Канон на Преполовение Пятидесятницы

Наряду с песнями Постной Триоди необходимо коснуться и канона преподобного Феофана на Преполовение Пятидесятницы в Триоди Цветной, также имеющего высокие достоинства. Этот канон в праздник Преполовения поется вместе с каноном преподобного Андрея Критского, причем канон преподобного Феофана поставлен первым. Здесь преподобный Феофан с большой твердостью и дерзновением свидетельствует о Христе как о Том, Кто есть начало и конец и преполовение всего сущего в мире, находя для этой мысли прекрасное словесное выражение. Преполовение всех и конец имеяй, и начала яко безначален обдержай, – пишет Преподобный, – стал ecи посреде вопия: Божественных, богомудрии, приидите даров насладитеся [456]. Этим тропарем преподобный Феофан таинственно означает суть самого праздника Преполовения.

В этом каноне, растворяя свое часто суровое сердце, преподобный песнописец именует Христа праздником, ходатаем, премудростью, избавлением и т. п. Праздник бо радостный спасаемых ecи, – пишет он, – и спасения нашего ходатай [457]. Премудрость, правда, Господи, и избавление у Бога Ты был ecи нам, – свидетельствует он ниже, – от земли к небесной преводя высоте [458]. Дальше преподобный песнописец говорит о Христе как об источнике вод животворных: Вод животворных источники отверзл ecи Церкви, – пишет он, – аще кто жаждет, усердно да приходит и пиет, вопия, Блаже [459]. Здесь преподобный Феофан дает своему исповеданию Христа очень сильный художественный образ: человеческая жажда и животворные Божественные воды объединены воедино, и потому слова эти принимаются душою, глубоко печатлеются в ней и запоминаются.

Ниже Преподобный возвращается к уже изложенному с тем, чтобы определить и духовное значение праздника для человека. Воистинну священное настоящее торжество Преполовение: превеликих бо праздников корень, и светится обоюду [460], – утверждает он и наставляет: Божественных праздников преполовения достигше, совершенною божественною добродетелию обучитися потщимся, богомудрии [461]. Этою же глубоко запавшею в его сердце мыслью преподобный Феофан и кончает свой канон на Преполовение. Новому и чистому жительству от Христа научившеся, – пишет он в 9-й песни канона, – сие даже до конца сохранити полезно ecи потщимся [462].

К сожалению, нам не известно, в какое время своей исповеднической жизни писал этот канон Преподобный. Возможно, это было и при конце жития, так как на всем каноне лежит глубокая печать раздумья над человеческими судьбами, печать примирения со всем и покоя в Боге – Христе воскресшем, Который исповедуется Преподобным как начало и конец, и преполовение дней.

Образы преподобного Феофана

Выше мы привели общую оценку основных канонов преподобного Феофана, сейчас остановимся на отдельных сторонах его творчества. Словарь Преподобного, лексический состав языка его произведений довольно ограничен, замкнут в себе; так же бедны и его словесные конструкции. Взяв известный образ, творец канонов, как правило, не развивает, не углубляет его, не украшает риторическими приемами. При суровости жизни и подвига Преподобного поиск словесных выражений не представлялся ему существенно необходимым. Поэтому в строках его канонов преобладают констатация фактов, не оживленная поэтическим вдохновением, употребление привычных, как бы отвердевших словесных образов.

Часто в дни памяти святых, каноны которым написаны преподобным Феофаном, молящийся чувствует личность чтимого святого или празднуемого события не через чтение этих канонов, а от какого-либо краткого, но образного выражения в стихире дня, или в его ексапостиларии, или в кондаке. Нередко восприятию священного события или образа святого препятствуют чрезмерная краткость авторской мысли, повторение одинаковых тропарей. Подобное часто встречается в канонах, написанных преподобным Феофаном в честь святых пророков, Ангелов, иногда – святых Апостолов, и в отдельных случаях – в канонах, воспевающих святых мучеников и мучениц.

В тех же канонах святым, жизнь которых ближе самому Преподобному, отмечаются большая теплота образов, большая обстоятельность и глубина подобий. С исчерпывающей полнотой написаны каноны святым песнопевцам. Они богаты сопоставлениями, местами восходят к высокой поэзии. Таковы каноны святителям Герману, патриарху Константинопольскому, Софронию, патриарху Иерусалимскому, преподобному Феодору Студиту и др.[463] В этом проявляется та особенность творчества Преподобного, которая отмечалась нами выше: наиболее удачны те его произведения, которые тесно связаны с обстоятельствами его собственной жизни. Жизнь и творчество едины для преподобного Феофана. Мы еще раз убеждаемся в этом при чтении канона преподобному Феодору Начертанному, брату преподобного Феофана, в котором святой песнописец уже в краегранесии говорит о своем родстве с преподобным Феодором: Твоя, брате, ближняя плету хвалы. С большой любовью излагает Преподобный страдания своего брата: Титлу твоего честнаго лица видевше Херувими, – пишет он, – отступают от древа жизни [464]. Дальше он, говоря о титлах своего брата, даже сравнивает их с начертаниями на Кресте Христовом: Титла над главою лежаше Царя Христа... твоя же титла, всемудре, на лице твоем начертася [465]. А еще ниже он вспоминает и самый образ страдания начертанного Феодора: Простерт на дсце начертан бысть, яко покланяющся, Феодоре, Христове иконе, и Богоматере [466]. И заканчивает преподобный Феофан этот канон теплой молитвой, где ему опять дорого помянуть о родстве с преподобным Феодором. Пение Владыце принося, отче, и мольбы, – пишет он в последнем тропаре последней песни, – не престай о моей немощи, и сообитании и братстве: яко да вкупе поживше, улучим вкупе обожение [467].

Святая Церковь нашла возможным (и назидательным) сохранить все строки канона Преподобного, так живо и так трогательно напоминающие нам о живом исповедничестве страдальцев Христовых, о родстве их и сообитании. Так живо, будто мы сами осязательно прикасаемся к их язвам, титлам их преподобных лиц!

Отдельные каноны преподобного Феофана, аналогично его канону на Неделю Православия, обладают высокими качествами, обстоятельны, всесторонне описывают воспеваемое священное событие или подвиги святых Божиих. Таковы его каноны Святому Духу на повечерии Пятидесятницы, каноны святым Апостолам в Октоихе, каноны святителям в различные месяцы Минеи. Совершая каждодневно уставную службу, можно отметить, что и среди канонов преподобного Феофана, где нет отчетливо созданного образа или последовательно проводимой мысли, встречаются отдельные очень сильные выражения, которые приковывают душу. Они появляются в каноне как бы неожиданно, случайно, часто вне связи с другими частями канона, и представляются внезапной, утешающей находкой. Эти «находки» не удается классифицировать или собрать в какие-либо группы. Это внезапный прорыв живого чувства преподобного отца среди его суровых, лаконичных строк, среди его часто однообразных характеристик подвигов святых или священных событий. Так, в каноне святителю Афанасию (18 января) вдруг почти в конце канона останавливаешься перед таким выражением преподобного Феофана: Ибо адамант был ecи биющим, к себе же яко магнит привлачал ecи вся [468], – пишет преподобный отец. Образ этот построен на соединении противоположностей в характере святителя Афанасия, и потому его сразу печатлеет сердце.

Мудрости возлег ecи на перси, славне [469], – пишет преподобный Феофан в каноне святому апостолу Иоанну Богослову. А в каноне святому священномученику Дионисию Преподобный с большой проникновенностью называет его Учениче неизреченных видений [470]. Для прославления апостола Филиппа у Преподобного находится другой запоминающийся образ: Иззябшим безбожия зимою теплотою веры оживотворил ecи [471].

На день памяти святого апостола Иуды, брата Господня, вспоминая двенадцать учеников Христовых, в числе которых был и прославляемый Апостол, преподобный Феофан пишет с большим чувством, с вниканием в подвиг Христов: Сии бо быша ему друзи, и свойственнии, и сродницы, и соснедницы [472]. Последнее – соснедницы – особенно тепло и ощутимо касается сердца верующих.

Есть теплые строки и в прославлении подвига преподобных. В каноне преподобномученику Дометию святой песнописец пишет: Лику целомудрому тепле притекл еси [473], – а ниже свидетельствует: Яко рождшеся молитвами твоими дети, тебе, отцу, сподвизашася [474]. В отдельных случаях у преподобного Феофана находятся очень живые слова, восхваляющие подвиг страдания. Так, он пишет в каноне преподобному Ксенофонту (26 января), прославляя подвиг Преподобного, его жены Марии и двух сыновей: Утробами бо растерзаеми и душами распаляеми, остном сродства страдания мучеников подъясте [475]. Здесь хочется вспомнить канон Преподобного его брату преподобному Феодору Начертанному, где подчеркивается идея родства, родственности.

Другие выражения, на которых останавливается мысль, меньше запоминаются, в них не обретается большого цельного образа, хотя внимание и бывает привлечено. Таковы обращения преподобного Феофана в его каноне к пророку Аввакуму: О божественный и честныя пророка Аввакума красоты [476], – или восклицание его в каноне трем отрокам: Украсися, о дети, паче камене сапфира ваше совокуплениe [477]. Подобно отмеченным изречениям, построено и воспевание святителя Софрония: Якоже ароматнии фиалы, ланите твои... премудрости исполнь явися алавастр [478].

Наряду с указанным большую искренность и теплоту обретаем в молитвах преподобного Феофана к Божией Матери. Так, он обращается к Ней в Богородичне канона преподобному Феодосию Великому: Яко утро обрелася ecи раннее, – пишет Преподобный, найдя очень верный и тонкий образ в припадании к Пречистой Деве, – в житейстей нощи... Богомати Всечистая [479]. Раннее утро в житейской ночи – этот образ может долго жить в душе и глубоко поддерживать, утешать ее! Подобные же, оставляющие долгое молитвенное впечатление строки преподобного Феофана есть в Октоихе. Струи текущая и реки благости, – пишет Преподобный в каноне святым Ангелам, – явил ecи, Благий, Ангельския лики [480]. Таемую душу мою зноем греховным, – пишет святой Феофан в каноне святым Апостолам, – молюся, ученицы Спасовы, напойте [481]. Наиболее теплы в этих канонах его обращения к Богоматери. Так, в каноне святым Ангелам 8-го гласа преподобный Феофан пишет: Миро тайное именуем Тя, Всечистая, сущее, рождшую Бога плотию, благоухания точащаго дарования [482]. Понятия благоухания и мира, данные во взаимном проникновении, образуют очень прочный и верный словесный образ, воспринимаемый всем существом человека.

Но особенно помнит душа то слово, которое поддерживает ее в минуты тяжелых внутренних борений и переживаний. Верный и твердый образ, встретившийся в церковной службе, в слове святых, оказывается для нее поддержкой и даже спасением. Таковым, поддерживающим нашу душу в минуты тяжкого уныния, или скорби, или печали может быть и слово преподобного Феофана, которое встречается в одной из обычных, будничных служб, но обретенное – становится чудом, подкреплением, опорой. Не отринул ecи, Христе, облещися в смердящаго [483], – пишет преподобный Феофан в Богородичне 3-й песни канона преподобному Тихону Амафунтскому (16 июня). Именно это слово, острота этого слова, выражающего не только нашу греховность, но и крайнюю степень нашего падения, то, что мы в нашем грехе смердим, особенно поражает сердце. И спасает его, утешает, дает тихие и верные слезы то, что Христос облекся в смердящего, в каждого из нас – не отринул... облещися в смердящаго – и тем восставляет его. Это переживание, этот опыт духовного утешения от слова преподобного песнописца и есть наше приношение святой памяти преподобного Феофана, его страданиям и трудам. Опыт смердящего, восстающего во Христе.

***

Сурова была подвижническая жизнь преподобного Феофана Начертанного, каноничны и строги были строки его творений. Сурово и немногословно изображал он свое воспевание святых Божиих, и лишь только там, где воспевание его соприкасалось с опытом пережитого, с его собственной жизнью, слово его теплело, и он молил о сообитании и братстве.

Из сурового хода своей судьбы, из постоянного предстоя-ния границе бытия преподобный Феофан черпал свою близость к судьбам усопших и заботу о них и потому смог сказать незабываемые глаголы об их бытии, их упокоении, их утешении в жизни вечной. Его сердце всегда было сердцем христианина, а потому, по Апостолу, потаеный сердца человек, в неистлении кроткаго и молчаливаго духа (1 Пет. 3, 4), он хранил в себе источник умиления, который вдруг, будто против воли, изливался в утешительных глаголах некоторых его канонов, оживляющих сердца его братьев во Христе.

Из этого же сердца исторгалась его хвала, его славословие образа Христова, Богоматери и всех святых, его живое исповедание Церкви и святого Православия. И отсюда же, из глубины этого «потаенного» сердца он воспел Христа как начало и конец, и преполовение наших дней и открыл глубокую тайну, что Христос не отринул облещися в смердящаго, чем и утвердил законы духовной жизни для последователей Христовых.

Единство жизни и творений преподобного Феофана запечатлены, по нашему разумению, и тем, что Святая Церковь не усвоила ему именования песнописца, а запечатлела его подвиг, сохранив за ним имя Начертанного, и потому едины перед Господом титла его трудов и титла его преподобного лика.