Почему девальвировались «Русские сезоны»

 

Большой зал с накрытыми столами был пока необитаем. Народ растекался по мраморному холлу, где проходила выставка работ русских художников (особым вниманием пользовались картины, выполненные с использованием крошки полудрагоценных камней), и огромному балкону, выходящему на пристань. Мы отправились на балкон и, взяв со шведского стола по бокалу салютующего золотыми мини-фонтанчиками шампанского, подошли к парапету, чтобы полюбоваться на яхты. На черном бархате ночного неба горели звезды. А внизу, как их отражение, на фоне такого же бархатного моря, сияли электрическим светом палубы. На кормах за столами с бутылкой вина и картами сидели успешные люди, на которых мы с готовностью бы поохотились. Но на «Фестиваль русских дней» они не шли…

Увы, эта тусовка действительно не пользовалась популярностью в Каннах. Прежде всего потому, что никто толком не понимал, что это такое и чем могут быть интересны «эти дикие русские». Ведь у среднестатистического обывателя из Франции Россия по-прежнему ассоциируется с коммунистами и тоталитарным режимом. Наиболее образованные европейцы реагируют, конечно, на историческое словосочетание «русские сезоны», связывая его с именем знаменитого антрепренера Сергея Дягилева, который в начале XX века привез в Париж модную тогда «русскую культуру»: великого Шаляпина, балет «Петрушка», оперу «Борис Годунов», одни костюмы к которой занимали несколько вагонов железнодорожного состава… Но все это было сто лет назад! И несмотря на то что в среде французской интеллигенции до сих пор бытует полушутливое выражение: «Русские дважды брали Париж. Один раз в марте 1814 года и несколько раз начиная с мая 1908-го», восхищение французов русскими, увы, давно в прошлом.

Сейчас «Фестиваль русских дней», несмотря на всю свою помпезность, вложенные миллионы и искреннее старание устроителей, вызывает много споров и недоумения у местных жителей и европейских гостей Канн. Помню случайно подслушанный мною разговор двух англоязычных туристов, которые со стороны наблюдали за одной из вечеринок из программы «Фестиваля». Она проходила на побережье в виде концерта и традиционного застолья. Причем в этот раз Россию представлял кавказский танцевальный ансамбль из Карачаево-Черкесской республики…

— Это русские, кажется, — по-английски говорил один парень.

— Да нет! Русские с такими плоскими штуками (имеет в виду кокошники. — Прим. автора), усыпанными жемчугом, на головах и блондинки. А эти черненькие и в круглых шапках… — деловито пояснял другой.

— Но написано, что русский фестиваль, вон — «Русскофф», — встревал в разговор кто-то еще из толпы.

— Да мало ли что написано! И мужики у этих в черных в длинных халатах, а у русских — в белых и цветных рубахах, — продолжал знаток. — И еще у русских всегда медведи…

Объяснить обиженным размерами родины европейцам, что Россия это не только ТЕ в кокошниках и ЭТИ в бурках, но еще и другие — с узкими глазами и в парках, и еще пара десятков мастей — невозможно! Поэтому устроители идут на поводу у местных, работая со стереотипами. Например, на эмблеме фестиваля — символы гастрономической России, в понимании Франции: нечто среднее между соленым огурцом и перцем. Именно так представляют себе русскую кухню французы. Ну, еще бутылка водки и медведь в шапке-ушанке, сидящий третьим в компании.

С другой стороны, чтобы развеять эти стереотипы, неотъемлемая часть «Фестиваля» состоит из пышных застолий: поросята с гречкой, осетрина с клюквой, картошка с укропом… Приглашенные, конечно, восхищаются «этими сильными и несгибаемыми русскими», которые умеют «так праздновать и веселиться, вопреки всему». Но даже восхищение высказывают, не забывая упомнить стереотипы и искренне удивляясь тому, что мы им в чем-то не соответствуем. Например, знаменитый кутюрье Пьер Карден, будучи приглашенным на «Фестиваль русских дней» и даже награжденным за «вклад в русскую культуру», высказался: «Когда я сорок лет назад был в России, у вас, кроме соленых огурцов, больше ничего не было… А сейчас надо же — разносолы, которые могут соперничать с французской кухней!» Похвалил в общем, но как-то… Как в знаменитом анекдоте: «Мам, смотри, обезьянка! — Я не обезьянка! Я негр! — Ой, мам, надо же, она еще и разговаривает!..»

Во многом, конечно, виноваты и сами представители нашей элиты. Ведь добрая половина бизнесменов, приезжающих на знаменитые курорты Франции, не то что по-французски, по-английски-то не говорят! Это уже не говоря о драках, которые устраивали именно русские на самой престижной дискотеке «Джиммис» в Монако. Не говоря о пьяных скандалах, которые они закатывали в дорогих, элитных ресторанах, и о слове из трех букв, старательно и глубоко вырезанном в старинных деревянных панелях лифта одного из отелей Куршевеля… После этого инцидента в кабине позорной меткой висело объявление на русском языке с просьбой «пожалуйста, не писать в лифте!». И вот тут французы задумываются — если это делает элита, то есть представители «высокого уровня культуры», что же из себя представляют простые россияне и о каком «фестивале культуры» вообще может идти речь?

Конечно, мое объяснение — очень поверхностное, и русско-французские отношения гораздо сложнее, чем можно их описать в небольшой книжной главе. Но факт остается фактом — иностранные миллионеры захаживают на «Фестиваль русских дней» редко. Русские же олигархи не особо ценят его вслед за иностранцами, потому что стремятся туда, где бывает бомонд мирового уровня. Правда, как раз на такие, как правило, никого из наших не приглашают, так как «забугорная» элита отбирает фаворитов по количеству и величине заслуг (мегаталанты, звезды мирового уровня), качеству его благородного происхождения и мегаблаготворительности. Среди наших олигархов, поднявшихся на бензиновых и водочных кризисах, представителей благородных династий найти сложно, благотворительность «на широкую ногу» у нас не в моде, да и звезд мирового уровня, так уж получилось, нет. Поэтому наши, в большинстве своем, «зажигают» на частных вечеринках у своих же. Вот на такие закрытые мероприятия охотницы и стремятся попасть, как только могут. А на «Фестиваль русских дней» в Каннах, повторюсь, больших надежд не возлагают…

 

Фестиваль салютов

 

Однако вернемся на балкон «Амбассадора», где мы с Анжелой усиленно изображали из себя «успешных леди». Как всегда, первое правило создания «успешного образа» — ничему не удивляться и все воспринимать с прохладно-благожелательной — «а-ля крем-брюле», улыбкой. Я еле-еле уговорила Анжелу хотя бы раз меня сфотографировать. Потому что, по ее версии, «все эти девочки, восторженно щелкающие фотоаппаратами, чтобы доказать потом подружкам, что они тут были, — лохушки, причем выставляющие свою наивность напоказ».

Мы плавно прошлись по балкону раз двадцать. Анжелка тщетно искала кого-нибудь из знакомых или из тех, кто достоин и хочет стать ее знакомым. Пару раз кивнула кому-то головой, но тут же отвернулась со словами: «О господи, и этот/эта дурак/дура здесь». Я чинно шествовала рядом. Почти все мужчины были в компании женщин. К тому же кого-то закадрить при насмешливой Анжелке я стеснялась и виновато улыбалась только своему бокалу с шампанским.

Для меня основная задача была — найти достойную компанию до того, как все пойдут за столы, потому что наши пригласительные — без мест. То есть сам ужин был нам не положен. Но если я считала это проблемой, то Анжелка только насмешливо дернула плечиком: «Если ты родилась симпатичной девочкой, значит, бог на твоем лбу отпечатал пригласительный на все лучшие тусовки мира, за любой стол, где есть мужчины».

Постепенно гости стекались в один конец балкона. Сегодня на побережье проводился заключительный тур ежегодного конкурса фейерверков. На море, метрах в двухстах от берега, на нескольких кораблях и плотах были расположены орудия, из которых по четко выверенной специальными режиссерами схеме должны были выстреливать наполненные разноцветными звездами снаряды. Зрителями были не только участники фестиваля. Сейчас здесь все жители и гости Канн. Все побережье и Круазетт были заполнены людьми. Необитаемые обычно по ночам пляжи в этот вечер были обустроены наподобие партера. Те, кто хотел смотреть салюты с комфортом, а не толкаясь на Круазетт вдоль парапета, могли, в среднем долларов за 50, купить здесь место — за столиком со свечами и бокалом вина.

В таких конкурсах поочередно участвуют все основные европейские страны. Каждая предлагает зрителям свою сверкающую и переливающуюся программу, а жюри потом судит и выбирает страну-победителя. Два тура уже прошло (Россия отстрелялась на прошлой неделе). И в толпе велись светские беседы:

— Говорят, самый яркий фейерверк был у Австрии.

— Но зато самый тонкий и музыкальный — у Италии!

Наконец, над побережьем зависло эхо скрипок. Благодаря мощной аппаратуре Вивальди заполнял все небо. И самая высокая нота распустилась первым огненным цветком в небе, а за ним вырастал другой, и оба они превращались в мерцающую пелену, на фоне которой вспыхивал целый букет маленьких салютов…

Праздничные салюты в России, безусловно, очень красивы, но ТАКОЕ я видела впервые в жизни. Над головой расцветали настоящие сверкающие картины, как в гигантском калейдоскопе. Будто джинны в ритме вальса осыпали небо горстями гигантского бисера, молниеносно выкладывая из него сказочный узор и тут же смахивая в море, чтобы снова рассеять очередную горсть… Толпа ахала, как один человек, и аплодисменты напоминали шелест листвы во время дождя. Фейерверк в Каннах — одно из самых прекрасных зрелищ, которые я видела в своей жизни.

Но пока я восхищалась, Анжелка куда-то испарилась. Я нашла ее, только когда действо уже заканчивалось и все начали разбредаться за столы. Моя наставница немым укором стояла напротив одного из входов у балконного парапета, курила и напряженно всматривалась в глубь зала, где рассаживались гости.

— Ты куда делась? Там такая красота была! — Не удержав «крем-брюлешное» выражение лица, я со щенячьим восторгом кинулась к ней.

— Вон, видишь того пьяного мужика? — не слушая, кивнула в зал моя провожатая. — У него бизнес на Севере — золото. Не олигарх, конечно, так, миллионеришка…

 

«Девочки подвинутся!»

 

Я отследила ее взгляд: развеселый гуляка лет сорока-пятидесяти в компании мужиков и громко хохочущих девчонок. Белая рубашка, красный нос и коротко стриженные седеющие волосы. Взасос целует одну из хохотушек. — А ты его откуда знаешь?

— Пока ты там салют смотрела, он здесь каким-то девицам из организационного комитета свои визитки вручал. Ну, я и посмотрела.

— Но у него в компании уже есть девочки…

— Девочки подвинутся.

Народ рассаживался, на сцене кто-то кого-то благодарил в микрофон за спонсорство. Гости разоряли разукрашенные закусками столы, а на подиум уже вышли манекенщицы в нарядах русских кутюрье. Официанты убирали фуршетные столики с выпивкой на балконе. И там остались только мы, в тени, под ночным небом Канн. Честно говоря, в тот момент я снова почти сдалась, потому что почувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Я, но не Анжелка. Она нежно поглаживала щеку бокалом с недопитым шампанским и буравила столик выбранного ею мужчины жестким и острым, как сверло дантиста, взглядом.

— Анжел, может, пойдем, найдем какой-нибудь стул у стены или место, где свободное?..

— Ты что, сюда жрать пришла? — усмехнулась Анжелка.

И буквально через пару минут, когда девушки из компании бизнесмена удалились в сторону дамской комнаты, она дернула меня за руку: «Пошли!»

— Никогда, слышишь, никогда не пей много в ресторане, где сидишь со своим пупсом! — победно тараторила Анжелка по дороге. — Но не потому, что опьянеешь, это некоторые мужики даже любят, а потому что, если ты много выпьешь, рано или поздно тебе придется отойти. А за это время «бычка» уведут… Костя, здравствуй! — Анжелка радостно протянула руки к белой рубашке, как будто знала его уже миллион лет.

— Привет! — радостно ответил Костя без тени недоумения или сомнения, безоговорочно принимая Анжелкин панибратский настрой.

— Ты меня помнишь? Я Анжела!

— Конечно, помню! Ты Анжела!

— Добрый вечер, — улыбнулась я. — Ярослава я.

— Мудрая? — отпустил банальнейшую, благоухающую водкой и «Хьюго Боссом» шутку, мужик.

Мы угодливо замеялись. Я чувствовала себя как в плохом фильме.

— Барышни, садимся! Шампанское? Водку?

К тому времени, как напудрившие нос бывшие «хозяйки стола» вернулись, Анжелка уже вовсю целовалась с Костей на брудершафт. А ко мне клеился какой-то до невозможности пьяный, помятый, усыпанный крошками пирожков крокодил из свиты нашего миллионера. «Только „прилипалы“ мне и не хватало!» — брезгливо ежилась я, отбирая у него то руку, то ногу и надеясь, что дальше будет легче. Надеялась, пока не заметила, что Анжелка с Костей испарились. Судя по тому что испарились они вдвоем, ждать их обратно смысла не было. Посему я с облегчением покинула столик, уступив нетрезвого кавалера бывшим «хозяйкам стола».

 

Я его увела!

 

Вот только что делать дальше, было совершенно непонятно. Я-то надеялась на помощь моей наставницы. А она по-свински умотала со своей добычей. Ходила меж столиков от балкона к сцене и обратно с деловито-скучающим видом, пытаясь найти подходящую жертву. Атмосфера в зале становилась неприятной, пьяно-липкой и гогочущей. (А вы думали, что «сливки общества» не пахнут, не потеют и не икают от литров выпитой водки?) Первые гости уже начали расходиться. Все мужики, более-менее напоминающие «хозяев жизни», были заняты даже более, чем до вечеринки. Теперь на каждом гроздьями висели длинноногие, смешливые поклонницы.

Хотя… А не преподала ли мне Анжела перед уходом прекрасный урок? Вот на балконе пьет коньяк молодой мужик со стальным взглядом успешного бизнесмена. А может, он перепил, и взгляд не «стальной», а просто остановившийся? Рубашка с вышитым якорем, похоже, из шелка, ворот и рукава небрежно расстегнуты, красивые запонки, холодный аромат, на запястье элегантные часы, на ногах мягкие, синие ботинки из замши. Вся атрибутика явно дорогая. Хотя — черт его знает!

Рядом с ним скакали в танце девчонки. Он снисходительно улыбнулся, перебросился парой фраз, похлопал по задам, пощипал. Те радостно повизгивали. Ну, не знаю, хозяин жизни — не хозяин… Я-то тоже не охотница.

— Представляете, не могу найти никого из знакомых! — томно облокотилась я на парапет рядом с жертвой. — Говорят, все разъехались уже… Мне так скучно. Возьмете в компанию?

Мужик внимательно посмотрел на меня. Немного туманным, но вполне осознанным взглядом скользнул по лицу-декольте-волосам-платью…

— А почему бы и не взять? Вы откуда?

Вообще-то я не наглая. И на обычной вечеринке к уже занятому кем-то мужчине в жизни бы не подошла. Но здесь совсем другие правила. На подобных вечеринках «занятыми» бывают только девушки. А мужчины всегда вольны выбирать, кого хотят, и в любом количестве.

Девчонки, только что владевшие вниманием моего собеседника, пялились на меня недобро. А у меня звенело в ушах от азарта и наглости, но на губах дышала спокойная, расслабленная улыбка. Далее все пошло как по маслу. Полуправда о том, чем занимаюсь в профессиональном плане, — сказала, что приехала писать о фестивале, полное вранье о том, как часто езжу в Канны и философские прения почему-то о роли религии в светском обществе. Говорить с Женей, именно так звали моего нового знакомого, неожиданно оказалось приятно. Серые глаза как-то резко протрезвели, взгляд стал внимательным, разговор — интересным, и я даже почти перестала врать про свою «гламурную сущность», потому что казалось, что он нормальный человек, такой же, как и я. Казалось, что мы подружились. И если в первые минуты в глубине души я торжествовала, думая, как элегантно я его «увела», то через полчаса действительно увлеклась общением, подзабыв, что я, собственно, на работе.

Через полчаса в сопровождении Жени и его друга Гриши (невзрачного парня с мягким, несмело заигрывающим со всеми без разбора девчонками взглядом), я гордо прошествовала пить кофе в ресторан при дискотеке. Фейс-контролера Ризвана я завидела издалека и внутренне скукожилась, ожидая чего-нибудь вроде: «О! Подруга! Что ж вы, матрешки, меня — правильного пацана обманули, чужой номер телефона всучили?..» Возникла паника, попытки придумать ответ… Он явно узнал меня, но не показал виду. Это еще один урок, который я усвоила в тот вечер, как только девушка приобретает серьезного провожатого, она становится абсолютно прозрачной для фейс-контроля. А Ризван, видимо, хорошо знал моего нового кавалера, потому что почтительно пожал ему руку и пропустил без очереди и без звука.

За кофе мои компаньоны немножко трезвели, рассказывали анекдоты и обсуждали проходящих мимо девчонок. Точнее, не так. Мы с Гришей веселили вальяжного Женю, а он, положив голову мне на колени, благосклонно улыбался и вставлял свои «пять копеек». Удалось выяснить, что он хозяин сети автозаправок на «русских северах» и сейчас вложился в строительство, на управление которым и натаскивает Гришаню. Правда, яхты у него не было. Как сказала бы Анжелка — «Жалкий миллионеришка!». Зато у него был был взятый во Франции напрокат автомобиль.

Спустя какое-то время Гриша начал скисать, видимо тяготясь одиночеством. Но очень скоро наша компания приросла двумя повизгивающими классически кукольными блондинками, которых Женя приволок для «другана» с возгласом: «А вот и наш принц!» Девиц Женя арендовал, то есть просто подошел к бару и потащил с собой, взяв за локотки. Я почувствовала, что моему присутствию девочки не особо обрадовались. Но недовольство скользнуло в их взглядах только украдкой, как маслянистая змея из-под раскаленного камня, и тут же растворилось в беззаботном смехе.

Поначалу, наблюдая, как Женя печется о своем немного несуразном товарище, я даже удивлялась: «На голубых не похожи… Братья, что ли?» Но как выяснилось в разговоре, они были друзьями детства — один из очень распространенных тандемов в кругу сильных мира сего. После школы их пути разошлись. И пока баловень судьбы Женя находил дырки в мешке российского бюджета, чтобы подхватить высыпающееся оттуда золото, Гриша прозябал где-то «младшим менеджером». А потом их вдруг снова свела судьба… Вспомнились общие игры, песни, мечты. И началась взаимовыгодная дружба. Грише для счастья не хватало денег и могущества. А у пресыщенного всем этим Жени не хватало как раз настоящей дружбы. То есть отношений, которые зародились не на почве его толстого кошелька, а там, в 70-х, во время велосипедных гонок по двору. Вот и взял более удачливый друг детства шефство над менее удачливым в обмен на это самое «велосипедное», якобы (а может, и правда) никоим образом не замешанное на деньгах. Безусловно, все это не говорилось напрямую. Но было видно и по Жениному барскому «друган!», и по Гришиным заискивающим смешкам в ответ…