Пациент недовольно вздохнул.

– Когда ты вернёшься, то снова сможешь взять её, – Франц заметил враждебный взгляд. Он единственный мог понимать подопечного без слов. – Ох, Штефан, не начинай снова… Ты прекрасно знаешь правила!

 

Франц, скажи им, что я заболел. Ну, придумай что-нибудь!

 

– Брайтер, вот не смотри на меня так, будто я отправляю тебя в тыл врага. Ты сможешь увидеть в терапии много интересного, занятного и полезного для себя, если перестанешь считать её пережитком Святой Инквизиции!

Услышав слова о пользе данного мероприятия, Штефан скривился, словно от зубной боли.

 

Эй, а как же мои права?

 

Подопечный напустил на себя оскорблённый вид. Франц перехватил его обиженный взгляд: «Ты что-то сказал?»

 

Кстати, мне положена какая-то материальная компенсация за то, что ты работаешь со мной?

 

Вернув шкатулку на тумбочку, санитар подмигнул Штефану: «А разве я тебе не говорил, что компенсационные деньги клиника решила потратить на памятник твоему юмору?»

 

Я тебя ненавижу!

 

«А я тебя обожаю!»

Франц и Штефан уже давно привыкли к подобным зрительным пикировкам. Казалось, они запросто понимали друг друга без слов, как близкие друзья или родственники.

Одарив подопечного лучезарной улыбкой, Франц вывез его в коридор. Миновав спальный корпус, они очутились в другом коридоре, отличавшимся от предыдущего только тем, что вместо палат здесь располагались комнаты терапии, небольшой спортивный зал, комната для посещений и игровая. На стенах висели в стеклянных рамках рисунки подопечных, общие фотографии и доска с объявлениями. Воздух был наполнен приглушёнными звуками из терапевтических комнат и едва уловимым ароматом готовящейся еды из столовой на первом этаже. Франц толкнул одну из дверей, и они оказались в просторной, светлой комнате. Днём тут проходили сеансы терапии, а в свободное время пациенты могли играть здесь в настольные игры, общаться или смотреть телевизор, расположившись на удобных диванах с потёртой кожаной обивкой.

Сейчас в комнате уже было довольно много народу. Подопечные сидели на стульях или в колясках, образуя полукруг. Все были в сборе, Штефан оказался последним. Пострадавшие накануне от его выходки пациенты недовольно засопели, увидев его надменную ухмылку, однако, заметив, что Штефан привязан ремнями к коляске, тут же просияли злорадными улыбками. Аутист же лишь на секунду удостоил его пустым взглядом и вернулся к потрёпанному шнурку в розовых пальцах с обгрызенными ногтями.

 

Обиделся, Новенький? А тебя не учили, что стучать нехорошо? Ну, да ладно, я сегодня добрый. Хочешь ещё во что-нибудь поиграть?

 

Взгляд карих глаз откровенно смеялся.

«Я не хочу больше играть. Мне не нравится так играть»

 

Дело твоё! Ладно, не буду тебе мешать заниматься твоим, несомненно, интеллектуальным занятием!

 

Аутист недоумённо посмотрел на шнурок в своих руках, затем взглянул на Штефана, уловив в его словах что-то обидное для себя, но что именно, он так и не смог понять. Пожав плечами, Паскаль шумно втянул носом воздух, и продолжил наматывать шнурок на указательный палец.

«Ты мне не мешаешь…»

 

Ну, как: освоился здесь?

 

Аутист, едва заметно, вновь пожал покатыми плечами и бесстрастно повторил слова Штефана, чуть шевеля потрескавшимися губами: «Освоился. Здесь».

 

Зачем ты всё время повторяешь? Это глупо! Кстати, не хочешь извиниться передо мной?

 

«Да, извини»

 

Штефан смерил новичка таким презрительным взглядом, словно перед ним было какое-то диковенное насекомое, и задумался. Он не ожидал столь быстрой победы. Настолько быстрой, что он даже не получил от неё удовольствия. Собеседник сидел, не поднимая головы, периодически вздрагивая всем телом и шмыгая изредка носом.

В это время терапевт раздала пациентам небольшие кусочки белой глины, кисточки и стаканчики с краской. Проходя мимо Штефана и взглянув на стянутые ремнями запястья пациента, она покачала головой.

– Ничего, Штефан, я дам тебе лист бумаги и краски.

Вместо кисточки он получил трубочку для коктейля, чтобы с её помощью, втягивая ртом краску, брызгать ею на холст. Штефан остался совершенно безразличен к этому. Он поглядел на Аутиста поверх холста, тот сидел, неуверенно разминая глину в пальцах.

 

Спорим, они продают всё это, что мы тут делаем, а потом на вырученные деньги покупают новые шокеры!