Прецедентные имена и феномены в немецкой культуре

Немецкая и немецкоязычная культура также внесла заметный вклад в культуру мировую. Этот вклад можно проследить по количеству прецедентных имен, значимых не только для жителей Германии или Австрии, но и для мировой культуры. Это имена немецких философов Г.В.Ф. Гегель, Иммануил Кант, Людвиг Фейербах, Карл Маркс и Фридрих Энгельс. К прецедентным относятся и имена многих немецких, австрийских и швейцарских писателей, такие как Иоганн Вольфганг Гете, Фридрих Шиллер, Томас Манн, Франц Кафка, Фридрих Дюрренматт. Всемирно признаны и композиторы Иоганн Себастьян Бах, Вольфганг Амадей Моцарт, Франц Шуберт, Роберт Шуман и многие другие.

В XIX-XXвеках Германия дала миру выдающихся ученых математиков, физиков и лингвистов. Их имена стали прецедентными. Назовем наиболее известные из них. Это один из основателей современной теоретической физики Альберт Эйнштейн и «король математики» Карл Фридрих Гаусс, физики Вильгельм Конрад Рентген, открывший излучение, названное его именем, Генрих Рудольф Герц, именем которого названа единица измерения частоты периодических процессов, например колебаний. Микробиолог Роберт Кох открыл не только названную его именем туберкулезную палочку, но и бациллу сибирской язвы и холерный вибрион. Выдающийся немецкий лингвист Вильгельм фон Гумбольдт заложил основы науки, которая изучает «картину мира». Его последователи называются неогумбольдтианцами. Заслуги перечисленных ученых увековечены в названиях открытых ими теорий, явлений или элементов.

К прецедентным ситуациям, связанным с немецкой историей, относится, например, ситуация прихода к власти национал-социалистов во главе с Гитлером. Сигналом к захвату власти послужил провокационный поджог рейхстага в 1933 году, давший повод к массовым репрессиям. Выделенная курсивом номинация обозначает описанную ситуацию.

Прецедентная ситуация в послевоенной истории Германии обозначается номинацией «План Маршалла», которая подразумевает план финансовой и материальной помощи Германии со стороны Соединенных Штатов, направленный на восстановление разрушенной войной экономики. Не в последнюю очередь благодаря этому плану произошло «немецкое экономическое чудо», которое в рекордно короткий срок вывело Германию на передовые позиции в мировой экономике. В новой истории Германии прецедентный характер имеет ситуация, связанная с падением берлинской стены, положившим начало процессу объединения двух германских государств.

Направление в немецкой литературе 70-80 годов XVIIIв. носит название “ SturmundDrang ” («Буря и натиск»). Оно вошло в историю культуры Германии как переломный момент в развитии литературы и искусства, имеющий бунтарский характер. Название направления стало прецедентным, оно используется, например, при характеристике группы из Гамбурга Tocotronic, которая в одной из статей называется “ diejugendlicheSturm-und-Drang-Band ”.

К прецедентным текстам немецкой, да, пожалуй, и мировой культуры, относится гетевский «Фауст», служащий книгой жизни не только для немецкого народа. Текст «Фауста» французский композитор Шарль Гуно использовал для создания одноименной оперы. По роману Гете “DieLeidendesjungenWerther” («Страдания молодого Вертера») написана опера Массне «Вертер».В ХХ веке вышел роман немецкого писателя Ульриха Пленцдорфа «Новые страдания юного В.» Само название сразу же вызывает в памяти представителей немецкой культуры название романа в письмах Гёте. Сюжет строится вокруг личной жизни современного молодого человека по фамилии Вибау, который, хотя и носит джины и обожает рок-музыку, испытывает чувства не менее сильные, чем классический герой, и так же кончает жизнь самоубийством.

К прецедентным текстам относятся и сказки Э.Т.А. Гофмана. Сюжет одной из них лег в основу балета П.И. Чайковского «Щелкунчик» (“Nussknacker”). По драме Шиллера «Дон Карлос» написана одноименная опера Верди. Прецедентным является и текст эпоса о Нибелунгах, по мотивам которого создан цикл опер Вагнера «Кольцо Нибелунгов». Положены на музыку многие стихи Гете, Гейне, Шиллера.

Прецедентными можно считать и тексты, послужившие материалом экранизаций. Это, например, романы Г. Грасса„Blechtrommel“ («Жестяной барабан») и П. Зюскинда„DasParfüm“ («Парфюмер»).

Прецедентными высказываниями можно назвать пословицы, крылатые выражения и афоризмы. Широкоизвестны в немецкой лингвокультуре, например, такиепословицы, как MorgenstundehatGoldimMunde (утро вечера мудренее), AllerAnfangistschwer (лиха беда начало) ,Endegut – allesgut (конец делу венец), Schönheitvergeht, Tugendbesteht (красота пройдет, добродетель останется) имногиедругие.

Многие крылатые выражения, авторами которых были деятели немецкой культуры, вошли в русский язык, и мы уже не задумываемся о том, что для них есть немецкие прецеденты. Прецедентные высказывания, вошедшие в русский лингвокультурный обиход, принадлежат выдающимся мастерам слова – философам писателям и поэтам –, писавшим на немецком языке. Автор нескольких выражений Фридрих Ницше, язык которого изобилует новообразованиями и меткими выражениями. Ср.:

OhneMusikwäredasLebeneinIrrtum (Безмузыкижизньбылабыошибкой). DieblondeBestie (Белокураябестия). UmwertungallerWerte (Переоценкаценностей).

Многие выражения восходят к поэзии Гете и драмам Шиллера:

Sich wie ein roter Faden ziehen (durch etw.) (Goethe) (проходитькраснойнитью)

Der Mohr hat seine Schuldigkeit getan, der Mohr kann gehen (Schiller, «ЗаговорФиесковГенуе») (Маврсделалсвоёдело, маврможетуходить).

Erst über meinen Leichnam sollst du hingehen (Schiller, Wallenstein) (Черезмойтруп).

Динамика прецедентных имен

Прецедентные имена – не постоянные величины. Многие из них со временем стираются из памяти. Особенно это касается имен, связанных с политикой, и «модных» имен, которые в какой-то период времени на слуху у всех, а потом забываются подобно словам-однодневкам. Прошлолихое время начала перестройки в России, исчезли с наших улиц многочисленные киоски, и мы теперь с трудом вспоминаем, что называли их комками. Это прецедентное имя той поры, которое исчезло из языка так же быстро, как появилось.

Приведем литературный пример. Читая «Евгения Онегина», мы невольно «спотыкаемся» о некоторые имена, которые для образованных современников Пушкина были «на слуху», а мы уже их не знаем или только догадываемся, кем они могли быть. Попробуйте объяснить, не прибегая к справочникам, почему Пушкин включил в свой текст имена, выделенные курсивом!

Волшебный край! Там в стары годы,

Сатиры смелый властелин,

Блистал Фонвизин, друг свободы,

И переимчивый Княжнин;

Там Озеров невольны дани

Народных слез, рукоплесканий

С младой Семеновой делил;

Там наш Катенин воскресил

Корнеля гений величавый;

Там вывел колкий Шаховской

Своих комедий шумный рой…

Другие имена, напротив, становятся символами, которые, однако, в разных лингвокультурах воспринимаются по-разному. Например, Москва для русских – это символ Родины, а в современном американском политическом дискурсе – символ зла. Ср. следующие строки из Пушкина (1) и лермонтовского «Бородино» (2) и расхожие представления о Москве в западных лингвокультурах(3):

(1) Москва! Как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось!

(2) И молвил он, сверкнув очами:

«Ребята! Не Москва ль за нами?

Умремте ж под Москвой,

Как наши братья умирали!»

(3) Москва – Кремль, Путин, водка

Возникают и новые прецедентные имена. Так на наших глазах возникло имя события «Бессмертный полк», в одночасье ставшее прецедентным, обозначающим стихийно возникшее патриотическое движение, возвращающие нас к истокам исторической памяти и национального самосознания.

В Германии во время национал-социализма были свои прецедентные имена, которые оправдывали агрессивную политику. Например, в 1935 году был принят закон о службе в армии Wehrdienst. В нем говорилось о том, что солдаты несут почетную службу в интересах немецкого народа. Тогда возник термин Reichsarbeitsdienst и сокращение RAD, бывшие в то время прецедентными. В этом термине уже нет упоминания о военной службе, хотя имелась в виду и военная подготовка тоже. Прецедентным было и название события Kristallnacht (Хрустальная ночь), обозначавшее ночь, в которую были совершены погромы еврейских магазинов. После этой ночи евреи были фактически объявлены в Германии вне закона. Память об этом уходит в прошлое, как уходят в прошлое названия молодежных организаций: в гитлеровской Германии это была организация Hitlerjugend, а в ГДР молодежь объединялась в FDJ (FreieDeutscheJugend – Свободная немецкая молодежь).

Новыми прецедентными именами сталидля объединенной Германии Берлинская стена (BerlinerMauer) и Wende (поворот в значении: изменение курса после объединения двух Германских государств – Wiedervereinigung). Берлинская стена служила символом насильственного раскола нации.Падение Берлинской стены и сам процесс объединения, тем не менее, воспринимается в разных частях Германии по-разному. В западных федеральных землях это событие однозначно приветствуется как символ победы демократии, а в восточных землях, входивших в состав ГДР, нет его единодушного одобрения, что связано с дискриминацией населения этих земель после объединения (пренебрежительным отношением, о чем свидетельствует термин Ossi, более низкими, чем в западных землях зарплатами, более низкими пенсиями).

Разительные отличия наблюдаются в восприятии символов какой-либо страны соотечественниками и представителями других культур. Для нас при слове Германия в памяти всплывают такие имена, как Гете и Шиллер, в настоящее время и Ангела Меркель. В самой же Германии при опросе, целью которого было выявление 20 наиболее значимых личностей в истории страны после 1949 года, первое место занял комический артист Рюман, набравший 55% голосов опрошенных, а второе и третье места разделили футболист Бекенбауер и комик Лорио.

Аналогичная картина наблюдается при сравнении восприятия Англии англичанами и нашими соотечественниками. Для нас Англия – это Шекспир, Шерлок Холмс, Биг Бен, Скотланд Ярд. А для англичан?

Свидетельством восприятия прецедентных имен из сферы литературы могут служить критические отзывы о произведениях, названия которых стали символами в определенных лингвокультурах. Проследим это на материале восприятия романа К. Крахта Faserland в Германии и России.

В Германии это восприятие претерпело разительную перемену. В год публикации романа (1995) появилось около 90 рецензий на него. Специальный анализ рецензий, проведенный в Гамбургском университете, выявил, что приблизительно две трети из них были негативными, причем степень негативного восприятия в 8 из них расценивалась как очень высокая. Авторы негативных рецензий отождествляли Крахта с протагонистом рассказчика, обвиняя его в снобизме, отсутствии морали, потребительском и беззаботном отношении к жизни, воспринимаемой им как череда вечеринок. Поток нареканий вызвало неоднозначное отношение автора/протагониста к нацистскому прошлому. Писателя упрекали и в том, что он привнес в роман журналистский стиль, создавая «литературную устность». Однако уже через 6 лет этот роман был включен в список обязательного чтения для выпускников гимназий. В отзывах на него теперь неоднократно звучит признание, что Крахт сумел предвосхитить то, что проявилось в мейнстриме несколько лет спустя, а именно «поколение Гольф». Есть все основания считать, что роман стал прецедентным событием в литературной жизни Германии.

В российском критическом дискурсе, по свидетельству переводчицы М. Кореневой, «Нет культуры обсуждений, как и нет культуры публичных чтений». Роман Крахта – не исключение; обсуждается он преимущественно в профессиональной среде. В Интернете представлены немногочисленные отзывы читателей. Как видим, в России это ни в коей мере не прецедентное событие.

Подводя краткий итог, отметим, что восприятие и понимание прецедентных имен ограничено как во временном, так и в пространственном плане. Оно изменяется от эпохи к эпохе и от страны к стране и даже внутри одной страны. Знание этих особенностей способствует успешности межкультурной коммуникации.