А что же мир за пределами Европы?

Спросить себя, была или не была Европа на той же стадии развития] обменов, что и другие плотно заселенные регионы

 

==102

мира, привилегированные, как и она, группы человечества, означает задать себе решающий вопрос. Но производство, обмен, ι потребление на том уровне, на каком мы их до сего времени описывали, суть элементарные обязанности для всех людей. Они не зависят ни от древнего или недавнего выбора, сделанного их цивилизацией, ни от отношений, которые они поддерживают со своей средой, ни от характера их обществ, ни от их политических структур, ни от прошлого, которое довлеет над их повседневной жизнью. Эти простейшие правила не имеют границ. И, следовательно, как раз на таком уровне сходства должны быть более многочисленны, нежели различия.

РЫНКИ И ЛАВКИ ВЕЗДЕ

⁴⁷⁵

Martinez Estrada E. Muerte y transfiguracion de Martin Fierro. 1948, passim и в особенности, I, p. 134—135. 476 Letourneau R. Fes avant le protectorat. Casablanca, 1949, цит. в кн.: Chalmetta P. Op. cit., p. 128.

Вся ойкумена цивилизаций пронизана рынками, усеяна лавками. Даже полузаселенные страны вроде Черной Африки или Америки времен появления первых европейцев.

В Испанской Америке примерам тому несть числа. В Сан-Паулу, в Бразилии, лавки располагались уже на перекрестке первых улиц города в конце XVI в. После 1580 г., воспользовавшись объединением двух корон, испанской и португальской, португальские посредники буквально наводнили Испанскую Америку, обременяя ее своими услугами. Лавочники, торговцы вразнос, они добирались до самых богатых центров и до быстро выраставших городов, от Лимы до Мехико. Их лавки, как и лавки первых мелочных торговцев Европы, предлагали все товары разом, как самые заурядные и обычные — муку, вяленое мясо, фасоль, импортные ткани,— так и дорогие товары, вроде черных рабов или сказочных драгоценных камней. Даже в дикой Аргентине XVIII в. к услугам гаучо воздвигалась pulperia, огражденная решеткой лавка, где продавалось все, в особенности спиртное, и которая снабжала караваны погонщиков и возчиков ⁴⁷⁵.

Зона ислама — это по преимуществу забитые народом рынки и тесные городские лавочки, сгруппированные по улицам и по видам товара, какие еще и сегодня можно увидеть на знаменитых суках (рынках) крупных городов. Здесь сосуществовали все вообразимые виды рынков: одни, за пределами городских стен, широко раскинувшиеся и образовывавшие огромные пробки перед монументальными воротами городов «на своего рода «ничьей земле», которая была уже не совсем городом, так что крестьяне отваживались являться сюда, не испытывая чрезмерной неуверенности, и которая находилась, однако, не настолько далеко от города, чтобы горожанин не чувствовал себя в безопасности». Другие рынки помещались внутри города, втискиваясь как могли в узенькие улочки, или устраивались на площадях, когда не занимали обширных строений вроде стамбульского Бешистана. Внутри городских стен рынки были специализированными. Известно об очень рано возникших рынках рабочей силы в Севилье и Гранаде, еще со времен мусульманского владычества, и в Багдаде. Бесчисленны были прозаические рынки пшеницы, ячменя, яиц, шелка-сырца, хлопка

 

==103

Небольшой рынок в Стамбуле 1"гТ.Х '"^{родског0} ^ Коррер β Венеции

 

==104

 

Пример рынков Китая Карта одного из районов провинции Сычуань с 19 местечками (из которых б в ранге городов), расположенными на расстоянии от 35 до 90 км к северо-востоку от города Чэнду. Эта карта и последующие две схемы заимствованы из: Skinner G. W. Marketing and social structure in rural China.—"Journal of Asian Studies", november 1964, p. 22—23.

⁴⁷⁷

Chalmetta P Op cil, p 133—134 (ссылка на ал-Макризи Китаб ал-Хитат) "' Labib S Y Handeisgeschichte Ägyptens im Spatmittelalter 1171— 1517 1965, S 277, 290, 323 179 Elisseeff N Nur-ad-Din, III, p 856 — Цит в кн Chalmetta P p cil, ρ ==176

шерсти, рыбные, дровяные, кисломолочных продуктов... По данным ал-Макризи, в Каире было не менее тридцати пяти внутренних рынков ⁴⁷⁷. Играл ли один из них роль биржи по крайней мере для менял? Именно это утверждает одна недавно появившаяся (1965 г.) работа ⁴⁷⁸.

Короче говоря, налицо все черты европейского рынка: крестьянин, который приходит в город, стремясь получить деньги, необходимые для уплаты налога, и который лишь проходит по рынку, [ничего не покупая]; деятельный, расторопный перекупщик, который, невзирая на все запреты, отправляется навстречу и перехватывает деревенского продавца; оживление и привлекательность рынка как центра общественной жизни, где можно в свое удовольствие отведать приготовленных тут же блюд, которые предложит вам торговец,— «мясные фрикадельки, блюда из турецкого гороха или жареные пирожки» ⁴⁷⁹.

В Индии, очень рано оказавшейся во власти денежной экономики, не было ни одной деревни, которая бы не имела своего рынка,— вещь любопытная, но, по зрелом размышлении, нормальная. Дело в том, что повинности общины в пользу живших в городах сеньеров и Великого Могола (последний был таким же ненасытным, как и первые) предварительно должны были быть обращены в деньги, затем уже выплачены кому полагается. Для этого приходилось продавать или пшеницу, или рис, или красящие растения — и всегда готовый услужить торговец-бания был тут как тут, чтобы облегчить операцию и мимоходом извлечь из нее прибыль. Города кишели рынками и лавками. И повсюду предоставлял свои услуги бродячий

==105

 

Первая схема (с. 105): в каждой вершине изображенных жирной линией многоугольников следует представить деревню-«клиента» местечка или города, лежащего в центре. Выше этой первичной геометрической картины лежат шесть городских рынков, занимая центры более обширных многоугольников, очерченных пунктиром. Каждая вершина последних образована каким-то местечком. Вторая схема (с. 105, внизу): та же самая схема, но упрощенная и представляющая хорошую иллюстрацию теоретических моделей «математизирующей» географии по Вальтеру Кристаллеру и Аугусту Лёшу. Объяснения см. в тексте, с. 106.

 

==106

 

⁴⁸⁰

Pinelli С. A. Quilici F. U Alba dell'uomo. 1974, p. 219. 481 Gourou P. Leçons de géographie tropicale. 1971, p. 106; Pour une géographie humaine. 1973, p. 105. Основная информация содержится в коллективной работе: Mount Everest, L., 1963. 482 Skinner G. W. Op. cit. 483 Cantillon R. Essai sur la nature du commerce en général. INED, 1952, p. 5 sq.

ремесленник на китайский манер. Еще и сегодня странствующие кузнецы ездят с семьями в тележках и предлагают свой труд в обмен на горстку риса или другой пищи ⁴⁸⁰. Бесчисленны были и бродячие торговцы, индийские и чужеземные. Неутомимые торговцы вразнос, гималайские шерпы доходили до Малаккского полуострова ⁴⁸¹.

В целом, однако, мы плохо осведомлены об обычных рынках Индии. Напротив, иерархия китайских рынков предстает в ярком свете. Китай с его огромной массой населения лучше многих других обществ сохранял тысячи черточек своей древней жизни, по меньшей мере вплоть до 1914 г. и даже до первых лет после второй мировой войны. Вполне очевидно, что сегодня было бы поздно разыскивать эти архаичные черты. Но в 1949 г. в Сычуани Дж. Уильям Скиннер наблюдал еще живое прошлое, и его обстоятельные и точные заметки дают превосходную информацию о традиционном Китае ⁴⁸².

В Китае, как и в Европе, деревенский рынок встречался редко, практически не существовал. Зато все местечки имели свои рынки, и для Китая слова Кантийона — «местечко характеризуется наличием рынка» — столь же действительны, как и для Франции XVIII в. Рынок в местечке собирался два или три раза в неделю (трижды, когда «неделя», как то было в Южном Китае, насчитывала десять дней). Это был ритм, который не могли нарушить ни крестьяне пяти или шести деревень«спутников» местечка, ни клиентура рынка, чьи ресурсы были ограниченны. Обычно лишь один крестьянин из пятерых бывал на рынке, т.е. один на домохозяйство, или на очаг. Несколько простейших лавочек поставляли мелкий товар, в котором нуждался деревенский житель: булавки, спички, масло для фитильных ламп, свечи, бумагу, благовония, метлы, мыло, табак... Дополним эту картину чайным домиком, кабаками, где продавалось рисовое вино, фокусниками, акробатами, сказителями, наемным писцом, и не забудем лавки ссудные и ростовщические (в тех случаях, когда эту роль не брал на себя помещик).

Эти простейшие рынки были связаны друг с другом, о чем свидетельствует традиционный календарь [рыночных дней]. Он составлен с таким расчетом, чтобы рынки разных местечек как можно меньше взаимоперекрывались и чтобы ни один из них не собирался в тот день, когда происходит рынок в городе, от которого эти местечки зависят. Это позволяло многочисленным странствующим агентам торговли и ремесла составить свой собственный календарь. Разносчики, возчики, перекупщики, ремесленники, пребывавшие в постоянном движении, переходили с рынка на рынок, из города — в местечко, в другое местечко и т. д. с тем, чтобы потом возвратиться в город. Нищие кули несли на спине товары, которые они продавали, чтобы наверняка купить другие, играя на разнице невысоких, зачастую смехотворных цен. Рынок труда постоянно перемещался: мастерская ремесленника так или иначе странствовала. Кузнец, плотник, слесарь, столяр, цирюльник и многие другие нанимались прямо на рынке и затем добирались до места своей работы в «холодные» дни, разделявшие «горячие», рыночные дни. Этими встречами рынок в общем задавал ритм деревенской жизни, незаметно

 

==107

навязывал ей свои периоды активности и свои паузы. Странствование определенных экономических «агентов» отвечало простейшим потребностям: именно в той мере, в какой ремесленник не находит в городке или даже в деревне, где он живет, достаточной клиентуры, которая бы ему позволила работать все время, он передвигается, «чтобы выжить». И часто также, будучи продавцом того, что сам изготовил, он нуждается в паузах для восстановления своих товарных запасов и знает по календарю рынков, на которых бывает, к какому сроку должен быть готов.

В городе, на центральном рынке, обмены приобретали иное измерение. Товары и продовольствие прибывали туда из местечек. Но и город в свою очередь был связан с другими городами, которые его обрамляли или «нависали» над ним. Город — то был элемент, который начинал становиться откровенно чуждым для местной экономики, который выходил за ее узкие рамки и связывался с широким общемировым движением, который получал от этого мира ценные редкие товары, неизвестные на местах, и перераспределял их по рынкам и лавкам низшего уровня. Местечки пребывали в крестьянском обществе, крестьянской культуре, крестьянской экономике; города вырастали из нее. Эта иерархия рынков на самом деле обрисовывала иерархию общества [в целом]. Так что Дж. У. Скиннер мог утверждать, что китайская цивилизация сформировалась не в деревнях, но в группах деревень, включая сюда и местечко, которое такую группу венчало и до определенного порога ее регулировало. В этой матричной геометрии не следовало бы заходить слишком далеко, но тем не менее она сыграла определенную роль.

ВАРЬИРУЮЩАЯ ПЛОЩАДЬ ПРОСТЕЙШИХ РЫНОЧНЫХ АРЕАЛОВ

Но самое важное замечание Дж. У. Скиннера касается вариабельности средней площади базового элемента, т. е. пространства, на какое распространялось влияние рынка [данного] местечка. Он продемонстрировал это в общем виде на примере Китая около 1930 г. В самом деле, если наложить базовую модель на всю территорию Китая, то получается, что площадь [таких] «шестиугольников» (или псевдошестиугольников) варьировала в зависимости от плотности населения. Если плотность на кв. километр оказывалась меньше 10 человек, их площадь, по крайней мере в [собственно] Китае, удерживалась в пределах 185 кв. км; плотности в 20 человек соответствовал шестиугольник примерно в 100 кв. км и т. д. Эта корреляция проясняет многое: она говорит о разных стадиях развития. Жизненные центры рынков, видимо, бывали более или менее близки одни к другим, завися от плотности населения, от тонуса экономики (я имею в виду прежде всего «перевозки»). И быть может, это способ более верно поставить проблему, которая волновала французских географов во времена Видаль де Лаблаша и Люсьена Галлуа. Франция

 

==108

 

⁴⁸⁴

Van Leur J С Indonesian Trade and Society, 1955, ρ 53, 60, 63, и в особенности ρ 135—137, 197, 200 Точку зрения Ван Люра поддержал Нильс Стеенсгор Sleensgaard N The Asian Trade Revolution of the seventeenth century, 1973 Против такой точки зрения направлены заметка, присланная мне Даниэлом Торнером, и следующая работа Meilmk-Roelsfsz MAP Asian Trade and European Influence in the Indonesian Archipelago between 1500 and about 1630 1962 Этот спор лежит в самом центр· всемирной истории Я вернусь к нему снова в главе 5 3 тома настоящего труда

разделялась на некоторое число «земель» — элементарных единиц, на самом же деле — групп из нескольких шестиугольников. И ведь эти земли примечательны в такой же мере своей длительной устойчивостью, как и подвижностью и неопределенностью своих границ. Но разве не было бы логичным, чтобы их площадь варьировала в такой же степени, в какой на протяжении столетий изменялась плотность их населения?

МИР МЕЛКИХ ТОРГОВЦЕВ ИЛИ НЕГОЦИАНТОВ?

И совсем в другой мир приводят нас те торговцы, каких Я. К. Ван Люр, крупный историк, которого война отняла у нас совсем молодым, описывал как pedlars, заурядных торговцев вразнос в бассейне Индийского океана и в Индонезии; я же, со своей стороны увидел бы в них действующих лиц наверняка более высокого ранга, подчас даже негоциантов ^w. Разница в оценке так огромна, что может удивить: это примерно то же, как если бы на Западе мы колебались, следует ли отличать рынок в местечке от биржи под открытым небом. Но были торговцы вразнос и

Яванская барка Отметим деревянный якорь, паруса из бамбука и два рулевых весла на корме фототека издательства А Колэн

торговцы вразнос. Были ли и в самом деле обычными торговцами вразнос (pedlars) те, кого парусники, подгоняемые муссоном, доставляли с одного берега безграничного Индийского океана на другой и в окраинные моря Тихого океана, чтобы возвратить их (в принципе через полгода) в порт отплытия обогащенными или разоренными? А ведь именно это и утверждает Я. К. Ван Люр,

 

==109

¹⁸⁵

Van Leur J.-C. Op. ci(., p. 3 sq. <a6 A. N„ Marine B7, 46, p. 256 sq.

сразу же делая отсюда вывод о незначительности и даже об иммобилизме торговли в Индонезии и во всей Азии. Порой испытываешь соблазн ответить утвердительно. Образ этих торговцев, столь необычный в глазах [человека] Запада, конечно же, побуждает слишком легко отождествить их с незначительными масштабами торговли вразнос. Так, 22 июня 1596 г. четыре корабля голландца Хаутмана, которые обогнули мыс Доброй Надежды, после долгого плавания вошли в порт Бантам на Яве. Туча торговцев взобралась на борт, они уселись на корточках вокруг своих товаров, разложенных так, «как если бы это происходило на рынке». Яванцы привезли свежие плоды земли, птицу, яйца, фрукты; китайцы — роскошные шелка и фарфор; турецкие, бенгальские, арабские, персидские, гуджаратские торговцы — все изделия Востока. Один из них, турок, погрузится на суда голландской эскадры, чтобы возвратиться домой, в Стамбул. Для Ван Люра именно таков облик коммерции в Азии, коммерции странствующих торговцев, везущих далеко от дома свой тючок товаров,— совсем как во времена Римской империи. Ничто якобы не сдвинулось с места. Ничто и не должно было сдвинуться еще долго.

Эта картина, вероятно, обманчива. Прежде всего, она не учитывает все потоки торговли «из Индии в Индию». С XVI в. наблюдался сенсационный рост этих так называемых «неизменных» обменов. Корабли Индийского океана перевозили все больше и больше тяжеловесных и дешевых товаров: пшеницу, рис, лес, простые хлопчатые ткани, предназначавшиеся для крестьян монокультурных зон. Следовательно, речь шла отнюдь не об одних только немногих драгоценных товарах, доверенных одному-единственному человеку. К тому же португальцы, потом голландцы, а позднее и англичане с французами, живя в этих местах, с удовольствием познакомились с возможностями обогатиться посредством торговли «из Индии в Индию». И очень поучительно, например, проследить в докладе Д. Брамса, возвратившегося из Индии в 1687 г. после тридцати пяти лет, проведенных там на службе голландской [Ост-Индской] компании, подробное описание всех этих перекрещивавшихся друг с другом и друг от друга зависевших коммерческих путей в системе обменов, столь же обширной, как некоторые [другие], в которую голландцы сумели включиться, но которую не они изобрели ⁴⁸⁶.

Не будем также забывать, что скитания дальневосточных торговцев имели простую и четкую причину: огромную даровую энергию, даваемую муссонами, которые сами собой организовывали плавания парусников и встречи купцов, [притом] с надежностью, какой в ту эпоху не знали никакие другие морские перевозки.

Будем внимательны и к уже капиталистическим, хотели бы мы того или нет, формам этой торговли на дальние расстояния. Купцы всех наций, которых Корнелиус Хаутман видел сидящими на корточках на палубах своих кораблей в Бантаме, принадлежали не к одной и той же и не к единственной категории торговцев. Одни — вероятно, наименее многочисленные — путешествовали за свой счет и в крайнем случае могли бы быть отнесены к простой модели, какую вообразил себе Ван Люр,—

 

К оглавлению

==110

 

⁴⁸⁷

Lisboa, B. N., F. G 7970; Le Registre d'un marchand arménien en Perse, en Inde et au Tibet (1682—1693) (Trad. J. Khachikian).— "Annales E.S.C", marsavril 1967.

модели «пыльноногих» раннего средневековья (хотя даже они, и мы еще к этому вернемся, напоминают скорее другой тип торговца, если о том судить по некоторым точно описанным случаям). Других же почти всегда отличала особенность, которую отмечает сам же Ван Люр: за ними стояли крупные участники коммандитных товариществ, с которыми торговцы были связаны договором. Но и здесь — типы договора были разные!

В Индии, в Индонезии в начале своего бесконечного маршрута pedlars Ван Люра прибегали к займу либо у богатого купца или судовладельца, бания или мусульманина, либо же у сеньера или высокопоставленного чиновника, занимая суммы, необходимые им для торговли. Обычно они обязывались возвратить кредитору, исключая случаи кораблекрушения, двойную сумму. Обеспечением служили они сами и их семьи; условия договора были таковы — либо добиться успеха, либо стать рабом кредитора до самой выплаты долга. Как в Италии и в других местах, мы имеем перед собой договор — commenda, но его условия более жестки: продолжительность поездки и процент огромны. Тем не менее, коль скоро эти драконовские условия бывали приняты, это, очевидно, означало, что разница в ценах была баснословной, а прибыли обычно очень высокими. Мы находимся в кругообороте очень крупной торговли на далекие расстояния.

Армянские купцы, которые тоже заполняли суда, ходившие с муссонами, и во множестве разъезжали между Ираном и Индией, зачастую бывали купцами-приказчиками крупных исфаханских негоциантов, ведших дела разом в Турции, России, в Европе и в Индийском океане. Условия договора в этом случае были другие. Купец-приказчик со всех сделок, в которых он станет оперировать доверенным ему при отъезде капиталом (в деньгах и товарах), будет получать четвертую часть прибыли, а все остальное пойдет его патрону, «ходже». Но за этой простой внешностью скрывалась сложная действительность, которую примечательным образом освещают счетная книга и дорожные записи одного такого приказчика, хранящиеся в Национальной библиотеке в Лисабоне; их сокращенный перевод был опубликован в 1967 г.⁴⁸⁷ К сожалению, текст неполон, окончательный итог операции, который дал бы нам точное представление о прибылях, отсутствует. Но и такой, каков он есть,— это исключительный документ.

По правде говоря, в путешествии армянского приказчика Ованеса, сына Давида, исключительным нам представляется все: — его протяженность: мы следуем за Ованесом тысячи километров, от Джульфы, армянского предместья Исфахана, до Сурата, затем в Лхасу, в Тибете, с целым рядом остановок и отклонений, прежде чем возвратиться в Сурат; — его продолжительность — с 1682 по 1693 г., т.е. более 11 лет, из которых пять безвыездно в Лхасе; — самый характер его путешествия, в общем обычный, [даже] банальный: контракт, который связывал Ованеса с его ходжами,— это типовой договор, который еще и в 1765 г., почти веком позднее, излагался в Кодексе астраханских армян; — тот факт, что повсюду, где путешественник останавливался — конечно же, в Ширазе, Сурате, Агре, но также и в Патне, и в сердце Непала, в Катманду, наконец, в Лхасе,— его принимали

 

==111

"' Mantran R. Istanbul dans la seconde moitié du XVIIe siècle. 1962. 489 «Русско-индийские отношения в XVIII в.* Сборник документов. М., 1966, с. 29 и ел., 5665, 74, 82, 95 и ел. 4М Там же, с. 32, 51— 55, 67.

ему помогали другие армянские купцы, он торговал с ними, бывал компаньоном в их делах; — необычно также перечисление товаров, которыми Ованес торговал: серебро, золото, драгоценные камни, мускус, индиго и прочие красители, шерстяные и хлопчатые ткани, свечи, чай и т.д.,— и размах операций: один раз — две тонны индиго, отправленные с севера до Сурата и переправленные в Шираз; другой — сотня килограммов серебра; третий раз — пять килограммов золота, полученных в Лхасе от армянских купцов, добравшихся до Синина на далекой границе с Китаем, чтобы обменять там серебро на золото (одна из самых прибыльных операций, ибо в Китае серебро оплачивалось дороже, нежели в Европе: соотношение 1 к 7, которое указывает записная книжка Ованеса, означало отличную прибыль).

Еще более интересно то, что эти дела он вел не с одним только капиталом, доверенным ему его ходжей, хотя Ованес оставался связан с последним и все свои операции, каковы бы они ни были, заносил в свою счетную книгу. Он был связан личными соглашениями с другими армянами, использовал собственный капитал (быть может, свою долю прибылей?) плюс к тому занимал деньги и даже при случае ссужал ими. Он беспрестанно превращал наличные деньги в товар и векселя, которые переносили его достояние как бы по воздуху; когда по пониженным тарифам — если дело шло о коротких расстояниях и о товарах, более или менее связанных с его делами,— 0,75% месячных; когда по очень высоким, если дело касалось больших расстояний и обратного вывоза средств: скажем, от 20 до 25% за возврат из Сурата в Исфахан.

Ясность примера, его ценность как образчика, подчеркиваемая точными деталями, порождает неожиданное представление о возможностях торговли и кредита в Индии, об очень разнообразных сетях локальных обменов, в которые Ованес, преданный приказчик, верный слуга и ловкий купец, интегрировался с легкостью, торгуя товарами ценными или обычными, легкими или тяжеловесными. Он, конечно, странствовал, но что в нем есть от торговца вразнос? Если уж непременно нужно сравнение, то мне он напоминает скорее английского торговца новой формации, торговца частного рынка (private market) пребывающего в непрерывном движении, перемещающегося от одного постоялого двора к другому, заключающего тут одну сделку, там — другую в зависимости от цен и случая, выступающего в компании с тем или другим собратом и невозмутимо идущего своей дорогой. Вот этот-то торговец, которого всегда изображают новатором, освободившимся от старинных правил средневекового английского рынка, и являет для меня образ, наиболее близкий к тем деловым людям, которых встречаешь в путевых записях Ованеса. С той разницей, что Англия не имеет размеров Ирана, Северной Индии, Непала и Тибета вместе взятых.

Благодаря этому примеру можно также лучше понять роль тех купцов из Индии — эти-то определенно не были мелочными торговцами, pedlars,— которых обнаруживаешь в XVI—XVIII вв. обосновавшимися в Иране, в Стамбуле ⁴⁸⁸, Астрахани ⁴⁸⁹ или в Москве ⁴⁹⁰. Или же тот порыв, что с конца XVI в. приводил

 

==112

 

⁴⁹

' Braudel F. Médit..., I, p. 263; II, p. 577— 578. 492 Celli L. Introduzione à Due Trattati inediti di Silvestro Gozzolini da simo, economista e finanziere del sec. XVI. Torino, 1892, p. 2—6. 493 Braudel F. Médit..., II, p. 142 sq. Жители Крита.— Прим. ред. 494 Villamont J., de. Les Voyages du Seigneur de Villamont. 1600, p. 102 recto et verso. 495 Habib I. M. Banking in Mughol India.— Contribution t Indian Economie History. Calcutta, I960, p. 1—20. 4t"' Boxer C. R. Maca as religious and commercial entrepot in the 16th and 17th centuries.— "Acta Asiatica", 1974, p. 71. 497 Voiage de Henri Hagenaar aux Indes rientales.— Constantin de Renneville R.-A. Recueil des voiages qui ont servi à l'établissement et au progrès de la Compagnie des Indes orientales. 1706, V, p. 294, 296— 297. 4'" Braudel F. Médit..., II, p. 149. <ю Abbé Prévost. Op. cit., VIII, 629; Moreland W. H. From Akbar t Aurangzeb. 1923, p. 153—158. 5°° Grose J-H. Voyage aux Indes orientales. 1758, p. 155 sq. «Этот крупный коммерсант Абдугафур, о коем говорят, будто он один ведет такую же значительную коммерцию, как и английская компания».

восточных купцов в Венецию ⁴⁹¹, Анкону ⁴⁹² и даже в Пезаро ⁴⁹³, а в следующем веке — в Лейпциг и Амстердам. Речь идет не только об армянах: в апреле 1589 г. на борту корабля «Феррера», вышедшего из Маламокко, аванпорта Венеции, находились наряду с итальянскими купцами (венецианцами, ломбардцами и флорентийцами) «армяне, левантинцы, киприоты, кандиоты *, марониты, сирийцы, грузины, греки, мавры, персы и турки» ⁴⁹⁴. Все эти купцы наверняка занимались коммерцией по тому же образцу, что и люди Запада. Их встречаешь в конторах венецианских и анконских нотариусов, как и в галереях амстердамской биржи. И они отнюдь не чувствовали себя не в своей тарелке.

БАНКИРЫ-ИНДУСЫ

В Индии все поселения имели банкиров-менял, саррафов, которые принадлежали главным образом к могущественной купеческой касте бания. Хороший историк Ирфан Хабиб в 1960 г. сравнил сеть менял-индусов с аналогичной сетью на Западе ⁴⁹⁵. Формы, может быть, и различны: создается впечатление целиком частной сети — от города к городу или скорее от менялы к меняле, без обращения к общественным учреждениям, таким, как ярмарки или биржи. Но одни и те же проблемы разрешались аналогичными средствами: векселями (hundi), обменом монеты, платежами наличными деньгами, кредитом, морским страхованием (Ыта).

С XIV в. Индия располагала довольно оживленной денежной экономикой, которая постоянно будет двигаться по пути определенного рода капитализма; он, однако, не охватит все общество целиком.

Эти цепочки менял были столь эффективны, что комиссионеры английской [Ост-Индской] компании (которые имели право заниматься торговлей «из Индии в Индию» как за свой личный счет, так и от имени компании) непрерывно прибегали к кредиту саррафов, так же как голландцы, а до них — португальцы ^9в, делали займы у японцев в Киото ⁴, а испытывавшие затруднения христианские купцы — у мусульманских и еврейских ростовщиков Алеппо или Каира. Как и европейский «банкир», индийский меняла зачастую был торговцем, который ссужал также деньги под залог судов или занимался перевозками. Среди них бывали сказочно богатые: например, в Сурате (около 1663 г.) Вирджи Вора будто бы обладал 8 млн. рупий⁴⁹⁹. Мусульманский купец Абд ал-Гафур при таком же капитале располагал веком позже 20 кораблями от 300 до 800 тонн водоизмещения каждый, и, как утверждали, он один якобы ворочал таким же объемом дел, что и могущественная [Ост-] Индская компания, (India Company) ⁵⁰⁰. И именно бания служили комиссионерами и представали как неизбежные посредники европейцев во всех делах, какие те вели в Индии, посредники, занимавшиеся перевозками, а иной раз они и сами занимались, например в Ахмадабаде, производством тканей, которые в XVII и XVIII вв. Индия вывозила в огромных количествах.

 

==113

Свидетельство Тавернье, французкого торговца драгоценными камнями, долго ездившего по Индии и Индонезии, об индийской организации [менял] и ее успехах столь же красноречиво, как и свидетельства Ованеса, который сам пользовался сетью саррафов. Француз объясняет, с какой легкостью можно путешествовать по всей Индии и даже за пределами Индии, так сказать, без наличных денег: достаточно брать деньги в долг. Для путешествующего купца, кем бы он ни был, ничего нет проще, чем сделать заем в Голконде, например на Сурат. А там он переведет свой долг на другой город, снова взяв ссуду, и так далее. Уплата перемещается вместе с самим заемщиком, и кредитор (или скорее цепочка кредиторов, которые отвечают друг перед другом) получит свои деньги только на последнем этапе. Это то, что Тавернье называл «платить старое новым» ("payer le vieux de nouveau"). Само собой разумеется, что всякий раз это временное освобождение [от обязательств] приходилось оплачивать. В конечном счете такие издержки напоминали проценты, выпла-

Индийский меняла. Раскрашенный рисунок из собрания Лалли-Толандаля, около 1760 г. фото Национальной библиотеки.

 

==114

⁵⁰¹

Tavernier J. В. Les Six Voyages de Jean-Baptiste Tavernier. qu'il a faits en Turquie, en Perse et aux Indes. P., 1676, I, p. 192, 193. 502 Dermigny L. Les Mémoires de Charles de Constant sur le commerce à la Chine. 1964, p. 76, 189—190.

чивавшиеся в Европе "sur les changes" — по векселю: они добавлялись друг к другу, и сумма их становилась все более высокой по мере того, как заемщик отдалялся от пункта отправления и от обычных потоков. В самом деле, сеть бания распространяется на все рынки [бассейна] Индийского океана и за его пределы. Но, уточняет Тавернье, «я всегда учитывал во время поездок, что ежели брать деньги в Голконде на Ливорно или на Венецию, то, перевод за переводом, они по самой дешевой цене обойдутся в 95%, но чаще всего процент доходит до 100» ⁵⁰¹. Сто процентов — такова была ставка, обычно выплачивавшаяся странствующим торговцем своему доверителю, будь то на Яве, в Индии или в Южном Китае. Ставка процента фантастическая, но существовавшая лишь на самых напряженных линиях экономической жизни, в системе обменов на дальние расстояния. В Кантоне в конце XVIII в. ставка, бывшая в ходу между купцами, составляла от 18 до 20%. В Бенгалии англичане занимали деньги у местных купцов почти что под такой же низкий процент, что и Ованес.

Еще один довод за то, чтобы не рассматривать странствующих купцов Индийского океана как второстепенных действующих лиц: совсем как в Европе, дальняя торговля стояла в центре самого развитого капитализма Дальнего Востока.

МАЛО БИРЖ, НО ЗАТО ЯРМАРКИ

⁵⁰³

Sourdel J., Sourdel D. La Civilisation de l'Islam classique. 1968, p. 584. 504 Brunschvig R. Coup d'oeil sur l'histoire des foires à travers l'Islam.— "Recueils de la Société Jean Bodin", t. V: "La Foire", 1953, p. 44, note 1. 505 Van Leur J.C. p. cit.. p. 76.

На Востоке и на Дальнем Востоке не было бирж как института, таких, как амстердамская, лондонская или биржа какого-нибудь крупного активного западного города. Однако существовали довольно регулярные собрания крупных негоциантов. Их не всегда легко было опознать, но разве не были столь же незаметными сборища крупных венецианских купцов в галереях Риальто, где они, эти купцы, казалось, спокойно прогуливались посреди суматохи близлежащего рынка?

Напротив, ярмарки узнаваемы, и безошибочно. Они кишели в Индии, они играли важную роль в странах ислама и в островной Индии; любопытно, что они были очень редки в Китае, хотя и существовали там.

Правда, вышедшая недавно, в 1968 г., книга без обиняков утверждает, будто «в странах ислама практически не существовало ярмарок» ^{5 3}. Однако же термин налицо: на всем пространстве мусульманских стран [слово] маусим обозначало одновременно ярмарку и сезонный праздник, а также, как известно, и периодически дующие ветры Индийского океана ⁵⁰⁴. Разве не муссон безошибочно регулировал в теплых морях Дальнего Востока сроки морских путешествий в том или другом направлении, открывая или прерывая международные встречи купцов?

Подробный отчет, датированный 1621 г., описывает одну из таких встреч в Мохе, месте сбора [участников] ограниченной, но богатейшей торговли ⁵⁰⁵. Ежегодно с муссоном в эту гавань Красного моря (которая станет великим рынком кофе) приходило определенное число кораблей из Индии, Индонезии и с соседнего африканского побережья, до отказа набитых

 

==115

* Золото пустыни — западноафриканекое золото, доставлявшееся в Северную Африку по сахарским караванным путям.— Прим. персе. * Лев Африканский (ал-Хасан ибн Мухаммед аз-Зайяти ал-Фаси, ум. ок. 1552 г.) арабский географ, автор «Описания Африки, третьей части света».— Прим. перев. 506 Brunschvig R. Op. cit., p. 52—53. "" Varthema L., de. Les Voyages de Ludovico di Varthema, u le violeur en la plus grande partie d'Orient. P., 1888, p. 21: «Мы двинулись своей дорогою и за три дня достигли места, называемого Мезерибе. И мы пребывали там три дня из-за того, что купцы запасались, закупали верблюдов и все, что было им необходимо. Сеньер сказанного Мезерибе по имени Замбей есть сеньер сельской местности, то есть арабов... У него сорок тысяч лошадей, а для своего двора он имеет десять тысяч кобыл и триста тысяч верблюдов». и' Labib S. Y. Handeisgeschichte Ägyptens im Spätmittelalter..., S. 193—194. "" /»id., p. 194.

людьми и тюками с товарами; эти суда и сегодня проделывают те же плавания. В тот год пришли два корабля из Дахбула в Индии, один с 200, другой со 150 пассажирами, которые все были странствующими торговцами, приехавшими продать в порту прибытия небольшие количества драгоценных товаров: перца, камеди, лака, ладана, тканей, затканных золотом или расписанных вручную, табака, мускатного ореха, гвоздики, камфоры, сандалового дерева, фарфора, мускуса, индиго, наркотиков, благовоний, бриллиантов, гуммиарабика... Эквивалентом выступал одинединственный выходивший из Суэца и прибывавший на встречу в Моху корабль, который долгое время загружали одними только испанскими «восьмерными монетами»; впоследствии к этому прибавятся и товары — шерстяные ткани, коралл, камлот из козьей шерсти. Стоило кораблю из Суэца по той или иной причине не прийти вовремя, как ярмарка, которая обычно отмечала встречу, оказывалась сорвана. Купцы из Индии и Индонезии, лишившись своих клиентов, должны будут продавать по любой цене, так как неумолимый муссон клал предел ярмарке, даже если она на самом деле и не имела места. Аналогичные встречи с купцами, прибывавшими из Сурата или Масулипатама, устраивались в Басре или в Ормузе, где корабли почти ничего не грузили в обратном плавании, кроме разве персидского вина из Шираза или серебра.

В Марокко, как и по всему Магрибу, было обилие местных святых и паломничеств. Именно под их покровительством устраивались ярмарки. Одна из самых посещаемых ярмарок в Северной Африке находилась у [берберов] -геззула к югу от Антиатласа, лицом к пустым пространствам и к золоту пустыни *. Лев Африканский **, который сам на ней побывал, отмечает ее важность в начале XVI в.; практически эта ярмарка просуществует до наших дней ⁵⁰⁶.

Но самые оживленные ярмарки в мусульманских землях происходили в Египте, в Аравии, в Сирии — на перекрестке, где мы бы ожидали их априори. Именно к Красному морю сдвинулся начиная с XII в. комплекс мусульманской торговли, отклонившись от господствовавшей оси, столь долгое время привязанной к Персидскому заливу и Багдаду, чтобы обрести главное направление своих торговых маршрутов и своих успехов. К этому прибавился подъем караванной торговли, которая придала блеск ярмарке в Мзебибе в Сирии, где сходилось множество караванов. Итальянский путешественник Лудовико ди Вартема в 1503 г. отправился из «Мезарибе» в Мекку с караваном, будто бы насчитывавшим 35 тыс.