Несчастный монах, не желавший жить в послушании

 

Один брат, бросив свой монастырь, духовником кото­рого в то время был отец Харалампий, пришел к нему на исповедь. Однако Старец наотрез отказался его исповедовать. Он сказал:

— Я приму тебя на исповедь только в том случае, ес­ли ты вернешься назад, в свою обитель.

— Но это невозможно... Я не могу этого сделать...

Отец Харалампий был непреклонен, но и брат, в свою очередь, тоже не переставал приводить все новые и новые возражения. Тогда мудрый духовник, видя, что нет никакой возможности переубедить этого брата, го­ворит ему:

— Если не желаешь находиться в послушании у сво­его Геронды — отца игумена, тогда найди себе где-ни­будь другого Старца и подчиняйся ему, пока он не пре­ставится. Тогда я буду тебя исповедовать.

Монах, видя, что надо что-то делать, придумал сле­дующее: он занялся поиском и, наконец, нашел в одном скиту монаха-старичка, которому было уже сто лет. В таком возрасте он нуждался только в заботливом ухо­де, и больше ему уже, естественно, ни до чего не было дела. Для брата же это был шанс после смерти старичка получить его благословение. «Он проживет еще год-два, — думал он, — похороню его, и буду иметь и его благословение, и его келью».

Радостный он возвращается и говорит, что теперь он находится в послушании, и духовник не может от­казать ему в исповеди. Отец Харалампий, хотя и недо­вольный таким оборотом дела, был вынужден принять его.

Брат возвращается на свое новое место и фактиче­ски становится Старцем кельи, ожидая скорой кончи­ны старого монаха. Но Бог, чтобы проверить его, попу­скает ему новое испытание.

В скиту, где жил этот брат, начались нестроения. Не­сколько монахов — к ним примкнул и тот брат, о кото­ром идет речь, — желая усовершенствовать некоторые пункты скитского устава, настаивали на том, чтобы внести в него изменения. Остальные отцы скита расце­нили эти предложения как новаторские, чуждые устоявшимся традициям. Собрался духовный собор, на ко­тором этим братьям было предложено либо отказаться от своих нововведений, либо покинуть скит. Последние были непоколебимы в своих убеждениях и решили уй­ти. Тогда брат снова идет к духовнику, чтобы расска­зать ему о таком неожиданном повороте дела. Отец Ха­ралампий сказал:

— Что касается ваших убеждений, о которых ты мне сейчас рассказал, то вы совершенно правы, но в мона­шестве не надо искать правды. Монах становится прав, идя путем послушания и терпеливого перенесения не­справедливостей и искушений. Если ты хочешь, дитя мое, оставить скит, то ты вправе это сделать. Но теперь у тебя есть Старец. Сколько еще он проживет? Уступи, по крайней мере; хотя бы ради него, подожди, пока он не преставится. После же его смерти, получив его бла­гословение, иди, куда знаешь.

В конце концов, брат с великой скорбью, однако, оставаясь при своих взглядах, покинул скит. Един­ственным решением, которое пришло ему на ум, бы­ло предложить старичку-монаху уйти вместе с ним. Но Старец с негодованием ответил: «Всю жизнь я провел в этой келье, так неужели теперь я умру в другой?» Итак, брат снова вышел из послушания. Не прошло и двух-­трех месяцев, как Старец скончался. Таким образом, этот монах, для которого не существовало никого дру­гого мнения, кроме своего собственного, не желая по­терпеть еще всего нескольких месяцев, потерял благо­словение своего Старца.

 

 

Глава четвертая: Буразери. В монастыри

 

В большие кельи

 

В 1967 году наше маленькое братство, также как и жи­вущее по соседству братство отца Ефрема, было вы­нуждено переехать в более тихие и большие по раз­мерам кельи. Мы переселились в келью Хиландарского монастыря — Буразери, а собрат нашего Старца со своим братством — в русскую келью святого Артемия в Провате.

Несмотря на то, что кельи находились в крайне вет­хом состоянии и требовали немедленного ремонта, ду­ховная жизнь братства протекала неизменно, так же, как и прежде, по ранее заведенному распорядку.

«Папа-Харалампий, брось свои хлопоты». Таковы были последние слова, просьба и настоятельное жела­ние святого Старца Иосифа, обращенные к отцу Хара­лампию.

Обстоятельства складывались таким образом, что для нашего Старца золотое время его полного уедине­ния безвозвратно прошло. Принимая на себя ответ­ственность за души людей, он неизбежно должен был заботиться и о материальных нуждах все возрастаю­щего братства. Однако, несмотря на это, каждый день в ушах отца Харалампия звучало благословение его Старца: «Брось свои хлопоты». Эти слова его последнего завещания являлись постоянным тормозом в боль­ших жизненных поворотах нашего братства.

Святой отец Иосиф, по опыту зная, какой страш­ный вред приносят внешние заботы, очень часто назы­вал их «напастью». Разъясняя Божественные слова Го­спода: «смотрите... чтобы сердца ваши не отягчались объедением, и пьянством, и заботами житейскими», он поражался тому, что Христос ставит житейские за­боты рядом с объедением и пьянством.

Но..., хлопоты отца Харалампия неизбежно должны были увеличиться. Этому способствовали как лежащая на нем ответственность за увеличивающееся с каждым днем братство, так и заботы о многообразных нуждах большой келии, которая своими размерами могла со­перничать с любым монастырем.

Прибытие такого известного духовника было ра­достно воспринято многими живущими по соседству с нами монахами Карей, Капсалы и их окрестностей. Слава об отце Харалампий дошла и до церковной шко­лы «Афониада», подавляющее большинство как учите­лей, так и учеников которой стали часто приходить к нему на исповедь и за советом.

На новом месте приток посетителей из мира увели­чился. Очень скоро нам пришлось некоторые кельи приспособить для приема ежедневно приходящих па­ломников — появилась возможность оставлять их в ке­лье на ночлег. Если кто-либо из оставшихся наутро го­ворил о своем желании пожить здесь еще какое-то вре­мя, Старец показывал ему четки-трехсотицу и говорил: «Если тебе подходит наш распорядок, то бери эти чет­ки, и живи здесь сколько хочешь. Единственное, о чем я попрошу тебя — всегда рассказывать мне о своих ноч­ных подвигах».

Это был выход. Те, кто не чувствовал в себе доста­точно сил для того, чтобы подчиниться нашему распо­рядку, уходили без какого-либо неудовольствия, однако было много и таких, которые присоединялись к нашим целонощным бдениям, выполняя восьмичасовое молитвенное правило. Возвращаясь в мир, они уноси­ли с собой приобретенный здесь духовный багаж, что бы пользоваться им, насколько это возможно, и в своей повседневной жизни, посреди окружающих их искуше­ний и опасностей.