Барак на площади Коммунаров, в котором проживал похищенный Вова Петров. По официальной версии событий именно от этого здания мальчик и был похищен.

Планировка Свердловска, кстати, крайне нетипична для российских городов, традиционно растущих от центра к окраинам. Столицу же Урала возводили в разное время крупными районами, не придерживаясь однажды выработанного генерального плана. Поэтому крупные жилые массивы оказались к востоку от площади Коммунаров, к северу и западу, саму площадь активно перестраивали и облагораживали на протяжении всего десятилетия, но это мало помогло изменить общее состояние района. К югу от площади тянулись места малонаселенные и лишённые нормальной транспортной доступности - убогого вида стадион, за ним старое Ивановское кладбище, завод утильсырья, собачий питомник, рядом огромная тюрьма, точнее, целый тюремный комплекс из нескольких зданий, именовавшийся в те годы "изолятором специального назначения". Южнее район самостроя, несанкционированно построенных на огородных участках дощатых клетушек. К югу от огородов и самостроя находились кирпичный завод, громадная городская мусорная свалка, тут же целое искусственное озеро фекалий, в которое свозилось содержимое отхожих мест из многочисленных кварталов, лишенных канализации. Подле этого озера нечистот был устроен скотомогильник. ёжнее этих весьма специфических достопримечательностей тянулся обширный заболоченный лесной участок, на котором велись довольно значительные торфяные разработки (т.н. Московский торфяник). Далее на юг тянулся настоящий лес, в который уходили 6 параллельных просек длиною по 400-500 м. И всё это дивное разнообразие, подчеркнём, находилось в черте города! От площади Коммунаров до Московского торфяника расстояние по прямой составляло примерно 1800 м.
(...)
Евдокия Петрова ушла из дома за картошкой в 11:20 12 сентября. В этом походе на рынок её сопровождал старший из сыновей, Николай, ему предстояло дотащить мешок до дома. Младшенький Вова во время ухода матери играл возле барака. В то утро все сыновья ушли из дома, поскольку "на постой" прибыл Иван Сидельников, последний из мужей Евдокии; явился он, как водится, пьяный, принёс с собою бутылку водки, которую выпил и завалился спать. Дети, соответственно, ушли на улицу, чтобы не тревожить сон пьяного быдла. Обратно Евдокия с Николаем возвращались в 12:45, к ним подбежал средний из сыновей, Андрей, и прокричал "Вовка куда-то убежал!"
Нельзя сказать, что Евдокия отнеслась к услышанному равнодушно, материнское сердце сразу почуяло неладное, хотя в прошлом уже бывало такое, что Вова уходил из дома в неизвестном направлении. Не далее, как два месяца назад он совершил самостоятельный поход в магазин и тогда мама оказалась вынуждена потратить на его поиски полдня. Но теперь всё было иначе, теперь во всех очередях только и было разговоров о похищениях малолетних детишек! Евдокия сразу же помчалась в 1-е отделение милиции, где её заявление об исчезновении ребёнка не приняли, сославшись на то, что площадь Коммунаров территориально относится к 4-у отделению. Тем не менее, дежурный милиционер её внимательно выслушал и даже попросил занести описание внешности пропавшего ребёнка дежурному по детской комнате милиции, что Евдокия Петрова и сделала. Нельзя не отметить разительную перемену отношения милиционеров к обращениям граждан: ещё несколько месяцев назад никто бы из них даже пальцем не шевельнул в ответ на обращение встревоженной матери, а теперь - максимум внимания, дельный совет и готовность помочь! Вот что творит с бойцами сильно невидимого фронта живительный пинок начальства и визит московских "важняков", пристрастно проверяющих действия и бездействие утомлённых суровыми буднями правоохранителей.
Евдокия направилась в 4 отделение и там её заявление вызвало настоящий переполох. До этого все случаи исчезновений детей фиксировались в северной и восточной частях Свердловска, теперь же, похоже, таинственный злоумышленник решил сменить область своей активности. Евдокию Петрову принял лично начальник отделения, который не только распорядился принять все меры к розыску пропавшего малыша, но и обстоятельно допросил женщину.
Все свободные силы 4-го отделения были брошены на осмотр территории, примыкавшей к площади Коммунаров. Примерно с 16 часов милиционеры приступили к опросу населения. На розыск мальчика были направлены и сорудники 1-го отделения, которые проводили осмотр местности и опрос населения на своей территории (площадь Коммунаров в 1939 г. находилась на границе зон ответственности 4-го и 1-го отделений РКМ).
(...)
Вскоре милиционеры, проводившие опрос жителей района, обнаружили первого важного свидетеля. Мария Степановна Вяткина, 39-летняя кладовщица городской больницы №1, рассказала, что видела Вову Петрова около 12 часов дня в сквере у здания тюрьмы на улице Репина, дом №4, рядом с Ивановским кладбищем. Причём, за несколько минут до этого она видела мать и старшего брата - т.е. Евдокию и Николая Петровых - на перекрёстке улиц Малышева и Московской. Они как раз возвращались с рынка. Расстояние от перекрёстка до того места, где находился Вова, не превышало 200 м. Вяткина хорошо знала семью Петровых, она окликнула малыша, тот её увидел, рассмеялся и отошёл. Вова был один, пребывал в хорошем настроении и ему, по-видимому, ничего не угрожало, т.е. его не похищали, он сам ушёл от дома. Ёто была хорошая новость, одако, была и плохая. Если Вова действительно отправился на юг, в сторону кладбища, то там на его пути оказывались все те дебри, что были перечислены выше - свалка, огороды, самострой, торфяник...
Едва только милицейские патрули получили приказ двигаться в южном направлении, как пришла новая информация. Оперуполномоченный Баринов доставил в 4-е отделение нового важного свидетеля - 15-летнего Михаила Кириллова, проживавшего в доме №21 по улице Крылова. Молодой человек часто ходил играть в футбол на стадион у площади Коммунаров и хорошо знал братьев Петровых. Согласно рассказу Кириллова, около полудня 12 сентября или чуть позже он ходил вместе со своим другом Геннадием Трофимовичем в книжный магазин на площади 1905 г., возле которого Кириллов увидел Вову Петрова. Мальчик шёл по тротуару в сторону улицы 8-го марта, т.е. удалясь от своего дома, в сопровождении какой-то импозантной женщины, которую свидетель описал такими словами: "Женщина была одета в синее пальто, туфли чёрные, высокие, на голове - белый берет. я эту женщину в лицо не видел. Она его вела за руку". Малыш ел эскимо, мороженое на палочке. Ошибка была исключена, поскольку Кириллов окликнул Вову и тот обернулся. Кроме того, Михаил совершенно верно описал одежду мальчка, не забыв упомянуть шапочку "с помпоном" на его голове.
Место, где Кириллов по его словам видел Вову Петрова, находилось на удалении более 1,2 км. от барака, в котором проживал малыш. А расстояние от сквера, где Вову видела Мария Вяткина составляло 0,5 км. или даже чуть более. Ни Кириллов, ни Вяткина часов не имели, так что сложно было определить какой же интервал времени разделяет их встречи с пропавшим мальчиком, но очевидно, он не мог быть очень большим. Другими словами, это должны были быть десятки минут, но никак не несколько часов. Насколько по силам 3-летнему малышу преодолеть 1,5 км. на своих ногах за 30 или 40 минут? Тем не менее, оснований не доверять новому свидетелю не имелось и хотя его рассказ звучал странно и запутывал картину, было принято решение повести розыск Вовы Петрова в восточном направлении.
Уже поздним вечером, после 22 часов, в 4-е отделение доставили для допроса Ивана Сидельникова, отца потерявшегося ребёнка. Иван Васильевич ничего дельного не сказал, честно признался, что весь день проспал, точнее, пил водку, засыпал, просыпался, снова пил и засыпал снова. Он помнил, как в комнату забежал один из сыновей Евдокии Петровой - Гена - крикнул ему, что Вова пропал, но это не помешало папаше спать далее. Лишь в десять вечера его оторвал от лежанки участковый... Такой вот персонаж, запойный алкоголик в самом своём естественном состоянии. Понятно, что помочь милиции он ничем не мог.
Ещё до полуночи дежурному по областному Управлению РКМ позвонил диспетчер дистанции железной дороги и сообщил, что к обходчику путей обратилась некая женщина, назвавшаяся Еленой Бурениной, заявившая об обнаружении трупа ребёнка на территории Московского торфяника. Диспетчер делал сообщение с чужих слов, поэтому не знал деталей и не мог дать уточняющую информацию об ориентирах на местности, проводить же осмотр торфяных выработок в тёмное время суток представлялось занятием совершенно бесперспективным. Поэтому выезжать на место было решено с рассветом следующего дня.
Тело ребёнка удалось найти к 10 часам 13 сентября. Для осмотра места в Московский торфяник отправилось как руководство местными правоохранительными органами, так и командированные из Москвы следователь-"важняк" Краснов и старший оперуполномоченный союзного уг-ро Брагилевский. В протоколе осмотра места обнаружения трупа проставлено время его составления - 13:15. Точное местоположение тела указано в нём довольно расплывчато: "в лесисто-болотистой местности Московского торфяника близ мыловаренного завода". Насколько это близко к проходной завода - в прямой ли видимости? на расстоянии крика? - понять невозможно. Кроме того, ничего не сказано о положении тела относительно пожарной вышки, находившейся у входа в зону торфяных выработок со стороны города (т.е. с севера). Её расположение известно в точности по картам тех лет и можно было бы составить верное представление о том, где же именно находился труп, но в протоколе об этом нет ни слова.

Раздетое тело лежало лицом вниз, частично прогруженное в воду, нижняя часть спины, ягодицы и ноги были прикрыты тёмно-синим пальтишком. Рядом с телом находились предметы одежды: вязаные старые штанишки справа, а белая рубашка, и пара чёрных ботинок - слева. Ботинки были развязаны, но не расшнурованы, т.е. преступник, видимо, начал их снимать, но затем потерял терпение и просто сорвал с ног. Осмотр местности позволил обнаружить в 7 м. от трупа детскую вязаную шапочку "с завязками и маковкой". "Маковка" - это тот самый "помпон" на макушке, который упоминал в своих показаниях Михаил Кириллов, деталь приметная и запоминающаяся. Уже по одному этому можно было предположить, что в торфянике найден именно Вова Петров, а не какой-то другой ребёнок.
После того, как было поднято пальто, прикрывавшее труп, стал виден отпечаток ботинка на левой ягодице и левой части спины. Преступник, очевидно, наступил ногой на спину жертвы, притапливая её в луже. Отпечаток был измерен, его длина составила 23,4 см., наибольшая ширина - 8,6 см., ширина каблука - 7 см., а выемка между каблуком и плоскостью подошвы - 6,1 см. Беглый осмотр привёл к обнаружению нескольких резаных ран на лице и ногах, также стало ясно, что ребёнок мужского пола. Тело было направлено в морг для проведения судебно-медицинской экспертизы и формального опознания, хотя мало кто сомневался, что найден пропавший накануне Вова Петров и никто иной.