Кордно – Царьград, лето 782 от Взятия Царьграда, грудень

Уйти в отпуск снова не вышло. Новая должность требовала постоянного присутствия в службице. Лютому оставалось только удивляться, каким образом Пинегин справлялся с потоком бумаг, обрушившимся на нового начальника. Зато стало понятно, почему Брячислав Свержин, бывший заместителем у старого воеводы, категорически отказался занять освободившееся место, предпочитая остаться на прежней должности.

Впрочем, тот ничего не скрывал.

- Ты молодой, Буривой Володимеров, - говорил «вечный зам», усмехаясь в роскошные «воеводские» усы, - тебе по службе расти надо. А мое дело – до выслуги дотянуть, и на отдых заслуженный уйти, внуков нянчить! А работа начальническая меня, старика, за год до цугундера доведет! И понесут на погост, с наградами на подушках.

Свержин, конечно, прибеднялся. На «старика» кряжистый пятидесятилетний мужик никак не тянул. Хотя внуков имел. Точнее, двух внучек. Появление на свет первого внука ожидалось по зиме. Помощь в работе, однако, заместитель оказывал огромную. Без него свежеиспеченный воевода просто утонул бы в текучке.

Откровение Брячислава заставило Лютого задуматься о происхождении слова «цугундер», славянским, по всем признакам, никак не являющимся. «От Изяслава, что ли пошло? Или еще от кого из русинов? – размышлял воевода. – Тьфу, черт, скоро русины на каждом углу мерещиться будут! Пошло и пошло, какая разница? «Цугундер» этот к делу не пришьешь! Окажется, что какой-нибудь Гуня Порубов* половину слов невнятно выговаривал, а многочисленное потомство разнесло батины выражения по всему княжеству. Чтобы ты голову ломал, а не делом занимался! Так что, все мудрствования побоку, и работать. Может, тогда и вырвешься на выходные с детьми!»

Однако, как ни рвал жилы воевода, дела кончаться категорически отказывались. Жена вернулась с летнего отдыха страшно обиженная на «бросившего» ее мужа, но, узнав про новую должность и, главное, размер оплаты, поутихла. Любава вообще много чего спускала Буривою с рук, скорее всего за то, что второй женой он не обзавелся и пока не собирался. Всеславу же и Вилене, на папины рабочие заморочки было наплевать, но проведенное без отца лето их совсем не радовало.

И Буривой решился. Заявив Свержину, что может делать что угодно, но три дня (включая оба выходных) никто начальника Управы беспокоить не должен, воевода прихватил семейство и вылетел в Царьград, благо море там и в начале грудня еще теплое. Да и не море интересовало детишек. Намного сильнее манила возможность побродить с папой по городу, показывая найденные за лето «достопримечательности». Не те, что показывают всем отдыхающим на осмотрах*, а свои, детские…

На второй день детишки притащили отца в какой-то старинный заброшенный дворик. Всеслав засунул два пальца в рот и сложно, с переливами, засвистел. На сигнал откликнулись похожим свистом, а чуть погодя, из дырки в заборе показалась встрепанная голова. Паренек оглядел семейство Лютых насмешливым взглядом и сказал, обращаясь исключительно к Лютому-младшему:

- Тю! Таки говорили, шо вы уехали до дому! И таки шо у вас до мене за срочное дело, шо надо так свистеть, будто тетя Поля свалилась с крыши?

- Мы и уехали, - ответил Всеслав. – Но вернулись с папой. По делу.

- Надпись покажешь? – добавила Вилена. – Мы и сами найдем, но уговор был, чтобы без тебя не показывать.

Мальчишка вылез из дыры целиком, оценивающе оглядел Буривоя, провел чумазой ладонью по не менее чумазому носу и с сомнением сплюнул на землю через дырку от недостающего зуба:

- То ж скрытное дело, шобы до него всех водить!

- Папе можно! – уверил Всеслав. – Он у нас скрытник!

- Целый воевода! – подтвердила Вилена.

- О! Це ж в корне меняет дело, - солидно отозвался мальчишка, вытер ладонь о портки и протянул Лютому. – Зыбко, - представился он,. – Здоровенек будь, воевода! А справа* есть?

- И тебе не хворать, - улыбнулся Буривой, показывая удостоверение.

Чумазого десятилетний босяк, держащий себя «под скрытника» вызывал улыбку, а царьградский говор парнишки усиливал комичность его личности до невозможности.

- Таки покажу! И таки забесплатно! Но за то дело уговор, шобы кому попало не сказывать и без меня не водить. С той надписи еще дед моего деда прибыток имел!

- Что, настолько древняя надпись? – поинтересовался Лютый.

- О то ж! – ответил Зыбко. – Лет двести, а то и больше будет! Когда она пришла до того места, дед моего деда еще не знал свою маму! – похоже, «дед деда» был для мальчишки фигурой знаковой. – Ходийте за мене!

Идти пришлось недалеко. После получасового петляния по дворам и закоулкам, новый знакомый вывел семейство к развалинам циклопической постройки, в которой Буривой, не без удивления, узнал храм Святой Софии. Заброшенный после взятия Царьграда русами, монументальный дворец сильно пострадал от нескольких землетрясений. Восстанавливать не представляющее религиозной ценности здание никто на государственном уровне не собирался. Да и на частном – тоже. Лишь при Олеге Мыслителе, когда неожиданно проснулся интерес к дорусской истории города, исследователи былого добрались до храма. О восстановлении и создании музея разговор пошел в последние годы, когда раскопки закончились. Отдыхающих при осмотрах города сюда водили обязательно.

Но Зыбко вел Лютых не в обычные места осмотра. Обойдя развалины по широкой дуге, парень вышел к задней стене здания, и забрался на отдельно стоящие остатки не то каменной беседки, не то еще какого-то сооружения.

- Из отсюда гляди, воевода! – заявил он. – Шоб мне всех неприятностей было, как с другого места до надписи видно! Вон до тех камней смотри! - мальчишка махнул рукой в сторону храма. – Промежду окон до левой стороны. Потерлось сильно. Я ж говорил за нее, шо древняя!

Но Буривой уже не слышал паренька. Он увидел надпись. На стене бывшего главного христианского храма Царьграда выцветшей до почти полной неразличимости краской, непривычно округлыми, но вполне узнаваемыми буквами было написано: «Здесь была Галка Багранова 17.08.941»

Примечания

Гуня Порубов – выражение, соответствующее нашему «Вася Пупкин»

Осмотр – здесь: экскурсия.

Справа – жаргонное название документа. Аналог «ксива», но «справа» не имеет уголовного акцента. «Блатная феня» в этом мире не возникла в связи с короткой жизнью ее потенциальных носителей.