Критика Аристотелем утопических проектов Платона.

Стагирит, живший с 384 по 322 гг. до нашей эры, являлся учеником, критиком и последователем Платона в деле организации форм публичного образования в греческих полисах. Говоря о связи Аристотеля с Платоном, нужно упомянуть, что первый 20 лет провел в стенах Академии, испытывая серьезнейшее влияние второго, но помогая своему ментору и расширяя эмпирическую базу для собственных будущих исследований вплоть до подборки материалов к «Законам», о чем упоминает Э. Баркер в предисловии к переводу «Политики» (Barker E. The Politics of Aristotle. Oxford, 1961. P. XIV). Критическая система аргументации Аристотеля построена порой чересчур эмоционально (Гуторов В.А. Античная социальная утопия. Ленинград, 1989. 177-178 с.), это объясняется стойким желанием к опровержению принципиальных положений утопических моделей Платона. Однако следует сразу упомянуть, что критические замечания Стагирита носят конструктивный характер, то есть они являются базисом, на основе которого Аристотель строит собственные концепции государства, методологическая ориентация которых (в данном случае речь идет о полюсах «идеального» и «практического» изучения политики) изящно описана Д. Фергюсоном: Аристотель писал свое сочинение «…ни как кабинетный философ, ни как практический политик, но как беспристрастный и заинтересованный наблюдатель, чья мысль формируется на основе опыта...» (Pergusοn J. Utopias... P. 82).

Таким образом, критика Аристотелем Платона является доказательством того, что опровергается «концепцией противопоставления «аристотелевского реализма» «платоновскому политическому идеализму и доктринерству»», то есть доказательством наличия утопических мотивов в «Политике» Аристотеля (противники подобной установки: Александров Г. A. Аристотель. M., 1940. C. 259; Доватур А. И. Политика и политии Аристотеля. С. 94).

Подробные пункты идеального государства, выведенные из критики построений Платона (Гуторов В.А. Античная социальная утопия. Ленинград, 1989. 179-181), резюмированные в последовательности их появления во второй книге «Политики»:

1. Установление общности жен и детей означает доведение политического единства до крайних пределов и фактически уничтожает государство, являющееся по своей природе «неким множеством» (Arist. Pol., II 1, 4; ср.: II 1, 7; II 2, 7).

2. В рамках этого множества единство, заключающее в себе «различие по качеству», в конечном счете возникает путем достижения политического равенства свободных граждан, поочередно замещающих государственные должности и становящихся тем самым «подобными» друг другу (II 1, 5—6; ср.: II 2, 15).

3. Введение общественной собственности не избавляет гражданский коллектив от внутренних конфликтов, происходящих не вследствие наличия или отсутствия общности имуществ, но по причине нравственной испорченности людей, ненасытной их порочности и беспредельности вожделений (II 2, 8—9; II 4, 11).

4. Гораздо большее значение по сравнению с регулированием имущественных отношений имеет деятельность законодателя, решающего крайне трудную задачу обеспечения единства совместной жизни, общего участия граждан во всех делах при помощи внедрения добрых нравов, философии подражания спартанскому и критскому законодательству, предусматривающему совместные трапезы (II 2, 3—4; II 2, 10; II 4, 11).

5. Платон в «Государстве», восприняв давно уже практикуемое лакедемонянами правило: «стражи не должны заниматься земледелием», игнорирует, однако, спартанский опыт реализации другого важного принципа: «у друзей все общее», заключающегося в предоставлении частной собственности в общее пользование и являющегося наилучшим, так как он освящен обычаями и упорядочен правильными законами (II 2, 10—11; II 2, 4—5; ср.: II 3, 5).

6. При разработке идеального законодательства можно основываться на любых предположениях, кроме заведомо нереализуемых на практике (II 3, 3).

7. Изображенный в «Законах» строй — полития, будучи средним между олигархией и демократией, нельзя назвать «вторым по совершенству», но только «наиболее подходящим» по сравнению с остальными государствами. В этом смысле он уступает Спарте или любому другому, более аристократическому строю. Вообще лучшим является государственное устройство, в котором «смешано» наибольшее число конституций (II 3, 9—11).

8. Рассмотрение любого государственного устройства должно исходить из принципа — соответствует оно или нет наилучшей конституции; существует ли противоречие в самих законах по отношению к духу и характеру проекта законодателя (II 6, 1).

9. Законодатель обязан уделять особо пристальное внимание «женскому вопросу», ибо «при том государственном строе, где плохо обстоит дело с положением женщин, половина государства неизбежно оказывается беззаконной» (II 6, 5).

10. Недопустимо неравномерное распределение собственности, неизбежно ведущее к росту корыстолюбия (II 6, 10).

11. Необходимо регулировать рождаемость в государстве (II 6, 13).

12. Долговечность государства зависит от того, насколько все части, его составляющие, «находят желательным сохранение существующих порядков» (II 6, 14).

13. Нельзя доверять власть пожизненно, ибо в старости люди не могут сохранить разум ясным (II 6, 17).

14. Препятствием на пути честолюбцев к власти является избрание на руководящие посты в государстве достойнейших людей (независимо от того, желают они этого или нет) (II 6, 17).

15. Царя следует выбирать по достоинству, а не по роду, в зависимости от его образа жизни (II 6, 20).

16. Обязательна организация сисситий, средства на которые должно выделять гражданам государство (II 6, 20).

17. Государству следует делать граждан добродетельными в полном смысле, чтобы они умели пользоваться досугом для благородных занятий (II 6, 22).

18. Смена должностных лиц должна происходить на законном основании, а не «по человеческому усмотрению» (II 7, 7).

19. Богатство не может цениться выше добродетели; соответственно законодатель не должен отклоняться от аристократического строя, сущность которого заключается в том, чтобы лучшие люди в государстве (как должностные, так и частные) имели досуг (II 8, 7).

20. Каждый в государстве должен заниматься своим делом. Хороший законодатель не допустит, чтобы один и тот же человек был флейтистом и сапожником (II 8, 8).

21. Государство не должно быть слишком малых размеров (118,8).

22. Участие наибольшего числа граждан в управлении государством дает гарантию, что «всякий будет делать свое дело... и более сообразуясь с общественной пользой, и лучше, и скорее» (II 8, 8).

Э. Тигерстедт (Tigerstedt E. N. The Legend of Sparta... Vol. 1. P. 291—292) негативно относится к «критической самостоятельности» Аристотеля, выявляя единую линию аргументации в «Государстве» и в «Политике» и «утопичность» воззрений Стагирита (перечисленные постулаты используются в седьмой и восьмой книгах).

Таким образом, подводя итог, можно утвердить, что критика Аристотелем платоновских воззрений является маркером концептуальных положений его идеального государства.