Средством для излечения нашей неспособности принимать правду является практика искренности или открытости.

Здесь таится возможность заблуждений. Мы можем ошибочно принять самообвинение или даже ненависть к себе за искренность, в то время как они являются той самой завесой, за которой мы прячем правду о самих себе. "Искренность" с другими может быть лицемерием, высокомерием или даже беззастенчивым вмешательством в их дела. Существует также глупая искренность, заключающаяся в том, что говоришь ненужные вещи или в не нужное время и не с тем человеком. И все же искренность - это ключ к совести и наилучшее средство установления глубоких вэаимоотношений с теми, в чьей помощи мы нуждаемся.

Говорится, что ученик на пути трансформации должен практиковать "абсолютную искренность" со своим учителем. Такие высказывания нередко сбивают с толку, поскольку в них утверждается, что обычные люди способны быть искренними. Когда под руководством человека, прошедшего путь трансформации, формируется группа, в один из подходящих моментов им дается " задача на искренность", то есть абсолютно искренний расская об их собственном опыте. Ценность этого упражнения заключается в демонстрации того, что искренность не достигается желанием быть искренним, но приближением к внутренней свободе и связанной с ней способностью решать.

Искренность есть средство достигать самопознания, для того, чтобы стала возможной истинная коммуникация и для пробуждения совести. Ею нужно заниматься осмотрительно и с пониманием - всегда помня, что её можно ложно понять, и что в нас есть нечто, не желающее искренности. Это "нечто" должно быть внесено в свет совести.

Внимание

Мы знаем, что значит быть внимательным или невнимательным. Но знаем ли мы, чем является внимание и что заставляет его появляться и развертываться? Общеизвестное упражнение на внимание - как долго вы можете смотреть на секундную стрелку часов не отвлекаясь? – убедит каждого, что мы способны удержать наше внимание не более двух минут. Мы знаем, что внимание очень зависит от интереса: наше внимание "приковывается" к какой-нибудь возбуждающей драме, в то время как от скучной задачи оно ускользает. Если мы "не обращаем внимания", "вернуть нас назад" может только шок; или, впрочем, без всякой видимой причины внимание может возвращаться, и тогда мы снова включаемся в то, что мы делаем.

Все это общеизвестно, но как мало понимается! Можем ли мы улучшить нашу способность внимания? Существует много упражнений, которые могут помочь, но они не достигают самой сути дела, заключающейся в том, что происходит "затемнение" в нашем опыте, когда внимание ускользает, и внезапная "освещенность", когда оно возвращается. Эти явления можно сравнить с выключением и повторным включением электрического света. Аналогия утверждает, что внимание есть поток энергии, начинающийся и прекращающийся сам по себе. И все же наше внимание так тесно связано с нами самими, что мы не можем принять идею о том, что не обладаем никакой властью над ним.

Мое личное убеждение состоит в том, что внимание есть акт воли - самый простой и примитивный акт воли, который происходит прежде, чем мы можем сделать что-либо по собственному выбору. Мы есть наше внимание. Там, где наше внимание, - там и мы. Когда уходит наше внимание - уходим и мы.

Этот вывод, в конце концов, всего лишь одно из многих возможных объяснений внимания. Я дал его в качестве исходного момента для вашего собственного исследования. Чем бы ни было внимание, оно безусловно важно. Оно имеет нечто общее с энергией - возможно, сознательной энергией, и имеет также нечто общее с волей - и, следовательно, с "Я". Вы должны изучить внимание сами и сделать свои собственные выводы. Даже если вы уже пытались делать упражнения по наблюдению за секундной стрелкой часов, делайте его снова и приложите все усилия, чтобы заметить, как приходит внимание и как оно уходит.

Решение

Кажется, что это слово довольно легко объяснить: решение есть акт воли. Но как мы решаем реально? Мы не должны пользоваться словом "решение" до тех пор, пока не выясним, что акт решения сделан реально. Как часто мы говорим, что мы решили что-то, когда в действительности мы обнаруживаем, что подвластны какому-то течению действия либо в силу нашего собственного желания, либо потому, что нас к этому принудили. Используя безответственное слово "решение" в наших размышлениях и в разговоре с другими, мы просматриваем, как редки истинные решения и как велико их значение. Я попытаюсь использовать слово "решение" исключительно в смысле сознательных актов воли, когда в нас присутствует осведомленность о том. что мы выбрали между двумя альтернативами и что бескомпромиссно настроили себя на то. чтобы претворить решение в действие. Очень важно установить для самих себя использование слова а этом значении и пользоваться другими словами типа "намерение", "предположение" для обозначения актов выбора без твердой решимости.

Присутствие

Нам нужно подобрать слово, чтобы передать состояние, в котором "мы" присутствуем внутри "самих себя". Мы говорим об "отсутствии в уме" (рассеянности) и о "присутствии в уме", но не отмечаем той специфики ситуации, когда мы можем говорить обо "мне" без "Я". Если мы будем рассматривать "Я" как наш дом, то мы обязательно допускаем, что мы редко бываем дома. Мы ожидаем от самих себя и от других ответственного поведения, под которым подразумеваются акты воли, в то время как "Я" отсутствует там и не может выполнить такие акты.

Существует и другой способ рассмотрения этого: сказать, что мы спим или бодрствуем. Когда мы спим, мы не можем "решать" и, следовательно, мы не несем ответственности. Это стадия, которую Гурджиев назвал "человек-машина", действующая лишь по принуждению и побуждению, то есть в соответствии с автоматическими рефлексами и стимулами внешних явлений.

Как только понято различие между присутствием и отсутствием, становится очевидным, что мы редко бываем "дома". Это может возбудить в нас желание быть способными присутствовать. Я помню, что испытал это сам как очень реальный, но особый вид страха. "Если ко мне вдруг придет смерть в такой момент, - сказал я себе, - что останется помимо мертвого тела?" "Где же буду Я?" Позднее я открыл, какое чувство безопасности и свободы приходит от осознания присутствия и понимания того, что я не теряю контакта с самим собой даже когда я сплю.

Я не могу объяснить или описать, что такое "присутствие", но могу сказать, что это не есть исключительно ментальное состояние. Оно связано с моим телесным существованием здесь и теперь, и все же оно не зависит от него. Это нечто большее, чем осведомленность о том, что ты существуешь; это подобно тому, что ты осознаешь, что имеется субстанциальная связь между "я" и "Я". Я лично убежден, что этой связью является то, что подразумевается под "душой" Трудность в том, что мы не можем ничего делать с нашей душой, но мы можем очень много сделать в отношении присутствия. Некоторые из самых главных духовных упражнений предназначены для обновления и поддержания состояния присутствия.

Понимание

Нам нужно подобрать слово, намного более сильное, чем "знание", для выражения уверенности, которая приходит с опытом жизни и с размышлением и которая дает нам возможность принимать наши собственные решения и, если это необходимо, принимать решения и за других. Я буду использовать слово "понимание" в этом невероятно сильном и позитивном значении. То, что мы понимаем, есть целостная часть того, чем мы являемся: её нельзя изъять из нас, она пришла из опыта, форму которому придало знание. Понимание апробируется огнем жизни, и мы не можем сомневаться в нем. Оно обладает качеством выражения: если я коснусь рукой огня, я обожгусь. Понимание есть "глас воли"; оно помогает нам действовать с уверенностью, которая не может исходить из одного только знания. Возможно, новые факты будут противоречить тому, что я понимаюю сегодня под налетным знанием, но они не разрушат моего понимания.

Знание есть содержание моего ума, но понимание есть форма моей воли. Мое понимание есть обладание моим "Я". Если что-нибудь, что я узнал в этой жизни, останется со мной, когда я умру, это будет мое понимание, но не мое знание[15].

Знание можно передавать от одного человека к другому - но не понимание. Например, основной элемент понимания можно выразить словами: никогда не отказывайся! Многие согласятся, что это правильно, но не многие понимают, что под этим подразумевается. В предшествующей главе я пытался передать, что я понимаю под "жертвой" и "помощью", но никто, кто не испытал этих действий на себе самом и не научился осуществлять их, не может понять их значение.

Когда встречаешься с новой идеей или побуждением к действию, это оказывается очень полезным упражнением упражнением для пристального изучения собственного понимания. Мы не можем побудить себя к тому, что мы не понимаем, так что наше понимание является пределом наших решающих актов воли.

Свобода

Это особенное и странное слово, поскольку мы не можем "знать", что такое свобода. Мы не можем объяснить или описать её. Мы не можем даже вспомнить, что это такое, когда свобода отсутствует. Следовательно, мы всегда находимся в состоянии сомнения в том, означает ли это слово вообще что-нибудь. И все же мы не можем отмахнуться от него, поскольку полное отсутствие свободы лишило бы смысла всё то, что значимо для нас.

Особенность свободы в том, что она принадлежит к миру, которого мы пытаемся достичь - но не к миру, в котором мы находимся. Мы постоянно видим свободу вверх ногами. Мы думаем о свободе как о высвобождении от напряженности, от правил и законов, которые нам не подходят. Истинная свобода - свобода по направлению к реальному миру, в котором "Я есмь" больше уже не странник, но обретает свое место, где всё, что Я ДЕЛАЮ соответствует тому, что Я ЕСМЬ. Здесь мы имеем преимущество перед философами, которым необходимо схватить идею умом, прежде чем принять её. Свобода самопротиворечива и не может быть схвачена умом. Это - свойство Воли, и оно имеет не более места в уме, чем в теле. Для ума свобода выглядит не-свободой, а не-свобода выглядит свободой. Только тот, кто вкусил реальность, может понять, что это значит.

Я уделил много времени рассмотрению слов, которые я считаю важными для коммуникации в пределах внутреннего мира, не столько для того, чтобы объяснить их, но чтобы предложить способы, которыми мы можем изучать их сами для себя. О них невозможно говорить с пользой "с холодной кровью", то есть вне внутреннего опыта, к которому они относятся. Цель групповых обсуждений - не беседовать о словах, но делиться опытом. При таком взаимном разделении опыта значение слов нивелируется, и тогда люди начинает понимать друг друга. Между ними выплавляется связь, которая никогда не может быть разрушена.

 

БЕССЛОВЕСНАЯ КОММУНИКАЦИЯ

 

Когда что-нибудь говорится и делается, высказанное слово остается неадекватным как инструмент коммуникации об опыте внутреннего мира. Для видимого, ощутимого мира вещей и тел оно срабатывает хорошо и является сродством, с помощью которого леди могут кооперироваться в процессе общения с миром. Поскольку слово успешно в своей собственной сфере, мы хотим от него слишком многого и разочаровываемся, когда устанавливаем, что для вещей, которые имеют истинное значение для нас - наши самые потаенные внутренние желания и надежды, тайные ожидания и страхи, - оно самым плачевным образом терпит фиаско.

То, что связывает нас в видимом мире, разделяет нас в мире невидимом. Мы путаемся в особом анти-языке, который будет работать на пути, прямо противоположном устной речи. Речь очень эффективна, когда она ясна и недвусмысленна. Анти-язык должен быть неопределенным и мультиценностным. Он должен сообщать свои значения полутонами и обертонами. Обычная коммуникация должна стать услышанной и прочувствованной. Анти-яэык звучит setto voce (тихим голосом), замечаемым только теми, чье внутреннее ухо открыто.

Я впервые осознал этот странный язык, когда находился с Гурджиевым в течение последних двух лет его жизни. Снова и снова он говорил мне вещи, имеющие глубокую и длящуюся во времени значимость /значение/, в то время как его губы рассказывали комические истории, приключившиеся с англичанами, и прочие пустяки. В другом месте[16] я описывал, как двадцать человек, сидящих вокруг стола, могли воспринимать индивидуальные послания, и каждый был убежден, что Гурджиев обращался только к нему одному. Этот вид коммуникации требует, чтобы те, кто принимает в ней участие, находились в особом состоянии чувствительности. Это состояние обладает особым характером анти-язика, который я описываю. Коммуникация сильна и убедительна и в то же самое время она так ускользаема, что спрашиваешь себя, не было ли это галлюцинацией.

Коммуникация не должна быть интенсивной и поражающей. Большинство людей согласятся, что существует /может быть/ не высказанное словами узнавание между двумя незнакомыми людьми, чьи глаза случайно встретились, и хотя не будет произнесено ни одного слова, они все-таки знают, что между ними что-то произошло. Это говорит о том, что все мы обладаем инструментом бессловесной коммуникации, но не умеем им пользоваться.

Я уверен, что бессловесная коммуникация возможна, и что способность пользоваться ею может быть развита и натренирована. Одна из её форм называется телепатией, или коммуникацией между умами на расстоянии. Она редко проявляется в словах, но чаще - в образах и впечатлениях. Два человека обнаруживает, что они часто думают об одном и том же в одно и то же время. Если в союзе мужа и жены существует глубина и симпатия, такая телепатия часта, и они даже научаются полагаться на нее как на руководство к действию. Такая телепатия редко прогрессирует до степени двусторонней коммуникации, в которой обе стороны осознают, что послание передано и, следовательно, она должна рассматриваться как довольно примитивная стадия.

Ясновидение, то есть способность воспринимать события за пределами непосредственного чувства-восприятия, вероятно, менее часта, чем телепатия, но оно, конечно, существует. Ясновидение можно развить соответствующими упражнениями. Некоторые суфийские братства Азии придают большое значение выработке невербальной коммуникации. В течение коротких периодов я жил с небольшими группами дервишей, которые утверждали, что находятся в коммуникации с отсутствующими членами, и особенно с их шейхом, или руководителем. Они уверяли меня, что тот, у кого есть способности к духовному развитию, может приобрести эти навыки, если ему покажут соответствующие упражнения.

Анти-яэык может быть скрыт внутри обычного языка. Я описал использование Гурджиевым этого метода. Он возможен и в написанном слове (как это, в конце концов, откроет для себя настойчивый читатель книги Гурджиева "Все и вся"). Я не ссылаюсь здесь на ''скрытые значения": аллегории и криптограммы - они работают через ум, - но на не-ментальную, невербальную передачу, с помощью которой устанавливается контакт воль. Это один из величайших секретов трансформации: можно достигать поразительной степени кооперации /сотрудничества/ без видимой коммуникации при подобном контакте воль.

Другой формой невербальной коммуникации является передача энергии от одного лица к другому или ко многим. Я указывал на это в связи с посвящением и помощью. Могу клятвенно свидетельствовать о реальности такой коммуникации на основе собственного опыта.

Кто-то может осознать ответы на свои запросы в помощи от кого-то, находящегося в далекой стране. Этот тип коммуникации не ограничен во времени, как и в пространстве. Можно научиться коммуницироватъ с источником помощи, созданным в прошлом, и получать от него не только энергию, но даже ответы на конкретные вопросы.

Все эти возможности существуют, поскольку мы, люди, обладаем инструментами восприятия и коммуникации, не зависящими от пяти органов чувств. Эти инструменты остаются латентными и неразвитыми в условиях современного образования, направленного исключительно на подготовку молодежи для обращения с видимым и осязаемым миром посредством восприятий-чувств. Еще в 1919 году я убедился, что по крайней мере в Африке эти внутренние инструменты известны и тренируемы. Я узнал об этом от замечательного человека - Трейси Филипса, который жил в Центральной Африке и стал близким другом вождей поселений, развивших в себе эти способностя коммуникации и использовавших их в обиходе. Вэможно, для человечества является большой трагедией положение дел, при котором чрезвычайная массовость имитации европейской культуры почти затопила традиционные техники коммуникации. По-моему, неверно считать, что такие техники использовались для "черной магии", аа исключением редких случаев; поразительные случаи, о которых свидетельствовал Т.Филипс, быт целиком благотворными.

Человечество будет еще сожалеть о сегодняшнем акценте на вербальной коммуникации, и будет вынуждено снова находить утерянные техники. К счастью, многое сохранилось, и будет появляться в наличии по мере очевидной необходимости.

 

 

"Пятница, 6 ноября 1953г., Дера.

В наш автобус неожиданно вторглась маленькая бразильская леди. Она громко объясняла, что заплатила за два передних места, чтобы сидеть одной позади водителя. Она заплатила 1000 долларов за 25-дневное путешествие, и пусть все это знают. Во время путешествия она только и делала, что жаловалась на арабов за то, что они не говорят ни по-английски, ни по-французски, жаловалась на пейзаж, на болтливость наших спутников, на медлительность нашего превосходного водителя. Она категорически запретила включать радио.

Было интересно наблюдать, что за все время путешествия ей ни разу не пришло в голову, что кто-либо, помимо неё самой, имеет какое-то значение".

("Путешествие в страны Ислама, том 2)

 

Глава 4

 

ПОИСК И НАХОЖДЕНИЕ

ЦЕЛИ И НАМЕРЕНИЯ

 

Если на станции я спрошу билет, служащий скажет: "Куда именно?" - и если я отвечу: "Куда угодно", - он пожмет плечами и посоветует мне обратиться к доктору. Конечно, он не сознает, что действует по закону селективной актуализации, означавшей, что вы не можете актуализировать все возможности, открытые в данный момент. Даже если мы не делаем отбор сознательно, что-то внутри нас делает это за нас, и в конце путешествия мы достигаем определенного пункта назначения, в то время как другие, возможные для нас вначале, перейдут в область "могло бы быть".

Мы должны схватить значение "селективной актуализации", если хотим извлечь наибольшую пользу из наших шансов. Когда я бы молодым человеком, я обнаружил у себя дар к языкам и выучил дюжину или более безо всяких трудностей. Затем я начал научать китайский, и хорошо помню тот момент, когда меня осенило, что если я захочу по-настоящему изучить китайский, мне придется отказаться от многих вещей, которые я хотел бы выполнить. Я бросил китайский, сказав себе: если я даже доживу до ста лет, я все равно не выучу китайский. Примерно в то же самое время я стоял перед выбором: либо заняться политикой, либо отправиться на Восток, и я опять принял решение, поняв, что никогда не стану министром кабинета. К тому времени я решил, что больше всего нуждаюсь в трансформации и для достижения ее я готов был отказаться от всех других возможностей.

Однако в моем отношении к трансформации было много смутного и воображаемого, и только спустя много лет я начал видеть, что в действительности подразумевается под "селекцией". Когда я сделал выбор, я занимался с П. Д. Успенским, который настаивал на важности прояснения нашей цели. Он указывал, что мы не имеем базиса для решения, что для нас "правильно" и что -"неправильно". Я не могу обвинить станционного служащего, что он дал мне "неправильный" билет, если я знаю, куда я хочу ехать. Даже если мы утверждаем, что существует объективная мораль, в соответствии с которой есть действия хорошие и плохие, - это может относиться ко мне только в том случае, если моей цель является стать "хорошим" человеком, или если я хочу казаться хорошим в глазах моих соседей. Если же я не имею цели, тогда ни Бог, ни Дьявол в расчет не берутся.

Обычно новички на пути трансформации формулируют свои цели в терминах слишком высоких и слишком туманных, чтобы они могли служить базисом для селекции. Нам необходимо иметь некоторые идеи о связи между целями и средствами. Если мы хотим иметь счастливую старость, то почти наверняка мы должны быть готовы усиленно работать. Если мы хотим быть свободными, мы должны преодолеть наши "нравится - не нравится". Если мы хотим быть здоровыми, мы должны держать наши тела в подчинении. Если мы хотим приобрести душу, мы должны культивировать в себе однонаправленность мысли. Если мы желаем совершенства, мы должны быть готовы пожертвовать всем, что стоят на пути, включая самих себя. Намного лучше выбрать цель, которую мы способны понять и в которой мы уверены, чем цель, которая не более чем благочестивая.

Формулирование цели есть первая проверка искренности. Я приводил пример с женщиной, которая захотела стать свободной от самой себя, но не смогла пожертвовать одной чайной чашкой. Мы постоянно лжем самим себе в отношении того, чего мы реально желаем - но бесполезно мучать себя самообвинениями. Если мы не можем и не хотим быть искренними, тогда мы можем только сказать, что эта цель достижима лишь в будущем. Мы не можем стать искренними по приказу.

Тем не менее, мы должны по крайней мере пытаться четко выяснить,, чего мы фактически желаем, и попытаться решить, готовы ли мы заплатить цену.

 

ЛИНИИ РАБОТЫ

 

Многие люди воображают, что их целью является "помочь человечеству" или "исполнить Волю Бога". Поскольку они не могут знать, в чем заключаются нужды человечества или Воля Бога, такие цели довольно безопасны, но обычно они связаны с самообманом. Гурджиев говорил: "Если вы хотите стать хорошим альтруистом, вы должны, прежде всего, научиться быть хорошим эгоистом". Если мы хотим помогать другим, мы, прежде всего, должны научиться помогать самим себе. Истина в том, что человеческая натура устроена таким образом, что ни эгоизма, ни альтруизма нельзя достичь по отдельности, мы нуждаемся в обоих, и они нуждаются в нас.

Но это еще не всё. Возможно, мы не знаем, что означает "Божья Воля", но мы можем быть вполне уверены в том, что человечество существует для исполнения определенной цели, и что мы не можем продвинуться достаточно далеко, если будем игнорировать наше собственное место в "схеме вещей". Точно так же, как эгоизм строго ограничен своими масштабами, ограничено и преследование узкой сектантской цели, которая изолирует группу от остального человечества. Это никоим образом не является очевидным и приемлемым для всех, но если мы начинаем с надеждой на трансформацию, мы должны предположить, что в нашем существовании имеется Великая Цель - иначе трансформация не имеет значения.

Из таких соображений мы можем придти к заключению, что объективно здоровая цель жизни должна включать в себя три различные цели:

1. Совершенствовать, насколько это возможно, самих себя.

2. Помогать другим.

3. Служить цели нашего существования.

 

Гурджиев назвал эти цели в своих "Трех Линиях Работы". Я не знаю происхождения этой схемы, но в течение примерно сорока с лишним лет, с тех пор как я впервые услышал о ней, я все больше и больше убеждался в том, что она является единственным здоровым базисом для планирования человеческой жизни.

Интересно сравнить эту схему с "Тремя Дисциплинами" Шивапури Баба, которые вместе составляют то, что он назвал Свадхарма, или Правильная Жизнь.

Дисциплина тела

Это забота о теле, выполнение долга по отношению к самому себе, семье и обществу, к которому человек принадлежит.

2. Моральная дисциплина.

Практика добродетелей, запечатленная в "Бхагавад-Гите". Высвобождение себя из рабства своих "нравится-не нравится". Укрепление и очищение ума.

3. Духовная дисциплина.

Поиск Истины или Бога. Медитация о конечной Реальности. Избавление от всех привязанностей.

В этой схеме помощь другим и служение занимает второстепенное место. "Думай только о Боге! Сотри любую мысль из своего ума!" - суверенная концепция этого старца. По-моему, при сравнении этой схемы с гурджиевскими "Тремя Линиями" можно увидеть, где Восток и Запад различаются в своем подходе к цели существования. Восток рассматривает жизнь как зло, от которого мы должны искать освобождения. Запад рассматривает жизнь как сферу, в которой мы должны искать исполнения. Противоречие поразительное, но отсюда не следует, что одно правильно, а второе неверно. Различие в выборе возможностей здесь очень небольшое, и выбор будет сделан в зависимости от того, какую схему примет кто-либо.

Имеет значение не чья-либо философия жизни, но способ практического воплощения этой философии. Философия чистого эгоизма, если ей следуют последовательно и с пониманием, приведет к осознанию того, что собственного благо кого-либо неотделимо от блага других и что ни мы, ни наш сосед не можем найти прочного счастья, если оно не находится в гармонии с целью существования. Другая крайность - "поиск только Бога" - приведет нас к открытию того, что Бога следует искать в самих себе ив нашем соседе, но не в какой-то абстрактной Нирване.

Мы, люди, наделены ограниченной мерой свободного творчества. Мы должны служить Великой Цели, но отчасти мы можем делать это самоисполнением. Мы можем выбрать для завершения какую-нибудь жизненную задачу, и однажды решив это, мы должны рассматривать это как свой священный долг. Он станет для нас пробой правильного и ложного. То, что помогает нам в выполнении нашей задачи, правильно для нас, а то, что мешает – ложно. Шивапури Баба назвал это "обязанностью по отношению к выбору", то есть обязанностью, которую мы возлагаем на себя нашим собственным выбором. Гурджиев назвал это "капризом"* и сказал, что его "капризом" стало привести людей к новому пониманию Бога. Орадж сказал, что его "капризом" было редактировать лучший литературный журнал в Лондоне. Моим "капризом" является показать, что возможно привести весь человеческий опыт в последовательную схему, и я сделал такую попытку в "Драматической Вселенной". Не имеет значения, если ты оступишься самым плачевным образом или упадешь из-за недостатка стремления; дело в том, что такие цели или "капризы" могут вполне соответствовать трехступенчатой схеме. Возможно даже, что личная цель является необходимостью, без которой "Три Линии работы" не оформятся как способ жизни. Долг по отношению к "выбору" может быть просто долгом быть хорошей женой или хорошим отцом, или человек может составить гордость своей профессии. Всё, что требуется, - это чтобы такой долг был реалистичен и воспринят с величайшей серьезностью - как "священное обязательство".

 

СТУПЕНИ ТРАНСФОРМАЦИИ

Один из афоризмов, написанных на стене гурджиевского Института Гармонического развития человека, был: "Мы можем только создать условия для работы, но мы не можем делать твою работу за тебя". Смысл здесь не в том, чтобы преуменьшить значение условий, но подчеркнуть различие между тем, что могут сделать для нас другие, и тем, что мы должны делать сами.

Мы не можем даже начать, если бы не существовало свидетельств о том, что люди и до нас искали и находили пути самосовершенствования, и что именно поэтому нам остался Образ Совершенного Человека. Нас увлекают не столько абстрактные моральные принципы, сколько Идеал, воплощенный в героях и святых прежних времен. Именно от них моральные правила получили свой авторитет, а не наоборот. Мы, христиане, принимаем христианскую этику не потому, что она логична или научна, и не потому, что было доказано, что она хорошо осуществляется на практике – фактически, по мнению многих, христианская этика потерпела печальную неудачу, - но в силу того, что мы видим ее воплощенной в жизни и деяниях Иисуса и Апостолов, а также святых, последовавших за Ним. Точно таким же образом мусульмане, хорошо сознающие, что этика Корана неприменима в условиях современной жизни, готовы воспринимать Мохаммада как Совершенного Человека. Буддисты видят его в Гаутаме Будде, евреи - в Аврааме и Моисее, персы - в Зороастре, индусы - в Раме или Кришне.

Эти личности Гурджиев назвал "Священными Образами". Вокруг каждого из них мы видим разработанную доктрину и способ жизни. Но от нас ускользает, что каждый из них есть Источник, из которого льется поток высших энергий, делающий трансформацию возможной для их последователей. Все люди испытывают влияние этих энергий, даже если они отвергают Священные Образы, из которых они проистекают. Именно таким образом внутренний потенциал к трансформации, существующий в каждом человеке, принимает форму в пределах их умов. Именно Идеал взывает к каждому из нас, и если образ Идеального Человека побуждает нас на ответ, мы обнаруживаем себя плывущими по течению трансформации.

Это не обязательно произойдет сознательно.

Вначале обязательно будет много фантазий и самообмана. Но если мы посмотрим внимательнее, именно томление по Идеалу придает направление нашей жизни.

Следующая ступень - это переход от общего условия к конкретному способу. Мы читаем или слышим о каком-то методе. На нас производит впечатление человек или группа ладей, с которыми мы встречаемся.

Мы находим новый ряд условий, которые делают для нас возможным учиться, бороться и получать помощь. Мы сталкиваемся с выбором: идти ли нам по тропе, открывшейся нам, и придерживаться способа жизни, до которого мы доросли. Это может быть сопряжено с борьбой и с жертвой. Мы недостаточно близки к каналу передачи знания и помощи, чтобы быть способными к самому полному использованию наших возможностей к усилиям.

Многие люди застревают на этой стадии, поскольку им не хватает различения, чтобы отличить истинное обучение от искусственных и нереалистических методов.

 

Для того чтобы продвинуть поиск дальше, необходимо мужество и различение, поскольку это будет означать жертву необычного рода. Например, от нас может потребоваться признание того, что мы сделали ошибку, и готовность искать заново, отделив себя от тех, кто не понимает причины нашего неудовлетворения и приписывает это нетерпению, зависти или уязвленной гордости. Образ Идеала должен быть всегда прочным и ясным, если мы хотим сделать следующий шаг.

Если мы настаиваем на этом стремлении, мы можем оказаться в окружении новых условий, где паттерн возможностей соответствует паттерну нашей собственной природы. Теперь действие становится более конкретным и, следовательно, более плодотворным. Мы можем быть убеждены в том, что мы "нашли свой путь" и что всё, что нам требуется, это настойчиво и лояльно продвигаться по тропе, которую мы избрали. На пути все еще случаются провалы, и нелегко распознавать и избегать их.

На основании собственного опыта я могу назвать самые главные трудности этой стадии: