Актуальные проблемы уголовного закона

Общепризнано, что уголовный закон Российской Федерации (УК) как кодифицированный нормативный правовой акт является основным источником российского у головного права. В теории уголовного права и правоприменительной практике основная масса трудностей связана с решением проблем действия уголов­ного закона во времени и в пространстве, а также с определением юридической силы толкования уголовного закона.

Как известно, главный принцип действия уголовного закона во времени состоит в том, что преступность и наказуемость дея­ния определяются тем уголовным законом, который действовал в момент его совершения. Определение времени совершения преступления имеет большое значение для решения вопроса об уголовной ответственности липа, что особенно важно в связи с весьма активной реформой уголовного законодательства в по­следнее десятилетие. Следовательно, даже если уголовный закон, действовавший на момент совершения преступления, к моменту принятия решения по уголовному делу утратил силу, квалифика­ция деяния и назначение наказания, по общему правилу, должны осуществляться на основании действовавшего закона. В доктрине это свойство уголовного закона иногда определяется как «ультра-активное действие» уголовного закона, т. е. «применение закона, утратившего силу на момент разбирательства дела, к преступле­ниям, совершенным во время его действия»¹.

Надо отметить, что законодательное опре­деление времени совершения преступления (согласно ч. 2 ст. 9 УК, им признается время совершения общест­венно опасного деяния вне зависимости от времени наступления последствий) вызвало определенную критику в доктрине. [5]По мнению ряда авторов, указанная дефиниция не учитывает существования в УК материальных составов преступлений, ко­торые юридически окончены по факту наступления последствий, и, соответственно, временем совершения таких преступлений должно считаться время наступления последствий².

Полагаем, что сторонники указанной позиции смешивают понятия «время совершения преступления» и «время окончания преступления». Закон, в принципе, справедливо не увязывает время совершения преступления в материальных составах с мо­ментом наступления последствий. В ст. 14 УК преступлением признается прежде всего деяние как акт человеческого поведения, который подлежит уголовно-правовой оценке. Результат такого деяния может не наступить по целому ряду причин. Если ото­ждествлять (в материальных составах) время совершения пре­ступления со временем наступления последствий, то «зависнет» вопрос об уголовно-правовой оценке приготовления к преступ­лению и покушения на преступление, в которых исключается наступление последствий кактаковых.

Более того, если признать временем совершения преступле­ния с материальным составом момент наступления последствий, то станет возможным юридическая оценка деяния, на момент совершения не считавшегося преступлением, И в этом плане следует согласиться со следующим судебным правилом: лицо, совершившее деяние, не считавшееся преступлением, не может подлежать уголовной ответственности даже в том случае, если наступившие последствия стали в дальнейшем расцениваться в качестве преступных в силу изменения УК.¹.

Постоянные изменении, вносимые вУК,всякий раз заставляют говорить о воз­можности применения обратной силы — т. е. применения норм действующего уголовного закона к деяниям, совершенным до его вступления в силу. По смыслу ст, 10 УК, обязательность приме­нения обратной силы имеет место при «повороте закона к луч­шему и, соответственно, наложен запретна применение обрат­ной силы при «повороте к худшему».

Юридическое основание правил применения обратной силы уголовного закона кроется в конституционном правиле толкова­ния сомнений (ч. 3 ст, 49 Конституции). По существу, принятие нового закона создает непреодолимое сомнение де-юре: возможно ли его применение для оценки деяния, совершенного во время действия утратившего силу закона'.' И на этот вопрос существует один ответ — да, если применение нового закона улучшает поло­жение лица (ч. 2 ст. 54 Конституции). В доктрине было высказанообразное суждение о том, что возможность применения обратной силы всегда определяется поиском «наиболее мягкого закона»'.

Обратная сила всегда и безусловно применяется, если устраняется преступность деяния, т. е. происходит его полная декриминализация. Например, Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ декриминализовал такие деяния, как заведомо ложная реклама, обман потребителей и пр. Уголовные дела в от­ношении лип, осужденных за декриминализованные деяния, подлежат безусловному прекращению, вступившие в законную силу обвинительные приговоры — отмене², а лица, осужденные за совершение указанных деяний, имеют право на полную право­вую реабилитацию.

К «частичной» декриминализации следует отнести случаи, когда новый уголовный закон, не исключая деяния из перечня преступных, повышает возраст уголовной ответственности, су­жает круг лиц, подлежащих уголовной ответственности, изменяет форму вины, устанавливает в качестве обязательных мотив, цель, орудия и иные факультативные признаки состава преступления³. В этом случае, по существу, происходит изменение признаков существующего состава преступления в сторону «поворота к луч­шему». Например, Федеральным законом от 29 февраля 2012 г. № 14-ФЗ субъект развратных действий (ст. 135 УК) определен как совершеннолетнее лицо, поэтому в отношении лиц, ранее осужденных за совершение этого преступления в возрасте от 16 До 18 лет, применимо правило обратной силы.

Далее, обратная сила уголовного закона, по общему правилу, применяется, если снижается максимальный размер или срок наказания за преступление, совершенное до вступления в силу нового Уголовного закона, либо в новом законе смягчается сам вид наказания за совершенное преступление. При этом в судебной практике постоянно подчеркивается, что при переквалификации действий осужденного надо исходить из размеров наказания за данное преступление в ранее действовавшем и новом уголовных законах⁴.

Вполне допустима ситуация, когда в новом законе одновременно снижены минимальные рамки и повышены максимальные рамки возможного наказания (либо введено более мягкое наказание и одновременно ужесточено более строгое). До недавнего времени существовало разъяснение Верховного Суда РФ о том, что для ре­шен ия вопроса о применимости обратной силы в указанном случае необходимо сопоставлять только верхние пределы санкций статей Особенной части УК — следовательно, такой закон должен счи­таться ухудшающим положение лица и не подлежать применению¹.

Однако Конституционный Суд РФ в одном из решений пря­мо указал, что положение ч. 2 ст. J0 УК о сокращении наказания в пределах, предусмотренных новым уголовным законом, означает¹, что при приведении приговора в соответствие с новым уголовным законом подлежат применению все установленные УК в редакции этого закона правила, как общие, так и специальные. Соответ­ственно, решение вопроса о наказании осуществляется с учетом как верхнего, так и нижнего пределов санкции соответствующей статьи, а также указанных в Общей части УК обстоятельств².

Согласно решению Конституционного Суда РФ, Верховный Суд РФ справедливо изменил свою позицию: при квалификации действий виновного суд обязан применить новый уголовный за­кон в части, улучшающей положение лица, совершившего пре­ступление, и не вправе применить этот же новый закон в части, ухудшающей его положение'.

Большие сложности вызывает вопрос о том, как влияет на положение осужденного лица изменение закона либо иного нормативного акта, к которому отсылает норма уголовного закона с бланкетной дис­позицией. В доктрине имеется мнение, согласно которому из­менения актов иной отраслевой принадлежности не означают изменений уголовного закона, «поскольку сам законодатель при издании уголовно-правовой нормы предусмотрел возможность изменения детализирующих запрет правил*'^1[6]. Также в одном изрешений Конституционного Суда РФ указано, что применение обратной силы уголовного закона возможно только при измене­нии в лучшую для лица сторону положений УК, а не иного от­раслевого законодательства, к которому отсылает уголовный закон'.

Полагаем, что данные точка зрения и решение Конституцион­ного Суда РФ не вполне соответствуют принципам применения обратной силы уголовного закона для составов преступлений, имеющих бланкетные признаки. В доктрине справедливо указы­вается, что в бланкетных диспозициях норм Особенной части УК имеется отсылка к нормам другой отраслевой принадлежности; соответственно, определение уголовно-правовой наказуемости деяния возможно лишь с учетом иной отраслевой нормы^г. Из­менение последней «в лучшую сторону* должно учитываться при применении обратной силы уголовного закона. Например, исключение какого-либо предписания из Правил дорожного движении (ПДД) «автоматически» повлияет на применение ст. 264 УК: последнее станет невозможным, если нарушение ПДД перестанет быть таковым (хотя текстуально ст. 264 УК не претерпит никаких изменений).

Наконец, обратная сила уголовного закона применяется, если «инымобразом» улучшается положение липа, совершившего пре­ступление и отбывающего наказание. Обычно такое улучшение связано с условиями отбывания назначенного наказания, поряд­ком их замены, применения условий освобождения от наказания и исчислением срока погашения судимости'.

Действие уголовного закона в пространстве тесно связано с понятием «национальнаяуголовная юрисдикция», под которой по­нимается применение положений УК национальным правопри­менителем. [7]Согласно ст. II и 12 УК, действие уголовного закона в пространстве осуществляется в соответствии с территориаль­ным, национальным, реальными универсальным принципами.

Территориальный принцип действия уголовного закона адресо­ван ко всем лицам, и его суть заключается в том, что УК действует на территории Российской Федерации. Определенные трудностивозникают при применении положений ч. 3 ст. И УК. Согласно данной норме, военные водные и воздушные суда под флагом РФ всегда считаются территорией России вне зависимости от места их нахождения. Что касается гражданских водных и воздушных судов под флагам РФ, то они должны считаться российской тер­риторией России не только в национальном водном и воздушном пространствах, но и на нейтральной территории¹.

Одним из сложных вопросов территориального принципа действия уголовно­го закона является проблема его применения в отношении пре­ступных деяний, совершенных на территории дипломатических и иных представительств иностранных государств и междуна­родных организаций в России. В науке международного права сформулирована доктрина «экстерриториальности» («внеземельности») дипломатических представительств в стране пребывания, согласно которой на территории представительства иностранно­го государства действуют законы последнего².

К середине XX века теория экстерриториальности пере­стала удовлетворять нормам о территориальном действии национальных законов. В последнее время в отечественной науке разработана «представительная» доктрина «суверенно­го иммунитета государств». Согласно данной концепции, от юрисдикции государства пребывания освобождается лишь дипломатический представитель {агент), а не его резиденция'. Таким образом, на территории иностранных посольств и пред­ставительств международных организаций, находящихся на территории России, действует отечественный уголовный закон. Положения УК могут, согласно ч. 4 ст. II УК, не применяться в случаях наличия у лица непреодоленного или непреодолимого иммунитета от уголовной ответственности (дипломатические представители и ряд других лиц, указанных в международных договорах России, например в Венской Конвенции о диплома­тических сношениях 1961 г.).

Национальный принцип (действия уголовного закона, принцип гражданства) адресован ко всем гражданам России и апатридам, постоянно проживающим в РФ, если они совершили преступле­ние на территории иностранного государства. Генетически он связан с территориальным принципом действия УК и происходит от «обязанности и права государства наказывать не только за преступления, совершенные на его территории, но и преступле­ния своих подданных, совершенные за границей»¹. В настоящее время условиями применения положений ч.! ст. 12УКявляются: а) направленность совершенного преступления против интере­сов, охраняемых отечественным УК; б) отсутствие решения суда иностранного государства, вынесенного за совершенное преступ­ление, в отношении этих лиц.

Таким образом, из закона исчезло требование «двойной преступности» в реализации принципа гражданства (до измене­ний, внесенных в УК Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ, деяние должно было признаваться преступным как по российскому УК, так и по уголовному законодательству страны совершения). Надо отметить, что первоначальная редакция ч. 1 ст. 12 У К нередко подвергалась критике по поводу «ограничения» уголовной юрисдикции России и ее государственного суверени­тета, невозможности уголовной ответственности за целый ряд преступлений против основ конституционного строя Российской Федерации (в том числе за государственную измену, совершенную за пределами Федерации).

Однако отмена правила «двойной преступности» вовсе не так уж последовательно защищает уголовно-правовой суверенитет России, как кажется. Трудно представить, что в зарубежном уголовном законодательстве отсутствуют нормы о преступле­ниях против жизни, здоровья, сексуальной свободы и непри­косновенности, собственности и пр. Но даже не это главное: идея «двойной преступности»[8] выражает «благотворную тенденцию» унификации уголовного законодательства различных стран: при этом «никакого "ограничения" суверенитета Российского государства... не происходит» Унификация (универсализацияуголовно-правовых систем различных государств обладает гро­мадным позитивным потенциалом в плане уголовно-правовой за­щиты тех или иных интересов на национальном уровне, и правило «двойной преступности» в целом выгодно как отечественному законодателю, так и отечественному правоприменителю.

Иначе обстоит дело с посягательствами против государствен­ной власти. Абсурдно искать в уголовном законодательстве других стран нормы о преступлениях против Российского государства, и наоборот (тот же гражданин-изменник действительно не совер­шает преступления по закону иностранного государства). Выход из этой ситуации состоит в следующем: в УК должен существовать исчерпывающий перечень тех деяний, совершение которых за границей гражданином России (апатридом, постоянно прожи­вающим в РФ) влечет ответственность по УК вне зависимости от правила «двойной преступности».

Примечательно, что законодатель многих государств фор­мулирует принцип гражданства подобным образом. Например, в § 64 Уголовного кодекса Австрии содержится перечень преступ­ных деяний, «совершенных за границей, которые наказываются вне зависимости от законов места совершения деяния». В то же время по отношению ко всем остальным деяниям, совершенным австрийцем за границей, действуют «австрийские уголовные зако­ны, которые применяются только в том случае, если наказание за эти деяния предусмотрено в месте их совершения» и, естественно, при отсутствии решения иностранного суда (§ 65).

Универсальный принцип действия уголовного закона (ч. 3 ст. 12) адресован иностранным гражданам и лицам без гражданства, по­стоянно не проживающим в России. В силу универсального прин­ципа указанные лица, совершившие преступления вне пределов России, несут уголовную ответственность по российскому УК при соблюдении двух условий: а) такая возможность предусмот­рена в международном договоре РФ; б) лицо не осуждалось по уголовному закону иностранного государства.

По существу, универсальный принцип действия УК реали­зуется при наступлении уголовной ответственности за деяния, преступность которых определена в международном уголовном праве, так как многие из этих преступлений считаются посягаю­щими на мировой правопорядок вне зависимости от места их совершения, и любое государство может установить свою на­циональную уголовную юрисдикцию в отношении таких лиц.В первую очередь это относится к преступлениям против мира и безопасности человечества. Так, в соответствии со ст. 1 Конвен­ции ООН о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г. геноцид признается преступлением, нарушающим нормы и принципы международного права «неза­висимо от того, совершается ли он в мирное или военное время», при этом все государства «обязуются принимать меры предупреж­дения и карать» за совершение любого акта геноцида.

Действие универсального принципа распространено в от­ношении «конвенционных» преступлений, т. е. преступлений, не относимых к преступлениям против мира и безопасности человечества, но признаваемых преступными в силу актов между­народного уголовного права. Например, согласно ст. 4 Гаагской конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов от 16 декабря 1970 г., каждое договаривающееся государство принимает такие меры, какие могут оказаться необходимыми, «чтобы установить свою юрисдикцию над таким преступлением и любыми другими актами насилия в отношении пассажиров или экипажа, совершенных предполагаемым преступником».

Реальный принцип действия уголовного закона также адресован иностранным гражданам и лицам без гражданства, постоянно не проживающим в России и совершившим преступления вне тер­ритории России. Они могут быть привлечены к ответственности по российскому УК при соблюдении следующих условий: а) пре­ступление направлено против интересов России, гражданина Российской Федерации или постоянно проживающего в России лица без гражданства; б) лицо не осуждалось за совершенное преступление по законодательству иностранного государства.

На ограниченность осуществления реального принципа спра­ведливо указано в специальной литературе¹. Действительно, для привлечения лица к ответственности надо установить, что деяние не только направлено против интересов Российской Федерации, но и предусмотрено законодательством государства, где оно со­вершено. Это делает маловероятным уголовную ответственность указанных лиц за совершение, например, преступлений против государственных интересов России (шпионаж и пр.)

Одним из наиболее сложных в теорети­ческом и правоприменительном отноше­ниях является решение проблем, связанных с выдачей (экстради­цией). Согласно ст. 63 Конституции РФ и ст. 13 УК, установлен однозначный запрет на выдачу иностранному государству граж­дан России. В свою очередь, Россия может выдать иностранному государству лицо, если преступление совершено им на территории этого государство, а само лицо находится на территории России (кроме лица, получившего в России убежище по политическим или религиозным мотивам). Универсальным основанием такой выдачи является международный договор РФ.

Спорные вопросы, связанные с применением ст. 13 УК, необ­ходимо разрешать в соответствии с положениями постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 июня 2012 г. № 11 «О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания».

В указанном документе содержатся принципиально важные положения о том, что для принятия решения о выдаче ино­странного гражданина или лица без гражданства должно быть соблюдено требование взаимного признания преступности деяния Россией и запрашивающего государства. Если в России деяние, совершенное иностранцем или апатридом на территории иностранного государства, не считается преступлением, то экс­традиция такого лица невозможна. Кроме того, деяние, инкри­минируемое лицу, подлежащему выдаче, должно соответствовать составу преступления, предусмотренному нормой уголовного закона запрашивающей договаривающейся стороны¹.

Согласно решениям Европейского суда по правам человека, экстрадиция лица не может быть осуществлена в то государство, где выдаваемому угрожает бесчеловечное [9]обращение либо ис­полнение наказания в виде смертной казни². Кроме того, «нару­шением права человека на уважение его жизни со стороны госу­дарственных органов» признается выдача лица, не являющегосягражданином государства, если оно в течение длительного срока проживает на территории этого государства, вступило в брак, имеет детей и т. п.¹ Надо отметить, что и в литературе сделан вы­вод о тенденции к расширению перечня оснований для отказа в выдаче².

Одним из наиболее актуальных проблем является определение юридической силы судебного толкования уголовного закона. В науке последовательно обосновывается предложение о признании источником уголов­ного права судебного решения Верховного Суда РФ, при этом такое решение может иметь своеобразный «прецедентный» ха­рактер³. Действительно, решения Верховного Суда РФ по уголов­ным делам (постановления Пленума Верховного Суда РФ, реше­ния по отдельным делам и т. п.) необходимо расценивать как «толкующие» источники уголовного права. В них нередко со­держатся фактически обязательные для правоприменителя пра­вила квалификации того или иного преступления (группы пре­ступлений), назначения наказания и т. д. Именно в этих решениях даются официальные толкования большому количеству оценочных понятий, называемых в уголовном законе, но не объ­ясненных в нем непосредственно. Примером может служить такой оценочный признак, как «особая жестокость» при совершении ряда преступлений (убийство, изнасилование и пр.), разъяснению которого посвящено несколько десятков решений Верховного Суда РФ.

Однако решение Верховного Суда РФ не может подменять собой «букву» закона и тем более противоречить ему. Именно воз­можность принятия высшей судебной инстанцией «незаконных» решений (такое бывало в практике не раз) выдвигается в качестве аргумента против их признания источниками отечественного уголовного права⁴.

Полагаем, что, несмотря на все опасения подобного рода, в настоящий момент именно решения Верховного Суда РФ обес­печивают соблюдение требования п. «о» ст. 71 Конституции РФ. Поэтому решение Верховного Суда РФ может быть только «тол­кующим» норму источником национального уголовного права, а собственно преступность и наказуемость деяния должны опре­деляться законодательно.

Контрольные вопросы

 

1. В чем состоит роль решений Конституционного Суда РФ при определении обратной силы уголовного закона?

2. Как соотносятся принципы действия уголовного закона с понятием «уголовная юрисдикция»?

3. В чем заключается «поворот к худшему» как основание неприменения обратной силы уголовного закона?

4. Каковы международно-правовые основания универсаль­ного принципа действия уголовного закона?

5. В чем состоит ограниченность реального принципа дей­ствия уголовного закона?

6. Каково юридическое значение толкования уголовного за­кона, данного в решениях Верховного Суда РФ?

 

Список рекомендуемой литературы и нормативных правовых актов

 

1. Федеральный закон от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ «О граждан­стве Российской Федерации».

2. Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 115-ФЗ «О право­вом положении иностранных граждан в Российской Федерации».

3. Федеральный закон от 21 декабря 1998 г. № 191-ФЗ «Об ис­ключительной экономической зоне Российской Федерации».

4. Федеральный закон от 31 июля 1998 г. № 155-ФЗ «О внут­ренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации».

5. Федеральный закон от 31 ноября 1995 г. № 187-ФЗ «О кон­тинентальном шельфе Российской Федерации».

6. Федеральный закон от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О между­народных договорах Российской Федерации».

7. Закон РФ от 1 апреля 1993 г. № 4730-1 «О государственной границе Российской Федерации».

8. Благов Е. В. Уголовный закон и преступление. М., 2011.

9. Бойцов А. И. Выдача преступников. СПб., 2004.

10. ИванчинА. В. Законодательная техника и ее роль в россий­ском уголовном правотворчестве. М., 2011.

11. Коняхин В. П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. СПб., 2002.

12. Хаснутдинов Р. Р. Территориальное и экстерриториальное действие уголовного закона. Саратов, 2009.

13. Щепельков В. Ф. Уголовный закон: преодоление противо­речий и неполноты. М., 2003.

14. Якубов А. Е. Обратная сила уголовного закона. СПб., 2003.