Таджикистан, Фанские горы, ледник Малой Ганзы

Гюль уже не хохотала, а лишь всхлипывала в изнеможении, с удовольствием рассматривая сцену знакомства. Встать со снега она так и не удосужилась, до того момента, как Санька, не отцепляясь от Бори, не спросила с нескрываемым ехидством:

- А чего ты так радуешься? Ты теперь не самая лучшая шахматистка в Лагере!

- Почему это? - всё еще улыбаясь, спросила Гюль.

- А потому, умница ты наша, что сама привела гроссмейстера…

- Серьезно?

- Абсолютно!

Прямо из лежачего положения Гюль взлетела в воздух, и через мгновение на Бориной шее висели уже две девчонки. От сдвоенного визга напрочь заложило уши.

- Еще и гроссмейстер!!! - кричала Гюль. - Ты меня научишь?! Я за тебя замуж выйду!

- Дядя Боря!!! - вторила крикам подруги Санька. - Надо тебя к бабушке отвести! Она так об этом мечтала!!!

- Девочки, я сейчас упаду. Может, куда-нибудь присядем, а? - жалобно попросил Борис.

Девчонки неохотно отцепились. И вся тройка устроилась на камнях.

- Гюль, тут такое дело, - сразу признался Юринов, - извини, но замуж никак не выйдет. У меня невеста в Астрахани.

- И что? - удивилась таджикская дюймовочка, - разве это мешает?

Борис чуть не поперхнулся:

- Не надо обижать Юлю. Она хорошая. И меня любит.

- А зачем ее обижать? - спросил дружный хор. - Кто мешает иметь две жены? Или слабый? - хор так же слаженно захихикал.

- Э-э, давайте этот вопрос немного отложим, а? Играть я тебя и так поучу…

- Заметано! - ничуть не огорчилась Гюль. Видимо вопрос шахмат волновал гораздо больше замужества…

Следующие пятнадцать минут девочки обменивались новостями, временно позабыв про Бориса. Чему тот, если честно, даже обрадовался. Двойной натиск по всем фронтам не так легко выдержать…

- Да у нас всё так легко прошло, - рассказывала Гюль, - бежали меньше двух суток. Пургень мешал немножко, но зато легче работать было. Две первые группы на север ушли, а мы к южному входу. На рассвете начали, шаки и пикнуть не успели! Только в дотах тесно, а собачки, они такие неаккуратные, я потом Пусика отмывать замучалась! Представляешь, весь в крови и кишках вымазался, а шерсть перепутана так, что вода отскакивает! Я его мыла, мыла, а оно не отмывается! А ведь у шаков любая зараза быть может! Еле оттерла! Акрам, прикинь, дурак какой, в один дот с псами полез! За Зверика своего испугался, пес же молодой еще! Вылез, с ног до головы перемазанный! Пока пса очистил, половину пургень смыл, а остальное засохло! Так смешно было! Куртень чистая, а штаны не разгибаются! Колом стали, и как металлические! И морда вся перемазюканная! Тут эти десантники приехали, а Акрамчик еще умыться не успел… Они бедолаги все бледные, блюют, смешно… А так, симпатичные мальчики… Только слабенькие…

Борис вспомнил кишлак Зиморг и слова майора Метанова: «Здесь семечки, видел бы ты доты у южного входа…». Его замутило. Пока продыхивался, начала рассказывать Санька:

- Если бы не куртень альпинистская, я бы его точно прирезала! А ведь нормальный мужик оказался, каньон заминировать помог. Правда, по горам ходить не умеет. Но это не беда, научим!..

Боря представил, как она убивает Андрея. Стало тоскливо до невозможности. Впервые после выхода из Новосибирска осозналась вся нереальность поставленной тогда задачи. «Мы все смертники», - всплыли слова Урусова, сказанные в Уфе. Точно, смертники. Сколько раз шли по самому краю. И ведь прошли. Живы. Добрались. И рядом с ним сидит маленькая Санечка. То есть, конечно, Санька Бешеная, но все равно, для него - маленькая Санечка, которая сейчас поведет к маме… Борис снова прислушался к девичьему разговору:

- Не поверишь, эти идиоты решили меня изнасиловать! Как будто я десять шаков за раз никогда не клала! Тем более, с арбалетом, с Коно, да еще Андрей этот был! Я только шестерых подстрелить и успела. А главному болт между ног всадила, чтобы не хамил! Представь, он сыном Ахмадовским оказался! Такого нарассказывал… Слушай, Андрей экспресс-допрос совсем не так проводит, как мы! Представляешь, вставляешь туда лучинки и поджигаешь... А еще удар классный ножом показал, из наших никто так не бьет! Я пробовала! Хорошо получается!

Видимо, человек не в состоянии удивляться бесконечно. А может, догнала та самая горняшка, о которой говорила Гюль, а может… Да кто его знает… Боря вдруг начал воспринимать всё вокруг как само собой разумеющееся.

На фоне ослепительно синего неба вздымают снежные шапки молчаливые громады вершин. Между ними посреди разорванных трещинами ледовых полей на куче рыжих булыжников сидят две полуголые девочки-подростка, одна из которых еще и босая, и треплются о своем, девчачьем. О глупыше Акраме, симпатичных слабеньких десантниках, большинство из которых раза в два больше девчонок, зачистке охраны дотов, снятии часовых, отстреле «двуногих шаков», новых методах экспресс-допроса, и отмывании крови и кишок от шерсти любимой собачки по имени Пусик - черного алабая ростом метр в холке. Одна попутно хвастается ножом, подаренным новым другом, другая неосознанно принимает соблазнительные позы, намекая на преимущества многоженства…

Всё в полном порядке. Всё так, как и должно быть…