Наркотики/алкоголь помогают ощутить радость, энергию. Эйфорию

Остановись, что ты делаешь?

Что у тебя исчезает?

Ага, у меня исчезло видение мира, я стал «заморачиваться» только на определенных вещах, причем, как правило, вещах негативных, как прави­ло, это означает появление каких-то, ну если не врагов, то недоброжелате­лей, людей, которые мне мешают жить. У меня стала разваливаться систе­ма поддержки.

Что со мной не так? У меня пропадает желание действовать, я в апатии, я не хочу ничего делать, у меня развивается срыв.

Вторая вещь. Если в семье есть зависимый человек, то мы приспосаб­ливаемся к этому душой. Мы обрастаем как бы мозолями такими, защитами от него, приспосабливаемся к этой уродливой ситуации и перестаем жить естественно для себя.

Мы выращиваем систему мозолей. Для мамы совершенно не нор­мально, когда сын, скажем, матерится. Сидит на кухне и всех «поливает» матом. В любой нормальной семье это все будет немедленно прекращено, и его выучат вести себя так, чтобы мата в доме не было. А если он наркоман или алкоголик, то когда он на дозе, Вы не можете с ним ничего сделать, он все равно будет материться.

Очень многие алкоголики спустя какое-то время своей болезни в со­стоянии алкогольного опьянения не могут по-другому разговаривать. Через каждое слово у них совершенно автоматически летит мат, и родители вы­нуждены это терпеть. Просто потому, что они по-другому не могут. И мать привыкает к тому, что в ее доме регулярно на кухне звучит мат. Она там жарит картошку, она стирает белье, она разговаривает, она даже разговари­вает с сыном, улыбается и шутит при этом. Она терпит мат. И он уже пере­стает ее трогать, она уже вырастила мозоль. Ей больно, она понимает, что это плохо, но она уже не так реагирует, как она реагировала бы раньше.

И вот гораздо более серьезная вещь. Наркомания и алкоголизм это вещи смертельные, от этого умирают, и мы это знаем хорошо. Так вот, когда у нас сын или дочка болеют зависимостью, то мы все время ходим под страхом того, что они могут умереть. Это очень страшно. И первое время мы, пере­носим это, как катастрофу: ребенок заболел смертельной болезнью, от ко­торой он может умереть сегодня, вот он вышел на улицу, и я не знаю, вер­нется он сейчас или нет. Может, его уже нет. Люди живут, как будто они сидят на суку, который трещит.

Они привыкают к этому страху. Мама привыкает к тому, что ее сын может умереть каждый день. Это почти невозможно понять, это уродливо, она защищается от этой мысли, и тем не менее, это так и есть. Она живет в ситуации, когда каждый день ее сын может умереть. И она уже слишком долго обзванивает морги, чтобы чувствовать тот же ужас, как это было 5 лет назад. Это уже мозоль.

Когда она фурией выпархивает на улицу для того, чтобы отогнать дей­ствующего наркомана от своей выздоравливающей дочки, она тоже ведет себя не так, как здоровый человек. Вот этих мозолей много, и много, и мно­го. Мы все время выращиваем новые мозоли, потому что ситуация уродли­ва, мы не можем не мучиться, потому что в семье есть больной человек.

И третья вещь. Мы об этом говорили подробно, я сейчас только упо­мяну, что может статься так, что в нас самих есть какие-то крючочки, ко­торые помогают нам создавать вот такие болезненные ситуации в семье.

Может быть, мы выросли в семье, где был папа - алкоголик, и поэтому, когда мы вышли замуж за алкоголика, эта ситуация стала понятной и есте­ственной.

Может быть, у нас внутри есть какие-то потребности спасать, жалеть, быть главным, во что бы то ни стало, взять на себя что-то и вынести, как герой, закрыть собой амбразуру, или наоборот, сделать так, чтобы Вас жа­лели, или быть нужной очень.

Трудно быть нужной здоровому человеку, во всяком случае, не все вре­мя Вы будете ему нужны, а больному очень нужны.

А если Ваша самооценка зависит от того, насколько Вы нужны, и Вам хочется эту самооценку все время поддерживать?

Короче говоря, в нас самих есть какие-то крючочки, собственные про­блемы.

Как созависимый человек помогает консервировать ситуацию? Как он помогает наркоману употреблять?

Например, мама приходит и говорит: да он не наркоман, он хороший, это друзья у него плохие, а на самом деле он не наркоман. Вот я его увезу куда-нибудь в Тмутаракань, и все будет хорошо, вот Вы увидите, все будет хорошо. Так везти его прямо сейчас или нет? Она увозит его в Тмутаракань, там растет мак, и никаких проблем дальше нет, он продолжает употреб­лять. Тем, что она не признает факта его болезни, она заслоняет его от того, чтобы он начал выздоравливать.

Ведь если он наркоман, это страшно, нужно делать какой-то шаг впе­ред, а так (по маме) — нет, не наркоман, все хорошо, только друзья плохие. Давайте вот мы его куда-нибудь, не знаю, ну действительно в Тмутаракань, в глухую сибирскую деревню, куда угодно, так, чтобы ни одного человека не было. Он приезжает туда, а кругом заросли конопли.

Второй вариант. Мама говорит: он наркоман, и он ничего не сообра­жает, поэтому я все буду делать сама.

Я буду отслеживать его друзей, я буду устраивать его в институт, я заплачу сейчас за все экзамены, которые он прогулял и поэтому не сдал, чтобы его не выгнали из института, я заплачу его долги, я сделаю так, что­бы все телефонные звонки проходили через меня, и так будет всегда, пото­му что он собой не управляет.

Она помогает ему продолжать то же самое? Да.

Почему? Потому что ему не предоставляется возможности сказать «нет» действующему наркоману.

Предположим, он две недели сидит трезвый. Действующий наркоман звонит в дверь, и вот когда он откроет дверь, ему приходится решать: я пойду с ним или я останусь дома. Трудно принять это решение. И может быть, он пойдет с ним. И может быть, через две недели еще неразумно да­вать ему открывать дверь. Если через месяц, через два, через три у него нет возможности открыть дверь самому, он не принимает этого решения, это все делает вместо него отец, то когда-нибудь он выйдет на улицу первый раз, свежий воздух, а навстречу ему идет друг, что он сделает? Он пойдет с ним, у него нет опыта принятия решений, он не умеет этого. Его не отпус­кали ножками самого ходить, его все время носили на руках.

И если его когда-нибудь придется поставить на ноги, он обязательно упадет. Кстати, если это делают родители, отдайте себе отчет в том, что, как правило, Вы лет на двадцать старше своих детей и когда-нибудь Вы умрете. Бессмертных родителей я не видела. Что будет делать Ваш сын, когда Вы умрете: он не умеет ходить! Что будет с Вашим сыном, когда Вы будете беспомощны? Дайте ему научиться ходить до этого. Но это длинный разго­вор.

Если Вы его обвиняете, кричите на него, топаете ногами, сажаете на цепь, наручниками к батарее, бьете его, как Вы помогаете ему употреб­лять?

Злость, конечно, злость, и он идет употреблять, потому что он рвется с цепи. Он оборвет цепь, уйдет и будет употреблять, и Вы не остановите его. Просто потому, что нормальному, да вообще любому человеку на цепи си­деть невозможно. Когда-нибудь цепь будет оборвана, и он пойдет в отрыв, наконец-то он на свободе, он будет помнить только про цепь, но не про наркотики.

Вы понимаете, много, и много, и много вариантов, как родственники помогают употреблять своим неловким поведением.

Понятно, что цель одна, цель его удержать, цель сделать так, чтобы он не употреблял, но все это поведение, которое растет из созависимости, кон­сервирует употребление. Это вот та банка, которая гремит на хвосте у кош­ки. От этого кошка скачет еще быстрее. Понимаете?

Пожалуйста, подробности о созависимости есть в тексте лекций, там я гораздо более подробно говорила об этом и сейчас не буду повторяться.

Что мы можем сделать? Что мы можем сделать для того, чтобы самим быть «честным зеркалом»?

Во-первых, понимать, что происходит. Где это делается? Вот на таких лекциях, как сейчас, на группах АЛ-АНОН, на терапевтических группах, информация какая-то, книжки, все что угодно.

Мы стремимся видеть правду, и тогда мы видим последствия нашего созависимого поведения. Я еще раз подчеркиваю, Вы не должны обижать­ся в ответ на мои слова, потому что я не имею в виду, что Вы хотите созна­тельно причинить зло своему близкому.

Конечно, мы хотим ему добра, но от этого он страдает. От этого рас­тет его зависимость. И в какой-то момент мы понимаем, что мы должны перестать совершать ошибки, так много ошибок, вот первый шаг, который мы можем сделать. Мы должны научиться видеть свои ошибки и видеть последствия своих действий.

Второе. Мы должны хотеть что-то изменить в своей мотивации. Пото­му что так же, как у наркомана и алкоголика, у близких его бывает отчаяние и опускаются руки.

И тогда вот эта мама меня спрашивает: а он еще не безнадежен? Вы только скажите, он еще не безнадежен? Нет, не безнадежен. Потому что, пока наркоман и алкоголик жив, он не безнадежен. Они могут выздорав­ливать, и выздоравливать совершенно замечательно, потрясающие чудеса могут совершаться. Поэтому нам нужно удерживать в себе желание про­должать им помогать, возвращать себе и им надежду. И поэтому мы начи­наем что-то делать, совершать какие-то действия им во благо, и они у нас не получаются.

Вот та фраза, которую слышат люди буквально на первых группах АЛ-АНОН, обязательно слышат в терапевтических программах, и которая, я уверена, должна быть главной вообще в любом выздоровлении', это осозна­ние своего бессилия, причем, не бессилия наркомана, а своего бесси­лия.

И третья вещь. Работа по Шагам. Для того, чтобы усвоить эту по­мощь, чтобы сделать эту помощь работающей для себя, требуется идти по определенному пути, работать по определенному алгоритму. Этот алгоритм и называется «работа по Шагам».

Это то, что нужно выздоравливающим родственникам, подчеркиваю, родственникам, а не только наркоманам и алкоголикам, для того, чтобы получалось. Если мы тоже выздоравливаем, то и у нас могут быть срывы. А наши срывы каким-то образом связаны с его срывами. Я рассказывала мно­го примеров Вам про то, как родственники помогали срываться своим близ­ким, именно потому, что ничего не делали со своей созависимостъю.

Многим людям невозможно принять, что они тоже больны, они созави-симы. И они думают, что если сын не употребляет уже два года, все в по­рядке. Одна моя хорошая знакомая, она психиатр, у нее сын наркоман, она прошла с этим сыном через огонь и воду, и сейчас уже медные трубы. Он хорошо выздоравливает, два года трезвости, тяжелый был наркоман, он и есть тяжелый наркоман, просто выздоравливающий.

Она подошла ко мне и спросила; скажи, когда он забудет про то, что он наркоман, и сможет жить, как все люди? После всего того, что она прошла, она задает этот вопрос. Я ей сказала: никогда.

Он всегда будет помнить, что он наркоман. Всегда сможет пойти вот этот процесс, вниз по этой кривой. И Вам всегда нужно быть к этому гото­вой. Вам самой нужно всегда выздоравливать.

В нашем выздоровлении работают все те же принципы, которые рабо­тают у Анонимных Наркоманов и Анонимных Алкоголиков. Если Вы рабо­таете по Шагам, и у Вас не получается выстроить Вашу жизнь так, чтобы Вам нравилось, ходите чаще. Ищите больше, потому что помощь есть, и все, что Вам нужно — нужно ее найти и усвоить.

И никогда не бывает такого, чтобы один человек, одна программа, одна группа, один способ давали Вам всю помощь. Это всегда система поддер­жки. Выстраивайте эту систему поддержки для себя. Это Ваша собствен­ная ответственность.

Жена моего пациента, замечательная женщина, она была в «Зебре» тоже, в качестве родственника, изо всех сил участвовала в этом процессе и очень старалась ему помочь. Теперь у него уже несколько месяцев трезвости, и она решила, что хватит уже.

Она не ходит в АЛ-АНОН, но поскольку он продолжает ходить на пос-лелечебную программу, она стала устраивать ему скандалы, потому что он не сидит дома, «гуляет неизвестно где, там всякие девочки на группах». Все вечера он проводит неведомо где, он радуется жизни совсем не с ней — она устраивает ему регулярно истерики ревности, причем, как Вы, может быть, знаете, если у Вас есть опыт трезвости в Вашей собственной жизни, это выглядит так: любой повод, все может быть использовано против Вас. Лю­бой пустяк, записанный телефон на бумажке означает телефон любовни­цы.

Постоянные истерики, которые устраивает жена этому моему пациен­ту, естественно, вынуждают его меньше проводить времени дома. Чем мень­ше он проводит времени дома, тем больше скандалов. Наконец, она собра­лась от него уходить. Она ему сообщила, что она его бросает, потому что для него теперь любимая женщина - это что-то совсем другое: «я не желаю разбираться в том, кто там у тебя есть». И вот в этом состоянии они вдвоем пришли ко мне. Он очень хороший муж, очень хороший человек, совсем неплохо выздоравливает. У него дрожали губы, было состояние крайнего напряжения, он находился в непрерывном стрессе уже пару месяцев.

Как Вы думаете, к чему это приведет? А вот когда он сорвется, все будет опять так, как надо. Опять она будет его жалеть, спасать, опять она будет несчастного его, плачущего, не в состоянии ничего сделать в жизни, возить по врачам и психологам, она же его приведет в «Зебру», скажет «спа­сайте нас», и все встанет на свои места, все будет так, как она привыкла. Вот это один из совсем последних примеров. И не редких.

Когда мы начинаем выздоравливать, в нас происходят позитивные из­менения. Я просто перечислю их, без особого порядка, просто как станции на пути вверх, чтобы Вы поняли, о чем речь.

Когда мы начинаем вставать из этой лужи отдельно, без того, чтобы обязательно вытащить своего сына или мужа на руках, на себе, мы работа­ем над своим собственным выздоровлением, и начинаем отпускать своими ножками ходить наркомана или алкоголика, при этом сохраняя к нему лю­бовь.

Мы позволяем ему учиться ходить самому, набивать синяки на своих собственных коленках (а не на наших многострадальных) для того, чтобы он потом не сломал ноги, но при этом мы не даем ему ломать ног.

Мы рядом, мы не даем ему пропасть. Мы не учим его плавать как щен­ка; кинул, и в сторону - выплывет, не выплывет, неважно; не выплывет, туда ему и дорога, выплывет - и ладно... Не так.

Мы рядом, мы любим, мы хотим помочь. Но мы при этом понимаем, что единственный способ помочь — чтобы он уже научился плавать сам. А это делается только в воде.

Мы начинаем его больше любить, и это нам не мешает. Он не делает из этой любви для нас ловушки, это не его заслуга - мы не позволяем теперь собой манипулировать, не получается такого, чтобы наша любовь потом нам дорого стоила.

Нам удается расслабиться и отпустить самих себя. Порадоваться жиз­ни без того, чтобы быть все время настороже, в позе «низкого старта», что нам надо будет сейчас бежать куда-то спасать его.

Нам удается удерживать свои границы, и это тоже помогает нам жить более здоровой жизнью. Например, мы можем позволить себе отдых от­дельно от наркомана. Для только-только начинающего выздоравливать че­ловека это почти невозможно. Для человека с определенным стажем выз­доровления, и родственника, и самого наркомана или алкоголика, это ре­ально.

Мы становимся более терпимыми, и мы позволяем другому человеку быть таким, какой он есть, без того, чтобы непременно заставить его жить по нашим меркам. При этом мы находим какой-то уровень самодисципли­ны, мы не позволяем себе раскисать, и когда его нет дома до двенадцати часов ночи, а должен был прийти в одиннадцать, для нас это совершенно не обязательно означает, что он сорвался. Это неприятно, но мы не бегаем по потолку и не устраиваем ему истерик после этого.

Мы не позволяем себе распускаться. У нас есть определенный режим дня. Мы едим, как надо, спим, как надо, даже если он не пришел домой ночевать.

Если он даже употребляющий наркоман - мы выздоравливаем, и если он не пришел домой ночевать, нам удается спать.

К нам возвращается самооценка, — точнее, ценность себя, мы начинаем нравиться самим себе просто за то, что мы есть, какие мы есть, нам не надо пытаться во что бы то ни стало доказать самим себе, что мы чего-то стоим.

У нас появляются новые интересы, новые друзья. Я почему-то предпо­лагаю, что у некоторой части слушателей на этой лекции давным-давно не появлялось никаких новых занятий, давным-давно Вы не выращивали но­вые цветы, не вязали новым рисунком, не гуляли по новым маршрутам. Какие последние фильмы Вы смотрели? В общем, у человека появляются новые увлечения. Он становится театралом, он позволяет себе увлекаться какими-то вещами помимо своего собственного алкоголика или наркомана.

Появляются новые друзья, и не только из АЛ-АНОНа, что, кстати ска­зать, и не странно.

Появляются духовные ценности, для человека становятся важными не­которые вещи, и он не позволяет другим на это наступать.

Мы начинаем чувствовать свои чувства и говорить о них. Сквозь злость, обиду - а почему бы и нет? Мы способны сказать, что нам страшно, что мы злимся, что мы радуемся, что мы чувствуем нежность к кому-то.

Мы можем подойти и погладить человека, если он это позволяет, и при этом чувствуем, позволяет он это или нет.

Мы начинаем жить душой на уровне чувств, не только головой. Есте­ственно, что изменяются наши отношения в семье. Вместо того, чтобы иг­рать роли: спасателя, героя, жертвы, палача... Что смеетесь, не наказывали своих деток никогда?

Роль, не знаю там, потерянного несчастного человека, есть потерян­ный ребенок, и есть потерянный взрослый, вот вместо того, чтобы играть эти роли, мы вдруг начинаем находить свое собственное место в семье и жить на этом своем родном месте, нам там удобно и уютно.

У нас появляется мир в душе, спокойствие. Это удивительно, но спустя какое-то время выздоровления к Вам приходит душевный покой, и тогда Вы начинаете просыпаться утром радостно. Вот Вы открыли глаза, свет в окошке, радость, солнышко светит, и у Вас покой и мир. А вечером Вы ложитесь опять-таки с таким же состоянием духа.

Это достигается, это не приходит само собой. Для этого нужно хоро­шенько поработать, многими способами, но это может осуществиться. И кстати, как ни парадоксально, в какой-то момент это оказывается не так уж напрямую связано с тем, употребляет Ваш близкий сейчас или нет. Оказы­вается, можно иметь покой в душе, даже если сын в срыве.

Пример. Сын сорвался. Второй день подряд после полугода выздоров­ления. Второй день подряд он «торчит», причем, заявляет мысли о само­убийстве и сам находится в отчаянии.

Может мама спокойно жить? Может. Знаете, как? А вот как.

Она встает к иконам, - она верующий человек,- она встает к иконам и молится от всей своей души. У нее такая уже душа, она так раскрыта к Богу и к другим людям, что она молится от всей своей души Богу, переда­вая сына Богу, в которого она верит всем своим существом.

И она понимает, что она не может его удержать от суицида, если, не дай Бог, ему эта мысль придет в голову.

Она понимает, что она не может вернуть его от отчаяния, это не в ее силах.

Она не может даже у него дозу сейчас взять, у него есть доза.

Она знает, она не может у него взять, потому что это вызовет только злость и больше ничего, и он «замутит» через полчаса в другом месте.

И она знает, что Бог может. И поэтому она стоит на коленях и всем сердцем молится Богу, и вот когда она домолится до конца и сумеет пере­дать пожелание о сыне Богу, ей приходит мир и покой в душу.

И она выходит в комнату к сыну с миром и покоем в душе.

Я точно знаю, что это есть, я сама это испытала. Причем, испытывала в очень похожей ситуации, когда моя дочь пропала, и я знала, где она про­пала. И это была катастрофа.

Так вот, мир и покой в душе, и все кончается хорошо. Это возможно. И это не обязательно означает глубоко верующего человека. Это означает че­ловека, который хорошо выздоравливает. И даже очень опытные люди в выздоровлении достигают этого отнюдь не всегда. Но это возможно. К это­му можно идти.

И тогда человек начинает помогать другим. Он начинает передавать другим тот опыт, который у него есть. Надежду, веру, силы, которые у него есть. И когда он отдает другим, ему удается сохранить это у себя.

Это такой странный закон нашей жизни, если ты отдаешь другому, вот только тут ты и понимаешь, что у тебя есть, только так ты это сохранишь.

крива я-

ВЫПИВКА В КОМПАНИЯХ (ПЕРВАЯ ПРОБА НАРКОТИКА)

ЗАВИСИМОСТЬ И

ЧУВСТВО ВИНЫ

УСИЛЕНИЕ УПОТРЕБЛЕНИЯ

ПЕРИОДЫ СИСТЕМАТИЧЕСКОГО УПОТРЕБЛЕНИЯ (НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ,.НЕДЕЛЬ. МЕСЯЦЕВ)

ОПРАВДАНИЕ УПОТРЕБЛЕНИЯ

ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ

АГРЕССИЯ, СОГЛАШАТЕЛЬСТВО.

ОБЕЩАНИЯ

СМЕНИТЬ АЛКОГОЛЬ/НАРКОТИК

ОТЧАЯНИЕ И БЕСПОМОЩНОСТЬ

БЕЗУМИЕ

СМЕРТЬ

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

СЛУЖЕНИЕ И СПОНСОРСТВО

РАСШИРЕНИЕ КРУГА ИНТЕРЕСОВ

ВОЗВРАЩЕНИЕ УВАЖЕНИЯ К СЕБЕ

НАЧАЛО ВОЗМЕЩЕНИЯ УЩЕРБА

ПРИСТУПЫ ТЯГИ, ДЕПРЕССИИ

СТАНОВЯТСЯ ВСЕ РЕЖЕ

ПОЯВЛЕНИЕ СМИРЕНИЯ

ОЦИОНАЛЬНОЙ УСТОЙЧИВОСТИ

НАЧАЛО ПОЯВЛЕНИЯ

СПОСОБНОСТЬ ЖИТЬ

СЕГОДНЯШНИМ ДНЕМ

УМЕНЬШЕНИЕ ТРЕВОГИ, СТРАХОВ

РЕШЕНИЕ ПОРУЧИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ

БОГУ, КАК Я ЕГО ПОНИМАЮ

МЫСЛИ О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ СИЛА.

ВСЯ ЖИЗНЬ-

ДОБЫВАНИЕ

И УПОТРЕБЛЕНИЕ

ПКОГОЛ Я/НАРКОТИКА.

ОДЕРЖИМОСТЬ

ОБРЕТЕНИЕ ДУШЕВНОГО

РАВНОВЕСИЯ

С ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ

НАЧАЛО ПОЗИТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ

УЧАСТИЕ В ГРУППАХ АА/АН

ДЛЯ ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ

НАЧАЛО ДОВЕРИЯ

БЕЗУМИЕ

Схема подготовлена

совместно с Е. Чудиновой (Москва)

Самый простой пример, который Вы все знаете - задачки по математи­ке. Когда Вы объясняете кому-нибудь задачку, Вы гораздо лучше ее пони­маете, чем когда сначала сами ее про себя решали. А это гораздо более се­рьезная и важная вещь, чем задачки.

Мы продолжаем идти этим путем выздоровления, показывая своим примером, что это выздоровление возможно, что можно жить иной жиз­нью, даже если он сорвался. Вот он идет вниз, а я ему показываю, что выз­доровление может идти вверх, что оно возможно, во мне он это видит. И я не читаю ему лекции по вечерам, я показываю ему, как я живу, просто вот живу, на его глазах, и больше ничего не надо.

Потому что мама-то очень близкий человек, отец очень близок, он мо­жет своим примером показать путь выздоровления,