Протоиерею георгию Митрофанову присуждена ученая степень магистра богословия

31 марта 2004 года на заседании специализированного Ученого Совета Православного Свято-Тихоновского богословского института было принято единогласно решение диссертационного Ученого Совета присудить прот. Георгию Митрофанову ученую степень магистра богословия.

Клирик Санкт-Петербургской епархии, преподаватель Санкт-Петербургской Духовной Семинарии протоиерей Георгий Митрофанов представил на суд Ученого Совета ПСТБИ диссертационную работу " Духовно-исторический феномен коммунизма как предмет критического исследования в русской религиозно-философской мысли первой половины XX века" на соискание ученой степени магистра богословия. Официальные оппоненты: проф. прот. Владимир Мустафин, д.и.н. проф. С.Л.Фирсов, д.и.н. проф. А.Б.Зубов.
На заседании присутствовали: прот. Владимир Воробьев (председатель Совета), прот. Николай Соколов (зам. председателя), прот. Валентин Асмус (Ученый Секретарь Совета); прот. Владислав Цыпин, прот. Сергий Правдолюбов, прот. Георгий Митрофанов, прот. Владислав Свешников, прот. Александр Салтыков, священник Валентин Васечко, священник Олег Давыденков, священник Борис Левшенко, священник Константин Польсков, священник Александр Щелкачев, академик Н.Д.Никандров, проф. Д.В.Деопик, проф. Н.Е.Емельянов, проф. А.Б.Ефимов, проф. И.С.Чичуров, проф. А.И.Яковлев, А.С.Буевский, Л.И.Василенко, ВЛ.Лега, В.И.Петрушко, Б.А.Филиппов.

Соискатель прот. Г.Митрофанов в докладе сообщил Ученому Совету основные результаты научного исследования. Вопросы соискателю задавали: академик Н.Д.Никандров, прот. Владислав Цыпин, прот. Владислав Свешников, А.С.Буевский, священник Александр Щелкачев.

Соискатель прот.Г.Митрофанов ответил на вопросы членов Совета, после чего с отзывом о диссертационной работе выступили оппоненты прот.В.Мустафин, проф.С.Л.Фирсов, проф.А.Б.Зубов.

Соискатель прот. Г.Митрофанов ответил на замечания оппонентов.
Затем состоялась открытая дискуссия, в которой выступили: проф.А.Б.Ефимов, проф.А.Б.Зубов, Л.И.Василенко, прот. Владислав Свешников.

После тайного голосования и подсчета голосов председатель счетной комиссии огласил протокол счетной комиссии: голосовало - 23 человека, за присуждение степени - 20 человек, против - 2, воздержавшихся - 1.

Было принято единогласно решение диссертационного Ученого Совета: "Присудить прот. Георгию Митрофанову ученую степень магистра богословия. Ходатайствовать перед Святейшим Патриархом Алексием об утверждении степени". 4 апреля 2004 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II утвердил степень прот. Георгия Митрофанова.
Соб.инф.

Сайт СПб митрополии, 1998-2004.

Протоиерей Георгий Митрофанов

Россия XX века - "восток Ксеркса" или "Восток Христа"

Введение

Среди разнообразных мировоззренческих мифов, соблазнявших человечество на протяжении его многовековой истории, одним из наиболее духовно искусительных и при попытках своего исторического воплощения наиболее бесчеловечных следует признать мировоззренческий миф коммунизма. Восходя в своих духовных истоках к древней религиозной мифологеме о "потерянном рае", коммунизм издревле соблазнял страждущих потомков падшего Адама иллюзией легкой возможности вновь обрести этот рай уже здесь, на нередко напоминающей ад грешной земле. При этом созидателем нового Эдема в отпадшем от Бога мире должен был стать либо исповедующий религию человекобожества, либо вообще обезбоженный человек.

 

Оставаясь многие века неизменной по существу, коммунистическая мифологема прошла долгий и извилистый путь внешних перерождений, являясь человечеству в образах то умозрительно бесстрастных философских теорий, то харизматически переживаемых сектантских верований, то, наконец, претендующих на интеллектуальную неоспоримость точных и естественных наук социально-экономических концепций. {9}

 

Античный философ, "христианин до Христа" Платон и английский лорд-канцлер, римо-католический святой Томас Мор, возделыватели храмовых полей древнего Шумера и рудокопы серебряных рудников империи инков, французский граф Анри де Сен-Симон и английский фабрикант Роберт Оуэн, религиозные фанатики Томаса Мюнцера и политические заговорщики Гракха Бабефа, немецко-еврейский доктор философии, ставший экономистом и политическим публицистом, Карл Маркс и ненавидимый им отставной русский офицер, превратившийся в профессионального европейского бунтовщика, Михаил Бакунин, поправшие православную веру своих отцов солдаты и рабочие большевистской России и никогда не отрекавшиеся от древнего почитания своих предков крестьяне коммунистического Китая, недоучившийся грузинский семинарист Сталин и несостоявшийся китайский поэт Мао Цзэдун - таков далеко не полный перечень вдохновителей и адептов коммунистического мифотворчества в истории человечества, для которого и в начале ХХI века продолжают существовать в качестве не вполне разрешенных вопросы о духовной природе, научном значении, нравственном смысле и исторической оценке практических результатов коммунистического мировоззрения.

 

Столько же уникальный, сколько и трагический опыт духовно-исторического искушения коммунизмом, который пережила Россия в ХХ веке, предоставил человечеству счастливую для него, хотя и мучительную для самой России возможность получить исчерпывающие ответы на всю {10} совокупность вопросов, касающихся, если перефразировать Н.А. Бердяева, "ядовитых истоков и дьявольского смысла не только русского коммунизма". Поэтому глубоко закономерно, что именно в русской религиозно-философской мысли уже первой половины ХХ века была предпринята одна из первых, но по существу самая успешная попытка всестороннего критического исследования коммунизма.

 

Приняв на себя кровавое социально-политическое бремя и нравственно-исторический позор обольщения коммунистическим соблазном, Россия все же не позволила исполниться в своей новейшей истории зловещему пророчеству П.Я. Чаадаева о том, что "мы жили и сейчас еще живем для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам, которые поймут его" (1). Методично и всесторонне разрушавшаяся адептами коммунизма историческая Россия творчеством пусть и немногочисленных, но православно верующих и философски мыслящих представителей своего народа сумела для будущих поколений вынести окончательный религиозно-философский приговор одному из величайших духовно-исторических соблазнов в истории человечества.

 

Уровень развития русской философии в начале ХХ века безусловно свидетельствовал о наличии в русской духовной культуре уже не отдельных творчески ярких философских индивидуальностей, но о появлении в ней сформировавшейся философской традиции. Органично восприняв в свое мировоззрение все сложное многообразие тем и проблем как классической, так и современной им {11} европейской философской традиции яркая плеяда русских философов стремилась тогда осмыслить в своем творчестве в некоторых отношениях не менее сложное многообразие тем и проблем бурно развивавшейся русской духовной культуры. Князья С.Н. и Е.Н. Трубецкие, прот. Сергий Булгаков и Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский и С.Л. Франк, П.Б. Струве и свящ. Павел Флоренский, Б.П. Вышеславцев и И.А. Ильин, прот. В.В. Зеньковский и Г.П. Федотов - таков далеко не полный перечень религиозных философов, творчество которых составило магистральную линию русской философии начала ХХ века, направленную на восполнение европейской философской традиции духовным опытом православного церковного предания и русской духовной культуры.

 

Определенно наступившее в начале ХХ века в русской культуре религиозное возрождение обусловливало развитие самобытной русской философии как философии преимущественно религиозной, в которой обнаруживалось уже почти недоступное в это время европейской философии творческое осмысление актуальных тем современной культурно-исторической жизни на основе непреходящих ценностей церковной традиции.

 

Именно благодаря этой отличительной черте русской религиозной философии начала ХХ века столь актуальное для общественно-политической и культурной жизни той эпохи явление как марксизм подверглось в русской философии глубокому и всестороннему критическому исследованию как с точки зрения анализа идеологически декларируемого марксизмом философско-исторического содержания, так и с точки зрения выявления экзистенциально определявшей скрытую религиозную природу марксизма социально-утопической мифологемы {12}.

 

Подобное критическое исследование марксизма в русской религиозной философии начала ХХ века оказалось во многом неизбежным не только из-за характерного для марксизма стремления еще до 1917 г. установить идеологический диктат в широких слоях русской интеллигенции, но и из-за экзистенциальной необходимости для многих русских религиозных философов мировоззренчески выразить в русской общественной мысли свой духовный путь "от марксизма к идеализму". Действительно, среди выдающихся русских религиозных философов можно было обнаружить не только тех, кто, подобно Н.А. Бердяеву или С.Л. Франку прошел в своем творческом развитии через стадию искреннего увлечения марксизмом и глубокого изучения его теоретических принципов, но и тех, кто, подобно С.Н. Булгакову или П.Б. Струве, могли считаться одними из ведущих в русской академической науке специалистами в области изучения марксизма даже после своего мировоззренческого разрыва с марксистской идеологией.

 

Первая половина ХХ века, оказавшаяся периодом практической реализации в России теоретических постулатов марксизма и установления в стране тоталитарного большевистского режима, сделала русских религиозных философов очевидцами кровавого воплощения коммунистической утопии именно в российской действительности.

 

Весьма различно сложившиеся в этих исторических условиях судьбы русских философов не только были духовно неотделимы от трагической {13}судьбы их Отечества, но и оказались преисполнены стремления к непримиримой нравственно-религиозной и философско-мировоззренческой борьбе с теорией и практикой торжествовавшего тогда коммунизма. В сложных перипетиях этой борьбы некоторым из русских философов, подобно князю Е.Н. Трубецкому и П.Б. Струве, довелось принять непосредственное участие в белом движении, другим, подобно Л.П. Карсавину и свящ. П.А. Флоренскому, суждено было стать жертвами коммунистического тоталитаризма, но большинству из них, пережившему первые годы становления большевистского режима на территории советской России, удалось в трудных условиях эмиграции посвятить значительную часть своего философского творчества осмыслению духовно-исторического феномена коммунизма.

 

Будучи многие десятилетия практически недоступными поколениям русской интеллигенции, которая оставалась в СССР, произведения русских религиозных философов, исследовавшие теорию и практику коммунизма, во многом оставались не прочитанными и на Западе. Культурно-языковой барьер и приверженность многих западных интеллектуалов левым политическим настроениям не позволили русским религиозным философам существенно повлиять на развитие антикоммунистической традиции западной общественной мысли. В то же время многочисленные публикации произведений русских религиозных философов в России 1990-х годов, совпавшие с настоящим "обвалом" интеллектуально облегченной {14} газетно-журнальной информации антикоммунистического характера, не были по достоинству оценены, а подчас и просто замечены широкими кругами постсоветского общества.

 

Религиозный индифферентизм и низкий уровень философского сознания, обращенность к мировоззренческим стереотипам секуляризованной западной культуры и наивная вера в способность общества массового потребления разрешить многочисленные проблемы посткоммунистического периода русской истории и по сей день препятствуют многим представителям российской, в том числе и православной, интеллигенции вдумчиво принять и органично продолжить традицию русской религиозной философии и особенно ее религиозно-мировоззренческую критику коммунизма.

 

Однако практически все русские религиозные философы будучи верными чадами Русской Православной Церкви воспринимали свое мировоззренческое противоборство с коммунистической идеологией прежде всего как религиозную борьбу с величайшим богоборческим соблазном как русской, так и мировой истории. Изучение именно их творческого наследия позволяет во всей полноте осознать закономерность возникших в нашей стране после установления большевистского режима беспрецедентных гонений на Церковь, ибо именно русским религиозным философам впервые удалось аргументировано доказать нерасторжимую связь, существовавшую между коммунизмом и атеизмом.

 

Осуществленная на Архиерейском Соборе в 2000 г. (после целого десятилетия кропотливой {15} исследовательской работы церковных историков) канонизация собора новомучеников и исповедников Российских неизбежно должна стимулировать в нашей Церкви активизацию иного рода исследовательской деятельности, направленной на богословское осмысление коммунистического периода русской истории, который не только радикально изменил духовную жизнь в нашей стране, но и выразительно продемонстрировал антихристианскую природу коммунизма. Осуществление подобной во многом новой для церковной науки богословской исследовательской деятельности не может быть успешным без изучения уже сложившейся в русской религиозной философии первой половины ХХ века традиции исследования коммунизма как системы мировоззрения и системы власти, проявивших себя именно в русской истории.

 

* * *

 

В рамках данной работы будет предпринята попытка рассмотреть и проанализировать осуществленный в русской религиозно-философской традиции первой половины ХХ века опыт критического исследования коммунизма как сложного и противоречивого духовно-исторического феномена.

 

Изучая коммунистическую идеологию не столько в контексте европейской общественной мысли, сколько в контексте развития русской духовной культуры, русская религиозно-философская традиция впервые смогла поставить и во многом разрешить вопросы, связанные с религиозно-мировоззренческими истоками и духовной природой коммунизма. {16}

 

Оказавшись очевидцами реализации в исторической действительности теоретических постулатов коммунизма, русские религиозные философы не только получили возможность исторически "экспериментально" проверить свои выводы относительно духовной природы коммунистической идеологии, но и проследить неизбежные метаморфозы этой идеологии по мере овладения ею массами русского народа.

 

Анализируя в условиях интеллектуальной и духовной свободы Русского Зарубежья особенности становления коммунистического режима в России, представители русской религиозно-философской традиции смогли одними из первых в истории европейской философской мысли поставить вопросы о путях преодоления в исторической действительности последствий практической деятельности коммунистического тоталитаризма. Следует подчеркнуть, что несмотря на все разнообразие особенностей интеллектуального творчества русских философов, им все же удалось сформулировать вполне конкретные и во многом созвучные выводы, касающиеся духовной природы, теоретического содержания и практической деятельности коммунизма в контексте русской истории.

 

Рассмотрение и анализ подобных выводов, содержащихся в творчестве наиболее глубоко и последовательно исследовавших коммунизм русских религиозных философов и составляет основную цель данной работы.

 

Избрание для данной работы хронологического периода, ограниченного рамками первой половины ХХ века, обусловлено двумя обстоятельствами, которые имеют {17} принципиальное значение в связи с содержанием темы, заявленной в работе.

 

Во-первых, именно в этот хронологический период коммунизм марксистского типа прошел в России огромный путь от популярной в узком кругу радикальной интеллигенции политической теории до тотально подчинившей себе разнообразные аспекты духовно-исторической жизни русского народа идеологии, которая обусловила установление и развитие в России беспрецедентного как для русской, так и европейской истории тоталитарного режима. Во-вторых, именно в первой половине ХХ века творчество тех русских религиозных философов, которые внесли основной вклад в исследование коммунизма, достигло наибольшего расцвета, обусловив вхождение этих мыслителей в число наиболее выдающихся представителей как русской, так и европейской философских традиций новейшего времени.

 

При рассмотрении основного перечня проблем, связанных с появлением и развитием коммунизма в русской истории, основное внимание в рамках данной работы будет обращено на выводы именно тех представителей русской религиозно-философской традиции, которые смогли сформулировать свои выводы относительно этих проблем наиболее последовательно и конкретно.

 

К числу таких мыслителей прежде всего следует отнести Н.А. Бердяева, прот. Сергия Булгакова, Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина, Ф.А. Степуна, П.Б. Струве, Г.П. Федотова, прот. Георгия Флоровского и С.Л. Франка. В то же время не только содержание творчества данных мыслителей, {18} но и их исполненные высокого духовного пафоса борьбы с коммунизмом жизненные судьбы также позволяют рассматривать произведения именно этих авторов как наиболее содержательный источник, характеризующий опыт исследования коммунизма в русской религиозно-философской традиции первой половины ХХ века.

 

Жизненный путь прот. Сергия Николаевича Булгакова (1871-1944) и по сей день может рассматриваться как весьма характерный для русской интеллигенции начала ХХ века путь творческого развития среди наиболее искусительных мировоззренческих соблазнов и одновременно наиболее глубоких духовных прозрений своего времени. Набожный сын провинциального священника и утративший православную веру критически мыслящий семинарист, искренне уверовавший в революционный социализм студент и сделавший научное изучение марксизма целью своей жизни профессор политической экономии, подвергнувший интеллектуально вдумчивой и нравственно последовательной критике революционные верования русской интеллигенции, религиозный философ и внесший громадный вклад в работу Поместного Собора 1917-1918 гг. {19} церковно-общественный деятель, наконец, благоговейный пастырь, принявший священный сан в период обрушившихся на Русскую Православную Церковь большевистских гонений, и один из величайших русских православных богословов ХХ века - таковы основные вехи жизни и творчества этого одного из наиболее глубоких русских религиозных мыслителей ХХ века.

 

Пройдя тернистый путь не только "от марксизма к идеализму", но и от политической экономии к догматическому богословию, прот. Сергий Булгаков одним из первых в русской религиозно-философской традиции сумел обнаружить в социально-экономическом и философско-политическом учении коммунизма его скрытую богоборческую религиозную природу. Как справедливо подчеркивал в своем классическом труде по истории русской философии выдающийся русский философ Н.О. Лосский, "в большую заслугу Булгакову следует поставить борьбу, которую он провел в ранний период своей деятельности против человекообожествления, демонизма и других разновидностей современного антихристианства" (2).

 

Творческая и жизненная судьба академика Петра Бернгардовича Струве (1870-1944) оказалась во многом исторически созвучна судьбе прот. Сергия Булгакова. Происходя из обрусевшей немецкой семьи, давшей России крупнейшего астронома, основателя Пулковской обсерватории В.Я. Струве и являясь сыном губернатора, П.Б.Струве прошел поразительную эволюцию от автора первого манифеста Российской социал-демократической рабочей партии на учредительном {20} партийном съезде в Минске до министра иностранных дел в правительстве генерала П.Н.Врангеля и одного из главных идеологов белой эмиграции, от разносторонне образованного революционного публициста, организовывавшего нелегальные издания, до энциклопедически эрудированного знаменитого русского ученого, ставшего в 1916 г. одним из наиболее молодых ординарных академиков Российской Императорской Академии Наук.

 

Характеризуя громадное значение П.Б.Струве как в истории русской культуры, так и в истории русской интеллигенции, Н.М. Зернов писал: "Он отвечал самым строгим требованиям, которые только можно предъявить идеальному представителю интеллигенции. Специализация по экономическим и социальным проблемам, блестящее знание новейших западных теорий в этой области, готовность жертвовать собственными интересами ради общего дела, жизнь в эмиграции, редактирование нелегальной газеты - все это сделало Струве классическим героем интеллигенции и ее общепризнанным вождем. Поэтому его последователи и приверженцы были потрясены, когда этот марксист, непримиримый враг самодержавия, стал исповедывать христианские взгляды. Интеллигенция не могла остаться безразличной к тому, что один из его вождей перешел на сторону Православия и подверг уничтожающей критике революционное кредо разрушения" (3).

 

До сего времени остающийся наиболее известным и популярным на Западе русским философом Николай Александрович Бердяев (1874-1948) может с полным основанием считаться самым знаменитым в истории мировой философии русским по происхождению обличителем коммунизма. Блистательный даже по своему внешнему облику представитель русской аристократии Н.А.Бердяев переживал в своей жизни поразительные мировоззренческие метаморфозы, превращавшие аристократичного кадета в революционного студента и политического ссыльного, которому со временем довелось органично войти в величественную плеяду основателей европейского экзистенциализма ХХ века. "Духовная эволюция Бердяева началась с его раннего увлечения марксизмом, - отмечал автор наиболее фундаментального курса истории русской философии прот. Василий Зеньковский, - но очень скоро занятия философией привели его к пересмотру философской стороны марксизма. Бердяев вместе с другими русскими марксистами стал последователем трансцендентального идеализма, который он, впрочем, довольно долго соединял с социальной программой марксизма" (4).

 

Пережив перед своей высылкой из России пять лет красного террора в большевистской Москве, Н.А.Бердяев уже в это время вступил в свой {22}непримиримый религиозно-философский поединок с коммунистическим тоталитаризмом, которому оказалось посвященным все дальнейшее творчество этого самого свободолюбивого русского философа. "Замечательная черта философии Бердяева состоит в защите той истины, что христианство - религия любви и, следовательно, свободы и терпимости, - писал Н.О.Лосский. - Он заслуживает большой похвалы также за свою критику социализма, коммунизма, буржуазного духа и за свою борьбу против всякой попытки превращения относительных ценностей в абсолютные. Он критикует современную классовую борьбу с точки зрения христианского идеала" (5).

 

"Я без колебания должен сказать, - подчеркивал прот. Василий Зеньковский, - что считаю систему Франка самым значительным и глубоким, что мы находим в развитии русской философии" (6). Столь высокая оценка философского творчества Семена Людвиговича Франка (1877-1950), данная не склонным расточать излишние похвалы прот. Василием Зеньковским, с не меньшим основанием могла бы быть дополнена столь же высокой оценкой жизненного творчества {23} этого замечательного религиозного мыслителя. Действительно, будучи сыном "прогрессивно" мыслящего врача-еврея, воспитанным дедом-раввином под сводами московской синагоги, С.Л. Франк органично вошел в историю русской православной культуры как русский религиозный философ, для которого принятие св. Крещения в Православной Церкви явилось неизбежным выводом из его философской системы.

 

Переход из студенческих марксистских кружков на университетскую кафедру означал в судьбе С.Л.Франка переход от мировоззренческого инфантилизма революционной "образованщины" к религиозно-философской зрелости православной интеллигенции. "Я не переставал удивляться исключительному впечатлению, которое оставляла во мне его крупная, рослая фигура, - писал церковный историк А.В. Карташев, вспоминая свои встречи с С.Л. Франком в этот переломный для мировоззрения философа период его жизни. - Медлителен, неговорлив, с тихим голосом. Бесстрастен, нерезв, нешутлив. Выразительно, лучисто улыбался лишь своими большими выпуклыми глазами. Казалось, вот такой был Адам. Такова порода первых восточных людей. Что-то по природе почтенное, даже величественное" (7).

 

Возможно, эта приобщенность к древней восточной мудрости, интеллектуально отточенной европейской философской культурой и духовно преображенной православным святоотеческим преданием, позволила христианскому русско-еврейскому мудрецу С.Л. Франку одному из первых мировоззренчески развенчать потаенный религиозно-культурный нигилизм коммунистического учения антихристианского немецко-еврейского мудреца К. Маркса.

 

Профессора кафедры энциклопедии и истории философии права Московского университета Борис Петрович Вышеславцев (1877-1954) и Иван Александрович Ильин (1883-1954) в отличие от многих своих современников из числа русских религиозных философов не страдали интеллигентским комплексом "народопоклонничества" и никогда не отдавали значительной дани увлечению марксизмом. Все их философское развитие происходило в тиши академических аудиторий, где в незаметном и непопулярном у русской революционной интеллигенции труде университетских ученых Б.П. Вышеславцев и И.А. Ильин открывали для себя сложный мир классической и современной европейской философской культуры, достижения которой они затем с изумительным риторическим блеском доносили в своих профессорских лекциях до еще не впавшего в коммунистическое варварство русского студенчества предреволюционной эпохи. Мужественно пережившие и глубоко {25} осмыслившие коммунизм в первые пять лет установления в России большевистского режима, оба русские философы были высланы в 1922 г. за границу, где в их многогранном философском творчестве отчетливо зазвучала тема мировоззренческого противостояния коммунизму.

 

Столько же убедительный по содержанию, сколько же блестящий по форме фундаментальный труд Б.П. Вышеславцева "Философская нищета марксизма" может по праву считаться своеобразной философской надгробной эпитафией марксизму как системе мировоззрения, в момент написания этого труда еще тотально господствовавшему в Советском Союзе. "Можно сказать, - писал выдающийся философ Русского Зарубежья С.А. Левицкий, - что после беспощадной критики Вышеславцева теоретических положений марксизма от диамата и истмата не остается камня на камне - если разуметь под этими учениями ту догматическую советскую официальную редакцию, под которой эти учения получили столь широкую известность" (8).

 

В еще большей степени пафос духовной борьбы с коммунизмом определил своеобразие религиозно-философского и публицистического {26} творчества И.А. Ильина, ставшего в эмиграции не только одним из ведущих исследователей коммунистического тоталитаризма, утвердившегося в России, но и вступившего с ним в политическую борьбу, войдя в ближайшее окружение генерала П.Н. Врангеля. "Хотя Ильин и был воспитан во многом на философских системах великих германских мыслителей-идеалистов, - отмечал П.Н. Полторацкий, - он считал, что главное призвание философа заключается не в создании философской системы, а в предметном созерцании и мышлении. Философия должна быть предметно связанным честным и жизненным исследованием духа и духовности... философ, говорит Ильин, должен сначала быть, потом действовать и лишь затем философствовать... Ильин был видным представителем и одним из идейных вождей русского послереволюционного духовно-национального и государственно-политического возрождения. Он был одним из главных идеологов Белого движения в эмиграции верных долгу воинских национально-патриотических кругов русского Зарубежья вообще. При этом он принимал и утверждал Белое движение не только в его историческом аспекте - периода {27} гражданской войны в России и эмиграции, но и гораздо шире - как духовное рыцарственное движение и прошлого, и настоящего, и будущего" (9).

 

В то время как П.Б.Струве и И.А.Ильин оказались ведущими идеологами умеренно консервативного, монархического крыла русской эмиграции, идеология которого нашла свое отражение на страницах одной из ведущих эмигрантских газет - "Возрождение", а прот. Сергий Булгаков и Н.А. Бердяев до конца своих дней не исключали по крайней мере теоретической возможности появления в истории какой-то формы христианского социализма, Федор Августович Степун (1884-1965) и Георгий Петрович Федотов (1886-1951) даже находясь в эмиграции продолжали оставаться последовательными сторонниками социал-демократической идеологии, которая в то же время органично сочеталась в их мировоззрении с христианской верой и религиозно-философским и церковно-историческим творчеством. Начав свою научную деятельность еще в предреволюционный период и попытавшись продолжить ее в советской России, Ф.А. Степун в 1922 г. {28} и Г.П. Федотов в 1925 г. оказались вынуждены покинуть страну, в которой их свободное религиозно-философское творчество неминуемо должно было завершиться арестом и гибелью. Приобретя за годы жизни при большевистском режиме непосредственный опыт существования в условиях складывавшегося коммунистического общества, Ф.А. Степун и Г.П. Федотов не только смогли глубоко осмыслить этот опыт, но и выразительно донести его до сознания русской эмиграции в своем многогранном творчестве.

 

Европейски образованный философ и блестящий культуролог Ф.А. Степун и разносторонне эрудированный церковный историк и основоположник православной агиологии Г.П. Федотов уделяли в своем творчестве значительное место отзывавшейся на "злобу дня" политической публицистике, в которой они удивительным образом пытались сочетать религиозно-культурный консерватизм и социал-демократическую радикальность. Нашедшее свое яркое выражение прежде всего на страницах издававшегося ими многие годы журнала "Новый град" {29} публицистическое творчество Ф.А. Степуна и Г.П. Федотова представляет собой замечательный пример глубокой и бескомпромиссной критики большевизма русскими высококультурными христианскими социалистами, столь редко встречавшимися в России и явившими даже на фоне европейской социал-демократии удивительный пример сочетания христианского социализма с последовательным антикоммунизмом.

 

Небезосновательно считающийся крупнейшим русским богословом ХХ века, остававшимся в русской богословской традиции, по словам Н.О. Лосского, "наиболее верным православному учению" (10), прот. Георгий Васильевич Флоровский (1893-1979) с полным правом может быть отнесен и к числу крупнейших русских религиозных философов этого исторического периода.

 

Начав свою научно-педагогическую деятельность в 1919 г. в Новороссийском университете в качестве приват-доцента, специализировавшегося в области философских наук, прот. Георгий Флоровский свою магистерскую диссертацию по философии А.И. Герцена защитил уже в эмиграции в Пражском университете в 1923 г. {30}

 

Сохраняя на протяжении всей жизни интерес к проблемам истории русской религиозно-философской традиции и обладая поистине неисчерпаемой философской эрудицией, прот. Георгий Флоровский как чуткий к актуальным проблемам современности богослов и подлинный русский православный пастырь не мог игнорировать в своем творчестве необходимость осмысления духовно-исторического феномена коммунизма, который столь трагически изменил не только жизнь России, но и личную судьбу самого великого богослова. Неоднократно обращаясь как в своем богословском, так и в своем религиозно-философском творчестве к исследованию самых разнообразных мировоззренческих соблазнов, являвших себя в религиозно-культурной истории христианского человечества, прот. Георгий Флоровский придавал особое значение анализу скрытых религиозно-мировоззренческих истоков коммунистического утопизма. Проявив искренний интерес к зарождавшейся в 1920-е гг. идеологии евразийства, прот. Георгий Флоровский сумел дать до сего времени непревзойденный по глубине и основательности аргументации критический анализ этой искусительной мировоззренческой "мутации" коммунистической идеологии, которая позволяет коммунизму и в наше время сохранять некоторую жизнеспособность в постсоветской России.

 

* * *

 

Рассматриваемая в рамках данной работы проблема, по всей вероятности, не может считаться сколько-нибудь значительно изучавшейся {31} в историко-философской литературе, которая обращалась к исследованию творческого наследия русских религиозных философов ХХ века.

 

Первые, опубликованные в начале 1920-х годов в России обобщающие исследования в области истории русской философии, авторами которых являлись современники перечисленных выше русских философов Э.Л. Радлов и Г.Г. Шпет, уже в силу хронологических рамок и особенностей исторических обстоятельств российской действительности того периода времени оставляли за пределами своего повествования как имена большинства рассматриваемых в данной работе русских религиозных философов, так и злободневную политическую проблематику, которая освещалась многими из них еще в предреволюционный период (11).

 

С полным основанием считающаяся и по сей день наиболее фундаментальным исследовательским трудом в данной области вышедшая впервые в 1948 и 1950 годах "История русской философии" прот. Василия Зеньковского уделяя значительное внимание жизни и научной деятельности всех, кроме Г.П. Федотова, рассматриваемых в данной работе философов концентрировала внимание читателя, главным образом, на философской и отчасти богословской проблематике которая нашла свое отражение в их многогранном творчестве. При этом даже касаясь в основном в связи с описанием обстоятельств их жизненного пути политических воззрений этих русских философов, прот. Василий Зеньковский практически не пытался проанализировать их отношение к коммунистической идеологии (12). {32}

Аналогичной особенностью отличалось и второе по значимости после произведения прот. Василия Зеньковского обобщающее исследование в области истории русской философии - "История русской философии" Н.О. Лосского, опубликованное в 1951 г. и посвященное русской философии ХIХ-ХХ веков. В этой представлявшей собой прежде всего историко-философское исследование книге взглядам русских религиозных философов на политическую жизнь современной России какого-либо внимания не уделялось, а имена Ф.А. Степуна и Г.П. Федотова даже не были упомянуты (13).

 

Третий обобщающий труд по истории русской философии, вышедший в условиях Русского Зарубежья принадлежал его последнему значительному философу С.А. Левицкому, который формулируя в своем творчестве основополагающие принципы солидаристского мировоззрения отдал немалую дань философской критике коммунизма (14). Однако и в его "Очерках по истории русской философии" при характеристике творчества некоторых из религиозных философов, рассматриваемых в данной работе, основное место уделялось исследованию особенностей их философских воззрений, а оце