Методология социальных наук в трактовке Макса Вебера

Макс Вебер (1864-1620) – немецкий социолог, социальный философ и историк. В его трудах «Национальное государство и народнохозяйственная политика» (1895), «Протестантская этика и дух капитализма» (1905), «Хозяйство и общество» (1921) и др. конкретный анализ явлений и процессов социальной реальности поднимается на такой высокий уровень абстракции, что позволяет говорить о Вебере как о серьезном методологе социально-гуманитарных наук. Его методология и теоретическое осмысление методов социального познания базируется, во-первых, на определении науки и научного метода, во-вторых, на утверждении специфики социального познания и его методов, и в частности, введения в категориальный аппарат социального знания понятия «идеальный тип», в-третьих, на характеристике объективности социального познания, и новой по сравнению с неокантианцами, трактовкой ценности и оценки в гуманитарном исследовании. На этих положениях основаны принципы общесоциологической концепции М. Вебера, которую он называет «понимающей социологией».

Вебер исходит из того, что исследователю трудно рассчиты­вать на получение ценных результа­тов, если ему «не хватает надежного рабочего метода». Поэтому объективно, а не по чьему-то желанию «всякой научной работе всегда предпосылается определенная значимость правил логики и методики - этих всеобщих основ нашей ориентации в мире» /18, с.719/. Разработка и совершенствование этих «правил» - важнейшая предпосылка и условие научного прогрес­са, которые Вебер считает существенной частью процесса интел­лектуализации. Ее суть он видит в том, что мир постепенно «рас­колдовывается», и все делается с помощью технических средств и расчета.

Однако это не означает, что наука создается только холодным рассудком, «как на фабрике», а не всей душой, со страстью. По­этому в науке очень важен труд, но также страсть, «внезапные догадки», риск, выдумки, вдохновение, фантазия и другие подоб­ные моменты, характеризующие личность в научной сфере.

Согласно Веберу, наука как «специализированное и уходящее в бесконечность производство» имеет два основных вектора: вов­не - для практической, личной жизни и улучшения благосостоя­ния людей, и вовнутрь - для своих собственных потребностей. Он полагал, что наука не вездесуща и не всемогуща а имеет свои границы. Но избавление от рационализма и интеллектуа­лизма науки не должно заходить слишком далеко. А именно - не впадать в другую крайность - абсолютизацию иррационального. Можно сказать, что Вебер уже достаточно четко видел односторонность зарождающихся еще при его жизни сциентистс­ких и антисциентистских философско-мировоззренческих ориентаций.

Однако немецкий мыслитель был убежден в том, что одна только наука со всеми своими средствами и методами не может справиться со всеми сферами жизни, разрешить серьез­ные жизненные проблемы. Здесь слово уже «за иными силами» - такими, как мораль (нравственность), религия, философия и др. Выступая против «принесения в жертву интеллекта», Вебер вмес­те с тем считает «сомнительным» стремление возвысить достоин­ство чисто человеческих отношений и человеческой общности путем их религиозного истолкования.

Возражая против рассмотрения общества по биологической модели, Вебер в качестве методологической основы для социоло­гии выбирает «целерациональное действие». Это означает, что в социологии необходимо исходить прежде всего из действий от­дельных индивидов. Требование исходить из индивидуального действия он рассматривает как важный методологический прин­цип социального познания.

Научные принципы должны быть творческими и плодотвор­ными, а их применение исследователем - «осторожным, свобод­ным от догматизма». Требуя всегда руководствоваться определен­ными методологическими положениями, Вебер подчеркивает, что методология - не цель, а средство, не носящее, однако, внешне­го характера. Дело в том, что «только в ходе выявления и реше­ния конкретныхпроблем, а отнюдь не благодаря чисто гносеоло­гическим или методологическим соображениям возникали науки и разрабатывались их методы» /18, с.418/. Важную роль в этом процессе играет философия, но при этом нельзя поддаваться «импонирую­щему влиянию философских дилетантов».

В анализе вопросов, связанных со спецификой социального познания и его методов, Вебер исходил из следующего методологически важного положения: «В основе де­ления наук лежат не «фактические» связи «вещей»,а «мыслен­ные связи проблем: там, где с помощью нового метода исследуется новая проблема и тем самым обнаруживаются истины, от­крывающие новые точки зрения, возникает новая наука. Под углом зрения данного критерия он выделяет - вслед за Виндельбандом и Риккертом - два основных класса наук - естественные и социальные, считая, что своеобразие последних и границы между этими двумя классами нужно защищать обоснованно.

«Водораздел» между указанными двумя основными класса­ми наук Вебер проводит по вопросам: достоин ли существования этот мир, имеет ли он какой-нибудь смысл и есть ли смысл суще­ствовать в таком мире? Он считает, что естествознание не только не решает, но даже и не ставит данных вопросов, хотя оно и опи­сывает существующий мир.

Вебер не разделяет китайской стеной естественные и соци­альные науки, подчеркивая их единство и целый ряд общих черт. Одна из них - и весьма существенная - состоит в том, что и те и другие требуют «ясных понятий», знания законов и принципов мышления как «весьма ценных познавательных средств», совершенно необходимых в обеих группах наук. «Однако, даже исполь­зуя такую их функцию, мы в определенныйрешительный момент обнаруживаем границу их значения и, установив последнюю, при­ходим к выводу о безусловном своеобразии исследования в области наук о культуре» /18, с.373/. В чем же видит Вебер это своеобразие?

1. Предмет социального познания - культурно значимая инди­видуальная действительность. Социальная наука - это тоже наука о действительности. Она стремится понять ее своеобра­зие - взаимосвязь и культурную значимость ее явлений ге­нетически, конкретно-исторически: не только в их «нынеш­нем облике», но и причины того, что они исторически сложи­лись именно так, а не иначе. И в науках о культуре решаю­щим признаком в конечном итоге является «то, что содержит в себе законы», т. е. выражает закономерную повторяемость причинных связей. Итак, акцент на индивидуальное, единич­ное, культурно-значимое, но на основе всеобщего (законов) - характерная черта социального познания.

2. Преобладание качественного аспекта исследования над количественным. В социальных науках речь идет о роли духовных процессов, «понять» которые в сопереживании - совсем иная по своей специфике задача, чем та, которая может быть раз­решена (даже если исследователь к этому стремится) с помо­щью точных формул естественных наук». Конечно, после­дние также не отвергают качественный аспект, но в социальных науках он все же является приоритетным, утверждает Вебер.

3. Характер исследовательских задач, определяемый своеобра­зием предмета социального познания - прежде всего его ис­торичностью. Это требует конкретно-исторического подхода к этому предмету.

4. Решающее значение ценностных компонентов. Познать жиз­ненные явления в их культурном значении - вот к чему стре­мятся социальные науки, это их основная цель. «Значениеже явлений культуры и причина этого значения не могут быть выведены, обоснованы и пояснены с помощью системы зако­нов и понятий, какой бы совершенной она ни была, так как это значение предполагает соотношения явлений культуры с идеями ценности. Понятие культуры - ценностное понятие» /18, с.374/.

5. Более тесная, чем в естествознании, связь с субъективными предпосылками, необходимость отражения в исследовании личности автора. Он считает «наивным самообманом» устра­нение из социального познания «личного момента», всегда связанного с определенными ценностями и выбором для ис­следования соответствующих сторон действительности - того, что «единственно важно»для данного ученого. Господствую­щая в данное время в мышлении данного ученого система
ценностей имеет, согласно Веберу, регулятивный характер. Она определяет выбор им предмета исследования, его мето­дов, способов образования понятий и норм мышления.

6. Определяющая роль причинного объяснения по сравнению с законом. Здесь немецкий мыслитель исходит из того, что в методологии социальной науки знание законов - не цель, а средство исследования, которое облегчает сведение культур­ных явлений к их конкретным причинам. Поэтому знание законов в этой сфере применимо настолько, насколько оно су­щественно способствует познанию индивидуальных связей.

7. Своеобразие теоретических понятий и методов в познании «культурной действительности». Вебер считает полностью бессмысленной идею, «будто целью, пусть даже отдаленной, наук о культуре должно быть созда­ние замкнутой системы понятий, в которой действительность можно будет представить в некоем окончательномчленении и из которой она затем опять может быть дедуцирована» /18, с.383/.

Выступая против «натуралистического монизма» (абсолютизирующего принципы естествознания) и гегелевского панлогиз­ма (абсолютизирующего мышление и его формы), Вебер стре­мится объединить общее (законы, теоретическое) с единичным (индивидуальным, эмпирическим), отдавая приоритет второй сто­роне их единства.

8. Осознание особой роли понимания как своеобразного способа постижения социальных явлений и процессов, противополож­ного методу естественных наук. Обосновывая специфику со­циального познания, немецкий мыслитель отмечает, что, изу­чая социальные образования в отличие от биологических орга­низмов, «мы понимаем поведение отдельных индивидов, уча­ствующих в событиях, тогда как поведение клеток мы понять не можем», а можем только установить правила (законы) дан­ного процесса. А это есть объяснение, основанное на наблю­дении, а не «интерпретирующее объяснение», являющееся спе­цифическим свойством социального познания.

Понимание у Вебера и у неокантианцев - постижение инди­видуального, в отличие от объяснения, основным содержанием которого является подведение единичного под всеобщее. Общесо­циологическая концепция Вебера - «понимающая социология» - «понимает» социальное действие и тем самым стремит­ся объяснить его причину. Сочетания человеческих действий по­рождают устойчивые «смысловые связи» поведения.

Результат понимания не есть окончательный результат исследования, а всего лишь гипотеза высокой степени вероятности, которая, чтобы стать научным положением и занять твердое мес­то в системе знания, должна быть верифицирована объективны­ми научными методами. Подчеркнем, что Вебер не разводит рез­ко понимание и объяснение (как Риккерт или Дильтей), а стре­мится сблизить эти подходы, считая, однако, основным для наук о культуре понимание.

Особое место в концепции Вебера занимает категория «идеальный тип». Этимологически термин «идеальный тип» восходит к слову «идея», в котором Вебер выделяет два основных значения: 1) иде­ал, образец, т. е. то, что должно быть, к чему следует стремить­ся. Это своеобразная максима, т. е. правило, регулирующее опре­деленные связи и взаимоотношения людей; 2) мысленно сконст­руированные образования как вспомогательные логические сред­ства, продукт синтеза определенных понятий: «капитализм», «об­мен товаров», «церковь» и т. п.

Если в первом своем аспекте идея выступает в качестве идеа­ла, с высоты которого о действительности выносится оценочное суждение, то во втором - она есть целостная система понятий­ных средств, в сравнении с которыми действительность сопостав­ляется и измеряется. Хотя между указанными аспектами идеи существует определенная взаимосвязь, смешение этих двух «в корне различных значений» недопустимо, ибо ведет к заблужде­ниям.

Итак, «идеальный тип» - понятийное образование. А посколь­ку каждая наука работает с помощью комплекса специфических понятий своей эпохи, то одним из важнейших критериев зрелос­ти науки Вебер считает овладение идеальным типом как своеоб­разным инструментом (орудием) познания и его умелое приме­нение.

Умение оперировать понятиями и непрерывное совершенство­вание такого умения - важный показатель прогресса исследова­ний в науках о культуре, свидетельство их высокой логико-мето­дологической и теоретической зрелости.

Подчеркивая важную роль идеальных типов в исследовании социально-исторических явлений, немецкий мыслитель вместе с тем не склонен к преувеличению их роли. Тем более он резко выступает против того, чтобы идеальные типы считать конечной целью, а не средством социального познания.

Если идеальные типы - лишь одно из средств (хотя и очень важное) познания социальных явлений в их культурном значе­нии, то каково назначение идеальных типов, какова цель их обра­зования? Отвечая на этот вопрос, Вебер указывает, что какое бы содержание ни имел рационально созданный идеальный тип (будь то этическая, эстетическая или правовая норма, техническое пред­писание или политический принцип и т. д.), нужно иметь в виду следующее обстоятельство. «Конструкция идеального типа в рам­ках эмпирического исследования всегда преследует только одну цель: служить «сравнению» с эмпирической действительностью, показать, чем они отличаются друг от друга, установить степень отклонения действительности от идеального типа или относитель­ное сближение с ним, для того чтобы с помощью по возможнос­ти однозначно используемых понятийописать ее, понять ее пу­тем каузального сведения и объяснить» /18, с.595/.

Вебер считает одним из распространенных заблуждений ис­толкование идеальных типов «на манер» средневекового «реализ­ма», т.е. отождествление этих мысленных конструкций с самой историко-культурной реальностью, их «субстанциализацию». Он указывает на ту серьезную опасность, которая возникает тогда, когда обнаруживается стремление стереть грань между идеаль­ным типом и действительностью.

Говоря об отношении мысленной конструкции к эмпиричес­ки данным фактам действительности, Вебер считает, что такая конструкция не дает изображения последней, но представляет для этого «однозначные средства выражения». Идеально-типическая абстракция все же обязана своим происхождением действитель­ности, ибо она «компилируется» из различных элементов после­дней, сочетает, объединяет определенные связи и процессы исто­рической жизни в некий «космос мысленных связей», лишенный внутренних противоречий. Тем самым - это своеобразная «идея-синтез», характерная черта которой состоит в том, что «по своему содержанию данная конструкция носит характер утопии,полу­ченной посредством мысленного усиления определенных элемен­тов действительности» /18, с.389/.

Вебер разграничивает социологический и исторический иде­альные типы. Если в первом случае исследователь с помощью данной мысленной конструкции «ищет общие правила событий», то во втором - он стремится к каузальному анализу индивиду­альных, важных в культурном отношении действий, личностей и т. п., пытается найти генетические связи (примеры генетических идеальных типов - «средневековый город», «кальвинизм», «куль­тура капитализма» и т. д.).

Социологические идеальные типы в отличие от исторических являются более «чистыми» и более общими, здесь не надо при установлении общих правил, событий осуществлять их простран­ственно-временную привязку в каждом конкретном случае. Это своего рода «разумная абстракция», избавляющая социолога от повторений, ибо сконструированные им чистые идеальные моде­ли встречаются всегда во все исторические эпохи, в любой точке земного шара.

Тем самым генетический (исторический) идеальный тип на­ходится на более «приземленном» методологическом уровне, он ближе к действительности. Выявляя преимущественно «однократ­ные связи», он применяется локально во времени и пространстве. Применение же социологического идеального типа как более чис­того и универсального не локализовано в пространственно-вре­менном отношении, ибо он есть средство выявления связей, су­ществующих всегда и везде. Идеальные типы «работают» тем лучше, чем они «чище», т. е. чем дальше от действительных, эм­пирически существующих отношений. Оба вида идеальных ти­пов тем самым различаются по степени общности.

Рациональный смысл различения Вебером указанных двух видов идеальных типов состоял в том, что ему удалось значи­тельно сузить пропасть между историей и социологией, которая разделяла эти две науки в теории баденской школы. Вместе с тем разработка Вебером понятия идеального типа позволила ему в определенной мере смягчить противоположность индивидуа­лизирующего и генерализирующего способов мышления, осла­бить разрыв между ними.

Рассматривая объективность и вводя постулат свободы от оценки, Вебер объясняет свою позицию следующим образом: «»Объективность» познания в области социальных наук характеризуется тем. что эмпирически данное всегда соотносится с ценностными идеями, только и создающими познавательную ценность указанных наук, позволяющими понять значимость этого познания, но не способными служить доказательством их значи­мости, которое не может быть дано эмпирически» /18, с.413/.

Вебер твердо убежден в том, что вносить личные мотивы в специальное объективное исследование противоречит самой сущ­ности научного мышления, в какой бы сфере (в том числе и соци­альной) ни применялись его принципы. Конечно, человеку не уда­ется полностью исключить свои субъективные пристрастия, но лучше всего, если он будет все-таки держать их при себе. А ос­новное внимание сосредоточит на выполнении своего главного долга - искать истину, «нести в массы» специальные знания.

Итак, налицо - антиномия. С одной стороны, Вебер счи­тает, что человек (будь он ученый, политик и т. д.) не может «вы­кинуть за борт» свои субъективные интересы и пристрастия. С другой стороны, он полагает, что надо полностью их отвергнуть именно в чисто научном аспекте. Вебер убежден, что там, где исследователь приходит со своим сугубо личным ценностным суж­дением по тому или иному вопросу, уже нет места пол­ному беспристрастному пониманию фактов, а значит, и строго объективной социальной науки. Но как же разрешить эту антино­мию? Судя по всему, она всегда будет неразрешенной в целом, хотя в отдельных своих аспектах может быть преодолена.

Таким образом, для успешной и последовательной реализа­ции требований принципа «свободы от оценки» необходимо раз­личать две принципиально разные вещи: проблему свободы от суждений в строгом смысле и проблему соотнесения познания и ценностей. В первом случае речь идет о необходимости четко раз­делять эмпирически установленные факты и закономерности с точки зрения мировоззрения исследователя, их одобрения или нео­добрения. Во втором случае речь идет о возможности и необходи­мости строго научного исследования ценностных компонентов вся­кого (и прежде всего социального) познания.

Так формируется «понимающая социология» Макса Вебера. Центральной ее категорией является «со­циальное действие», в нем субъективный смысл действия соотно­сится с поведением другого человека. Совокупность человеческих действий порождает возникновение устойчивых смысловых свя­зей в обществе. Социальное действие - основной предмет веберовской социологии, а поскольку его объяснение требует анализа вложенного в него смысла, то всякое социологическое описание требует понимания как основания научной методологии.

Вебер использовал понятие «понимание», заимствованное из герменевтики, не только как метод интерпретации смысла и струк­туры авторских текстов, но и как метод раскрытия сущности всей социальной реальности, всей человеческой истории. Тем самым понимание у него есть нечто большее, чем просто «переживание» текста или социального феномена (см. об этом подробнее 2.4.5).

Согласно Веберу, понимание, во-первых, нетождественно эм­пирическому познанию, не есть объяснение на основе каузально­го и иных рациональных методов. Во-вторых, понимание следует отличать от истолкования (интерпретации) как средства достиже­ния понимания. Наибольшей очевидностью обладает целерациональная интерпретация, т.е. ориентированная на субъективные цели и средства их достижения. Иначе говоря, проблема понима­ния решается Вебером в связи с целерациональным действием: «понимание в чистом виде имеет место там, где перед нами целерациональное действие».

Социология как «понимающая» наука рассматривает свой ос­новной объект - действия (поведение) людей - исключительно изнутри, т. е. с точки зрения их смысла, но никоим образом не посредством перечисления физических или механических черт че­ловеческого поведения (хотя они и играют здесь определенную роль). При этом « понимающийсоциолог» не может упускать из виду того очевидного обстоятельства, что «человеческие действия в весьма существенной степени осмысленно соотносятся с не ве­дающим осмысления «внешним миром», с явлениями и процес­сами природы: теоретическая конструкция поведения изолирован­ного экономического человека, например, создана именно на этой основе» /18, с.498/.

Подлинная задача социологии состоит, по Веберу, в том, что­бы «интерпретируя, объяснить» - с учетом указанных внешних факторов - осмысленно соотнесенные действия людей, характер и специфику этих действий как с объектами внешнего, так и собственного внутреннего мира; стремления людей, мотивы и при­чины их целерациональных действий.

В методологии Вебера исследуются такие категории как «соглашение» и «конвенция». В «понимающей социологии» подтверждается постоянное присутствие различных видов соглашения в базовыхформах социального действия, в том числе действий в позна­нии. Для различных типов действиявесьма значима «смысловая ориентация на ожидание определенного поведения других», «субъективно осмысленного», заранее вероятностно исчисленного, на основе определенных смысловыхсвязей и шансов других людей.Ожидание может быть основано на том, что действующий инди­вид «приходит к соглашению» с другими лицами, «достигает дого­воренности» с ними, соблюдения которой он ожидает. Однако си­туация обычно усложняется иреальное поведение может быть од­новременно ориентировано на несколько соглашений, которые в смысловом отношении «противоречат» друг другу, однако парал­лельно сохраняют свою эмпирическую значимость. Возможна си­туация, когда индивид внешне ориентируется на требования зако­на, но в действительностинеявно следует конвенциональным предписаниям.

Вебер вводит исоотносит ряд близких, но не тождественных понятий:общность, вчастности языковая общность; «значимое» согласие и действия, основанные на согласии; догово­ренность - эксплицитная (легальная, явная) и молчаливая (неяв­ная). «Общностные» действия - это действия одних, соотнесен­ные по смыслу (но не по подражанию) с действиями других. Под языковой общностью, имеющей особое значение и в собственно познавательной деятельности, понимается феномен, ориентиро­ванный на ожидание встретить у другого «понимание» предпола­гаемого смысла. Согласие, один из видов «обшностного» действия, - это действие, ориентированное на вероятностное ожидание определенного поведения других, несмотря на отсут­ствиедоговоренности. Значимое согласие не должно отожде­ствляться с «молчаливо достигнутой договоренностью», между ними существует множество переходов, в том числе усредненный порядок «по умолчанию». Следует отметить, что эти выявленные Вебером понятия в отличие от специфически социологических, например «сословная конвенциональность», имеют общий харак­тер и, несомненно, применимы при рассмотрении познаватель­ной деятельности как социально-коммуникативной. Проблема соотношения принятого по правилам и конвенцио­нального для Вебера тесно связана с «пониманием», в частности с такой его формой, как «рациональное истолкование», при котором мыслитель считает, что он решает проблему нормативно «правиль­но», тем самым реализуя объективно «значимое». Однако норма­тивно «правильное» в функции средства понимания по существу не отличается от чисто психологического «вчувствования» в эмо­циональные или аффективные иррациональные связи. В этом слу­чае средством понимания является не нормативная правильность, а конвенциональнаяпривычка исследователя или педагога мыслить гак, а не иначе; или способность «вчувствоваться» в мышление, отклоняющееся от того, к которому он привык, и представляюще­еся ему, поэтому нормативно «неправильным». Мышление, прини­маемое нами в качестве нормативно «правильного», выступает здесь «не как таковое, а только как наиболее понятный конвенцио­нальныйтип». Таким образом, нормативная правильность и конвенциональность сосуществуют в понимании, сочетая рациональ­но-рассудочные и иррациональные как интуитивно-творческие компоненты.