Любовная интрига и общественный конфликт

Дворянство

в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

В своем романе «Евгений Онегин» Пушкин де­тально изобразил жизнь дворянского общества 20-х годов XIX века. По словам В. Г. Белинского,это произведение можно назвать «энциклопеди­ей русской жизни», потому что здесь воспроизве­дена картина русского общества, «взятого в од­ном из интереснейших моментов его развития». Используя широкий бытовой и культурный фон, Пушкин показывает процесс пробуждения само­сознания в обществе на примере главных героев. В романе подробно изображено как столичное, московское и петербургское, так и провинциаль­ное дворянство.

Русское дворянство было сословием душе- и землевладельцев. Владение поместьями и крепо­стными крестьянами составляло привилегию дворян, оно было мерилом богатства, обществен­ного положения и престижа. Герои «Евгения Онегина» довольно четко охарактеризованы в от­ношении их имущественного положения. Отец Онегина «промотался», сам герой после получе­ния наследства от дяди сделался богатым поме­щиком. Характеристика Ленского начинается словами, что он богат. Ларины же не были бога­ты: мать Татьяны жалуется, что для поездки в Москву «доходу мало». Старшая Ларина, вдова екатерининского бригадира, скорее всего была помещицей среднего достатка. Выйдя за князя N, Татьяна сделалась, по ее словам, «богата и знатна», то есть вошла в круг титулованной знати.

Тема богатства оказывается связанной с моти­вом разорения. Слова «долги», «залог», «заимо­давцы» встречаются уже в первых строках рома­на. Отец Евгения Онегина жил в Петербурге и вел аристократический образ жизни. Это требо­вало больших денег, необходимых на покупку предметов роскоши. Кроме того, он давал три ба­ла ежегодно, что было разорительно. Для всего этого нужны были деньги, и, чтобы получить их, помещик, ведущий подобный образ жизни, часто закладывал свои поместья в банк. Жить на сред­ства, полученные при закладке имения, называ­лось «жить долгами». Такой способ был прямым путем к разорению.

Неудивительно, что, когда скончался отец Онегина, который вел хозяйство именно таким образом, выяснилось, что наследство обременено большими долгами: «Перед Онегиным собрался заимодавцев жадный полк». В этом случае на­следник мог принять наследство и вместе с ним взять на себя долги отца или отказаться от него, предоставив кредиторам самим улаживать счеты между собой. Первое решение диктовалось чув­ством чести, желанием не запятнать доброе имя отца или сохранить родовое имение. Легкомыс­ленный Онегин пошел по второму пути.

По традиции каждый дворянин, достигший совершеннолетия, имел право поступить на госу­дарственную службу, военную или статскую. Для этого ему нужно было получить образова­ние. Пушкин отрицательно относился к домаш­нему воспитанию, которое чаще всего получал молодой дворянин, обучавшийся сначала фран­цузскими гувернерами и гувернантками, а затем наемными учителями, редко серьезно относив­шимися к своим педагогическим обязанностям. Часто претендентами на учительские места в России были мелкие жулики и авантюристы, ак­теры, парикмахеры, беглые солдаты и просто люди неопределенных занятий.

Альтернативой домашнему образованию были частные и государственные учебные заведения. В России в это время было пять университетов, Царскосельский лицей, Педагогический инсти­тут в Петербурге, лицеи и гимназии в различных городах для желавших поступить в статскую службу, а также учебные заведения для тех дво­рян, которые хотели делать военную карьеру. Кроме того, состоятельные дворяне посылали своих детей учиться за границу. Среди друзей изнакомых Пушкина было много закончивших высшие или средние учебные заведения. Роман отражает реальность того времени. Автор-герой вспоминает свою юность, проведенную в Царско­сельском лицее. Ленский учился в Геттинген­ском университете, который был одним из наибо­лее либеральных университетов не только в Гер­мании, но и в Европе. Русские выпускники этого университета принадлежали к числу известных либералов и свободолюбцев. Там также учился и гусар Каверин, впоследствии ставший членом «Союза благоденствия», на встречу с которым едет Онегин в первой главе романа.

Образование, которое получил главный герой, носит исключительно домашний характер: он не закончил никакого учебного заведения. Его вос­питывали «убогий» француз-гувернер и домаш­ние учителя, которых нанимали для преподава­ния русского языка, истории, а также танцев и верховой езды. Онегин довольно много знал и умел, однако его знания не были ориентированы на профессиональное овладение предметами, они служили тому, чтобы быть принятым в светских кругах. Овладев в совершенстве французским языком и искусством непринужденных покло­нов, научившись легко танцевать мазурку, Оне­гин без труда был признан своим в высшем обще­стве: «свет решил, что он умен и очень мил».

Знание латинского языка не входило в круг светского дворянского образования. Оно было обычно для воспитанников духовных семинарий. Однако латинский язык был распространен сре­ди дворян, стремившихся к серьезному образова­нию. Этому также способствовала мода на воспитателей-иезуитов в начале XIX века. С закрыти­ем иезуитских пансионов в 1815 году латынь выпала из круга светского образования. Поэтому автор говорит, что «латынь из моды вышла ны­не». Онегин же, воспитанный под руководствомаббата-католика, овладел начальным курсом ла­тинского языка и умел разбирать эпиграфы — античные надписи на памятниках, зданиях и гробницах, которые включались в популярные французские учебники по латыни.

Интерес к историческим сведениям был широ­ко распространен в кругу передовой дворянской интеллигенции и особенно обострился в связи с полемикой вокруг первых томов «Истории госу­дарства Российского» Н. М. Карамзина. Фило­софско-публицистический подход к историче­ской науке в декабристской среде противостоял взгляду на историю как цепь анекдотов, то есть описаний пикантных происшествий из жизни царствующих особ и их приближенных лиц. Именно такое отношение к этой науке усвоил Онегин, хранивший в своей памяти «дней минув­ших анекдоты от Ромула до наших дней».

Интерес к сочинениям Адама Смита и других экономистов был яркой чертой общественных на­строений русской дворянской молодежи в 1818— 1820 годах. В тех кругах «Союза благоденствия», с которыми соприкасался Пушкин, изучение по­литэкономии считалось более полезным, чем за­нятия античной поэзией. Политэкономия препо­давалась и в Геттингенском университете, кото­рый закончил Ленский. Онегин, подобно мно­гим, «бранил Гомера, Феокрита» и предпочитал им труды Адама Смита. Однако автор иронизи­рует по поводу серьезности его познаний в облас­ти политэкономии. Интерес Онегина к этому предмету мог быть данью моде.

Знание трудов французских философов-просветителей также было широко распространено в среде передовой дворянской интеллигенции. Их сочинения вызывали многочисленные споры и дискуссии. Онегин и Ленский, встретившись в деревне, обсуждали «племен минувших догово­ры»: речь шла о трактате Жан Жака Руссо «Обобщественном договоре», широко известном в России. «Плоды наук, добро и зло» — другой по­вод для спора, также связанный с диссертацией Руссо на тему «Способствовало ли возрождение наук и искусства очищению нравов?», в которой французский философ высказывает убеждение в ложности направления всей человеческой циви­лизации.

По традиции того времени молодой дворянин занимался своим образованием только до поступ­ления на службу или начала выездов в свет. Самоцельный интерес к науке после достижения совершеннолетия воспринимался окружающи­ми как большое чудачество и непозволительная блажь. Онегин, свободный от служебных обязан­ностей, разочаровавшись в светской жизни, все же сделал попытку занять себя изучением чужих трудов, но у него из этого ничего не вышло.

Дворянство было «служилым» сословием. Хо­тя неслужащий дворянин формально не нарушал законов Российской империи, но отношение к нему было отрицательным как со стороны прави­тельства, так и со стороны общественного мне­ния. Служба также органически входила в дво­рянское понятие чести и связывалась с патрио­тизмом. Наиболее престижной считалась воен­ная служба.

На таком фоне биография Онегина приобрета­ла демонстративный оттенок. Герой пушкинско­го романа не только никогда не носил военного мундира, что выделяло его из числа сверстников, встретивших 1812 год в возрасте 16—17 лет, но и вообще никогда нигде не служил, не имел ника­кого, даже самого низшего чина. Это делало Оне­гина белой вороной в кругу современников. До­статочно сказать, что князь N, за которого выш­ла замуж Татьяна, был боевым генералом, израненным в сражениях. По возрасту же он был не намного старше Онегина, так как они былиприятелями. Отец Татьяны тоже в свое время служил и вышел в отставку в чине бригадира. Он был участником русско-турецкой войны и полу­чил медаль за храбрость при штурме Очакова. Отец Онегина, живя в Петербурге, служил «от­лично-благородно», что означает «заслуживаю­щим отличия образом». Он скорее всего был стат­ским чиновником. Ленский же, только что до­стигший совершеннолетия, окончив универси­тет, еще не успел определить свой жизненный путь, рано погибнув на дуэли.

Светская жизнь наряду со службой была важ­ным элементом дворянского быта. Свободный от служебных обязанностей, Онегин ведет исклю­чительно светский образ жизни. Лишь немного­численная группа дворянской молодежи Петер­бурга начала XIX века вела подобную жизнь. В соответствии с аристократической привычкой столичного жителя он просыпается «за пол­день». Мода вставать как можно позже восходи­ла к французской аристократии «старого режи­ма» и была занесена в Россию эмигрантами-роялистами. Эта привычка отделяла неслужащего дворянина не только от простонародья или офи­церов, тянувших фрунтовую лямку, но и от дере­венского помещика-хозяина, чей день начинался довольно рано. Татьяна Ларина, выросшая в де­ревне и следовавшая здоровым обычаям сель­ских жителей, любила «предупреждать зари восход».

За поздним подъемом следовал утренний туа­лет и чашка кофе, которые сменялись к двум- трем часам дня прогулкой по Невскому проспек­ту. Около четырех часов пополудни наступало время обеда. Такие часы ощущались как поздние и «европейские»: для многих еще было памятно время, когда обед начинался в двенадцать. Моло­дой человек, ведущий холостой образ жизни, редко содержал повара, он предпочитал обедать вресторане. Местом сбора петербургских денди во времена Онегина был ресторан Талона на Нев­ском проспекте. Именно туда он отправился, что­бы встретиться с Кавериным, который был извес­тен своим разгульным поведением и свободомыс­лием.

Послеобеденное время* Онегин, как любой пе­тербургский франт, проводил в театре, заполнив время между рестораном и балом. Театр в это время был не только художественным зрелищем и своеобразным клубом, где происходили свет­ские встречи, но и местом любовных интриг.

Бал или званый вечер в светской гостиной вен­чали день. Здесь реализовывалась общественная жизнь дворянина. Это была область непринуж­денного общения, светского отдыха, где границы служебной иерархии значительно ослаблялись. Недаром в романе изображению балов уделено много внимания: два петербургских бала, бал по случаю именин Татьяны, а также вкратце упоми­нается московский бал в Благородном собрании, на котором героиню заметил князь N.

Признаком особого щегольства считался по­здний приезд на бал. В первой главе Онегин, сле­дуя моде, опаздывает и появляется в тот момент, когда толпа занята мазуркой. Танцы были цент­ральным событием бала, им придавалось боль­шое значение. Они следовали в определенном по­рядке. Бал начинался с торжественного танца — полонеза, затем следовал вальс, «однообразный и безумный, как вихорь жизни молодой», потом — мазурка, считавшаяся кульминацией бала. За­ключительным танцем был котильон. Каждый из танцев задавал особую манеру поведения и те­мы разговоров в зависимости от характера му­зыки.

Умение танцевать в светском обществе счита­лось признаком хорошего воспитания. Поэтому обучение танцам начиналось рано, с пяти-шести лет. Длительные упражнения придавали молодому человеку не только ловкость во время танцев, но и свободу в движениях. Это влияло на душев­ный строй человека: он чувствовал себя уверенно и свободно в светском обществе, как опытный ак­тер на сцене. Однако в эпоху Онегина в среде пе­редовой дворянской молодежи складывается от­рицательное отношение к танцам. В то время бы­ли «в моде строгость правил и политическая экономия, а поэтому считалось неприличным танцевать и заниматься дамами».

Бал заканчивался в два-три часа ночи ужи­ном, после чего гости разъезжались. Онегин воз­вращается домой на рассвете, когда трудовой Пе­тербург начинает новый день. Назавтра его жизнь пойдет по тому же раз и навсегда заведен­ному кругу, из которого трудно выбиться. Жизнь петербургского франта подчинялась общему за­кону дворянской культуры — стремлению к ритуализации быта, исключавшей возможность ин­дивидуального распорядка дня. Это механиче­ское однообразие светского ритуала не нравится и Татьяне, привыкшей к простоте сельской жиз­ни в гармонии с природой и угадывавшей за суе­той и внешним блеском светской жизни ее внут­реннюю бессодержательность.

Понятие чести было важным для понимания поведения русского дворянина послепетровской эпохи. Как человек своего сословия он подчинял­ся законам чести, и психологическим стимулом здесь выступал стыд. Идеал, созданный дворян­ской культурой, подразумевает полное изгнание страха и утверждение чести как основного зако­нодателя поведения. Поэтому особое значение приобретает дуэль как занятие, демонстрирую­щее бесстрашие. Ее целью было снятие с обижен­ного позорного пятна, нанесенного оскорблени­ем, восстановление его чести.

Дуэль проходила по определенным правилам. Она начиналась с вызова. Ему, как правило, предшествовало столкновение, в результате ко­торого кто-то считал себя оскорбленным и требо­вал удовлетворения. С этого момента противни­ки не общались друг с другом. Это брали на себя их представители — секунданты. Выбрав себе се­кунданта, оскорбленный обсуждал с ним тя­жесть нанесенной ему обиды, от чего зависел и характер будущей дуэли — от формального обме­на выстрелами до гибели одного или обоих участ­ников. После этого секундант направлял против­нику письменный вызов, или картель. В обязан­ности секундантов также входило найти воз­можность для мирного решения конфликта.

В романе Пушкина Зарецкий, к которому об­ратился оскорбленный Ленский, был единствен­ным распорядителем дуэли и намеренно допус­тил нарушение правил. Он не обсудил возмож­ность примирения ни при первом посещении Онегина, ни перед началом поединка, хотя всем, кроме восемнадцатилетнего Ленского, было яс­но, что произошло лишь недоразумение. Появле­ние Онегина на месте поединка со слугой в роли секунданта было грубым нарушением правил и оскорбительно для самого Зарецкого. Секундан­ты, как и противники, должны быть социально равными. Гильо и Зарецкий не встретились на­кануне и не составили условий, на основании ко­торых она должна была проводиться. Онегин по­является на месте поединка не в условленное вре­мя, а опоздав более чем на час. Таким образом, Онегин и Зарецкий оба нарушают правила дуэли. Первый, чтобы продемонстрировать свое презре­ние к истории, в которую он попал против собст­венной воли и в серьезность которой еще не ве­рит. Зарецкий же потому, что видит в дуэли за­бавную историю, предмет сплетен и розыгры­шей. Поведение Онегина во время поединка сви­детельствует о том, что он не хотел кровавого ис­хода, а стал убийцей поневоле, так как он стре­лял с дальней дистанции, что было для него сов­сем невыгодно.

 

 

Образ автора

в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

...Я теперь пишу не роман, а роман в стихах — дьявольская разница.

А. С. Пушкин

«Евгений Онегин» — лироэпическое произве­дение, роман в стихах, поэтому и лирическое, и эпическое начала в нем равноправны. Эта особен­ность делает образ автора в романе не менее важ­ным, чем образы героев. Образ автора способст­вует расширению границ романа, созданию «эн­циклопедии русской жизни», атмосферы сво­бодной композиционной активности. Кроме того, он определенным образом организует взаимоот­ношения поэта и читателя, позволяет читателю понять отношение поэта к миру и к себе.

Наиболее четко образ автора в романе раскры­вается в лирических отступлениях, которые в большей мере представляют автора как героя своего романа.

В первой главе романа автор — лицо, которое выполняет многообразные функции — ведет диа­лог с читателем романа, представляет своих геро­ев. В лирических отступлениях он размышляет о своем отношении к различным явлениям рус­ской культуры, таким, как балы и театры. Пуш­кин дает очерк истории русского театра, причем время и место действия первой главы совпадают с реальными событиями жизни поэта. Годы, про­веденные в Петербурге перед южной ссылкой, были периодом его исключительно напряжен­ных театральных интересов. В это время он сбли­зился с кружком молодых театралов — «Зеленая лампа», которые соединяли литературно-теат­ральные интересы с политическими и были свя­заны с «Союзом благоденствия».

Так как основным предметом изображения в романе является высший свет, то отношение к нему помогает раскрыть внутренний мир автора. Он показывает, что человек света зависим от мнений других, духовно несвободен, в своих по­ступках он руководствуется принципом «что ска­жет Марья Алексевна», а не внутренним чувст­вом ответственности. В свете извращаются самые чистые, святые чувства: дружба превращается в скрытую вражду, любовь — в «науку страсти нежной».

Все это волнует автора, поэтому в лирические отступления вкраплены поэтические воспомина­ния, размышления Пушкина, биографические подробности, краткие характеристики русских писателей, суждения о культуре, многограннос­ти русской действительности — так создается Пушкиным художественный образ русской эпо­хи. Лирические отступления также воссоздают и все этапы биографии самого автора. Он упомина­ет, как «безмятежно процветал» «в садах Ли­цея», как посещал петербургские театры и балы, гулял по Невскому проспекту, «как часто по ска­лам Кавказа» скакал на коне, как «плоды своих мечтаний и гармонических затей» читал старой няне в Михайловском.

Мир автора, однако, шире, чем рамки лириче­ских отступлений. Автор не только лирический герой, он повествователь. В качестве повествова­теля он выступает в произведении в разных ли­цах: друг и добрый знакомый Онегина; покрови­тель и защитник Татьяны, которой открыто вы­ражал свою симпатию и сочувствие; поэт, руко­водствующийся новыми принципами изображе­ния окружающей жизни в отличие от последова­тельного романтика Ленского; свидетель собы­тий, приведших к возникновению конфликта между героями. Поэт ведет непрерывный диалог с читателем, обсуждает с ним план своего рома­на, насмехается над литературными штампами и рифмами.

«Роман требует болтовни», — писал Пушкин. Именно «болтовня» создает иллюзию легкости и свободы повествовательного монолога «Евгения Онегина». В непринужденности «болтовни» как бы сам собой возникает образ читателя, во мно­гом напоминающий образ, сложившийся в сти­хотворениях Пушкина: это читатели «посвящен­ные» — «друзья» и «непосвященные» — «на­смешливый читатель». «Друзья» — люди, близ­кие автору по духу, те, для кого написан роман, те, в чьей памяти душа поэта «тленья убежит». Однако в романе нет той резкости неприятия «ту­пой черни», «толпы непросвещенной», которая возникает в стихотворениях «Поэт и толпа», «Поэту». Напротив, автор обращается к довольно широкому кругу читателей, с иронией надеется, что кто-нибудь укажет на его «прославленный портрет» и скажет: «то-то был поэт!» Хотя пони­мает, что среди читателей есть люди, духовно от­чужденные от писателя и его героя.

Образ автора раскрывается не только в прямой оценке, но и в скрытых от поверхностного взгля­да перекличках с героями.

Наиболее сложным является авторское отно­шение к главному герою романа — Онегину, ко­торый оказывается не только плодом воображе­ния писателя, но и его «добрым приятелем». В Онегине Пушкина привлекают «неподража­тельная странность, резкий охлажденный ум». Нравятся автору и умение Онегина вести «язви­тельный спор», его желчные пути и мрачные эпиграммы. Вместе с ним автор собирался путе­шествовать по «чуждым странам», но по воле случая они разошлись.

Однако, несмотря на это, автор противопостав­ляет себя Онегину. Пушкин любит природу, вос­хищается литературой, восторженно относится к

театру и балам, мечтает о любви. Для Онегина же природа — одно из звеньев перемен занятий, в театре он видит лишь светское начало, в литера­туре не мог он «ямба от хорея отличить», а лю­бовь для него— «наука страсти нежной». Про­никнутый тщеславием, он обладает сверх того еще особой гордостью, которая побуждает при­знаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках.

Тем не менее образ автора отражен в каждом из героев романа, в совпадении отдельных черт мировосприятия. С Татьяной автора связывает близость природе, причастность народной куль­туре, она близка поэту как «русская душою» ге­роиня, одаренная воображением.

Ленский — поэтическая натура. Этим он бли­зок автору и далек от Онегина. Пушкин любует­ся чистотой помыслов, наивностью, пылкостью героя, но при духовной близости возникает и не­которая отчужденность Ленского от жизни. Так проявляется ироничность в повествовании о вос­торженном романтике, «безумная душа» которо­го осуждена любить. Однако в целом отношение автора к герою характеризуется безусловным со­чувствием, которого он не скрывает. Подобный иронический пафос присутствует в изображении всех героев, даже любимой Пушкиным Татьяны.

Таким образом, повествовательный монолог и лирические отступления создают достаточно полное впечатление о духовной сущности образа автора. Свободный переход автора от повествова­ния к лирической части и наоборот делает весь роман «свободным», что во многом определило композицию «Евгения Онегина».

Великий русский критик В. Г. Белинский на­звал роман «Евгений Онегин» «энциклопедией русской жизни». Однако эта оценка критику по­казалась недостаточной, не охватывающей всех проявлений личности поэта в романе, и он доба­вил: «Здесь вся жизнь, вся душа, вся любовь его; здесь его чувства, понятия, идеалы». В связи с этим роман можно смело назвать не только эн­циклопедией русской жизни, но и энциклопеди­ей души самого Пушкина.

 

 

Любовная интрига и общественный конфликт

в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума*

В основе сюжета пьесы А. С. Грибоедова «Горе от ума» согласно классицистической традиции лежит любовная интрига. Однако по жанру эта пьеса — общественная комедия, и основной конфликт здесь социальный. Он выражается в столкновении «века нынешнего» с «веком ми­нувшим». Конфликт комедии оказывается шире любовного сюжета. Эту особенность произведе­ния отметил Гончаров в своем критическом этю­де «Мильон терзаний»: «Две комедии как будто вложены одна в другую: одна... частная, мелкая, домашняя, между Чацким, Софьей, Молчалиным и Лизой: это интрига любви, вседневный мо­тив всех комедий. Когда первая прерывается, в промежутке является неожиданно другая, и дей­ствие завязывается снова, частная комедия ра­зыгрывается в общую битву и связывается в один узел».

Сюжет комедии «Горе от ума» строится на раз­витии «любовного треугольника», соответствую­щего в основном классицистической системе амплуа. Этот треугольник образуют героиня — Софья Фамусова, в свои семнадцать лет расцвет­шая прелестно, и два героя — Чацкий и Молчалин. Один из них наделен положительными чер­тами характера, ему свойственно благородство, пылкость чувств, способность на самоотвержен­ные поступки ради своей возлюбленной. Дру­гой — «услужлив скромен, тих», но за этими ка­чествами скрывается карьеризм, стремление к собственной выгоде, граничащее с подлостью. Однако оба героя выходят за рамки классицисти­ческих амплуа. Молчалин, изображенный с нега­тивной авторской оценкой, удачлив в любви, именно его выбирает Софья. Чацкий же, пафос изображения которого в основном положитель­ный, терпит крах в любви. Отступление от прин­ципов классицизма обнаруживается и в финале пьесы: порок не наказан, а добродетель не тор­жествует. Молчалину почти удалось избежать разоблачения, так как он до появления Фамусова скрывается у себя в комнате, а Чацкому вместо награды достается «мильон терзаний», он даже вынужден покинуть Москву.

Отличительная черта пьесы — наличие еще двух «любовных треугольников», которые, рас­крываясь, усиливают комизм положения. Абсо­лютно уверенная в своем возлюбленном, Софья не подозревает, что Молчалин не только не лю­бит ее, но увлечен ее служанкой Лизой и даже пытается завоевать ее расположение подарками. Лиза же, в свою очередь, безответно любит бу­фетчика Петрушу. Кроме того, с ней пытается безуспешно флиртовать сам барин.

Конфликт комедии определяется столкнове­нием жизненных принципов консервативного фамусовского общества и Чацкого, представи­теля передовой дворянской интеллигенции. Сю­жет и конфликт, связанные в один узел, развива­ются параллельно. Все узловые моменты разви­тия сюжета комедии сопровождаются монолога­ми Чацкого, выражающего свою неприязнь к барской Москве, к косному застойному быту, от­сутствию новизны в общественной жизни дво­рянства.

В экспозиции, сценах комедии, предшествую­щих появлению Чацкого в доме Фамусова, из разговора Софьи и Лизы становится известно, что Софья когда-то любила Чацкого, с которым она в детстве воспитывалась. Однако три года на­зад он отправился путешествовать, и к началу действия комедии его в Москве нет. Теперь ей нравится другой человек. Предпочитая Молчалина Чацкому, Софья основывает свой выбор не просто на чувствах, а на осознании того, что жиз­ненные принципы молодого вольнолюбца не соответствуют ее представлениям о семейном счастье. Тогда как на Молчалина, по ее мнению, она вполне может положиться. Софья осознает, что слишком беспокойный и независимый Чац­кий не будет покорным мужем, над которым можно безраздельно властвовать, как Наталья Дмитриевна властвует над Платоном Михайло­вичем. Уже в экспозиции комедии намечается конфликт между жизненными принципами геро­ев, по сути принадлежащих к разным обществен­ным лагерям. По мере развития действия этот конфликт будет развиваться и углубляться, пока не разрешится полным разрывом отношений между его участниками.

При встрече с Софьей в монологе «Ну что ваш батюшка?..» Чацкий слегка затрагивает их об­щих знакомых, сетует на пустоту интересов, на отсутствие положительного содержания в свет­ской жизни Москвы. Хотя Чацкий настроен вполне миролюбиво и готов терпеть недостатки тех, с кем ему предстоит жить, становится оче­видно, что Софья к нему холодна.

В развитии любовной интриги, связанной со стремлением Чацкого узнать, любит ли его Со­фья, а если не его, то кого, окончательно выясня­ется, что Софья предпочитает Молчалина. Она

почти признается Чацкому в своей любви к скромному секретарю ее отца, который кажется ей привлекательным. Развитие любовной линии во втором действии дополняется общественными разногласиями, возникшими между Чацким и Фамусовым. Один намек со стороны Чацкого на его возможное сватовство обнаружил, что между ним и известным московским тузом существуют неразрешимые противоречия, связанные с раз­личным отношением к службе, карьере, управле­нию имением, богатству, свободе суждений.

В монологе «И точно, начал свет глупеть...» Чацкий противопоставляет два века: «век ны­нешний» и «век минувший» с их разными жиз­ненными ценностями. При этом Фамусов даже затыкает уши, не желая слушать молодого чело­века, улавливая в его речи крамольные настро­ения. В монологе «А судьи кто?» Чацкий после­довательно излагает жизненную программу лю­дей его круга, состоявших в активной оппозиции к властям и существующему порядку. В резуль­тате этих столкновений Чацкий оказывается не­желательным женихом для дочери Павла Афа­насьевича не только потому, что он небогат и не преуспел в службе, а потому, что он «карбонари», он «хочет вольность проповедать». Фамусов даже серьезно опасается, что Чацкий может втя­нуть его в беду.

Кульминация в развитии конфликта и любов­ной интриги наступает в третьем действии. Со­фья, рассерженная нападками на Молчалина, на­меренно объявляет Чацкого сумасшедшим, что­бы отомстить ему. Все гости охотно верят этой клевете, подхватывая, распространяют сплетню и отворачиваются от человека, который выска­зывает опасные, с их точки зрения, убеждения. Сплетня объединяет любовный сюжет и общест­венный конфликт. В момент, когда Чацкий про­износит свой монолог о французике из Бордо, никто из присутствующих его не слушает, все с усердием кружатся в вальсе. Герой оказывается в полном одиночестве, общество отвернулось от него.

В четвертом действии наступает развязка: Со­фья случайно узнает об истинных чувствах Молчалина. Ей становится стыдно оттого, что он ока­зался таким низким человеком, недостойным ее любви, что она так слепо заблуждалась, высоко оценивая его личные качества. Для Чацкого фи­нальное отрезвление, о котором он говорит в мо­нологе «Не образумлюсь... виноват», означает не только утрату надежды на взаимность Софьи, по­терю возлюбленной, но он понимает, что его пути с фамусофским обществом окончательно разо­шлись и их примирение невозможно.

Параллельное развитие общественного конф­ликта и любовной интриги отражает реальное противостояние общественных сил в жизни дво­рянского общества и придает психологическую достоверность переживаниям героев, вовлечен­ных в этот конфликт. Любовная линия заверша­ется разоблачением Молчалина и разрывом Со­фьи с Чацким.

 

 

Дворянство

в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

В своем романе «Евгений Онегин» Пушкин де­тально изобразил жизнь дворянского общества 20-х годов XIX века. По словам В. Г. Белинского,это произведение можно назвать «энциклопеди­ей русской жизни», потому что здесь воспроизве­дена картина русского общества, «взятого в од­ном из интереснейших моментов его развития». Используя широкий бытовой и культурный фон, Пушкин показывает процесс пробуждения само­сознания в обществе на примере главных героев. В романе подробно изображено как столичное, московское и петербургское, так и провинциаль­ное дворянство.

Русское дворянство было сословием душе- и землевладельцев. Владение поместьями и крепо­стными крестьянами составляло привилегию дворян, оно было мерилом богатства, обществен­ного положения и престижа. Герои «Евгения Онегина» довольно четко охарактеризованы в от­ношении их имущественного положения. Отец Онегина «промотался», сам герой после получе­ния наследства от дяди сделался богатым поме­щиком. Характеристика Ленского начинается словами, что он богат. Ларины же не были бога­ты: мать Татьяны жалуется, что для поездки в Москву «доходу мало». Старшая Ларина, вдова екатерининского бригадира, скорее всего была помещицей среднего достатка. Выйдя за князя N, Татьяна сделалась, по ее словам, «богата и знатна», то есть вошла в круг титулованной знати.

Тема богатства оказывается связанной с моти­вом разорения. Слова «долги», «залог», «заимо­давцы» встречаются уже в первых строках рома­на. Отец Евгения Онегина жил в Петербурге и вел аристократический образ жизни. Это требо­вало больших денег, необходимых на покупку предметов роскоши. Кроме того, он давал три ба­ла ежегодно, что было разорительно. Для всего этого нужны были деньги, и, чтобы получить их, помещик, ведущий подобный образ жизни, часто закладывал свои поместья в банк. Жить на сред­ства, полученные при закладке имения, называ­лось «жить долгами». Такой способ был прямым путем к разорению.

Неудивительно, что, когда скончался отец Онегина, который вел хозяйство именно таким образом, выяснилось, что наследство обременено большими долгами: «Перед Онегиным собрался заимодавцев жадный полк». В этом случае на­следник мог принять наследство и вместе с ним взять на себя долги отца или отказаться от него, предоставив кредиторам самим улаживать счеты между собой. Первое решение диктовалось чув­ством чести, желанием не запятнать доброе имя отца или сохранить родовое имение. Легкомыс­ленный Онегин пошел по второму пути.

По традиции каждый дворянин, достигший совершеннолетия, имел право поступить на госу­дарственную службу, военную или статскую. Для этого ему нужно было получить образова­ние. Пушкин отрицательно относился к домаш­нему воспитанию, которое чаще всего получал молодой дворянин, обучавшийся сначала фран­цузскими гувернерами и гувернантками, а затем наемными учителями, редко серьезно относив­шимися к своим педагогическим обязанностям. Часто претендентами на учительские места в России были мелкие жулики и авантюристы, ак­теры, парикмахеры, беглые солдаты и просто люди неопределенных занятий.

Альтернативой домашнему образованию были частные и государственные учебные заведения. В России в это время было пять университетов, Царскосельский лицей, Педагогический инсти­тут в Петербурге, лицеи и гимназии в различных городах для желавших поступить в статскую службу, а также учебные заведения для тех дво­рян, которые хотели делать военную карьеру. Кроме того, состоятельные дворяне посылали своих детей учиться за границу. Среди друзей изнакомых Пушкина было много закончивших высшие или средние учебные заведения. Роман отражает реальность того времени. Автор-герой вспоминает свою юность, проведенную в Царско­сельском лицее. Ленский учился в Геттинген­ском университете, который был одним из наибо­лее либеральных университетов не только в Гер­мании, но и в Европе. Русские выпускники этого университета принадлежали к числу известных либералов и свободолюбцев. Там также учился и гусар Каверин, впоследствии ставший членом «Союза благоденствия», на встречу с которым едет Онегин в первой главе романа.

Образование, которое получил главный герой, носит исключительно домашний характер: он не закончил никакого учебного заведения. Его вос­питывали «убогий» француз-гувернер и домаш­ние учителя, которых нанимали для преподава­ния русского языка, истории, а также танцев и верховой езды. Онегин довольно много знал и умел, однако его знания не были ориентированы на профессиональное овладение предметами, они служили тому, чтобы быть принятым в светских кругах. Овладев в совершенстве французским языком и искусством непринужденных покло­нов, научившись легко танцевать мазурку, Оне­гин без труда был признан своим в высшем обще­стве: «свет решил, что он умен и очень мил».

Знание латинского языка не входило в круг светского дворянского образования. Оно было обычно для воспитанников духовных семинарий. Однако латинский язык был распространен сре­ди дворян, стремившихся к серьезному образова­нию. Этому также способствовала мода на воспитателей-иезуитов в начале XIX века. С закрыти­ем иезуитских пансионов в 1815 году латынь выпала из круга светского образования. Поэтому автор говорит, что «латынь из моды вышла ны­не». Онегин же, воспитанный под руководствомаббата-католика, овладел начальным курсом ла­тинского языка и умел разбирать эпиграфы — античные надписи на памятниках, зданиях и гробницах, которые включались в популярные французские учебники по латыни.

Интерес к историческим сведениям был широ­ко распространен в кругу передовой дворянской интеллигенции и особенно обострился в связи с полемикой вокруг первых томов «Истории госу­дарства Российского» Н. М. Карамзина. Фило­софско-публицистичес