Муравьев Николай Валерьянович

1850—1908

Государственный деятель, талантливый обвинитель. Выдержав экзамен на кандидата прав, поступил на службу в судебное ведомство. Занимая должность товарища прокурора в Москве, выдержал магистерский экзамен по уголовному праву и читал в университете лекции по уголовному процессу. В 1881 г. назначен прокурором Петербургской судебной палаты, в 1884 г. переведен на ту же должность в Москву, в 1891 г. назначен обер-прокурором уголовного кассационного департамента, в 1892 г.— государственным секретарем. С 1 января 1894 г. по 14 января 1905 г. был министром юстиции, затем послом в Риме. Его обвинительные речи обратили на себя всеобщее внимание, равно как некоторые обер-прокурорские заключения. Университетские лекции его пользовались большим успехом. Книги о прокурорском надзоре и о кандидатах на судебные должности и статьи, изданные в сборнике «Из прошлой деятельности», читались с неизменным интересом.

В бытность его министром юстиции было осуществлено учреждение трех судебных палат (Иркутской, Омской и Ташкентской) и 23 окружных судов, 22 марта 1903 года издано Уголовное уложение, значительно продвинуты работы по составлению Гражданского уложения, раздел которого о внебрачных детях был издан в виде закона 3 июня 1902 г., проведены законы об упорядочении вызова свидетелей по уголовным делам (1896 г.), о наказуемости и порядке преследования несовершеннолетних и малолетних преступников (1897 г.), об отмене ссылки (1900 г.), новый вексельный устав (1902 г.), закон об отмене жестоких телесных наказаний для каторжных и ссыльных (1903 г.) и др. К министерству юстиции присоединено Главное тюремное управление (1895 г.), преобразованы старые департаменты Сената (1898 г.), увеличено со-{793}держание членов окружных судов (1896, 1899 гг.), образовано благотворительное общество судебного ведомства (1895 г.), возобновлено издание «Журнала Министерства юстиции» (1894 г.). Учрежденная в 1894 г. особая комиссия по пересмотру законоположений о судебной части под председательством Муравьева наметила целый ряд значительных изменений в Судебных уставах. Резко расходясь по многим пунктам с основными началами Реформы 1864 г., Муравьев находил, что «суд должен быть прежде всего верным и верноподданным проводником и исполнителем самодержавной воли монарха» и «как один из органов правительства, должен быть солидарен с другими его органами во всех их законных действиях и начинаниях». На первое место Муравьев ставил «изменение действующих правил о судейской несменяемости, которые в нынешней своей постановке не отвечают условиям нашего государственного устройства и не дают высшей судебной администрации достаточных средств к устранению из судейской среды недостойных деятелей». Николай Валерьянович Муравьев являл собой в прокуратуре то же самое, что в адвокатуре представлял собой Плевако. Его речи, полные самого глубокого содержания, до такой степени были красочны, что, когда он рисовал какую-нибудь картину, слушателю казалось, что он реальнейшим образом эту картину видит собственными глазами. Несомненно, что ни ранее, ни потом публике не удавалось слышать ничего подобного. {794}

ОБНИНСКИЙ ПЕТР НАРКИЗОВИЧ

1837—1904

Известный судебный деятель и публицист. В 1859 г. окончил Московский университет. Он имел радость слушать Грановского, имел счастье служить с Виктором Антоновичем Арцимовичем. Образы того и другого светили ему и грели его и в годы жадной до деятельности молодости, и в годы страдальческой старости. Он сам соединял их в одно благородное воспоминание, говоря, что Арцимович делал то, чему учил Грановский. В университете ему пришлось пережить тот перелом взглядов и веяний, который произошел во всем русском обществе со вступлением на престол Александра II. Он окончил курс в то время, когда, по его выражению, нужно было отдать свои силы на воплощение в жизнь идей права и свободы. Судьба уберегла его от бесплодности единичных усилий, от кипения «в действии пустом» и от тех разочарований на первых же шагах, которые часто кладут печать безволия на всю дальнейшую жизнь. Он получил возможность сказать про себя: «Блажен, кто свой челнок привяжет к корме большого корабля». Этим кораблем была Крестьянская реформа, а кормчим в Калужской губернии был Арцимович, к деятельности и памяти которого Обнинский не раз возвращался с умилением и благодарностью, ставя его привлекательную и величавую личность в непосредственную духовную близость с дорогими и любимыми московскими профессорами Грановским, Кудрявцевым и Никитой Крыловым.

Назначенный мировым посредником «первого призыва», Обнинский сразу попал в область кипучей работы, где приходилось не только применять Положение 19 февраля, еще девственно чистое и не обросшее циркулярами и всевозможными разъяснениями, но и творить многое, в нем лишь намеченное, {795} но требуемое жизнью, творить, конечно, в духе Положения, понимаемого широко и применяемого беспристрастно.

С уходом Арцимовича, назначенного в московские департаменты Сената, настали другие времена и другое отношение к мировым посредникам, но главное дело — введение Положения 19 февраля и составление Уставных грамот — было сделано, а между тем начала осуществляться другая великая реформа — Судебная. К ней приобщился в качестве участкового мирового судьи Обнинский и слился с нею и с ее основоположением — Судебными уставами — всею душою, служа словом и пером выяснению необходимых условий успеха первой и защищая вторые от переделок, искажений и прикосновений нечистых рук, движимых личным честолюбием или трусливой угодливостью.

Его служба Судебным уставам никогда не ограничивалась только их защитой и критикой работы их исказителей. Он принял живое участие в разработке тех вопросов техники и судебной этики, которых по существу своему не мог коснуться положительный закон; он проводил в своей прокурорской деятельности те начала и приемы, в которых должен был проявиться тип обвинителя, соответствующий намерению и ожиданию творцов Судебной реформы. Вопрос о том, чем будет на практике русский публичный обвинитель, представлял особую важность. Поэтому нужно было пойти своей дорогой и самостоятельно выработать тип обвинителя.

Создавая тип прокурора-обвинителя, Судебные уставы начертали и нравственные требования, которые облегчали и возвышали его задачу, отнимая у обвинения формальную черствость и бездушную исполнительность. На обязанности его лежало сгруппировать и проверить все изобличающее подсудимого, и если подведенный им итог с необходимым и обязательным учетом всего говорящего в пользу обвиняемого создаст в нем убеждение в виновности последнего, заявить о том суду. Сделать это надо в связном и последовательном изложении, со спокойным достоинством исполняемого грустного долга, без пафоса негодования и преследования какой-либо иной цели, кроме правосудия, которое достигается не непременным согласием суда с доводами обвинителя, а непременным выслушиваением этих доводов. Так именно понимал задачу обвинителя Обнинский, и все его речи, между прочим, и в знаменитом московском деле игуменьи Митрофании, были всегда проникнуты спокойствием тона, человечностью и убедительностью доводов без преувеличенного толкования улик и доказательств. Говоря в сострадательном и мягком тоне, где для этого в обстоятельствах дела, в личности и в жизни подсудимого были какие-либо данные, он был требователен и настойчив по отношению к представителям закона и власти, когда они нарушали первый и злоупотребляли вторым. И живым личным примером, и в печати он старался установить прочный взгляд на судебные прения и на их задачу служить лишь всестороннему выяснению доступной человеческому пониманию правды в деле, а не личному самолюбию или стремлению к успеху, иногда с ущербом для справедливости.

Подвергая тщательному, основанному на опыте анализу так называемое судебное красноречие, Обнинский находил, что дар слова, т. е. способность из {796} немногих фактов сразу изобразить сильно действующую на первый взгляд картину, играет в судебных прениях не только второстепенную, но даже и вовсе ненужную роль. Вдумчивость в тщательно изученные и удержанные в памяти обстоятельства, раскрытые исследованием до суда, находчивость при проверке их на суде, глубокое и искреннее убеждение, последовательность и ясность изложения простым и лишенным вычурности языком — вот что нужно, по мнению Обнинского, для судебной речи.

Петр Наркизович Обнинский, пока позволяли разрушаемые тяжким недугом силы, отдавался с любовью деятельности, направленной на предусмотрительную помощь людям, сознавая, что большинству жить не только тяжело, но и больно. Много лет был он председателем Московского общества попечения о неимущих и нуждающихся в попечении детях, впервые в России введя в практику задачи этого общества — защиту детей от жестокого обращения.

П. Н. Обнинский был серьезным публицистом. Чуткий, отзывчивый на все вопросы, волнующие общество, он опубликовал в конце 80-х гг. ряд статей по юридико-публицистическим и этическим вопросам как в общелитературных изданиях («Русская мысль», «Русское богатство», «Русские ведомости»), так и в специальных («Юридический вестник», «Журнал гражданского и уголовного права»). В 1901 г. Обнинский издал первый выпуск своих статей «Закон и быт». {797}

ПЛЕВАКО ФЕДОР НИКИФОРОВИЧ

1843—1908

Плевако... Во второй половине XIX — начале XX вв. это имя знали все, от мала до велика, знали не только в России, но и за ее пределами. В наше время это имя стало до известной степени нарицательным для обозначения выдающегося оратора.

«Плевако,— вспоминал А. Ф. Кони,— во всей своей повадке был демократ-разночинец, познавший разную жизнь во всех слоях русского общества, способный, не теряя своего достоинства, подыматься до его верхов и опускаться до его «дна»,— и тут и там все понимая и всем понятный, всегда отзывчивый и простой. Он не «удостаивал» дело своим «просвещенным вниманием».., а вторгался в него, как на арену борьбы, расточая удары направо и налево, волнуясь, увлекаясь и вкладывая в него чаяния своей мятежной души... В Плевако, сквозь внешнее обличив защитника, выступал трибун, для которого дело было лишь поводом и которому мешала ограда конкретного случая, стеснявшая взмах его крыльев со всей присущей им силой». 1

Ф. Н. Плевако родился в г. Троицке Оренбургской губернии. Окончив Первую московскую гимназию, Федор Плевако поступил в 1859 году на юридический факультет Московского университета и в 1864 году окончил его со степенью кандидата прав. Окончание университета совпало со временем объявления основных положений Судебной реформы 1864 года.

Ф. Н. Плевако заявил о себе как оратор очень рано, и к этому были все основания: талант, трудолюбие, обширные знания. Природа наделила его удивительным даром речи. Слушая его, люди поражались той высоте, которую {798} может достичь свобода и легкость речи. Плавные, красивые, стройные переходы в его речах производили чарующее впечатление на слушателей. Богатырская мощь его яркого слова способна была сокрушить все на своем пути. Его речи часто сравнивали с водопадом. Он без малейшего усилия выбрасывал целый каскад слов, и все они были к месту, эффектные фразы произносил твердо, звучным голосом, убедительным тоном, речь дышала плавностью и гармонией, что погружало аудиторию в благоговейное молчание перед исключительной увлекательностью и могуществом. Это был серьезный боец. Он не позволял себе каких-либо выпадов против участников процесса, все свое внимание сосредоточивая на освещении психологической стороны дела.

В оценке Ф. Н. Плевако как судебного оратора нередко встречались критические суждения. Временами обращалось внимание на то, что он поверхностно готовится к выступлению, не пишет предварительно тексты своих речей. А. Г. Тимофеев отмечал, что в общих местах у Ф. Н. Плевако можно заметить иногда поспешность суждений, приспособление к потребностям данного момента и т. д. 2 И все же такие упреки не всегда были обоснованны: он тщательно готовился к произнесению речей, хорошо знал все обстоятельства дела, умел глубоко анализировать доказательства и убедительно показать суду внутренний смысл рассматриваемых заявлений. Вот что по этому поводу говорит С. А. Андреевский: «Что касается предварительной работы, то и у нас все знаменитые защитники писали свои речи заранее, или целиком, как Спасович, или в виде конспектов, или «оазисами», как говорил о себе Плевако, который, впрочем, в последнее время тоже стал их писать целиком, ибо тотчас после прений передает полную рукопись в газеты» 1.

Редактор двух томов речей Плевако Н. К. Муравьев в предисловии к первому тому писал: «Его подготовка к речам в тех случаях, когда ему не приходилось говорить экспромтом, сводилась к тому, что он в беспорядке заносил на бумагу отдельные мысли, приходившие ему в голову по поводу процесса, отдельные выражения, иногда намечал порядок речи...» 2 В других источниках указывается, что в период расцвета своего таланта Плевако, выезжая на судебные процессы в провинцию, приглашал с собой квалифицированного стенографа, который полностью записывал его выступления. После их правки самим Плевако они шли в печать. Интересную оценку Плевако давал журнал «Нива»: «Это был самородный, чисто национальный талант, не везде одинаково ровный, но стихийно-могучий и покорявший сердце своим стихийным могуществом. Те, кто слышал его в крупных, захватывавших его самого делах, до сих пор сохраняют впечатление великолепной лавины красивых образов, сложных слов, поэтических уподоблений, скатывавшихся с его уст и чаровавших ум и слух и судей, и адвокатов, и публики. Те, кто его не слыхали, слышали множество рассказов о нем. О Плевако говорила вся Россия, подобно {799} тому как устами Плевако говорила мощная, великая в своей стихийной красоте, та же самая Россия» 3.

Ф. Н. Плевако прославился своим ораторским дарованием и долгие годы слыл московским златоустом. Его личность сделалась легендарной, и ни о ком не ходило столько анекдотов и мифов, сколько о нем. И при его жизни, и после его смерти коллеги и соратники сходились на том, что во время его речей образовывался незримый контакт между оратором и аудиторией. Обращаясь к судьям, он часто призывал их: «Будьте судьями разума и совести»

В биографических сведениях о Ф. Н. Плевако, к сожалению, незамеченным остался довольно значительный эпизод в его жизни. В 1873—1875 гг. он принимает активное участие в научных исследованиях и в 1874 году издает в своем переводе капитальный труд немецкого профессора Пухты «Курс римского гражданского права». Он был одним из немногих известных присяжных поверенных, которые с равным успехом выступали защитниками как по уголовным, так и по гражданским делам.

Федору Никифоровичу Плевако несомненно принадлежит роль превоклассного русского судебного оратора, много сделавшего для создания национальной школы ораторского искусства. {800}

СПАСОВИЧ ВЛАДИМИР ДАНИЛОВИЧ

1829—1907

Одаренный юрист, известный своими теоретическими работами в области уголовного права и уголовного процесса, гражданского и международного права, литератор, публицист и критик.

В 1849 г. окончил курс юридических наук в Санкт-Петербургском университете и уже через два года защищал магистерскую диссертацию на тему «О правах нейтрального флота». Ряд мыслей, высказанных в диссертации, получили осуществление через несколько лет в Парижских декларациях 1856 г.

Сблизившись с известным ученым профессором Кавелиным, Спасович в 1856 г. занял кафедру уголовного права в Петербургском университете. Поражая своих слушателей как глубиною эрудиции и смелостью выводов, так и живостью, картинностью и изяществом изложения, профессор Спасович сразу приобрел огромную известность и в университете, и за стенами его. В 1863 г. он издал «Учебник уголовного права», который в течение многих десятилетий был настольной книгой для всякого образованного юриста.

В 1861 г. Спасович покинул Петербургский университет, а в 1866 г. с открытием новых судов вступил в сословие петербургских присяжных поверенных. Почти с самого учреждения с.-петербургского совета присяжных поверенных Спасович с небольшими перерывами принимал живое участие в деятельности его то в качестве председателя или товарища, то в качестве рядового члена.

Спасович был всегда мирским человеком. Трудная миссия, выпавшая на долю петербургской адвокатуры,— создать первые устои и принципы деятельности адвокатов в духе Судебных уставов, т. е. в духе мужественного, честного и бескорыстного служения идеям нового суда — имела в лице Спасовича одно-{801}го из полезнейших сотрудников. Установление корпоративной связи в среде, члены которой, можно сказать, находились в беспрерывной междоусобной профессиональной войне, внесение принципов этики в профессию, которая дотоле жила и управлялась только хищническим принципом обирания простоватых и беззастенчивого попирания закона путем ловкого обхода его,— такова была трудная задача, над разрешением которой так много поработал петербургский совет, всегда шедший во главе русской адвокатуры. Только суровая и нравственно-щепетильная корпоративная дисциплина могла создать традиции честной адвокатуры, имеющей назначением не поощрение стяжательных аппетитов ее сочленов, а исполнение единственного назначения присяжной адвокатуры — служения обществу. Значение этой моральной узды, добровольно налагаемой на себя адвокатурою в интересах осуществления ее задач, было прекрасно отображено В. Д. Спасовичем в одной из его речей: «Мы изобрели и наложили на себя узы самой беспощадной дисциплины, вследствие которой мы, не колеблясь, жертвуем своими вкусами, своими мнениями, своею свободой тому, что скажет громада — великий человек. Это подчинение особого рода, не людям, а началу себя — себе же самому, с громадной точки зрения рассматриваемому — есть такая великая сила, которую тогда только оценишь, когда чувствуешь, как она от тебя исходит. Нам дорога та сила, которую дают крепкие, суровые нравы. Оставим будущему смягчать их, когда люди сделаются лучшими» 1.

Но независимо от деятельности в составе совета присяжных поверенных Спасович своей многолетней адвокатской практикой принес громадную пользу и новому суду, и молодой адвокатской корпорации. Благодаря обширным научным познаниям и мастерской разработке юридических вопросов Спасович пользовался большим авторитетом в глазах судов всех степеней, не исключая и кассационного.

Тщательное изучение малейших обстоятельств дела, самая усердная подготовка к делу (Спасович пишет и заучивает наизусть речи по всем серьезным делам), тонкий психологический анализ, всестороннее освещение судебного материала при помощи научных данных и литературных параллелей — таковы приемы, которыми всегда пользовался Спасович и которые под его влиянием перешли в традиции петербургской адвокатуры. Постоянное близкое общение с наукою и литературою сообщает речам Спасовича ту богатую содержательность, благодаря которой речи эти в чтении производят не менее сильное впечатление, чем при слушании.

Отдав адвокатской деятельности 40 лет своей жизни, Спасович всегда сочетал эту работу с литературной и научной деятельностью. Десять томов его собраний сочинений посвящены самым разнообразным отраслям знаний. Здесь исследования, посвященные вопросам права, крупнейшими из которых являются «О праве нейтрального флота и нейтрального груза», «Об отношениях супругов по имуществу по древно-польскому праву» и ряд работ, посвящен-{802}ных гражданскому праву. Большим вкладом в науку является разработанная им теория судебно-уголовных доказательств, теория взлома, большое количество работ по вопросам уголовного права и процесса. Следует отметить также критические, литературно-публицистические статьи, посвященные разбору творчества русских и западных писателей: Пушкина, Лермонтова, Мицкевича, Сенкевича, Байрона, Гете, Шиллера, Шекспира и других. Литературные труды В. Д. Спасовича свидетельствуют о большом таланте и многогранности его интересов.

Деятельность этого замечательного юриста оставила яркий след в истории русской адвокатуры. {803}