Теория накопления капитала Дж. Робинсон

Ранее всех с критической переоценкой теории Кейнса, с попыт­ками развить его теоретический анализ на базе синтеза с другими неортодоксальными течениями выступили еще в 1940—1950-е годы члены Кембриджской школы (Великобритания), многие из которых были учениками и соратниками Кейнса, — Дж. Робинсон, Н. Каддор, П. Сраффа, Р. Кан.

Для этих теоретиков помимо Дж. Кейнса важное значение име­ли идеи и методология «классиков», и прежде всего Д. Рикардо и К. Маркса; влияние оказали на них и работы М. Калецкого, изве­стного польского экономиста, долго работавшего в Кембридже. Их признанным лидером со временем стала Джоан Робинсон.

В экономической литературе это течение нередко называют левым кейнсианством, поскольку его сторонники придавали важ­ное значение росту заработной платы в качестве фактора расши­рения эффективного спроса, выступали за ограничение власти мо­нополий и проведение социальных реформ. Они решительно по­рывают и с основой основ неоклассической школы — с теорией предельной производительности и предельной полезности, на базе которой выстроено все здание неоклассической школы произ­водства, использования ресурсов, распределения продукта и це­нообразования. Этот разрыв проявился наиболее отчетливо, во-первых, в разработке новой теории накопления капитала, эконо­мического роста и распределения продукта и, во-вторых, в раз­витии нового подхода к теории стоимости, основанного на воз­рождении рикардианства. Подъем радикальных настроений, рост интереса к марксизму с конца 1960-х и особенно в 1970-е гг. не случайно сделал эту школу особенно популярной среди молодых экономистов, выдвинув ее на передний край в условиях, когда остро ощущалась потребность в обновлении теоретического ар­сенала экономической мысли.

Дж. Робинсон и ее коллеги по Кембриджу — Н. Калдор, а в дальнейшем Л. Пазинетти, Я. Крегель, Дж. Итуэлл и другие попы­тались создать альтернативный вариант «Общей теории» Кейнса, соединив его краткосрочный анализ эффективного спроса с долгосрочным анализом факторов накопления капитала, технического прогресса и распределения продукта. Приоритет в этом несомнен­но принадлежит Дж. Робинсон. В 1956 г. Дж. Робинсон публикует свой главный труд — «Накопление капитала», в которой она пред­приняла попытку синтезировать основные факторы, влияющие на долговременный рост экономики (распределение между прибы­лью и заработной платой, объем капитала и характер техническо­го прогресса, степень монополизации и конкурентности эконо­мики, рост народонаселения и т.п.), а также определить причины, из-за которых происходит отклонение от устойчивости роста.

Дж. Робинсон взяла на себя задачу обобщения «Общей тео­рии», т.е. распространения кейнсианского краткосрочного анали­за на проблемы долгосрочного развития. Определенное влияние на сам характер анализа, на исходную модель, представляющую собой двухсекторную экономику, оказали марксистские схемы про­стого и расширенного воспроизводства. Намечая исследование этой проблемы, которая (подобно марксистской теории накопления капитала) должна была представить теоретическое обобщение за­конов развития капиталистической системы хозяйства, Дж. Ро­бинсон писала: «Схема расширенного воспроизводства (Маркса) дает очень простой и совершенно неизбежный подход к проблеме равенства сбережений и инвестиций и равновесия между произ­водством средств производства и производством потребительских товаров. Он заново открыт и сделан основой исследований кейнсианской проблемы Калецким и вновь изобретен Харродом и Домаром в качестве базиса для теории длительного развития. Если бы Маркса изучали как серьезного экономиста, вместо того, что­бы обращаться с ним, с одной стороны, как с непогрешимым ора­кулом, а с другой — рассматривать как мишень для дешевых эпиг­рамм, это сберегло бы для нас много времени».

Исследование теории накопления капитала Дж. Робинсон было построено на положении о взаимосвязи производства и распреде­ления в любой законченной теоретической системе. Она создает теорию, в которой взаимоувязанность роста, накопления капита­ла и распределения осуществляется на основе действия реально существующих институтов, определяющих стремление предпри­нимателей к накоплению, с одной стороны, и борьбу рабочих за долю продукта в национальном доходе, с другой стороны. Эконо­мическая история представляет собой, по утверждению Дж. Ро­бинсон, арену конфликтующих интересов, которые неоклассики как раз и не хотят обсуждать. В этом проявилось стремление уче­ной обойтись не только без трудовой теории стоимости, но и без категории предельного продукта.

Все общественное производство Дж. Робинсон делит на два сектора — сектор инвестиционных товаров (I) и сектор предметов потребления (II). Она исходит из того, что стоимость конечной продукции каждого подразделения складывается из заработной платы (W)и так называемой квазиренты (как бы ренты), состоя­щей из прибыли и амортизации (Q).

(I) W ₁ + Q ₁= Y ₁; (II) W ₂ + Q ₂= Y ₂; W ₁ = Q ₂.

Для выяснения закономерностей накопления Дж. Робинсон предполагает ряд ограничительных условий, в том числе: отсут­ствие государственного вмешательства в экономику, наличие только двух классов — рабочих и предпринимателей, отсутствие потреб­ления из прибыли, целиком идущей на накопление капитала. За­работная плата в ее системе — независимая переменная. Это пла­та за труд, и величина ее представляет собой результат длительно­го исторического развития. Она имеет свой нижний предел — физиологический минимум, который обеспечивает возможность существования и содержания семьи. «Но с тех пор процесс исто­рического развития, — пишет Дж. Робинсон, — привел заработ­ную плату и занятость к такому уровню, который мы имеем в настоящее время». Таким образом, заработная плата определяется тем, что она есть в настоящее время.

Предполагая, что заработная плата — независимая перемен­ная, она делает первый вывод из приведенных равенств: фонд зар­платы и занятость в подразделении I определяются величиной ква­зиренты подразделения II. Следовательно, чтобы произошел акт инвестирования, должно увеличиваться производство и занятость в подразделении I. Условием этого будет либо снижение реальной заработной платы, либо соответственный рост квазиренты подраз­деления II (Q ₂). Таков основной фон, на котором развивается отношение между накоплением, занятостью и потреблением.

Дж. Робинсон делает очень важный вывод, что рыночное хо­зяйство может испытывать стагнацию двух видов: 1) вызванную недостатком технического прогресса; 2) вызванную насыщением, апатией, нежеланием вкладывать капитал.

Простейшая модель является для Дж. Робинсон исходным пун­ктом анализа проблемы накопления в долгосрочной перспективе, которую она рассматривает как соотношение между прибьшью, за­работной платой и занятостью. Причем это глобальное соотношение исследуется ею под влиянием трёх динамических процессов: 1) роста народонаселения и изменения предложения рабочей силы; 2) соот­ношения монополии и конкуренции; 3) технического прогресса.

Учение о техническом прогрессе — важнейшая часть теории Дж. Робинсон. Она рассматривает три типа технического прогресса: нейтральный, когда соотношения между основными параметра­ми двух подразделений, в том числе и по занятости, не меняются; и два его уклона — капиталосберегающий и капиталоемкий техни­ческий прогресс. Первый означает более быстрый темп роста ново­введений и производительности труда в инвестиционном подраз­делении; второй предполагает, что производительность труда рас­тет быстрее в подразделении II, производящем предметы потребле­ния. Эти уклоны будут менять соотношения двух подразделений, в том числе и распределение дохода, и величину спроса на рабочую силу. Подробно анализирует Дж. Робинсон и обратное воздействие соотношения заработной платы и прибыли на выбор техники про­изводства, на «уклоны» и темпы технического прогресса.

В своей книге Дж. Робинсон формулирует идеальные условия экономического развития — условия «золотого века». Важнейши­ми из них являются следующие:

1. Нейтральный технический прогресс, в условиях которого производительность труда, заработная плата на одного человека и капиталовооруженность повышаются в одинаковой пропорции, а норма прибыли остается постоянной.

2. Гибкость и подвижность реальной заработной платы рабо­чего класса, повышающиеся вместе с ростом производства на душу населения.

3. Свободная конкуренция, являющаяся непременным и обя­зательным условием именно такого роста заработной платы.

4. Накопление капитала в условиях «золотого века» зависит толь­ко от темпов технического прогресса и прироста занятого населения.

Потенциальный темп роста, по ее мнению, приблизительно равен темпу роста занятости плюс темп роста продукции на душу населения.

Дж. Робинсон считает, что нарушение именно этих условий является причиной нестабильного развития капитализма.

По ее мнению, существует оптимальный уровень темпа накоп­ления капитала, соответствующий такому распределению нацио­нального дохода, при котором рост эффективного спроса идет в ногу с ростом производства. Слишком высокий темп накопления обусловливает чрезмерно высокую долю прибыли в доходе и умень­шает долю рабочего класса. В этом случае развиваются инфляцион­ные процессы, вследствие того, что снижение уровня жизни по­буждает рабочих бороться за повышение денежной заработной пла­ты в целях сохранения своего привычного уровня существования.

Слишком низкий темп накопления приведет к снижению нормы и доли прибыли и тем самым уменьшит стимулы для экономическо­го роста. В экономике возникают тенденции к стагнации. Однако тенденция к стагнации может возникнуть и в условиях слишком высокой нормы прибыли, если эта прибыль является результатом монополии, а не чрезмерно высокой нормы накопления.

Повышение заработной платы (в меру роста производитель­ности труда), по Робинсон, не только разрешает противоречия реализации капиталистического роста в условиях технического про­гресса, но и является важнейшим его стимулом. У общества всегда существует определенный спектр технологических решений той или иной технической проблемы, определяемой уровнем производи­тельности труда капиталовооруженности: как правило, техника, обеспечивающая более высокий уровень производительности тру­да, требует больших затрат капитала на единицу труда. Уровень и динамика заработной платы определяют границы прибыльности техники. Чем выше заработная плата, тем выгоднее применять ме­нее трудоемкую, следовательно, более капиталоемкую технику.

Дж. Робинсон создала помимо долгосрочной концепции на­копления капитала, составляющей базис ее теории, целый ряд других, как бы усложняющих и уточняющих ее центральное ядро.

 

14.2. Теория стоимости и ценообразования П. Сраффы

Толчок к разрешению проблем несовершен­ной конкуренции и перевороту во взглядах на ус­тройство и работу современного рынка дали идеи Пьеро Сраффы (1898—1983). Практически он сде­лал поворот на 180°, как бы обесценивающий все, что было сделано в науке за сто лет до того. В 1960 г. вышла его книга «Производство товаров посред­ством товаров». К кейнсианским проблемам эта книга непосредственного отношения не имела. Но для посткейнсианства она оказалась сильным теоретическим оружием в критике того аспекта неоклассической теории, который «кейнсианская революция» оставила в неприкосновенности, — ее микроэкономической основы.

Эта книга вызвала теоретические споры как среди радикаль­ных экономистов, так и среди экономистов-марксистов. Она представила новые формальные доказательства логической несостоя­тельности, противоречивости неоклассической теории ценности. К тому же она претендовала на решение той проблемы, перед которой остановился Рикардо, а за ним и Маркс: П. Сраффа пред­ложил метод, с помощью которого казалось возможным найти такую цену производства особого товара, которая в силу своей устойчивости могла стать мерилом ценности всех других товаров.

Свою модель Сраффа использовал также для решения той про­блемы, которую поставил Рикардо и которую по-своему пытался, решить Маркс. Оба считали, что если цены определяются стоимостью товаров, то сумма цен и стоимостей должна уравниваться. Это равенство обеспечивается тем, что общественная цена производства (равная стоимости) регулируется ценой производства то­варов, произведенных в условиях среднего органического строе­ния капитала, так что отклонения стоимостей от цен производ­ства в отраслях с более высоким или более низким составом капитала взаимно погашаются.

Вся критика теории стоимости сосредоточилась вокруг этой проблемы и сводилась к доказательству того, что равенство суммы стоимостей и суммы цен производства в действительности не обес­печивается. Это обусловлено тем, что сама цена производства сред­него товара не остается неизменной. Если меняется соотношение между заработной платой и прибылью, то изменяется и вся струк­тура цен. Ведь издержки производства различных товаров зави­сят от того, в какой пропорции участвуют в их создании труд и капитал. Издержки более трудоемких товаров возрастут в боль­шей степени, чем издержки менее трудоемких товаров. Если эти товары в свою очередь входят в качестве затрат в производство других товаров, то изменение цен производства этих других то­варов будет зависеть от удельного веса первых в их издержках и т.д. В итоге цена производства может повыситься, а может и от­носительно снизиться — однозначного решения не существует. Если данный товар трудоемок, но его основные материальные издержки капиталоемкие, то повышение заработной платы уве­личит трудовые издержки рассматриваемого товара, но относительно снизит издержки материальных затрат, использованных в производстве данного товара. Цена будет равнодействующей этих противоположных сил.

Отсюда следует, что невозможно найти такой товар, цена про­изводства которого оставалась бы неизменной и не зависела бы от сдвигов в распределении дохода. Другими словами, цена произ­водства в отрасли со средним органическим составом капитала не может служить измерителем меновых пропорций товаров. П. Сраффа ставит своей целью найти другой «измеритель» меновой сто­имости, не зависящий от изменения распределения и цен. Он ста­вит вопрос так: можно ли теоретически сконструировать такую отрасль, в которой отношение чистого продукта к стоимости ма­териальных затрат (Y/C)не менялось бы под влиянием изменения в распределении и в ценах? И показывает, что такую отрасль мож­но выделить из реальной экономики. Он называет ее стандартной отраслью. Для построения стандартной отрасли ученый формули­рует понятие так называемых базисных товаров, т.е. таких това­ров, которые прямо или косвенно входят в производство всех дру­гих товаров. Замкнутая система уравнений, характеризующих вза­имосвязь производства и потребления этих товаров, и образует стандартную отрасль. Особенность этой отрасли состоит в том, что и натуральная структура продукта, и натуральная структура затрат в ней одинаковы. Единицу продукта стандартной отрасли П. Сраффа и его сторонники считают физическим измерителем стоимости, не зависящим от изменения цен.

Книга, как уже говорилось, вызвала теоретические споры. Мно­гие утверждали, что Сраффа развивает Марксову теорию стоимо­сти. Однако существовала и противоположная точка зрения, со­гласно которой теоретические разработки П. Сраффы не имеют непосредственного отношения к марксистской теории; он разви­вает рикардианскую, но отнюдь не марксистскую традицию тео­рии стоимости.

Таким образом, работы П. Сраффы, как и Дж. Робинсон, внесли значительный теоретический вклад в общее развитие современной экономической мысли и, в частности, в ту антимаржиналистскую революцию, которая, то усиливаясь, то затухая, постоянно бурлит на окраинах основного течения современной экономической мысли.

 

Монетарное кейнсианство (США)

Представители этого направления посткейнсианства (оно воз­никло в США) выбрали иной путь. Они выступили как поборники восстановления истинного духа кейнсианской революции, подлин­ного смысла его теории. Такие экономисты, как Р. Клауэр, А. Лейонхуфвуд, П. Давидсон, С. Вайнтрауб, X. Мински, утверждали, что версия кейнсианства, разработанная старшим поколением уче­ных в лице Э. Хансена, П. Самуэльсона и Дж. Хикса, на самом деле исказила смысл теории Дж. Кейнса.

Определенной вехой в развитии этого нового подхода была опуб­ликованная в 1965 г. статья американского экономиста Р. Клауэра «Кейнсианская контрреволюция: теоретическая оценка». В статье давалось принципиально новое толкование теории Дж. Кейнса в отличие от ортодоксального кейнсианства, которое трактовало ее как «теорию равновесия в условиях неполной занятости, как час­тный случай неоклассической теории общего равновесия».

Интерпретация Р. Клауэра получила дальнейшее развитие в из­данной в 1968 г. работе другого американского экономиста — А. Лей-онхуфвуда «О кейнсианской экономической теории и теории Кейнса». А. Лейонхуфвуд решительно объявил, что стандартная интерпрета­ция теории Дж. Кейнса (теория доходов-расходов) не только не раз­вила, но и отвергла главные элементы его теории. Основными недо­статками данной интерпретации, по его мнению, были: 1) недооцен­ка роли денег («Как получилось, — спрашивал он, — что теория, признавшая важность денег, превратилась в теорию, в которой деньги не имеют существенного значения?»); 2) преуменьшение роли про­центной ставки, благодаря чему в центре внимания оказался лишь мультипликационный процесс, развертывающийся под влиянием изменений спроса; 3) предпочтение бюджетной политики и недо­оценка значения кредитно-денежного регулирования. А. Лейон­хуфвуд иронично замечает: так много внимания уделяли проблеме безработицы, что о денежном аспекте теории вовсе забыли, исчезла большая часть ценовой и монетарной стороны теории Дж. Кейнса; в итоге на свет появилась странная доктрина «неважности денег» и «неэффективности кредитно-денежной политики».

Оценив подобную трактовку кейнсианской теории, известный историк экономической мысли, М. Блауг писал: «Для Клауэра и Лейонхуфвуда кейнсианская теория — это теория неполной ин­формации, получение которой связано с издержками медленного приспособления цен; это теория адаптации посредством измене­ния объемов производства, а не цен; это гипотеза двойственного решения и процесса, ограничиваемого доходом; неправильных и неравновесных рыночных цен вследствие отсутствия вальрасовс-кого аукциониста... Как только мы отходим от довольно специ­фического случая немедленного приспособления цен, мы уже не можем исходить из того, что работа ценового механизма автоматически ведет к устранению избытков и дефицитов на рынке, а, следовательно, и к полной занятости».

Интерпретация теории Дж. Кейнса Р. Клауэром и А. Лейонхуфвудом вызвала жаркие споры и оказала большое влияние на дальнейшее развитие экономической мысли Запада.

В конце XX в. это направление посткейнсианства активно развивается такими представителями «нового» кейнсианства, как Дж. Тейлор, Дж. Стиглер, Дж. Акерлоф и др. Свои теоретические модели они строят на базе общей теории равновесия, но без главной ее предпо­сылки — автоматической «расчистки» рынков, т.е. без автоматичес­кого приведения в соответствие спроса и предложения с помощью быстрого изменения цен. Причины — отсутствие полной или на­дежной информации и различные институциональные ограничения.

Теория Р. Клауэра и А. Лейонхуфвуда, равно как и монетаризм, оказала заметное влияние на дальнейшее развитие посткейнсиан­ства, в особенности его монетарных аспектов. Эти аспекты связа­ны со значительным изменением условий развития современной экономики, и, прежде всего с усилением инфляционных процес­сов, с одной стороны, с ослаблением размаха кризисных колеба­ний, с другой, с необходимостью переосмысления инструментов и целей макроэкономической политики, с третьей.

Инфляция — вот проблема, которая стала темой первостепен­ной важности не только для монетаристов, но и для современного кейнсианства. В анализе ее (и это характерно именно для пост­кейнсианства) большое влияние уделяется как факторам, опреде­ляющим процессы ценообразования на разных рынках, так и де­нежным аспектам развития экономики.

Что касается процессов ценообразования, то в этих вопросах позиции посткейнсианцев во многом смыкаются с современным институционализмом. Изучая проблему негибкости цен и зара­ботной платы, более того, автономного характера их взаимодей­ствия, они связывают это с существованием монопольных рын­ков, включая рынок труда. Основой устойчивого инфляционного процесса многие из них считают спираль «цены — зарплата».

Накопление бюджетных дефицитов привело к росту государствен­ной задолженности и соответственно к росту удельного веса про­центных платежей в структуре государственных расходов. Кроме того, стало ясно, что бюджетное регулирование, т.е. манипулирование расходами и доходами, является громоздким и негибким инструментом для быстрого реагирования на смену экономической конъ­юнктуры. Оно само может стать источником ее нестабильности. Поэтому современные кейнсианцы проявляют более осторожное отношение к бюджетной политике, нежели их предшественники.

Многие представители посткейнсианства, особенно в 1970-е годы, выступали и за то, чтобы увязать политику доходов с политикой роста в целом, в том числе с политикой, определяющей темпы и структуру инвестиций. А это означало даже использование «общенационального планирования», призванного придать государствен­ному регулированию недостающую ему скоординированность и долгосрочный аспект.

Однако подобные идеи сегодня уже утратили популярность, и в спорах с консерваторами (новыми классиками и монетаристами) современные кейнсианцы отстаивают главным образом необходи­мость продолжения стабилизационной политики, причем в основ­ном за счет использования кредитно-денежного инструментария.

Период существенного обновления неоклассического синтеза приходится на 1980—1990-е годы. Известный американский эко­номист, лауреат Нобелевской премии Дж. Тобин в 1983 г. писал: «Кейнсианские идеи переживут контрреволюции. Тот синтез, ко­торый возникает под их влиянием, будет, я думаю, более прием­лемым теоретически, чем прежний «неоклассический синтез». Кри­зис экономической теории касается как микроэкономики, так и макроэкономики, и выход из него должен быть найден на основе последовательной перестройки теории на не Вальрасовой осно­ве». А по поводу 100-летия со дня рождения Дж. Кейнса тот же автор высказался еще определеннее: «В новом интеллектуальном синтезе, который, по моему мнению, заменит нынешние раздоры и хаотические дебаты относительно макроэкономической поли­тики, кейнсианские идеи займут свое почетное место».

 

Вопросы для самопроверки

1. В чем состоит отличие посткейнсианства от неокейнсианства?

2. Охарактеризуйте вклад Дж.Робинсон в развитие посткейнсианства.

3. Назовите основные положения концепции ценообразования П. Сраффы.

4. Каковы особенности монетарного кейнсианства?

Глава 15. Неолиберализм

Либерализм (liberalis) в переводе с латинского означает «свобод­ный». Либерализм в экономике — это совокупность взглядов на функционирование хозяйства и принципы экономической по­литики, отвергающие необходимость вмешательства государства в экономическую жизнь; доктрина, утверждающая, что лучшей эко­номической системой является та, которая обеспечивает свободу личной инициативы хозяйствующих субъектов. Принцип экономического либерализма laissez-faire (от фр. позволь нам делать) воз­никает в XVIII в. как требование экономических свобод со стороны французской буржуазии. В дальнейшем идея экономической сво­боды занимает центральное место и обретает законченные формы в учении классической и неоклассической школ. В XIX в. либера­лизм является официальной доктриной государств, вставших на путь промышленного развития. В основе либерализма лежат три прин­ципа: неприкосновенность частной собственности, свобода хозяй­ственной деятельности, свободная конкуренция.

Первая мировая война, социалистическая революция в России, Великая депрессия 1929 - 1933 гг. привели к значительной концен­трации государственной власти, все большему отказу от конкурен­тного механизма регулирования экономических процессов. В этих условиях как реакция на кризис либеральных традиций и проис­ходит становление нового либерализма, или неолиберализма.

Значительное место в неолиберальной концепции играет роль индивида в экономическом процессе. Понятия экономической и политической свободы неразделимы. Эффективность экономичес­кой системы непосредственно связана со свободой.

Учение неолибералов полностью придерживается трех осно­вополагающих принципов либерализма, но это не однородное направление экономической мысли. Трактовка и механизм реа­лизации указанных принципов в трудах неолибералов имеют раз­личия, что является основанием выделить наиболее влиятельные направления внутри самого неолиберализма. Имея сходные целе­вые установки, они различаются методологическими принципа­ми, инструментарием исследования, оценкой отдельных феноме­нов хозяйственной жизни и пр.

Особое место в системе современных либеральных учений занимают западногерманская и неоавстрийская школы. Оформив­шиеся в межвоенный период, они имеют общие предпосылки: негативное отношение к практике государственного регулирова­ния социально-экономических процессов; неудовлетворенность состоянием экономической науки — неопределенность предмета экономического исследования, недостаточная методологическая база экономического анализа. Либералы-ортодоксы в условиях активной этатизации выступали за ограничение государственного участия и уповали на автоматизм рынка, но не сумели выработать практических рекомендаций, что существенно подорвало пози­ции либерализма в целом. Это в свою очередь сделало возможным широкое развитие теорий, обосновывающих необходимость и желательность государственного вмешательства, идейно поддержавших приход к власти тоталитарных режимов.

Важно отметить, что современные либералы отнюдь не явля­ются сторонниками анархии рынка, глубоко понимая сущность происшедших перемен в условиях его функционирования. Они ведут речь главным образом о сферах и границах государственного регулирования. Именно данный аспект, с акцентом на практическую востребованность, становится важнейшим направлением их работ. Важной особенностью неолиберализма является разра­ботка гносеологических и методологических проблем экономи­ческой науки, формирование новых подходов к пониманию соци­ально-экономических процессов с выходом за рамки чисто экономической проблематики.

В условиях господствующих достаточно агрессивных представ­лений неолибералам удалось создать целостные, самодостаточные, не конъюнктурные альтернативные научные системы. Несмотря на имеющиеся различия в методологических подходах и выводах, они не конфликтны, а, напротив, являются примером продуктивности либеральной идеи, что позволяет лучше осознать действи­тельные проблемы XX в. и заложить основы для понимания буду­щих изменений.

 

Неоавстрийская школа

Возрождение и развитие австрийской традиции связано с именами Л. Мизеса и Ф. Хайека. Оформившиеся в межвоенный период, в условиях доминирования кейнсианства, теоретические положения неоавстрийцев характеризуются как крайние и излишне академичные. Кризис капиталистической экономики в 1970-е годы, развал социалистической системы подтвердили правоту многих выдвинутых положений.

Л. Мизес и его теория. Людвиг Эдлер фон Мизес (1881 - 1973) родился в г. Лемберге (ныне г. Львов). Образование получил в Венском университете. В 1906 г. Мизесу присваивают степень доктора права. С 1909 г. он работает в «Правовой австрийской палате коммерции и индустрии», где занима­ется вопросами денежного обращения, иссле­дует теорию циклов предпринимательской де­ятельности. В 1913 г. Л. Мизес получает про­фессорскую должность в Венском университете. В первые после­военные годы разрабатывает антиинфляционные меры. В 1926 г. создает Австрийский институт бизнес-циклов. С 1934 г. работает в Женеве профессором в Высшем институте международных исследований. В 1940 г. в связи с распространением фашизма Мизес переезжает в США, где продолжает научную и преподавательскую деятельность, сначала в Высшей школе деловой администрации, а затем в университете Нью-Йорка.

Л. Мизес разделяет основополагающие установки австрийской школы — методологический индивидуализм, субъективную теорию ценности, дедуктивный метод анализа, критику абсо­лютизации метода историзма и др. Развивая научные традиции школы, он продвинул далеко вперед методологию экономичес­кого исследования. Его теоретическая конструкция представля­ет синтез экономической теории, философии, социологии, психологии, истории.

Значительное место в исследованиях Мизеса занимает тема философии знания, или эпистемологии (от греч. episteme — зна­ние и... логия, что означает «логика познания», «теория позна­ния»), получившая развитие в работах: «Эпистемологические про­блемы экономики» (1933), «Человеческая деятельность: трактат об экономике» (1949) (впервые была издана в 1940 г. под названием «Национальная экономика»), «Теория и история» (1957), «Основа­ния экономической науки: очерки методологии» (1962).

Мизес полагает, что в основе всех общественных явлений на­ходится субъективный мир действующего человека. В работе «Человеческая деятельность» он систематизирует структуру экономи­ческой науки, выделяет общую, универсальную, теорию челове­ческого действия, которую называет праксеологией (от греч. praxeology — букв, логика действия), а исследование экономичес­ких процессов определяет в область каталлактики (catallactic). Область каталлактики, или экономии (в более узком смысле), — ана­лиз рыночных явлений, т.е. анализ тех действий, которые произ­водятся на основе денежно-кредитных расчетов. «Предмет катал­лактики — все рыночные явления со всеми их корнями, разветв­лениями и последствиями».

Основополагающим принципом праксеологии является мето­дологический индивидуализм. Это значит, что путь к познанию об­щества в целом, социальных институтов, экономических процес­сов лежит через изучение поведения отдельного индивидуума. «Развитие разума и развитие общества — один и тот же процесс. Весь дальнейший рост общественных отношений есть исключительный результат действия воли. Оно не существует помимо мысли и воли. Его бытие внутри человека, а не во внешнем мире. Изнутри оно проецируется наружу. Общество — это сотрудничество, это общ­ность в действии».

Л. Мизес доказывает, что человеческая деятельность является рациональной и экономической. Человеческие поступки проис­текают от испытываемого индивидуумом чувства беспокойства. Беспокойство может быть связано как с материальными, так и с идеальными, или духовными, потребностями. Традиционно в ка­честве предмета исследования экономическая наука стремилась выделить только экономическую сторону человеческой деятель­ности. Но всякий раз, когда экономист ограничивает исследова­ния только материальными аспектами человеческого действия, предмет исследования исчезает. «Теория рационального действия должна охватывать такое действие как целостное.... Сферы раци­ональной и экономической деятельности, таким образом, совпа­дают. Всякое разумное действие есть одновременно и действие экономическое. Всякая экономическая деятельность рациональ­на. Только отдельный человек мыслит. Только индивидуум рассуждает. Только индивидуум действует». В то же время эти сферы имеют различия. Экономическая деятельность прежде всего основывается на расчетах с использованием денег. «Безрасчетная эко­номическая деятельность невозможна».

Аксиома целеустремленного человеческого действия определяет предметом праксеологии исследование логики человеческого действия. Через исследование микроэкономических составляющих, преж­де всего поведения индивидуумов — их предпочтений и ожида­ний, осуществляется макроэкономический анализ. Такой подход противостоит достаточно распространенным концепциям уни­версализма и коллективизма. Для Л. Мизеса идеи коллективизма неприемлемы. «Коллективизм — явление политическое, а не на­учное...Коллективизм в целом всегда склонен к идее обобществ­ления средств производства, поскольку это близко к его миро­восприятию».

Тот факт, что в основе экономических процессов лежит деятель­ность индивидов, является отправной точкой критики Л. фон Мизесом сторонников идеи использования метода естественных наук в анализе социальных явлений. Социальные науки не могут прово­дить эксперименты и идут к знанию через постижение человечес­ких действий. Характерной особенностью исследований в сфере естественных наук является определенность исходных состояний физических величин. В целях подтверждения верности гипотезы исследователь имеет возможность повторить опыт. В истории не существует абсолютно идентичных событий. Каждая сложившая­ся ситуация — это сложное сочетание многих обусловливающих данное состояние системы факторов. По этой причине нельзя ставить в один ряд несколько событий. Например, в анализе делово­го цикла ошибочно считать каждый цикл абсолютно идентичным другому и исходя из этого коррелировать данные. В экономике не существует постоянных отношений между величинами, и уравне­ния лишены практического применения. Математики, используя дифференциальные уравнения, описывают исключительно вооб­ражаемое состояние экономического равновесия, где не учитыва­ется комплекс действий, ведущих к постоянным изменениям, и не учитываются эти изменения.

Л. Мизес обращает внимание на то, что не все социальные явления можно объяснить, основываясь на методологическом индивидуализме и субъективизме. Познание социальных явлений не исключает методологический дуализм. Так, иногда идентичные вне­шние события приводят к различным результатам, и различные внешние события производят один и тот же результат. Мы не знаем, почему, но мы абсолютно уверены, что существует при­чинная связь этих явлений. Разум и опыт показывают нам, что существуют две отдельные области: внешний мир физических и физиологических явлений и внутренний мир мысли, чувств и целеустремленного действия. Мы не знаем, как внешние события воздействуют на человеческие мысли, идеи, желания. Из этого следует, что «... наука, по крайней мере в настоящее время, долж­на принять дуалистический подход...».

В конечном счете, отмечает Л. Мизес, еще не обнаружены другие методы, имеющие отношение к человеческому действию, кроме методов праксеологии и истории, но выводы историчес­кой науки также ненадежны. Одинаковые факты и одинаковые статистические данные могут подтверждать противоречащие теории. Экономическая история не может ни доказать, ни опровергнуть экономическую теорию. Наоборот, экономическая тео­рия является основным инструментом для понимания экономи­ческой истории.

Исследование экономических процессов. «Основной вопрос, ко­торый должна решить экономическая наука, — установить связь между ее основополагающими выводами и реальностью человеческого действия». Учитывая логическую основу поведения индивидуумов, можно проанализировать процесс человеческих дей­ствий, представив его в виде отдельных компонентов. Такой под­ход должен стать основой экономического анализа. Таким обра­зом, экономический анализ требует прежде всего учета качествен­ных, а не количественных