку убедительного решения богословской проблемы смерти животных до грехопадения в теистическом эволюционизме нет, обозначим лишь те направления исследовательской мысли, которые могут показаться перспективными для её решения: это идея разделения двух миров и релятивизм времени.

Блаженный Августин искал возможность согласования шести дней творения с его одномоментностью. В итоге он разделил творение на два ряда, или точнее говорит о двух творениях: одно – творение «идей» (в платоновском смысле) или замыслов Божиих» - мгновенное, соответствующее Шестодневу (Быт. 1:1 – 2:3), а «в последующих стихах 2 главы книги Бытия описывается уже «второе» или «промыслительное» творение мира» – растянутое во времени творение материальных вещей [16]. Так что разделение миров на идеальный мир до грехопадения и мир падшей природы после «Большого взрыва» у епископа Василия Родзянко не выглядит столь уж абсурдным. Заметим, что рай-Эдем был местом соединения земного с небесным: реки, не имеющие географической привязки (Фисон, Быт. 2:11), деревья духовной природы и животные, неизвестные земной флоре и фауне. В раю не действовали знакомые нам природные закономерности. Райское время могло течь иначе или не течь вовсе. Сколько мгновений райской жизни, прошедших после грехопадения Адама до изгнания его из рая, соответствует земному времени, мы тоже не знаем. Гипотетически сюда можно уложить всю «староземельную» историю планеты. Специальная теория относительности подарила нам парадоксальный релятивизм времени: космический путешественник может вернуться на Землю, будучи младше своих дальних потомков. Почему бы не воспользоваться релятивизмом времени в случае с Адамом и эволюцией?

Двое кандидатов биологических наук И. И. Адамейко, Р. А. Романов фантазируют на тему «эффекта бабочки»: «Мы, возможно, живем в параллельной Вселенной с альтернативной историей. Окружающий мир, следуя за человеком и его падением неожиданно оказался в другой моде и стал другим от начала и до конца, а тот идеальный мир как бы исчез. Но лишь как-бы. Он рядом и у нас есть о нем память» [51]. Конечно, фантазия – слабый аргумент в дискуссии, но именно тот физик, который был по совместительству писателем-фантастом (Георгий Гамов), придумал модель «горячей Вселенной» и предсказал реликтовое излучение.

АНТРОПНЫЙ ПРИНЦИП

Антропный принцип (от греч. antropos, – человек) утверждает, что Вселенная «заточена под человека». Она изначально такова, что рано или поздно в ней должен был появиться наблюдатель – человек. Эту изначальную «тонкую настройку» Вселенной видят в величинах фундаментальных констант (постоянных) физических законов, малейшее изменение которых сделало бы жизнь невозможной.

Например, если бы константа взаимодействия частиц атомного ядра («сильного взаимодействия») была бы чуть больше, то существование звёзд оказалось бы невозможным [49]. Если бы Вселенная расширялась со скоростью лишь на одну миллионную меньше, температура на Земле была бы 10 000 градусов Цельсия [30, с. 749]. Если бы пространство было больше чем трёхмерным, электроны в атомах упали бы на ядра, а планеты – на Солнце. [49].

Всего можно насчитать десятки параметров «тонкой настройки» Вселенной под человека, в которых угадывают разумный замысел. По сути, это вариант «телеологического (целесообразного)» доказательства существования Бога или форма естественного откровения (Рим. 1:20). Однако, как и все умозрительные философские «доказательства», оно лишь подсказывает, но ничего не доказывает.

Верующий видит в антропном принципе ту уникальность материального мира, которая указывает на Творца. Если Вселенная даже расширяется именно с такой скоростью, чтобы дать возможность жизни на Земле, то Земля с человеком на ней – жемчужина мироздания и цель творения.

Атеист тут же растворяет эту уникальность во множестве звёзд и планет, а также возможном множестве других Вселенных (мультивселенная) с другими свойствами, среди которых возникновение человечества – чистая случайность, не выходящая за рамки теории вероятности. «Коль скоро мы знаем, что во вселенной существует как минимум десять в двадцать второй степени (10²²) планет, то шансы на зарождение жизни поражают воображение…», - утверждает эволюционист-атеист Р. Докинз [50].

Каждый из участников спора остаётся при своём.