Труд наций готовясь к капитализму XXI века

 

По всему миру <...> предприятия, ориентированные на выпуск продукции, обладающей высокой удельной стоимостью, приходят на смену некогда распространенным фирмам, построенным по принципу пирамиды и занимавшимся выпуском массовой продукции (high-volumeenterprises).

В условиях, когда речь идет о предприятиях, которые занимаются выпуском высокостоимостной продукции и организованы по принципу сетевых структур, централизованное сосредоточение собственности и контроль «сверху донизу» невозможны. Власть и богатство оказываются в руках тех, кто больше других владеет навыками, связанными с выявлением новых проблем и их разрешением. Группы, владеющие такими навыками, оказываются все более и более рассеянными по миру, а не ограниченными пределами США. По мере того как благодаря развитию телекоммуникаций и транспорта наша планета становится все меньше и меньше, такие группы в одной стране получают возможность объединить свои усилия с аналогичными группами в других странах, преследуя при этом задачу предложить продукцию, обладающую наибольшей стоимостью, потребителям практически в любой стране мира.

В прежних условиях хозяйствования, когда экономика характеризовалась стремлением к выпуску все больших объемов продукции, последняя имела четко выраженную национальность. То же самое относилось и к производившим ее корпорациям. Вне зави-симости от того, сколько национальных границ пересекали подобные изделия, страна их изготовления сомнений не вызывала, и ее название, как правило, было четко обозначено на данном продукте. Основной объем труда, затраченного на изготовление продукции, осуществлялся в одном месте; прежде всего это объяснялось тем, что крупномасштабная экономика обусловливала необходимость физической централизации. На большой завод, выступающий в качестве головного предприятия, поступало либо сырье (как уголь или хлопок), либо же полуфабрикат (сталь или хлопковая ткань); в свою очередь, с предприятия уходила такая стандартная продукция, как автомобили или одежда.

Однако в условиях экономики, которая не зависит от крупномасштабного производства, все меньше и меньше продуктов обладают четкой национальной принадлежностью. Большие объемы продукции могут успешно производиться в разных местах, а затем в самых различных сочетаниях появляться в виде конечного блага, предназначенного для удовлетворения потребностей в любой точке мира. Интеллектуальный и финансовый капитал может поступать из любого источника, возрастая буквально в мгновение ока.

 

Например. Высокотехнологичное оборудование для хоккея на льду разрабатывается в Швеции, финансирует исследования Канада, сборка производится в Кливленде и Дании, а продается оно в Северной Америке и Европе. Концепция рекламной кампании разрабатывается в Великобритании, съемки роликов ведутся в Канаде, дублируются они в Англии, а монтируются в Нью-Йорке.

В рамках подобных глобальных структур продукция выступает в качестве международных составляющих компонентов. Предметом торговли между нациями служат не столько законченные продукты, сколько услуги, связанные с выявлением проблем (маркетинг, реклама, потребительский консалтинг), их разрешением (научные исследования, разработка продукции, ее изготовление) и посредничеством (финансирование, поиск, заключение контрактов), а также определенные компоненты и услуги традиционного характера, и все это в своей совокупности обеспечивает создание стоимости продукции.

 

 

Сегодня уже невозможно точно установить, где произведена та или иная часть определенного товара. Национальные правительства, стремящиеся обеспечить обложение глобальных структур налогами, нередко заходят в тупик. Какая сумма была получена за работу, осуществленную в рамках данного государства? Юристы, специализирующиеся в области международного налогообложения, годами бьются над этой проблемой; разработчики законов, регулирующих налоги на прибыль, не знают ни сна, ни отдыха; министры финансов со всего мира проводят бесконечные совещания, а окончательного решения этой проблемы как не было, так и нет. По мере того, как все больше и больше предприятий оказываются компонентами глобальных структур, чьи внутренние системы бухгалтерского учета фиксируют сделки, связанные с промежуточными товарами и сопутствующими услугами, поступления и прибыли могут декларироваться в каком угодно месте (это, как правило, происходит там, где налоги оказываются наиболее низкими).

Официальные решения, определяющие ту долю продукции, которая должна быть произведена в рамках данной страны, с тем чтобы эту продукцию можно было квалифицировать как «внутреннюю», а не «иностранную», а также устанавливающие критерии, которыми следует для этого пользоваться, требуют миллионов часов работы юристов и нечеловеческих усилий тех, кто занимается разработкой таких уложений.

Вне зависимости от того, к какой официальной категории относится ваша работа (сфера обрабатывающей промышленности, услуг, управления и т.д.), вне зависимости от того, в какой отрасли промышленности вы работаете (автомобильная, сталелитейная, электроника, реклама и т.д.), ваши реальные конкурентные возможности в условиях мировой экономики все больше зависят от того, какую функцию вы исполняете. Именно в этом заключается основная причина неравенства доходов. В новых условиях преуспевают прежде всего те, кто занят анализом и.работает с символами, те, кто выявляет и решает новые проблемы и осуществляет посредническую деятельность.

Можно говорить о том, что наиболее острую конкуренцию для работников сферы примитивных услуг составляют те, кто теряет работу в результате появления машин, способных заменить человека.

Конечно, такие развитые государства, как Соединенные Штаты, будут по-прежнему создавать значительное число новых рабочих мест в сфере персональных услуг, вне зависимости от автоматизации прежних. На каждую кассиршу, потерявшую работу в банке в результате автоматизации, приходятся три новых рабочих места для преподавательниц аэробики. Создается впечатление, что люди испытывают неутолимое стремление к тому, чтобы к ним проявляли персональное внимание. Однако конкуренция, тем не менее, создает такое положение, при котором заработная плата в сфере персональных услуг будет оставаться на относительно низком уровне. Ее работники, которые трудятся либо сами по себе, либо разбросаны по большому числу малых предприятий, заполняя самые различные ниши, связанные с обслуживанием других людей, лишены возможности эффективной организации своих профсоюзов или создания влиятельного лобби для ограничения давления со стороны конкурентов.

Демографические процессы будут благоприятствовать работникам сферы персональных услуг, слегка поддерживая их лодку на плаву. Во-первых, как отмечалось, темпы роста американских трудовых ресурсов замедляются. В частности, уменьшается доля молодежи. В период с 1985 по 1995 год число лиц в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех лет сократилось на 17,5%. Поэтому у работодателей будет больше стимулов для найма и подготовки работников, занимающихся обеспечением персональных услуг, которых они раньше предпочитали избегать. Однако эти демографические процессы дадут лишь временную передышку от конкуренции. Долгосрочные последствия бума рождаемости периода 1946— 1964 годов приведут к новому увеличению числа работников примерно к 2010 году. Помимо этого есть все основания полагать, что в ближайшие годы возрастет иммиграция, как законная, так и незаконная.

Во-вторых, ко второму десятилетию XXI века число американцев в возрасте старше 65 лет начнет резко возрастать по мере того, как пенсионного возраста будут достигать те, кто появился на свет в период послевоенного резкого увеличения рождаемости и чья продолжительность жизни весьма велика. Ее возрастание объясняется не только тем, что среди них меньше курильщиков, тем, что они получают всевозможные дорогие лекарства и обеспечены медицинским обслуживанием, поддерживающим их в живом (или полуживом) состоянии. К 2035 году в престарелом возрасте будет находиться в два раза больше американцев, чем в 1988 году, а число лиц, которым исполнилось восемьдесят лет, возрастет, как считают, в три раза. Глотая свои таблетки, все эти послевоенные младенцы, ныне дряхлеющие, будут нуждаться в постоянном персональном уходе. Миллионам немощных тел понадобятся медицинские сестры и няни, организаторы служб по уходу на дому, санитары, работники больниц и домов для престарелых, техники, эксплуатирующие и обслуживающие дорогостоящее оборудование, обеспечивающее контроль за состоянием «здоровья» и временную отсрочку окончательного распада человеческой плоти. Не исключено, что даже потребуется большое число специалистов по эвтаназии. В любом случае следует ожидать боль- шого спроса на работников сферы персональных услуг, занимающихся уходом за старыми и страждущими.

Но одновременно возникнет и другая проблема: у стариков не хватит денег, чтобы платить за эти услуги. Все свои накопления они израсходуют задолго до этого. Естественно, что их выплаты в фонды социального обеспечения правительство использует для того, чтобы оплатить пенсии предыдущего поколения и в значительной мере финансировать бюджетный дефицит 1980-х годов. Помимо того, относительно малая доля молодого американского населения среди общего контингента может привести к такому положению, когда предложение жилья превысит спрос, в результате чего основные капиталовложения тех, кто родился в два послевоенных десятилетия, то есть их дома при их выходе на пенсию, будут стоить меньше (с учетом инфляции), чем они планировали. Поэтому огромные расходы, связанные с уходом за стареющим поколением, во многом лягут на плечи именно тех людей, которым будут платить за этот уход. Сложится заколдованный круг: в распоряжении работников сферы персональных услуг XXI века окажется большое число рабочих мест в области здравоохранения, однако значительная доля их доходов будет идти на выплаты в фонды социального обеспечения и на налоги с заработной платы, которые, в свою очередь, будут использоваться для того, чтобы обеспечить их зарплату. В результате всего этого их реальный уровень жизни никоим образом не улучшится.

Основной причиной такого расширения мирового рынка и роста спроса на подобного рода услуги стало принципиальное усовершенствование коммуникационных технологий по всему миру. Чертежи, разработки, инструкции, визуальные и аудиосимволы с каждым днем можно передавать все более быстро, все с большей точностью и все с меньшими затратами.

Рост спроса влечет за собой рост доходов. Вне зависимости от того, в какой форме этот доход поступает — в виде лицензионных выплат, гонораров, заработной платы или участия в прибылях, — экономический результат в основном один и тот же.

В середине двадцатого столетия, когда Америка представляла собой национальный рынок, на котором доминировали корпорации, построенные по принципу пирамиды, даже те, кто находился на их верхушке, не имели беспредельных доходов. Прежде всего, совершенно очевидно, что рынок их услуг был стеснен границами государства. Помимо этого, какую бы стоимость в общую копилку они ни вносили, она была относительно невелика по сравнению со стоимостью, получаемой за счет больших объемов производства, причем напрямую зависела от этого объема. Большинство проблем, которые предстояло выявить и разрешить, были связаны с повышением эффективности производства, снабжением материалами и полуфабрикатами, сборкой и распространением. Рост заработков «белых воротничков» благодаря расширению производства служил могучим стимулом для расширения фирм, и многие ведущие корпорации Америки в своих размерах превзошли даже те границы, которые были оправданы крупномасштабным производством.

Однако к началу 1990-х годов сложилось положение, когда заработки специалистов, занимающихся символами и анализом, не ограничиваются ни размерами национального рынка, ни объемом производства тех фирм, с которыми они связаны. Их рынок раскинулся по всему миру, а концептуальная стоимость, по сравнению со стоимостью, обеспечиваемой за счет повышения эффективности массового производства, весьма велика.

Самюэль Хантингтон. Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка

Самюэль ФиллипсХантингтпон родился 18 апреля 1927 года в Нью-Йорке. Степень бакалавра политических наук получил в Йельском университете в 1946 году,степень магистра— в Чикагском университете в 1948 году и степень доктора философии — в Гарварде в 1951 году.

Начав свою научную деятельность в Гарвардском университете в 1950 году, он получил звание профессора политологии того же университета в 1962-м. С тех пор большая часть его деятельности была связана с Гарвардом; при этом он занимал посты заместителя директора Института исследования войны и мира при Колумбийском университете (1958—1959), координатора в области планирования при Совете национальной безопасности в администрации президента Дж. Картера (1977—1978), исполнительного директора и директора Центра междуна- родных исследований при Гарвардском университете (1975—1976, 1978— 1989), а также директора Института стратегических исследований имени Дж.Олина (с 1989 по настоящее время).

Профессор Хантингтон является автором множества научных статей и докладов; его перу принадлежат шесть книг, среди которых «Политический строй в изменяющихся обществах» [1968], «Американская политика: грядущая дисгармония» [1981], «Третья волна: демократизация в конце 20-го века» [1991], «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» [1996]. С.Хантингтон выступил также соавтором пяти книг, опубликованных с 1964 по 1976 год, и редактором семы коллективных монографий. Его творчество отмечено рядом наград в области журналистики и политических исследований. С.Хантингтон избирался членом совета Американской ассоциации политических наук в 1969—J 971 годах, ее вице-президентом в 1984— 1985 годах и президентом с 1985 по 1987 год. Он является также действительным членом Американской академии наук и искусств.

Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка

 

В мире, который сформировался после окончания «холодной войны», глобальная политика впервые в истории обрела многополюсный характер и одновременно стала учитывать взаимодействие многих цивилизаций. На протяжении всей человеческой истории контакты между цивилизациями если и имели место, то носили эпизодический характер. В ходе «холодной войны» определились два полюса глобальной политики, и мир оказался расколот на три части. Группа наиболее богатых и демократических обществ, возглавляемых Соединенными Штатами Америки, вступила в повсеместное соперничество идеологического, политического, экономического, а подчас и военного характера с группой более бедных коммунистических режимов, группировавшихся вокруг Советского Союза. В значительной мере этот конфликт развивался в пространстве «третьего мира», состоящего из стран, зачастую весьма бедных и политически нестабильных, недавно получивших независимость и заявлявших о своей политике неприсоединения.

 

В конце 1980-х годов коммунистический мир потерпел крах, и международная система времен «холодной войны» стала достоянием истории. В новом мире основные различия между людьми и между народами носят не идеологический, не политический, не экономический, а культурный характер.

Основными действующими лицами в мировой политике по-прежнему остаются национальные государства. Как и в прошлом, их действия определяются погоней за властью и богатством, но также и культурными предпочтениями, всем тем, что сближает или, напротив, разобщает их. Основные группировки государств больше не сводятся к трем блокам эпохи «холодной войны»; теперь речь идет о семи-восьми основных цивилизациях мира. За пределами Запада, особенно в Восточной Азии, страны наращивают свое собственное богатство, создавая основу для увеличения военного могущества и политического влияния. По мере роста их мощи и уверенности в себе они все больше утверждают собственные культурные ценности, отвергая те, которые «навязываются» им Западом. «В XXI веке, — отмечал Генри Киссинджер, — международная система будет включать по крайней мере шесть основных держав: Соединенные Штаты, Европу, Китай, Японию, Россию и, возможно, Индию, а также множество стран среднего и малого размера». Шесть основных держав, о которых говорит Киссинджер, принадлежат к пяти резко отличающимся друг от друга цивилизациям, а кроме них существуют и влиятельные исламские государства, чье стратегическое местоположение, большое население, а подчас и нефтяные запасы дают им возможность сказать свое веское слово в мировой политике. В этом новом мире региональная политика осуществляется на уровне этнических отношений, а глобальная — на уровне отношений между цивилизациями. Соперничество супердержав уступает место столкновению цивилизаций.

В этом новом мире самые обширные, серьезные и опасные конфликты будут вспыхивать не между социальными классами, не между богатыми и бедными, не между какими-то иными экономически конкретными группами, а между народами, принадлежащими к разным культурам. «Культурные конфликты, — отмечал Вацлав Гавел, — множатся и становятся ныне более опасными, чем когда-либо в истории». Жак Де-лор также отмечает, что «будущие конфликты станут порождением культурных факторов, а не экономических или идеологических». Самые же опасные конфликты культурного характера будут разгораться вдоль демаркационных линий, разграничивающих цивилизации.

В мире, где завершилась «холодная война», культура одновременно выступает в качестве и разъединяющей, и объединяющей силы. Люди с разной идеологией, но одной культурой, объединяются, как это произошло с двумя Германиями и начинает происходить с двумя Кореями и несколькими Китаями. Общества, объединенные идеологией или историческими обстоятельствами, но разделенные цивилизациями, либо распадаются, как в Советском Союзе, Югославии и Боснии, либо живут в условиях все большего и большего напряжения, как на Украине, в Нигерии, Судане, Индии, Шри-Ланке и многих других государствах. Страны, имеющие общие культурные корни, сотрудничают друг с другом в экономической и политической областях. Сейчас главная граница проходит по линии, отделяющей народы, которые представляют западно-христианскую традицию, от мусульман и православных.

Экономические успехи стран Восточной Азии связаны с культурой этого региона, и именно этой же культурой объясняются те трудности, с которыми местные общества сталкиваются в попытках создать стабильные демократические политические системы. Исламская культура во многом объясняет, почему демократия никак не может укрепиться в большинстве стран мусульманского мира.

В формирующемся сегодня мире отношения между государствами и их группами, представляющими различные цивилизации, близкими быть не могут; напротив, зачастую они обречены носить антагонистический характер. При этом, однако, отношения между определенными цивилизациями в меньшей степени подвержены конфликтам. Опасные столкновения могут возникнуть и при соприкосновении западного высокомерия, исламской нетерпимости и китайской напористости.

По мере относительного усиления мощи других цивилизаций привлекательность западных ценностей уменьшается, а незападные народы испытывают все большее доверие и приверженность к своим собственным коренным культурам. Поэтому главная проблема взаимоотношений между Западом и остальным миром заключается в том, что его усилия (и в особенности США) по продвижению универсальной западной культуры предпринимаются на фоне объективно сокращающихся возможностей в этой области.

Запад пытается сохранить свое ведущее положение и отстоять собственные интересы, определяя их как интересы «мирового сообщества». Запад, например, стремится интегрировать экономику незападных обществ в глобальную экономическую систему, в которой он сам занимает ведущее место. Посредством вмешательства МВФ и других международных экономических институтов он продвигает свои хозяйственные интересы и навязывает другим нациям ту экономическую политику, которую считает нужной.

Незападные общества, обретя независимость, стремятся освободиться от западного экономического, военного и культурного господства. Восточная Азия уверенно догоняет Запад в экономической сфере. Азиатские и исламские страны ищут коротких путей, чтобы обеспечить баланс в военной сфере. Универсалистские устремления западной цивилизации, уменьшение ее относительного могущества, все большая культурная независимость других цивилизаций служат факторами, которые постоянно и неизбежно осложняют отношения между Западом и остальным миром.

Исламские государства и Китай служат воплощением великих культурных традиций, которые коренным образом отличаются от западных и, в их собственных глазах, неизмеримо их превосходят. Могущество и напористость этих стран возрастают по сравнению с Западом, а конфликты интересов и ценностей множатся и становятся все более и более острыми.

Три проблемы связаны с усилиями Запада по поддержанию своего военного превосходства на основе политики нераспространения и сокращения ядерного, биологического и химического оружия и средств его доставки; продвижению западных политических ценностей и институтов, заставляющему другие общества уважать права человека, как их понимают на Западе, и идти по пути демократизации, отвечающей западному образцу; защите культурной, социальной и этнической целостности западных обществ, ограничивая при этом прием незападных иммигрантов и беженцев.

Межцивилизационный конфликт может иметь две формы. На локальном, или микроуровне, конфликты по демаркационной линии будут вспыхивать между соседними государствами, представляющими различные цивилизации, группами, представляющими различные цивилизации в рамках одного государства, а также группами, которые, стремятся к созданию новых государств на руинах прежних государственных образований. Конфликты по демаркационной линии особенно часто происходят между мусульманским и немусульманским миром. На глобальном, или макроуровне, конфликты происходят между ведущими государствами, относящимися к различным цивилизациям. В основе таких конфликтов лежат классические проблемы международной политики, включая следующие:

1. Проблема влияния на формирование глобальной политики и на деятельность таких международных организаций, как ООН, МВФ и Всемирный банк.

2. Проблема военного могущества, проявляющаяся в противоречивых подходах к вопросам нераспространения оружия и контроля за вооружениями, а также в гонке вооружений.

3. Проблема экономического могущества и богатства, проявляющаяся в разногласиях по вопросам торговли, инвестиций и т.п.

4. Проблема людей; речь идет, в том числе, о попытках государства, представляющего одну цивилизацию, защитить родственное ему население в рамках другой цивилизации, о дискриминационном отношении к людям, представляющим другую цивилизацию, о попытках изгнать со своей территории таких людей.

5. Проблема ценностей и культуры, конфликты по поводу которых возникают тогда, когда государство пытается продвигать или навязывать свои ценности народу, относящемуся к другой цивилизации.

6. Эпизодические территориальные проблемы, когда ведущие государства становятся главными участниками конфликтов по демаркационной линии.

В соперничестве друг с другом каждая страна стремится сплотить вокруг себя всех представителей своей цивилизации, опереться на поддержку государств, относящихся к третьим цивилизациям. В иных случаях вооруженные конфликты возникают, как правило, в следующих двух ситуациях.

Во-первых, в войну может вылиться эскалация конфликта по демаркационной линии между местными группами, когда их открыто поддерживают «родственные» державы.

Во-вторых, война может разразиться в результате изменения глобального баланса сил между цивилизациями.

Отношения между исламом и христианством, как восточным, так и западным, всегда были более чем непростыми. На протяжении столетий то у одной, то у другой религии расцвет сменялся упадком, затем он преодолевался, и она снова оказывалась на подъеме.

Причина сохранения такой структуры конфликтов проистекают из самой природы этих двух религий и основывающихся на них цивилизаций. Конфликт между ними, с одной стороны, является продуктом различий, в особенности между мусульманской концепцией ислама как образа жизни, выходящего за пределы религии и политики и одновременно их объединяющего, и концепцией западного христианства, гласящей, что Богу Богово, а кесарю кесарево. Конфликт, однако, обусловлен и схожими их чертами. И в том, и в другом случае речь идет о монотеистических религиях, которые, в отличие от политеистических, неспособны к безболезненной ассимиляции чужих богов и которые смотрят на мир через призму понятия «мы — они». Обе они имеют универсалистский характер, претендуя на роль единственной истинной веры, которой должны следовать все живущие на Земле. Обе являются миссионерскими по своему духу, возлагая на своих последователей обязанность прозелитизма.

Комплекс факторов сопоставимого характера послужил обострению конфликта между исламом и Западом и в конце XX века.

Во-первых, рост мусульманского народонаселения привел к всплеску безработицы и недовольству молодежи, примыкающей к исламским движениям, оказывающей влияние на соседние общества и мигрирующей на Запад.

Во-вторых, возрождение ислама дало мусульманам возможность вновь поверить в особый характер и особую миссию своей цивилизации и своих ценностей.

В-третьих, острое недовольство среди мусульман вызвали усилия Запада по обеспечению универсализации своих ценностей и институтов, по сохранению своего военного и экономического превосходства наряду с попытками вмешательства в конфликты в мусульманском мире.

В-четвертых, крушение коммунизма привело к исчезновению общего врага, имевшегося у Запада и у ислама, в результате чего главную угрозу для себя они стали усматривать друг в друге.

В-пятых, все более тесные контакты и смешение мусульман и представителей Запада заставляют и тех, и других переосмысливать свою самобытность и характер своего отличия от других, обостряют вопрос о том, насколько ограниченными правами пользуются представители меньшинства в тех странах, большинство жителей которых относятся к другой цивилизации.

Таким образом, причина в очередной раз обострившегося конфликта между исламом и Западом коренится в основополагающих вопросах культуры и власти. Кто кого?* Этот основной вопрос политики, сформулированный Лениным, лежит в основе соперничества между исламом и Западом.

Конфликты между Западом и исламом имеют сегодня в своей основе не столько территориальные проблемы, сколько более широкие вопросы: распространение оружия, права человека и демократия, контроль за добычей нефти, миграция, исламский терроризм и западное вмешательство.

К таким же выводам приходят и представители исламской цивилизации. «Есть бесспорные признаки того, — утверждал в 1994 году Мохаммед Сид-Ахмед, один из ведущих египетских журналистов, — что усиливается столкновение между иудейско-христианс-кой западной этикой и исламским движением возрождения, которое сегодня разворачивается от берегов Атлантического океана на Западе до Китая на Востоке». Видный индийский деятель, исповедующий ислам, в 1992 году предсказывал, что Западу «следующее столкновение придется пережить с исламским миром, причем это совершенно бесспорно. Борьба за новый мировой порядок начнется именно с исламскими нациями, протянувшимися от Магриба до Пакистана». А для одного из ведущих юристов Туниса эта борьба уже началась: «Колониализм пытался извратить все культурные традиции ислама. Я не отношусь к числу исламистов и не думаю, что речь идет о конфликте между религиями. Речь идет о конфликте между цивилизациями».

Антизападная реакция просматривается не только в основной тенденции исламского возрождения, но и в изменении отношения к Западу со стороны правительств мусульманских стран. В первые годы постколониальной эпохи они, как правило, придерживались западной ориентации в своих внутриполитических и экономических доктринах и практике и прозападной — во внешней политике (отдельными исключениями были Алжир и Индонезия, получившие независимость в результате национальной революции). Прозападные правительства, однако, одно за другим уступили место правительствам, которые в меньшей степени идентифицировали себя с Западом или выражали явный антизападный настрой: речь идет об Ираке, Ливии, Йемене, Сирии, Иране, Судане, Ливане и Афганистане. Менее радикальные изменения, но в том же направлении, произошли в ориентации и политических пристрастиях иных государств, включая Тунис, Индонезию и Малайзию. Два самых стойких мусульманских военных союзника Соединенных Штатов по «холодной войне» — Турция и Пакистан — находятся под сильным внутренним политическим давлением со стороны исламистов, и судьба их связей с Западом все больше оказывается под вопросом.

В отличие от идеологических распрей в конфликтах между цивилизациями люди одной крови еще больше сплачиваются.