Только запустите, дальше само покатится

 

В зале заседания кабинета министров на втором этаже довольно убогого и нуждающегося в ремонте здания парламента президент Обоми силился сфокусировать единственный глаз на сидящих за длинным столом. В поле зрения маячило размытое пятно, в котором все расплывалось бессмысленными завитками и точками: доктора говорили о травме сетчатки, о пересадке глазного нерва, извинялись, что в случае операции на восстановление потребуется месяц. Сейчас у него, возможно, такой лишний месяц будет. Он очень на это надеялся.

По левую руку от него сидели Рам Ибуса и Леон Элаи, за ними – Китти Гбе и Гидеон Хорсфолл. С противоположного конца стола на него смотрел Элайху Мастерс. По правую руку сидели представители «ДжТ» во главе с Норманом Хаусом.

– Итак? – сказал наконец президент.

Нервно облизнув губы, Норман толкнул к нему через стол толстую пачку зеленых распечаток от Салманассара.

– Сработает, – сказал он, а про себя задумался, что делал бы, если бы не мог произнести одно это слово.

– У вас есть какие-то сомнения, Норман? – осведомился Элайху.

– У меня… нет. Никаких. И думаю, у всех остальных тоже.

Теренс, Уорти и Консуэла покачали головами. На их лицах было одинаковое потрясенное выражение, будто никак не могли принять на веру свои же выводы.

– Итак, мы считаем, что это выполнимо, – сказал президент. – Следует ли это делать? Леон?

Доктор Леон Элаи теребил собственную папку с распечатками Салманассара.

– Мне никогда раньше не приходилось работать с таким материалом, Зэд, – сказал он. – У меня едва было время его прочитать, столько тут всего! Но я составил что-то вроде конспекта, и…

– Тогда давай его послушаем. Пожалуйста, начинай.

– М-да. Во-первых, проблема соседей. – Доктор Элаи вынул из зеленой пачки белый исписанный от руки лист. – Высока вероятность того, что приблизительно через два года в наш адрес будут выдвинуты обвинения в пособничестве неоколониализму. Тогда же в нашем регионе сформируются тенденции в сторону экономического сотрудничества с нами в сопутствующих аспектах проекта, в частности, размещение контрактов на производство, которое к тому времени по всем показателям будет дешевле здесь, чем где-либо на континенте, а это заставит наших соседей сбавить тон. Также у соседних стран появится возможность покупать у нас дешевую электроэнергию. Как следует из материала, – он указал на папку, – через десять лет максимум они с проектом смирятся.

Реакция и вмешательство Китая и Египта, вероятно, будут более острыми и более продолжительными. Однако мы можем рассчитывать на поддержку Южной Африки, Кении, Танзании… Мне зачитать список?

– Скажи, что выйдет в конечном итоге.

– Как будто нет шансов на интервенцию извне, которая остановила бы проект, разве что какая-то страна решит подвергнуть нас массированному ракетному удару. И вероятность ответной акции Объединенных Наций на этот удар – девяносто один процент. – В голос Элайи вкралось благоговение, словно ему и в голову не приходило, что когда-нибудь он сможет так рассуждать об интересах своей страны на международной арене.

– Прекрасно. Значит, мы можем рассчитывать, что зависть других народов не выльется в военное нападение. – Взгляд Обоми сместился на Рама Ибусу. – Рам, меня заботит, как скажется приток таких денежных сумм на нашей и без того рискованной экономике. Пострадаем мы от инфляции, несправедливого распределения доходов, структуры завышенных налогов?

Ибуса энергично помотал головой.

– Пока я не увидел, на что способен Салманассар, я тоже этого боялся. Но теперь считаю, нам под силу справиться со всеми этими проблемами, но при условии, что мы и впредь сможем полагаться на помощь «Дженерал Текникс» в обработке информации. Все сводится к тому, что впервые в мировой практике у нас появляется шанс напрямую контролировать экономику страны. Налоги в традиционном смысле вообще перестанут существовать!

Он полистал свою пачку распечаток.

– Сначала выйдет займ, доля в котором американского правительства составит пятьдесят один процент. Из него мы возьмем серию собственных займов, часть которых пойдет на инвестиционные фонды. С процентов этих фондов будет оплачиваться следующие статьи бюджета: минимальные рационы продовольствия, выдача одежды для всех работающих взрослых и детей школьного возраста, повышение уровня медицинского обслуживания. Также главам семей будут вы даны пособия на строительство, которые они, по закону, обязаны истратить на улучшение жилищных условий, к при меру, ремонт зданий.

Однако расходы по проекту с первых же месяцев в три раза превысят наш нынешний валовой национальный продукт. Просто управляя тем, что обещает нам компьютер, мы напрямую будем контролировать большую, чем где-либо в мире, часть денежного оборота страны.

При наилучшем раскладе учитываемых факторов Бениния выиграет, обеспечив себе устранение голода и оздоровление как отдельных граждан, так и климата в обществе в целом. И это даже в том случае, если дивиденды с рынков, на которые мы намереваемся выйти, не превысят процент, который мы обязуемся выплачивать по первоначальному займу.

Весьма вероятно, что мы также получим очень высокий уровень образования и технической квалификации. Также не замедлят сказаться плоды улучшения жилищных условий, частного и общественного транспорта, переоборудования гавани, школьных зданий и так далее. В частности, впервые за всю историю у нас будет электричество в каждом доме.

Его голос упал до шепота, а взгляд стал далеким, словно он всматривался в мечту.

– Говоря про уничтожение налогов… Рэм! – вернул его на землю Обоми, – ты имел в виду, что придется ввести фиксированные цены и удержание из дохода при выплате? Для этого потребуется немалая доля принуждения, а мне всегда было неприятно навязывать моему народу всякие предписания.

– Э… в этом не будет необходимости, – пробормотал Ибуса.

– Как так?

– Предположим, рост инфляции действительно не превысит прогнозируемого уровня пяти процентов за первый год, – сказал Ибуса. – Мы удержим объем покупательной способности, соответствующий тому, какой вызвал бы десятипроцентный рост цен. Реальное повышение уровня жизни все равно будет иметь место вследствие бесплатных раздач продовольствия и одежды, а также пособий и кредитов, иными словами, внезапного повышения курса валюты не произойдет, тяготы будут не столь ощутимы. Таким образом, у нас появится излишек покупательной способности, который мы сможем высвободить на следующий год, когда люди привыкнут к своему новому благосостоянию. Но тем временем мы уже выдадим займами деньги, которые удержали и сумма которых за истекший период возросла, а это даст нам возможность удержать следующую часть, и так далее. По истечении двадцати лет, когда основа проекта будет заложена и завершится первая стадия, этот фонд резервной покупательной силы будет использован для выкупа того, что еще будет заложено и что будет сочтено наиболее важным для независимого развития страны. Это может быть новое оборудование порта, это может быть система электроснабжения, что угодно, но у нас хватит средств, чтобы могли сделать правильный выбор.

Он внезапно широко улыбнулся.

– Китти? – сказал Обоми.

Пухлая министр образования медлила.

– Я исходила из самых минимальных потребностей, – после паузы сказала она, – рассчитывая, что понадобится, чтобы превратить наш народ в такую квалифицированную рабочую силу, о какой говорят наши американские друзья, и попросила их показать мои выкладки своему компьютеру. Машина говорит, мы можем иметь все, о чем я просила, и втрое быстрее, а я не совсем понимаю как!

– Насколько мне помнится, – сказал Норман, – вы предлагали утроить число учителей, поднять уровень школьных помещений до современного стандарта и превратить местную школу экономики в государственный университет с десятитысячным составом учащихся. Остальное обучение, в частности, специализация ляжет на плечи инструкторов с рабочих мест. Так вот, насколько я понял из доклада Салманассара, вы сами до конца не понимаете, что затеяли. Вы совершенно упустили из виду элемент обратной связи. Если в среднем на общем уровне будет выделяться один ребенок из десяти, то на класс из сорока человек у вас появятся четыре ученика, способные облегчить нагрузку учителя по работе с детьми во всех младших классах, кроме первого. Ваши тринадцатилетки вполне могут потратить час в день, чтобы помочь учиться детям десяти или одиннадцати лет. Только вчера я познакомился с мальчиком по имени Саймон Бетакази из селения на дороге в Лаленди. Я столкнулся с ним случайно… Помнишь его, Гидеон?

– Ага, он еще задал мне каверзный вопрос о китайцах в Калифорнии, – кивнул Гидеон.

– Верно. Дайте ему шанс, и через три года у этого мальчишки будет собственный класс из сорока второклашек, и поскольку учить он их будет тому, что сам изучил вдоль и поперек, то сможет продолжать учиться сам. Возможно, медленнее, чем в Европе или Америке, но это только добавит один год к стандартному трехгодичному курсу, а он тем не менее сможет изучать выбранный им предмет на уровне колледжа.

В дополнение мы намереваемся привлечь иностранных советников и преподавателей, которые будут получать весьма щедрый оклад и которые не будут стоить вашим налогоплательщикам ни цента, – их наймет «ДжТ». Согласно их контракту, эти советники должны сочетать работу по проекту с ведением занятий по предложенному им или выбранному ими самими предмету. Тех, кому это не понравится, мы быстро вычислим и отправим назад. Остальные будут всецело «за», так как им уже нет места дома, где образование все больше автоматизируется, и они ухватятся за шанс передать свои знания преемникам-людям. В Салманассар заложили результаты обзоров, которые мы провели в Великобритании, и, по его оценкам, можно рассчитывать как минимум на две с половиной тысячи подходящих под наш стандарт сотрудников.

– И есть еще одно, что вы не учли в своих расчетах, Китти. – Норман помялся. – Думаю, все дело в скромности, но бывают ситуации, когда скромность вредит делу. Господин президент, можно сделать вам комплимент, который, вероятно, покажется лестью, но, заверяю вас, совершенно искренний?

– Элайху скажет вам, что я не менее тщеславен, чем любой другой человек, – хмыкнул Обоми.

– Ну, когда он впервые рассказал мне про вашу страну, я отнесся к его словам довольно скептически, – продолжал Норман. – Я не понимал, как в такой нищей дыре, как Бениния, может быть так хорошо, как он утверждает! И я все еще не понимаю как! Знаю только одно: это место, где нет убийств, где нет мокеров, где люди не выходят из себя, где нет межплеменных распрей, нет восстаний или беспорядков, ничего, что привыкли принимать как должное граждане тех стран, которые считаются благополучными. Тем не менее ваши люди бедны, иногда голодны, часто болеют, живут в протекающих хижинах и ковыряются в земле деревянными плугами, которые тащат худые быки… Борода Пророка, да произнося эти слова, я сам понимаю, какая это нелепость! Но понемногу я начал почти жалеть о том, что работорговцы держались подальше от Бенинии. Потому что я бы гордился, если бы мои собственные африканские предки были народности шинка.

Ну вот, он выплеснул наболевшее. Тяжело дыша, Норман огляделся, пытаясь понять, как отнеслись к услышанному собравшиеся. Элайху кивал точно милостивый Будда, словно и не ожидал ничего иного, а члены кабинета министров обменивались смущенными улыбками. Из своей собственной команды Норман, не поворачивая головы, мог видеть только Дерека Кимби, последнего по его сторону стола, и пузатый лингвист энергично кивал в знак согласия – от европеоидов в Бенинии такой реакции обычно не ждут.

– Спасибо, Норман, – наконец сказал Обоми. – Я очень ценю ваши слова. Именно так я всегда воспринимал моих соотечественников, и приятно слышать, что и гости соглашаются с тем, что я иначе мог бы по ошибке принять за местечковость. Ну, мы решились?

Все кивнули.

– Великолепно. Тогда нужно как можно скорее представить проект на ратификацию в парламент, а потом вы сразу же начнете работать с займом и развернете кампанию по набору иностранных советников. Верно, Норман?

– Да, господин президент, – сказал Норман.

Когда все выходили из конференц-зала, Гидеон Хорсфолл с заговорщическим видом отвел его в сторону.

– Ну, что я тебе говорил? – сказал он. – Бениния переварит и тебя. И вот тебе, пожалуйста, – уже переварила.

 

В ГУЩЕ СОБЫТИЙ (13)

РЕЗЮМЕ

 

Салманассар – микриориогенный® компьютер, погруженный в жидкий гелий, а Терезы нет и в помине.

Когда Эрик Эллерман попытался проникнуть в секцию выращивания «Полного улета» на предприятии «ХапкаСпелость», ему задали много неприятных вопросов.

После криотоскопии ее эмбриона Мак Шелтон дали «зеленый свет», и, чтобы отпраздновать, она устроила вечеринку. Роджер поймал одного паршивца, который пытался подсунуть ей жвачку с «ягинолом», и едва не переломал ему все кости.

Норман Ниблок Хаус практически единолично возглавляет Бенинский проект.

Гвиневера Стил ломает голову, как бы ей совместить свое нынешнее, слишком уж стальное имя с тенденцией к большей естественности, которая весной будет доминировать в мире моды.

Фрэнк считает, что Шийна совсем взбесилась. В конце концов, скоро ребенка уже будет видно, и к тому же он просто незаконный.

Артур Иди-с-Миром нашел кое-что, о существовании чего совсем позабыл.

Дональд Хоган оказался самым подходящим человеком для задания, как, в частности, и обещал компьютер в Вашингтоне.

Жер Лукас более-менее принял решение относительно терки, которую предположительно поимел в Эллейе Эрик Эллерман. Ее звали Элен, и она была блондинкой пяти футов пяти дюймов росту.

Филип Питерсон только что лишился еще одной подружки.

Саша Питерсон сочла, что она совершенно им не подходит.

Виктор и Мэри Уотмог поссорились после вечеринки у Харрингэмов, но им это не впервой.

Элайху Мастерс счастлив, что смог оказать своему другу нужную услугу.

За первым нарушением Джерри Линдта последовало второе. И третье. И…

Профессор Сугайгунтунг страшится за свою страну.

Грейс Роули мертва.

Достопочтенного Зэдкиэля Ф. Обоми врачи приговорили к смерти.

У Оливы Алмейро серьезные неприятности с испанскими властями из-за рекламы выброшенных в продажу подлинно кастильских яйцеклеток.

Чад С. Муллиган в конце концов не смог бросить социологию, но поскольку сама эта мысль ему ненавистна, то в нынешние времена он чаще пьян, чем трезв.

Джога-Джонг затаился с группкой верных последователей в ожидании, когда стихнет волна бурного энтузиазма в поддержку режима Солукарты.

Пьер упомянул, что подумывает, не развестись ли со своей женой Розали, но пока сказал только своей сестре Жанин.

Джефф Янг продал партию алюминофага «ДжТ», и она причинила весьма удовлетворительный ущерб.

Генри-Мясник в тюрьме.

Появилась новая легенда о Беги. Никто не знает, как она возникла. Она называется «Беги и американец».

Мистер и миссис Повсюду еще не были в Ятаканге. Если они туда поедут, начнется настоящее светопреставление.

Время от времени Бенни Ноукс говорит: «Ну и воображение у меня, мать твою!»

Тем временем на планете Земля уже невозможно поставить всех на острове Занзибар так, чтобы кто-нибудь не стоял по колено в море.

(ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ВЗРЫВ. Уникальное в истории человечества событие, которое случилось вчера, но все клянутся, что оно произойдет в лучшем случае завтра.

«Словарь гиперпреступности» Чада С. Муллигана)

 

ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (22)

НА ПИКЕ ВСЕЙ ЖИЗНИ

 

Дурной выдался день для Джорджетты Толлон Бакфест. Началось все с еженедельного осмотра, и врач сказал, что она снова переутомляется. Она обозвала его лжецом, а когда он указал на безмолвные свидетельства ее тела – высокий уровень кенотоксинов и повышенное давление, – она обругала и его, и свое тело.

– У меня на носу сделка, размах которой вы и представить себе не можете! – рявкнула она. – С такой крупной никто на свете не сталкивался! От вас требуется только, чтобы мое тело меня не подвело!

Тело же становилось обузой. Она с удовольствием обменяла бы его на новую модель. Но эксперты от медицины могли только прибавлять к нему, дополнять его, увешивать все новыми протезами.

Она никак не могла смириться, что, обладая капиталом, которого с лихвой хватает на приобретение целой страны, не может купить здоровье.

«Я же не жадная. Я же не прошу молодости и красоты!»

Да и зачем? Красивой она никогда не была и понемногу пришла к мысли, что красота была бы помехой, тормозила бы ее честолюбие. Что до молодости, ее называли Старушка ДжТ, и это ей льстило. Это ставило ее детище, с которым у нее были общие инициалы, на одну доску со «старыми» концепциями: Старый Свет, Старушка Земля…

А сегодня, когда близилось к завершению самое рискованное предприятие в ее жизни, логично было ознаменовать победу какой-нибудь церемонией. Если бы только не пришлось спускаться сюда, в этот промозглый компьютерный храм…

Бдительный младший референт тут же позаботился, чтобы укрыть ее потеплее, и раздражение спало. В ожидании заветного назначенного срока она погрузилась в задумчивость.

«Я тревожилась из-за рекомендации Элайху, никогда не была высокого мнения о молодом Хаусе, но в свое время научилась распознавать, когда оппонент упирается. И, если бы понадобилось, в любой момент можно было бы его отозвать. А он-то, ох как живо он скрутил бенинское правительство. С завтрашнего дня я буду заправлять не просто корпорацией, а целой страной, которой никогда не видела!»

– Все готово, мадам, – уведомил ее тихий голос, и она перевела взгляд на загадочный силуэт Салманассара, которому дала возможность появиться на свет и которого совсем не понимала.

«Интересно, не это ли временами испытывает по отношению к Своим тварям Господь Бог?»

Она любила произносить речи на банкетах и презентациях, поскольку упивалась похвалами и отдаваемой ей данью, но в настоящей ситуации это явно неуместно. Сама она на похвалы скупилась, бдительно их нормировала и одаривала ими только тех, кто мог бы это оценить: на совещаниях акционеров, которым нравилось ощущать величие и торжественность мультимиллионной корпорации. Сейчас же ожидалось собрание персонала, большинство в котором были учеными, как нельзя более далекими от реального мира, где вершились большие дела. Мужчина в белом халате переходил от переключателя к переключателю, а за ним внимательно наблюдали его коллеги и собравшиеся члены совета директоров.

«Но ведь в каком-то отчете говорилось, что Салманассар реагирует за наносекунды!»

– Что происходит? – потребовала ответа Старушка ДжТ.

Ее референт отправился на разведку и провел еще несколько долгих минут за дискуссией шепотом, но наконец вернулся вместе с мужчиной в белом халате, вид у которого был крайне обеспокоенный.

– Мне крайне неприятно говорить это вам, мадам, – сообщил он Старушке ДжТ. – Похоже, где-то возникла мелкая неполадка. Полагаю, мы скоро ее уладим, но потребуется немного поработать.

– Что там?

– Э… мадам… – Вид у мужчины стал откровенно несчастный. – Как вам известно, в связи с Бенинским проектом мы прогнали через Салманассар десятки программ, и на всех он функционировал безупречно. А сегодня случайно…

– Переходите к делу, кретин…

– Да, мадам. – Мужчина отер лоб тыльной стороной ладони. – Все программы прогонялись на гипотетической основе, исходные данные принадлежали к категории «допущения», и это неизменно были результаты от наших корпоративных исследований. Теперь же мы переключились на оптимальную программу, на которую решили перейти совсем недавно, так как она, опираясь на реальные данные, способна взаимодействовать со всем прочим, что Салманассар знает о реальном мире.

– И?..

– Он тут же ее отверг, мадам. Говорит, это полный абсурд.

Черная ярость волной поднялась из подсознания Старушки ДжТ, затопила сперва ее живот, где завязала узлом и затянула внутренности, потом легкие, хватавшие воздух и силившиеся наполниться кислородом, который внезапно превратился в тягучую смолу, потом сердце, которое грохотало и билось о ребра, словно желало вырваться из своей клетки, горло и язык, который окоченел, треснул, будто очень старая сухая бумага, и наконец мозг, в котором сложилась мысль:

–!!!!!

– Врача! – крикнул кто-то.

– Хх ххх ххх, – сказал кто-то другой.

 

РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (31)

ПОДГОТОВИТЕЛЬНАЯ РАБОТА

 

Снова зажужжал телефон. Чертыхаясь, Дональд доковылял до тумблера. Поначалу слышался только громкий фоновый шум, словно взад-вперед сновало множество людей. И вдруг из трубки заревел разгневанный женский голос:

– Хоган? Вы здесь? Это Дейрдре Ква-Луп! Мне только что позвонили из штаб-квартиры головного офиса «АССТ». У нас же с вами был договор, помните? Четыре часа зазора до наводки!

Дональд ошарашенно уставился на телефон, словно, несмотря на отсутствие экрана, по кабелю мог видеть лицо звонящей.

– Что, язык проглотили? Чего удивляться! Надо было знать, что вам, паршивцам, нельзя доверять! Ну, я-то в этих кругах пообтерлась. Уж я-то устрою так, чтобы вы никогда…

– Хватит!! – оборвал ее Дональд.

– Ну уж нет! Слушай, бледножопый…

– Где ты была, когда я разбирался с мокером? – взревел Дональд. В зеркале над телефоном он увидел отблеск света из номера Бранвен – розовато-персиковое свечение.

– А это, мать твою, тут при чем?

– Сотня человек видели, как мокер едва не убил Сугайгунтунга! Что я, по-твоему, должен был сделать? Отсчитать четыре часа по циркониевым часам и позвонить тебе? Да уже через пять минут об этом знал весь пресс-клуб! Тяжелое дыхание. Наконец неохотно:

– Ну, после четырех папа-мама здесь обычно затишье, и…

– И что ты сделала, поехала за город, а? Молчание.

– Ага, ясно, – с едким сарказмом сказал Дональд. – Ты думала, я найму бригаду посыльных и скажу им: «Я пообещал кое-что одной женщине, которая не способна сама разрабатывать свою тему. У вас четыре часа, чтобы найти, где она прячется!» Знаешь, где я был через четыре часа после того, как это случилось? В университетской клинике, накачанный транками до коматозного состояния! Это тебе как, сойдет в качестве оправдания?

Молчание.

– Катись ты знаешь куда… а я пойду снова лягу!

Он оборвал связь. Почти сразу телефон загудел снова.

– Черт бы все побрал? В чем дело?

– Это управляющий, мистер Хоган, – очень нервно сказал молодой голос. – Тут много важных персон желают с вами поговорить. Говорят, это очень срочно, сэр.

Дональд перешел на ятакангский и повысил голос так, чтобы его слова – если у трубки не узконаправленный динамик – донеслись бы до стоящих у телефона на том конце.

– Скажите им, пусть идут торговать мочой своей бабушки. Если до девяти утра по этому номеру еще хоть кто-нибудь позвонит, я вас, лично вас, закатаю в шкуру помершей от гангрены коровы и подвешу на прокорм канюкам, поняли вы меня?

«Одно я смог оценить только по приезде сюда: ятакангский прекрасно подходил для того, чтобы изобретать на нем всевозможные ругательства».

Он ненадолго задумался. Потом собрал одежду, коммуникоплект и все, что, как ему показалось, может потребоваться утром, перенес вещи в номер Бранвен и, задвинув засов с ее стороны двери, забрался к ней кровать.

Но на сей раз заснуть ему не удалось. Казалось, после звонка Делаганти и событий предшествующего дня его мозг разослал поступившую в него неприятную информацию на всех мыслимых радиочастотах, а теперь она эхом вернулась к нему обратно.

Лишь смутно он отметил то, чего почти ожидал: шаги в коридоре, громовой стук в дверь его номера, щелканье и скрежет, когда кто-то попытался вставить в замок отмычку. Но ведь он для того и опустил собачку. Разочарованный взломщик выругался и ушел, вероятно, сожалея о взятке, которую дал портье, чтобы узнать номер комнаты.

Это, однако, было менее важно, чем противоречивые мысли и образы, мечущиеся в его черепе. Десять лет он вел себя как губка: ничего не делал, только впитывал полученную из вторых рук информацию, и это никак не подготовило его к таким действиям, каких сейчас от него ожидают. Даже новая его версия, модель, появившаяся на свет после опустошения, не удовлетворяла новым требованиям.

Бранвен рядом прошептала что-то, соблазняя потеряться в животных ощущениях, но он не нашел в себе сил среагировать, только велел ей, чтобы лежала тихо и дала ему подумать. И тут же пожалел об этом, так как из тьмы возникло тупое лицо с дурацким провалом на месте рта и, как отражение ему, не менее нелепой дырой на месте горла. Подавив стон, он перекатился на бок, его захлестнул ужас.

«Должен же быть какой-то выход… думай, думай!»

Постепенно из потенциальных возможностей сложились планы. Лицо мокера поблекло, забрав с собой ощущение тошнотворной паники, и сменилось смутной гордостью за возложенное на него – поступок, могущий изменить ход истории.

«Я знаю, на что подцепить Сугайгунтунга. Я знаю, как связаться с Джога-Джонгом. Между первым и вторым дело только в…»

Его тело расслабилось и отдыхало, а неуемный разум переваривал и упорядочивал события минувшего дня.

В восемь утра он заказал завтрак и перепробовал, что мог, с маленьких тарелочек, полных жареных и маринованных деликатесов: рыба, фрукты, овощи. Запил еду обжигающе горячим чаем. Бранвен, голая, как была всю ночь, подавала ему молча и удостоверилась, что он насытился, прежде чем сама взяла еду.

Он обнаружил, что ему это нравится. Было в этом что-то от восточной роскоши, непривычной и достаточно чуждой, чтобы соответствовать странной стране, в которую его занесло.

«Невозможно представить в такой роли Жаннис…»

– Мне нужно уйти, – наконец сказал он. – Может быть, я еще увижу тебя сегодня вечером.

Улыбнувшись, она обняла его, а он подумал, что, если они увидятся снова, значит, произошла катастрофа. Но воображать катастрофы вредно. Он оделся, собрался, повесил на плечо сумку-коммуникомплект и, решив идти напролом, спустился в главный вестибюль.

Там царила утренняя суета, но помимо постояльцев и обычной обслуги здесь были люди всех возможных цветов кожи, которые праздно сидели тут и там, пока не заметили его. А тогда они надвинулись, как акулы, приближающиеся к раненому пловцу, подняли камеры, микрофоны и голоса.

– Мистер Хоган, вы, наверное… Мистер Хоган, позвольте мне… послушайте, и я…

Толстая арабка, среагировавшая быстрее остальных, подсунула камеру практически ему под нос. Вырвав, он швырнул ее в лицо японцу справа от себя. Когда дорогу ему загородил плотный сикх в тюрбане, он ударил его в бок кулаком и перешагнул через падающее тело. Возле главных дверей стояла пальма в кадке, через которую он перепрыгнул, а затем повалил, задержав тем самым всех репортеров, кроме настойчивого африканца, которого пришлось ударить ногой в голень. Споткнувшись, африканец опрокинул человека за собой, что дало Дональду время выскочить на улицу и подозвать пустое такси.

За ним последовала машина с двумя бесстрастными мужчинами: доказательство того, что Тотилунг сдержала свое обещание, догадался Дональд. Он посулил водителю пятьдесят талов, если тот сумеет стряхнуть «хвост», и таксист провез его по череде узких переулков, наполовину перекрытых ларьками и козлами. Наконец ему удалось проскочить перед стадом овец, которое задержало вторую машину.

Довольный Дональд расплатился и подозвал первого же риксу, мимо которого они проезжали. Учитывая цвет кожи и внешность, он ни за что не смог бы совершенно потеряться, но по крайней мере пока никто не знал наверняка, где он.

Три риксы спустя он оказался неподалеку от дома Сугайгунтунга. Он не рассчитывал застать профессора у себя, разве что врачи настояли, чтобы ученый отдохнул после нападения мокера. Однако Дональд приехал не затем, чтобы воспользоваться обещанием профессора дать ему интервью.

Пешая прогулка по кварталу подтвердила его догадки, возникшие, пока он рассматривал карту улиц. Это был тихий зажиточный район, вдалеке от шумной суеты в центре и с отличным видом на пролив Шонгао. Тут стояли частные, а не многоквартирные дома, каждый был отделен от улицы стеной и стоял в собственном саду: или с клумбами и кустарниками на западный лад, или мощеном, посыпанном гравием и украшенном выглаженными водой булыжниками в традиционной манере. Квартал пересекали только три широкие улицы, по которым, вероятно, подъезжали такси и грузовички доставки. Квартал полого спускался к берегу, и дорожки между домов на склоне складывались в настоящий лабиринт, который Дональд обследовал, прислушиваясь к шагам вокруг: не подойдет ли любопытный местный житель.

К счастью, время он выбрал тихое. Главы семей – на работе, дети – в школе, слуги убирают дом или ушли на рынок.

Дом Сугайгунтунга стоял в пятиугольном садике и по виду напоминал букву «Т» с обрубленными «ветвями», самая короткая его стена выходила на улицу. Дональд обошел дом кругом, оставив без внимания только эту короткую сторону, где стоял, помахивая дубинкой, скучающий полицейский. Гуляя, Дональд обнаружил два любопытных факта: во-первых, над боковой стеной нависло чахлое деревце, и, во-вторых, в доме ученого кто-то был. Присмотревшись к силуэту, маячившему за огромным, во всю стену, окном, он решил, что это коренастая женщина, занятая какой-то домашней работой.

Жена, экономка? Скорее последнее. Дональду вспомнился старый репортаж, где говорилась, что жена Сугайгунтунга, которая была старше его и на которой он был женат почти два десятилетия, утонула, катаясь на лодке, пять или шесть лет назад, но о втором браке там не упоминалось.

Он уже собирался совершить второй обход, когда тишину утра нарушило появление группы решительного вида юношей и девушек, которые строем поднимались по главной улице и несли плакаты с лозунгами, прославляющими Сугайгунтунга и Солукарта. Они явно намеревались устроить митинг у дома великого человека. Хотя этим они отвлекли полицейского, который побежал к ним навстречу и завел яростный спор с вожаками, их появление означало, что в сторону Дональда смотрели тридцать или сорок пар любопытных глаз. Держась как можно ближе к стенам садиков, он начал пробираться к берегу, чтобы разведать путь, которым придется повести профессора, если он уговорит его уехать.

Ленч он съел на веранде крытого соломой постоялого двора, наблюдая за жонглером с дрессированной обезьянкой, а остальные постояльцы, которые видели намного больше обезьян, чем европеоидов, наблюдали за ним. Постепенно он начал тревожиться, даже оставил недопитым последний стакан местного рисового пива, решив, что владелец слишком уж пристально его рассматривает.

Он снова побродил по путанице проулков, прежде чем вернуться на набережную как раз во время сиесты. Помимо рыбаков, дремавших в тени вытащенных на берег проа, тут почти никого не было, но он все равно прошел до совершенно пустынного участка пляжа и лишь там незаметно достал компас, входивший в оснащение коммуникомплекта. С помощью компаса он определил, какая из шести или семи темных бухточек, едва различимых в зеленой стене на дальнем берегу у подножия Дедушки Лоа, ведет к тайному лагерю Джога-Джонга.

Тут снова пошел дождь, и, вернувшись в город, он направился в контору человека, который обеспечит им переправу через пролив, так называемого вольного репортера Зульфикара Халаля. Последнего он нашел на третьем этаже ветхого дома, над складом импортера ковров. Халаль крепко спал, в комнате витал резкий запах гашиша.

«Господи, это и есть мой связник с Джога-Джонгом?!»

Сам Халаль был небритым и потасканным, его комната – завалена старыми газетами, кассетами с пленкой в наклейках и конвертами с пачками голографических фотографий. По всей видимости, она служила не только конторой, но и спальней, так как даже ширма не могла скрыть гору сваленной в углу одежды и обуви. Тем не менее…

Дональд не без труда его добудился. Вырванный из сна Халаль с трудом сфокусировал взгляд и уставился на него с недоумением, которое вскоре сменилось испугом. С трудом поднявшись поскорей на ноги, он сказал:

– Хазур! Ваша честь ведь репортер, американский репортер?

– Верно.

Халаль облизнул губы.

– Хазур, простите меня, я не ожидал, что вы вот так запросто ко мне придете. Мне сказали… – Он взял в себя в руки и, метнувшись к двери, осторожно выглянул наружу.

Удостоверившись, что никто не подслушивает, он все равно продолжил шепотом: – Я думал, вашей чести не полагается выходить со мной на связь до много более позднего времени, до…

– Более позднего времени не будет, – отрезал Дональд. – Садись и слушай внимательно.

Он вкратце обрисовал, что и когда ему нужно, а Халаль в ответ закатил глаза.

– Хазур! Это рискованно, это трудно, это дорого!

– Да мне-то какое дело? Ты это можешь устроить? – Вынув свернутые в трубочку пятидесятиталовые банкноты, он перелистнул их большим пальцем.

– Ваша честь, – залебезил Халаль, привлеченный видом денег. – Я сделаю все, что смогу! Могилой мамы клянусь!

Дональду стало немного страшно. Сколько бы Делаганти ни ручался за этого пакистанца, внешне Халаль никак не походил на надежного агента, да и вел себя несообразно. Тем не менее другого в Гонгилунге не было. Приходилось вверить себя в руки Халаля или, чтобы пересечь пролив, придется самому украсть лодку.

Надеясь нагнать на пакистанца страху, Дональд грубо сказал:

– Мне не нужно, чтобы ты сделал все, что можешь. Я хочу, чтобы ты сделал как сказано, понял? Если ты меня подведешь… Ну, ты слышал, как я завалил того мокера в университете?

Рот Халаля открылся от изумления.

– Так это правда? Я думал, это базарные россказни!

– Голыми руками, – сказал Дональд. – И если ты меня подведешь, я выжму из тебя кровь, как воду из половой тряпки. В этом я тебе клянусь могилой моей мамы.

Час спустя он вернулся в базарный квартал, где утром его таксист избавился от преследователей. Оставалось позаботиться еще об одном, пока город не проснулся от своей сиесты и нет нужды в спешке.

Он долго пробирался между рядов лавчонок и киосков, закрытых, пока их владельцы спали, и наконец в маленьком проулке нашел незаметную с улицы телефонную будку. Кто-то опустошил на полу свой кишечник, но это было лишь досадной неприятностью. Составляя два сообщения на коммуникомплекте, он внимательно оглядывался по сторонам, а в руке прятал газовый пистолет. Он ясно, более чем ясно сознавал, что, стоит ему запросить связь с ближайшим спутником «АССТ», найдется полицейский, который догадается, кто это звонит.

Но ему казалось, что удача на его стороне, пока, собрав свое снаряжение и уже готовясь толкнуть дверь будки, он узнал Тотилунг, стоящую под стеной дома напротив.

 

ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (23)

БЕГИ И ОРАКУЛ

 

Однажды Беги пришел в селение, где люди верили в приметы, предзнаменования и знаки. Он их спросил:

– Зачем вам это? Они сказали:

– Мы платим одной старухе, и она говорит нам, какой день лучше всего, чтобы охотиться, или чтобы ухаживать за женой, или строить новый дом, или хоронить мертвецов, чтобы их призраки не вернулись на старое место.

– Как она это делает? – спросил Беги. Они сказали:

– Она очень старая и очень мудрая, и, наверное, она права, раз стала такой богатой.

Поэтому Беги пошел к дому мудрой женщины и сказал:

– Я завтра пойду на охоту. Скажи, будет ли этот день удачным.

Женщина сказала:

– Пообещай мне половину всего, что ты принесешь домой.

Беги пообещал, и старуха взяла в руки кости и бросила их на землю. А еще она разожгла небольшой костер из перьев и трав.

– Завтра будет удачный день для охоты, – сказала она.

На следующий день Беги пошел в лес, взяв с собой шит и копье, а также немного мяса и тыквы, пальмового вина и пригоршню вареного риса, завернутого в боль<