Новокрестьянская поэзия и творчество С. А. Есенина.

Новокрестьянская поэзия — самобытное явление в русской литературе XX века. Поэтическое течение 1910-х гг., представленное группой поэтов, вышедших из народной (как правило, крестьянской) среды. Основные мотивы их творчества – жизнь деревни, русского крестьянина; природа. В этой своеобразной ветви отечественной поэзии нашел отражение земледельческий крестьянский мир с его уникальной культурой, философией и судьбой, с его противоречиями и слабостями, неиспользованными возможностями. Новокрестьянская поэзия уходит корнями в глубину национального бытия, отражая как творческую память, самобытность русского народа, так и попытки реализоваться в новых исторических условиях.
В литературной ситуации первой трети XX века группа новокрестьянских поэтов не представляла собой организованного, специально оформленного литературного течения с единой теоретической платформой, творческой программой, как это имело место в случае с символизмом, футуризмом, акмеизмом, имажинизмом и другими литературными группами. Это был круг поэтов, родство которых осознавалось ими не по единству художественных приемов (поэтики), а скорее мировоззренчески и сословно. Интересно отметить, что сами поэты не стремились закрепить свою общность программно, эстетически, даже объединяющее их название пришло со стороны: они были выделены из традиционной крестьянской поэзии в особую группу критиком В. Львовым-Рогачевским, давшим им лишь в 1919 году название "новокрестьянские". В нее он включил Н.А. Клюева, С.А. Есенина, С.А. Клычкова, П.В. Орешина, А.В. Ширяев-ца, П.А. Радимова, А.А. Ганина и др. Вслед за В. Львовым-Рогачевским в 1920-е годы А. Лежнев в духе времени обозначил их как "новокрестьянскую группировку". Тогда же название "новокрестьянская поэзия" было применено И. Ежовым ко всем крестьянским поэтам - современникам революционной эпохи. Традиция оказалась устойчивой. И в 1960-е годы К. Зелинский называл их "новокрестьянскими" или "новокрестьянами". Позже тематическое определение стало термином, введено в "Историю русской литературы". Им пользуется и современное литературоведение, квалифицируя "новокрестьян" как "неонародническое направление в русской литературе начала XX века". Поэты, причисляемые к данному направлению себя так не называли и не образовывали литературного объединения или направления с единой теоретической платформой. Однако всем «новокрестьянским» поэтам в той или иной мере были присущи обращение к теме деревенской России (вопреки России «железной»), связь с миром природы и устного творчества. Вместе с тем им оказались внятны и стилевые устремления «русского модерна».

Термин "новокрестьянские" используется в литературоведении для того, чтобы отделить модернистов, которые обновляли русскую поэзию, опираясь на народное творчество, от подражателей и эпигонов поэзии Никитина, Кольцова, Некрасова. Новокрестьянские поэты развивали традиции крестьянской поэзии, а не замыкались в них. Поэтизация деревенского быта, нехитрых крестьянских ремёсел и сельской природы являлись главными темами их стихов.

Основные черты новокрестьянской поэзии:

· любовь к "малой Родине";

· следование вековым народным обычаям и нравственным традициям;

· использование религиозной символики, христианских мотивов, языческих верований;

· обращение к фольклорным сюжетам и образам, введение в поэтический обиход народных песен и частушек;

· отрицание "порочной" городской культуры, сопротивление культу машин и железа.

С. А. Есенин как представитель новокрестьянской поэзии.

Сергей Александрович Есенин (3 октября 1895, село Константиново, Рязанская губерния — 28 декабря 1925, Ленинград) — русский поэт, представитель новокрестьянской поэзии и (в более позднем периоде творчества) имажинизма. В 1915 году в детском журнале «Мирок» впервые были опубликованы стихотворения Есенина. С первых поэтических сборников («Радуница», 1916; «Сельский часослов», 1918) выступил как тонкий лирик, мастер глубоко психологизированного пейзажа, певец крестьянской Руси, знаток народного языка и народной души. В 1919—1923 входил в группу имажинистов. Трагическое мироощущение, душевное смятение выражены в циклах «Кобыльи корабли» (1920), «Москва кабацкая» (1924), поэме «Чёрный человек» (1925). В поэме «Баллада о двадцати шести» (1924), посвящённой бакинским комиссарам, сборнике «Русь Советская» (1925), поэме «Анна Снегина» (1925) Есенин стремился постигнуть «коммуной вздыбленную Русь», хотя продолжал чувствовать себя поэтом «Руси уходящей», «золотой бревенчатой избы». Не ограничиваясь, в отличие от Клюева и Орешина(также представителей новокрестьянской поэзии), поэтической эстетизацией деревенской архаики, он обращал пристальное внимание на происходящие в реальной жизни процессы –

Гой ты, Русь моя родная,
Хаты – в ризах образа...
Не видать конца и края –
Только синь сосёт глаза.

Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонко чахнут тополя.

Пахнет яблоком и мёдом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах весёлый пляс.

Побегу по мятой стёжке
На приволь зелёных лех,
Мне навстречу, как серёжки,
Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:
"Кинь ты Русь, живи в раю!"
Я скажу: "Не надо рая,
Дайте родину мою".

1914

24. Реальность и вымысел в произведениях М. Булгакова 20-х гг. («Роковые яйца», «Собачье сердце», «Иван Васильевич» и «Ева и Адам»).

Михаи́л Афана́сьевич Булга́ков (3 (15) мая 1891, Киев — 10 марта 1940, Москва) — советский писатель, драматург и театральный режиссёр. Автор повестей, рассказов, фельетонов, пьес, инсценировок, киносценариев и оперных либретто.

Человек сочинял легенды, не зная, как объяснить дождь, ветер, солнце, хорошую погоду. Шли годы, эволюционировала Земля. Не понимая, как зарождается любовь, как возникает дружба, как вспыхивает война, человек выдумывал богов, верил в них, приносил себя им в жертву.Поклоняясь Афродите, Зевсу, Аполлону, люди поклонялись Любви, Силе, Красоте, не смели посягнуть на природу, нарушить гармонию живого мира, трансформировать естественное по своему усмотрению. Но развитие цивилизации нельзя остановить.XX в., подаривший миру великих изобретателей, учёных, мыслителей, дал возможность превратить мёртвый организм в живой, животное в человека (следовательно, и наоборот). Человеческий ум, опережая естественный ход истории, стал посягать на право эту историю творить.Что есть настоящий писатель? Конечно, это пророк, как утверждал А. П. Чехов. Безусловно, это «колокол на башне вечевой», как провозглашал М. Ю. Лермонтов. Дар пророчества — великий дар и тяжёлая ноша. Одним из величайших пророческих произведений русской литературы является повесть М. А. Булгакова «Собачье сердце».Будучи учеником М. Е. Салтыкова-Щедрина, Булгаков испытывает «глубочайшие страдания» от «страшных черт» своего народа: кровно связанный с интеллигенцией, считает её «лучшим слоем», возлагает на неё свои надежды. Проникнуть в сущность исторических и социальных процессов писателю помогают фантастические, гротескные формы.«Чудовищная история» — так определил жанр своего произведения автор. «Чудовищной» она названа потому, что в ней — крик о помощи тех, кого ещё не коснулись скальпель и нож экспериментаторов.«у-у-у-у.у-у-гу-гу-гу-гу-уу!» — этими странными звуками начинается повесть «Собачье сердце». Оказывается, это воет от боли и страха собака, но (о, чудо!) собака, способная дать оценку и «негодяю в грязном колпаке» из «столовой нормального питания», который плеснул кипятком и обварил ей левый бок, и дворникам, «из всех пролетариев самой гнусной мрази». «О, гляньте на меня, я погибаю! Вьюга в подворотне ревёт мне отходную, и я вою с нею. Пропал я, пропал!» Любого обладателя колбасы собака называет «властителем» и просит разрешения «лизнуть сапожок». Монолог Шарика очень важен в завязке повести. Он не только демонстрирует «рабскую душу», «подлую долю» будущего (или настоящего?) главного героя, но и вводит читателя в атмосферу жизни послереволюционной Москвы. Взгляд собаки усугубляет неприглядную картину голодного, нищего, униженного города.Итак, профессор Преображенский решился на необычный эксперимент: операцию по пересадке гипофиза для «очеловечивания» животного. Однако Филипп Филиппович не мог предположить, что из Клима Чугункина, который послужил материалом для Шарикова («Холост. Беспартийный, сочувствующий. Судился три раза и оправдан... Кражи. Профессия — игра на балалайке по трактирам»), мог получиться только Клим Чугункин. Вместо доброго пса перед нами тупой, агрессивный Полиграф Полиграфович — порождение своего времени. «Вот все у нас как на параде, — поучает он докторов, — салфетку туда, галстук — сюда, да «извините», да «пожалуйста», «мерси», а так, чтобы по- настоящему, это нет. Мучаете себя, как при царском режиме». Шариков прекрасно вписывается в социалистическую действительность, более того, делает завидную карьеру: от безродного существа до заведующего подотдела очистки Москвы от бродячих животных.Опасность в лице Шарикова, «главного» по очистке, тоже оказалась пророчеством Булгакова. Автор «предсказал» кровавые чистки 30-х гг., когда швондеры карали сначала Преображенских, а потом и других швондеров, менее удачливых.С появлением нового жильца и в квартире профессора воцаряется разруха. Все заняты не своим делом, никакого практического результата ни Преображенский, ни Борменталь от опыта не получают. Этот вывод важен для понимания идейного смысла повести, ведь Швондер — тот же Шариков, только «выведенный» другим путём. Операция в течение недели «очеловечила» собаку, «операция» по «очеловечиванию» Швондера длилась дольше, но результат, в сущности, один.М. Горький писал в «Несвоевременных мыслях»: «Ленин... считает себя в праве проделать с русским народом жестокий опыт, заранее обречённый на неудачу». Гениальность М.А. Булгакова заключается, по-видимому, в том, что, демонстрируя следствия фантастического эксперимента учёного, писатель клеймит революционеров, которые провели исторический эксперимент над миллионами швондеров. Преображенский и Борменталь в исступлении кричат Шарикову (и всем швондерам): «Вы стоите на самой низшей ступени развития... и позволяете себе... подавать советы космического масштаба и космической же глупости о том, как всё поделить».Интеллигент Ф.Ф. Преображенский понимает (как можно с ним не согласиться?), что не делить нужно уже сделанное, сотворенное чужими руками, а каждому (и пролетарию тоже) работать там, где ему предназначено:«... Если я, вместо того чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха!... Следовательно, разруха сидит не в клозетах, а в головах!».Прошли десятилетия, сменился строй, и мы, вспоминая пророчество Булгакова, дали «правильную оценку» коммунистическому эксперименту. Но может ли иссякнуть пророческая сила этой книги? Совсем недавно мы считали, что в повести фантастичен только чудесный опыт профессора Преображенского, а всё остальное буквально списано с действительности. Что мы можем сказать сегодня, когда клонируют животных и скоро доберутся (или уже добрались?) до человека? Оказывается, М. А Булгаков предугадал и этот шаг «прогрессивного» человечества, предугадал и предостерегал нас. Если из Клима Чугункина может появиться только Клим Чугункин — это блестяще показал писатель, и мы в это поверили, — то неизвестно, получится ли из Эйнштейна Эйнштейн, а из фрагментов на плащанице — Иисус Христос? Человечество захлестнула очередная волна экспериментаторства, и Булгаков из своего далека предупреждает нас словами Ф.Ф. Преображенского: «Наука ещё не знает способов превращать зверей в людей. Вот я попробовал, да только неудачно, как видите». Но великая евангельская мудрость гласит: нет пророка в отечестве своём. Мы снова ничего не хотим слышать.

«Роковы́е я́йца» — фантастическая повесть Михаила Булгакова, впервые опубликованная в 1925 году. Также печаталась в сокращённом виде под названием «Луч жи́зни» в том же году.

Написавший повесть «Роковые яйца» в 1924 году, Булгаков помещает своих героев в 1928 год.

Гениальный и эксцентричный зоолог профессор Владимир Ипатьевич Персиков случайно обнаруживает удивительный феномен стимулирующего воздействия света красной части спектра (что символично) на эмбрионы. Организмы, в момент развития облученные открытым Персиковым лучом (например, зародыши в икринках), начинают развиваться гораздо быстрее и достигают более крупных размеров, чем «оригиналы». Кроме того, они отличаются агрессивностью и невероятной способностью стремительно размножаться.

Как раз в то время по всей стране прокатился куриный мор, и один совхоз во главе с человеком по фамилии Рокк решает использовать открытие Персикова для восстановления поголовья кур. Согласно приказу свыше Рокк забирает у Персикова камеры-облучатели, с которыми профессор проводил опыты, и увозит их. Рокк заказывает за границей куриные яйца, а Персиков — змеиные яйца для опытов. Увидев на доставленных «куриных» яйцах «какую-то грязюку» Рокк звонит Персикову, профессор думает, что это ошибка, «грязюки» на яйцах быть не может, а потому разрешил Рокку их не мыть. Рокк начинает облучение яиц, к вечеру из них вылупляются анаконды и крокодилы чудовищных размеров, они убивают жену Рокка и приехавших чекистов. Персиков, готовый к опытам, получает куриные яйца. Профессор возмущен этой ошибкой, его помощник доцент Иванов показывает ему «экстренное приложение» к свежему номеру газеты, где на фотографии изображена громадных размеров анаконда… из Смоленской губернии! Персиков понимает, что произошла чудовищная ошибка: куриные яйца прислали ему, а змеиные — Рокку в совхоз. За «грязюку» Рокк принимал сетчатый рисунок на змеиных яйцах. Пресмыкающиеся и страусы беспрестанно размножаются; их полчища, сметая все на своем пути, движутся вперед, к Москве.

В бои с рептилиями вступают части РККА, применяя в том числе и химическое оружие, но под натиском гадов гибнут.

Столицу, равно как и всю остальную страну, охватывает паника; обезумевшая толпа, решив, что это Персиков распустил гадов, и рассвирипев, врывается в институт, где работал профессор, и убивает его. Когда казалось, что спасения не будет, вдруг упал страшный по меркам августа мороз — минус 18 градусов. И рептилии, не выдержав его, погибли. И хотя еще долго были повальные эпидемии от «трупов гадов и людей», основная опасность миновала.

Хотя доцент Иванов, бывший помощник великого профессора, теперь заведовавший институтом, и пытался снова получить странный луч, у него ничего не вышло. «Очевидно, для этого нужно было что-то особенное, кроме знания, чем обладал в мире только один человек — покойный профессор Владимир Игнатьевич Персиков».

В финале повести озверевшие толпы громят лабораторию профессора, и его открытие гибнет вместе с ним. Точность социального диагноза, предложенного Булгаковым, была по достоинству оценена насторожившейся критикой, писавшей, что из повести совершенно ясно, что «большевики совершенно негодны для творческой мирной работы, хотя способны хорошо организовать военные победы и охрану своего железного порядка».

«Адам и Ева» — пьеса Михаила Булгакова, в которой описан техногенный конец света в результате газовой войны. Пьесу не смогли опубликовать или поставить при жизни Булгакова и впервые она вышла в 1971 году, в Париже. В СССР её выпустили в октябре 1987 года.

Сюжет: Во время химической войны из-под контроля выходит Солнечный Газ и человечество гибнет, в живых остаются лишь несколько человек, живущих отныне в коммуне.

Булгаков начал писать пьесу в июне 1931 года, а 22 августа была закончена первая редакция текста. «Адама и Еву» планировалось поставить в Красном театре в Ленинграде, в театре им. Евг. Вахтангова в Москве и в Бакинском Рабочем театре в Баку. Первый договор на пьесу Булгаков заключил 5 июня с Государственным народным домом им. Карла Либкнехта и Розы Люксембург, а второй — 8 июля с Театром им. Евг. Вахтангова. Осенью пьесу прочитал Я. И. Алкснис, который сказал, что «ставить эту пьесу нельзя, так как погибает Ленинград». Булгаков написал вторую редакцию пьесы, но и она не прошла цензуру.

 

(Иван Васильевич – вспомните советский фильм, все смотрели по - любому!).

25. Особенности конфликта в драматургии Вампилова. (как пример, взяла «Утиную охоту»).

Шестидесятые годы XX века более известны как времена поэзии. Множество стихов появляется в этот период русской литературы. Но немаловажное место в этом контексте занимает и драматургия. И почетное место отводится в ней Александру Валентиновичу Вампилову. Своим драматургическим творчеством он продолжает традиции своих предшественников. Но многое в его произведения вносят как веяния самой эпохи 60-х годов, так и личные наблюдения самого Вампилова. Все это в полной мере отразилось в его знаменитой пьесе «Утиная охота».
Так, К. Рудницкий называет пьесы Вампилова центростремительными: пьесы непременно выводят в центр, на первый план героев — одного, двоих, от силы троих, вокруг которых движутся остальные персонажи, чьи судьбы менее существенны...». Такими персонажами в «Утиной охоте» можно назвать Зилова и официанта. Они, словно два спутника, дополняют друг друга.

«Официант. А что я могу сделать? Ничего. Сам должен соображать
Зилов. Правильно, Дима. Ты жуткий парень, Дима, но ты мне больше нравишься. Ты хоть не ломаешься, как эти... Дай руку...

Официант и Зилов жмут друг другу руки...».

Внимание драматургии этого периода русской литературы было направлено на особенности «вхождения» человека в окружающий мир. И главным становится процесс его утверждения в этом мире. Возможно, таким миром для Зилова становится лишь охота: «..Да, хочу на охоту... Выезжаешь?.. Прекрасно... Я готов... Да, сейчас выхожу».

Особенным в пьесе Вампилова был и конфликт. «Интересы драматургии были обращены... на характер конфликта, который ложится в основу драмы, но не процессы, происходящие внутри человеческой личности», — отмечала Е. Гушанская. Интересным такой конфликт становится и в пьесе «Утиная охота». По сути, в пьесе нет как такового обычного конфликтного столкновения главного героя со средой или другими персонажами. Фоном конфликта в пьесе становятся воспоминания Зилова. И к концу пьесы даже такое построение не имеет своего разрешения;
В пьесе Вампилова частенько происходят странные и необыкновенные случаи. Например, эта нелепая шутка с венком. «(Разглядывает венок, поднимает его, расправляет черную ленту, надпись на ней читает вслух). «Незабвенному безвременно сгоревшему на работе Зилову Виктору Александровичу от безутешных друзей»... (Молчит. Потом смеется, но недолго и без особого веселья)».

Однако Е. Гушанская отмечает, что историю с венком Вампилову рассказал иркутский геолог. «Это его коллеге-геологу приятели прислали венок с надписью «Дорогому Юрию Александровичу, сгоревшему на работе»». Эта странность переходит и на содержание самой «Утиной охоты». Всю пьесу главный герой собирается на охоту, делает необходимые приготовления, но туда так и не попадает в самой пьесе. Только финал говорит об его очередных сборах: «Да, сейчас выхожу».

Еще одной особенностью пьесы является ее трехступенчатый финал. На каждой из ступеней можно было бы закончить произведение. Но Вампилов на этом не останавливается. Первую ступень можно обозначить, когда Зилов, пригласив друзей на поминки, «большим пальцем ноги нащупал курок...». Недаром в конце этой фразы стоит многоточие. Здесь присутствует намек на самоубийство.

Виктор Зилов переступил какой-то порог в своей жизни, раз решился на такой шаг. Но телефонный звонок не дает герою довершить начатое дело. А пришедшие позже друзья снова возвращают его к реальной жизни, обстановке, с которой он хотел порвать лишь пару минут назад. Следующей ступенью становится новая попытка «покушения» Зилова на свою жизнь. «Саяпин исчезает.

Официант. Давай-ка. (Хватает Кузакова, выталкивает его за дверь.) Так будет лучше... А теперь опусти ружье.
Зилов. И ты убирайся. (Мгновение они смотрят друг другу в глаза. Официант отступает к двери). Живо.
Официант задержал появившегося в дверях Кузакова и исчез вместе с ним»
В третьем финале пьесы Зилов так и не приходит к какому-то конкретному ответу на те вопросы, что возникают для него по ходу пьесы. Единственное, на что он решается — пойти на охоту. Возможно это тоже какой-то своеобразный переход к решению своих жизненных проблем.

Пьесы Вампилова некоторые критики рассматривали и в символическом ключе. Предметами- или ситуациями-символами просто наполнена «Утиная охота». Например, телефонный звонок, который возвращает к жизни Зилова, можно сказать, с того света. И телефон становится своеобразным проводником для связи Зилова с внешним миром, от которого он пытался хоть отгородиться от всего (ведь практически все действие происходит в ком-нате, где кроме него никого нет). Такой же связующей нитью становится окно. Оно является своеобразным выходом в минуты душевного напряжения. Например, при необычном подарке друзей (погребальном венке). «Некоторое время стоит перед окном, насвистывает мелодию пригрезившейся ему траурной музыки. С бутылкой и стаканом устраивается на подоконнике». «Окно — это как бы знак другой реальности, ни присутствующей на сцене, — замечала Е. Гушанская, — но заданной в пьесе реальности Охоты»
Очень интересным символом становится охота и все, что с ней связано, например, ружье. Оно покупалось для охоты на уток. Однако Зилов пробует его на себе. Да и сама охота становится идеалом-символом для главного героя.

Виктор так стремится попасть другой мир, но тот так и остается для него закрыт. И в то же время охота — словно нравственный порог. Ведь она, по сути, является узаконенным обществом убийством. И это «возводится в ранг развлечения». И вот этот мир становится для Зилова миром мечты, а. проводником в этот мир становится образ официанта.
Как официант беспокоится о поездке: «Ну как? Считаешь деньки-то? Сколько там у нас осталось?.. Мотоцикл у меня на ходу. Порядок... Витя, а лодку-то надо бы просмолить. Ты бы написал Хромому... Витя!» И в итоге мечта просто превращается в утопию, которой сбыться, кажется, не дано.
Театр Вампилова Е. Стрельцова называет «театром слова, в котором непостижимым образом автор умел соединить несоединимое». Необычайность, а порой и комичность некоторых ситуаций объединяет с близкими и дорогими сердцу воспоминаниями.
В его драматургию вошли новые образы персонажей, своеобразный конфликт, странные и необычные события. А по символическим предметам можно воссоздать отдельную картину, которая станет еще ярче оттенять действия и поведение главного героя. Своеобразный открытый финал, характерный для других его пьес, дает надежду, что Зилов сможет найти свое место не только в своих воспоминаниях в пределах комнаты.

М и М» как закатный роман

«Мастер и Маргарита» — роман Михаила Афанасьевича Булгакова. Жанр романа трудно однозначно определить, поскольку произведение многослойно и содержит в себе множество элементов таких жанров, как: сатира, фарс, фантастика, мистика, мелодрама, философская притча. На его сюжет сделано множество театральных постановок и несколько фильмов (в Югославии, Польше, Швеции, России).

Роман (булгаковеды его называют ещё мениппеей и свободной мениппеей) «Мастер и Маргарита» при жизни автора не публиковался. Впервые он вышел в свет только в 1966 году, через 26 лет после смерти Булгакова, с купюрами, в сокращённом журнальном варианте. Роман приобрёл заметную популярность среди советской интеллигенции и вплоть до официальной публикации распространялся в перепечатанных вручную. Жена писателя Елена Сергеевна Булгакова в течение всех этих лет сумела сохранить рукопись романа.

По сохранившимся в архиве многочисленным выпискам из книг видно, что источниками сведений по демонологии для Булгакова послужили посвящённые этой теме статьи Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, книга Михаила Орлова «История сношений человека с дьяволом» (1904) и книга Александра Амфитеатрова «Дьявол в быте, легенде и в литературе средних веков»

Роман "Мастер и Маргарита", которым М. А. Булгаков бросил вызов не только русской, но и мировой традиции, сам писатель называл своим "закатным", итоговым произведением. Именно с этим романом теперь отождествляется имя и творческое кредо этого выдающегося художника. Несмотря на то что "закатный роман" Булгакова тесно связан со всем предыдущим творчеством писателя, он является ярким и самобытным произведением, свидетельствующим о том, что автор искал новые художественные пути решения волновавших его проблем. Роман "Мастер и Маргарита" отличается жанровым своеобразием: его можно назвать одновременно и фантастическим, и философским, и любовно-лирическим, и сатирическим. Этим обусловлена и необычная художественная организация произведения, в котором перед нами открываются как бы три мира, которые, существуя отдельно, в то же время тесно переплетаются и взаимодействуют друг с другом.

Первый мир — мифологический, библейский, или исторический. В нем происходят важнейшие, ключевые с точки зрения христианства события: явление Христа, его спор с Понтием Пилатом об истине и распятие. В Ершалаиме разворачивается действие "Евангелия от Сатаны". Булгаков подчеркивает, что события, описанные в традиционных Евангелиях, не соответствуют исторической правде. Истинные события открыты только Сатане, Мастеру и Ивану Бездомному. Все остальные источники непременно начинают искажать правду. Пергамент Левия Матвея сыграл трагическую роль в судьбе Иешуа, потому что слова Учителя о разрушении храма Левий понял буквально. Описывая библейские события, автор "Мастера и Маргариты" хотел показать, что знание истины доступно лишь высшим силам или избранным людям. В библейском плане романа поставлены важнейшие философские вопросы: о сущности человека, о добре и зле, о возможности нравственного прогресса, о свободе выбора человеком своего пути и нравственной ответственности за этот выбор.

Второй мир — сатирический, в котором описаны события 20-30-х годов XX века. В центре его трагическая судьба талантливого писателя — Мастера, силой воображения "угадавшего" вечные истины, но не востребованного обществом и гонимого им. Писатель Константин Симонов отмечал, что при чтении "Мастера и Маргариты" "людям старших поколений сразу бросается в глаза, что главным полем для сатирических наблюдений Булгакова послужила московская обывательская, в том числе окололитературная и околотеатральная, среда конца 20-х годов, с ее, как тогда говорили, "отрыжками нэпа"". Сатирические сцены из жизни московской литературной и театральной среды написаны языком, напоминающим о комических произведениях Булгакова. Для этого языка характерны канцеляризмы, разговорные выражения, подробные описания действующих лиц.

Третий мир романа — фантастический мир, мир повелителя тьмы Воланда и его свиты. В этом мире происходят фантастические события, например, бал у Сатаны — своеобразный парад человеческих пороков и коварства.

Воланд и его свита творят всевозможные чудеса, цель которых — показать несовершенство человеческого мира, духовную низость и пустоту обывателей. Фантастическим персонажам отведена в романе очень важная роль. Основная их деятельность — уравновешивание сил добра и зла, осуществление справедливого суда над человеческими слабостями и пороками.

Воланд, а значит, и сам автор, понимает справедливость не только как милосердие, но и как воздаяние по принципу "каждому по вере". "Не по разуму, не по правильности выбора умственности, а по выбору сердца, по вере!" Воланд каждого героя, весь мир взвешивает на весах человеческой совести, человечности и правды. "Не верю я ни во что из того, что пишу!" — восклицает Рюхин, осознавая свою бездарность, человеческую пустоту, и тем самым платит по счетам. Образ Воланда оказывается едва ли не самым главным в системе персонажей: он скрепляет собой все три плоскости повествования романа, осуществляет основной мотив возмездия, суда. Появляясь в первой же главе "Мастера и Маргариты", он проходит через все произведение и уходит в вечность вместе с остальными героями в конце книги.

Каждому из миров романа Булгакова соответствует своя шкала времени. В ершалаимском мире основное действие разворачивается в течение одного дня и сопровождается воспоминаниями о предшествовавших событиях и предсказаниями будущего. Время в московском мире более размыто и течет сравнительно плавно, подчиняясь воле рассказчика. В фантастическом мире время вообще почти остановилось, слилось в едином миге, что символизирует часами длящаяся полночь на балу у Сатаны.

В каждом из трех миров действуют и свои герои, являющиеся ярким отражением своего пространства и своего времени. Так, в потустороннем мире происходит встреча Мастера, Иешуа и Пилата. Мастер пишет роман о Понтии Пилате, рассказывая в то же время о нравственном подвиге Га-Ноцри, который даже перед лицом мучительной смерти оставался тверд в своей гуманистической проповеди всеобщей доброты и свободомыслия.

Однако нельзя сказать, что учение Иешуа или книга Мастера существуют сами по себе. Они — своеобразные нравственные и художественные центры, от которых отталкивается и к которым в то же время направлено действие всего романа. Именно поэтому образ Мастера, так же как образ Воланда, присутствует не только в своем мире, но и проникает в остальные сюжетные линии повествования.

Он действует как в современном, так и в потустороннем мире, связывает мир исторический с миром фантастическим. И все же в романе преобладают сатирические образы.

По значимости вреда для общества на первое место в современном мире смело можно поставить образ Берлиоза, председателя правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций и редактора толстого журнала.

Автор передает нам разговор Берлиоза с поэтом Иваном Поныревым (Бездомным). Редактор заказал поэту большую антирелигиозную поэму для очередной книжки журнала.

Бездомный быстро написал произведение, но оно не удовлетворило Берлиоза, по убеждению которого главной мыслью поэмы должна стать идея о том, что Христа вообще не было. Перед нами предстают два разных, но одинаково вредных для общества персонажа. С одной стороны — чиновник, наносящий обществу моральный и нравственный вред, превращающий искусство в заказное и калечащий вкус читателя; с другой — литератор, вынужденный заниматься подтасовкой и искажением фактов.

Здесь же мы видим и дельца от театральной жизни Римского который больше всего на свете боялся ответственности. Восстановить справедливость, как и в других случаях, призван Воланд, жесточайшим образом доказывающий литераторам реальность существования как Христа, так и Сатаны, разоблачающий в Варьете не только представителей искусства, но и обывателей.

Здесь во всей своей силе предстают перед нами Воланд и его свита.

Внезапная встреча с нечистой силой моментально выявляет сущность всех этих берлиозов, латунских, майгелей, алоизиев, могарычей, никаноров Ивановичей и прочих. Фантастический поворот позволяет нам увидеть целую галерею неприглядных персонажей. Сеанс черной магии, который Воланд со своими помощниками дает в столичном Варьете, в буквальном и переносном смысле "раздевает" некоторых зрителей. А случай с Берлиозом подчеркивает мысль автора о том" что нравственный закон заключен внутри человека и не должен зависеть от религиозного ужаса перед грядущим возмездием, тем самым Страшным судом, язвительную параллель которому можно легко усмотреть в гибели чиновника, возглавлявшего МАССОЛИТ.

Таким образом, мы видим, что все три мира романа проникают друг в друга, отражаются в тех или иных событиях или образах, подвергаются постоянной оценке со стороны высших сил. Автор нарисовал картину современного мира, открыл нам исторические и религиозные факты., создал великолепный мир фантастических образов и заставил их существовать в постоянной и неразрывной связи. В "Мастере и Маргарите" современность проходит испытание вечными истинами, а непосредственным проводником этого испытания становится фантастическая сила — Воланд и его свита, неожиданно ворвавшаяся в жизнь Москвы, столицы государства, в котором проводится гигантский социальный эксперимент. Булгаков показывает нам несостоятельность этого эксперимента. В мнимом царстве истины люди успели натворить столько зла, что на его фоне настоящая нечистая сила кажется доброй. С появлением фантастической силы смещаются все ценностные ориентиры: то, что раньше воспринималось как страшное, предстает нелепым и смешным, высшая ценность земных честолюбцев — власть над людьми — оказывается пустой суетой.

Поразительны и многообразны также связи между библейскими главами романа и остальными повествовательными линиями. Они заключаются, прежде всего, в общности тем, фраз и мотивов. Розы, красный, черный и желтый цвета, фраза "О боги, боги" — все это подразумевает временные и пространственные параллели между героями и событиями.

Описание Москвы во многом напоминает нам картины жизни Иерусалима, что многократно подчеркивается и усиливается повторением мотивов и структурных элементов, от черт пейзажа до реального перемещения героев по городу. "Совмещая Москву и Ершалаим, — писал С. Максуров, — автор как бы вкладывает один город в другой, рассказ о событиях в Ершалаиме происходит в Москве, мы узнаем о московской жизни и одновременно видим ершалаимскую вместе с москвичами и глазами москвичей... Это напоминает русскую матрешку, где каждая последующая фигурка сделана по образу и подобию предыдущей и в то же время вмещает в себя последующую".

Миры в романе Булгакова существуют не сами по себе, отдельно друг от друга. Они сплетаются, пересекаются, образуя цельную ткань повествования. События, отстоящие друг от друга на два тысячелетия, сюжеты, реальные и фантастические, неразрывно связаны между собой, они подчеркивают и помогают понять неизменность природы человека, понятий добра и зла, извечных человеческих ценностей...