Схиархимандрит Серафим (Тяпочкин) (1894-1982)

Отец Серафим (Тяпочкин) более двадцати лет был духовным чадом старца Геннадия — их приходы были расположены недалеко друг от друга, старцы довольно часто виделись друг с другом, и родство душ облегчало им тяготы пастырского служения.

До принятия монашества отец Димитрий (мирское имя старца Серафима) служил в разных храмах, и ему в полной мере пришлось пройти весь крестный путь русского священства — закрытие храмов, переход с места на место, пребывание в сталинских лагерях.

Когда старца много позже спросили: «Батюшка, били ли вас в лагере?» — он кротко ответил: «Чем я лучше других? Что всем было, то и мне. Я рад, что Господь сподобил меня пострадать вместе с моим народом и потерпеть сполна все скорби, которые не единожды выпадали на долю православных. Всю свою жизнь я благодарен Богу, что никогда не оставался в стороне от трудностей тех лет... Горе и лишения, которые происходят с нами, надо принимать как милость от Бога».

В 1960 году отец Димитрий принял монашеский постриг с именем Серафим (преподобного Серафима Саровского старец с детства считал своим небесным покровителем).

С 14 октября 1961 года и до конца жизни отец Серафим был настоятелем Никольского храма в селе Ракитном Белгородской области. Он принял храм в полной разрухе, с разбитыми окнами, с прогнившим полом. В алтаре стены были покрыты инеем, во время службы шел снег. В первые дни никто не приходил на богослужение, но службы шли ежедневно, хотя в храме был только старец Серафим и его келейница мать Иоасафа.

Когда келейница замерзала, старец отпускал ее погреться, а сам оставался на молитве в храме. Для него уже не имело значения — тепло или холодно в храме. Он везде ощущал силу Божиего присутствия, заступления и помощи. Главное было — молитва.

Постепенно Господь послал старцу помощников и благотворителей, храм стал ремонтироваться и украшаться. На службу стало приходить все больше молящихся, вокруг старца стали собираться люди.

«Как-то в храме во время ремонта работали строители, люди, совершенно далекие от веры. Не очень-то утруждая себя, они в обед подвыпили, хорошо закусили и, уже разомлевшие, готовились к послеобеденному отдыху. С приближением отца Серафима они запанибратски проронили: «Ну что, отец?» Наблюдая за этим, я внутренне сжался, подумал: «Как они себе такое позволяют? Ну, сейчас он им покажет!» Батюшка остановился, внимательно посмотрел на всех. Потом стал подходить к каждому, обнимал, обхватывал ладонями голову, долго глядел в глаза и нежно целовал в обе щеки. Никакая грубость, никакое пренебрежение не могли устоять перед батюшкиной любовью! Ошеломленные, притихшие, вмиг протрезвевшие строители тут же взялись за дело», — вспоминал иеродиакон Николай (Трубчанинов).

Слава о старце шла по всей России. Пройдя круги ада в сталинских лагерях, он не утратил любви, сумел сохранить ее в своем сердце и к друзьям, и к врагам. А Господь, видя это, приумножил ее во сто крат. Со всех концов страны стекались к нему страждущие, жаждущие утешения, совета и молитвы. В келии и возле храма, где служил отец Серафим, каждый день можно было видеть десятки и даже сотни людей. Были здесь архиереи и священники, иноки и инокини, студенты Духовных школ и писатели, преподаватели вузов и военные, но больше всего было простых, известных одному только Богу мирян. Всех с любовью принимал батюшка Серафим. Никто не оставался неутешенным.

Все годы пастырского служения старец Серафим пребывал в стесненных обстоятельствах — он не мог принять всех, кто нуждался в его духовном окормлении. Эти обстоятельства порождались запретами уполномоченных Совета по делам религий, которых раздражало каждодневное паломничество в сельский храм. Своим духовным чадам старец все объяснял своей физической немощью.

Из бесед старца можно почувствовать, как он переживал сложившуюся ситуацию. Отец Серафим говорил: «Дети мои духовные! Отцовско-пастырским долгом считаю необходимым оповестить вас, что по состоянию своего здоровья и по сложившимся обстоятельствам не могу принимать вас у себя на дому и вести беседы. За мной остается духовное руководство лишь в храме, состоящее в молитвах. Болящие, страждущие и скорбящие! Вы обращаетесь ко мне, прося моих молитв. „Всецелебная моя сила — Христос!“ — восклицал в дни своей земной жизни святой великомученик Пантелеимон и я, недостойный, — тоже.

Сколько раз приходилось исправлять ваши обращения, „что прибыли сюда лечиться“. Я не лечу, а молюсь. И если по молитвам больные получают исцеление, страждущие — ослабу, скорбящие — утешение, то это от Господа. Вести об этих исцелениях распространились далеко. Вы стекаетесь сюда с разных мест, принять же вас я уже не в состоянии. В силу этого за мной остается общецерковная молитва о болящих, страждущих и скорбящих: в храме — у жертвенника и святого престола, частная — у себя в келии. Я повторяю, что никаких бесед отдельных я вести не могу ни в храме, ни на дому. Прошу за все прощения и ваших святых молитв. Да укрепит пастыреначальник Христос мои телесные и духовные силы и даст возможность стоять у святого престола до последнего моего издыхания...»

Старец молился за всех, знал нужды каждого и делал все, чтобы облегчить страдания человеческой душе. О себе он не думал, никогда не отдыхал, в привычном понимании этого слова — когда чувствовал сильное утомление, ложился на кровать, не снимая сапог, и дремал пятнадцать-двадцать минут, и затем снова становился на молитву. Часто старец и спал, не снимая сапог. Его никогда не видели в другой одежде, кроме подрясника (у него и не было гражданской одежды). Он не снимал подрясника никогда, даже во время гонений и репрессий, хотя перенес в те времена много насмешек и поруганий.

По смирению старец Серафим скрывал свои подвиги и духовные дарования: прозорливость, дар исцелять. Но скрыть это было невозможно.

Одна из многочисленных паломниц, бывавшая у старца, рассказывала: «Батюшка говорит проповедь и сам плачет, вслед за ним начинают плакать все слушающие его. Однажды приехала к батюшке в Ракитное из Львовской области молодая женщина. Головные боли не давали ей покоя, врачи были бессильны помочь. Стоит в храме, вытирает платком слезы, непрерывно текущие из глаз, и говорит мне: „Ничего понять не могу. Приехала издалека с надеждой исцелиться, успокоиться, а тут и батюшка, и все плачут, вот и я плачу, не могу удержать слез, что происходит, понять не могу. Мне еще хуже стало. Стоять в храме тяжело, еще сильнее болит голова". Я ей отвечаю: „Посидите на скамеечке, отдохните и почаще приезжайте к батюшке. Господь поможет“. — „Да, да, мне говорили об этом...“ Она стала часто бывать у отца Серафима, исцелилась и уже не удивлялась, почему она и все слушающие проповеди отца Серафима плачут. Ибо через слово отца Серафима душа воспринимала Духа Святого, приходила в смирение и очищалась через слезы покаяния».

Старец Серафим отошел ко Господу 19 апреля 1982 года.

 

Духовные наставления

◊ Пробудим в себе жажду слышания слова Божия!

Как часто бывает в нашей жизни, что среди ежедневных трудов и забот нам некогда прийти в храм Божий, где проповедуется слово Христа, нам некогда и дома взять в руки Его спасительное слово. Осуетились мы с вами, погрязли в тине грехов и беззаконий, утопаем в повседневной суете.

И слышится нам предостерегающий голос Спасителя: «Марфо, Марфо, Печешися и молвиши о мнозе; едино же есть на потребу. Мария же благую часть избра» (Лк. 10, 41).

Не будем же лишать себя этой благой части. Будем и мы стараться слышать слово Божие и исполнять его. В нем мы найдем ответы на волнующие нас вопросы своей жизни. Постигнет ли нас какая-нибудь скорбь и болезнь, слово Божие нас утешит и научит, что все от Бога, что кого любит Бог, того и наказывает, что причина всякой скорби и болезни в нас самих — в грехах наших.

◊ Путь следования за Христом — путь Креста и самоотвержения, и другого пути нет. Не радость, не веселие завещал Божественный Учитель Своим ученикам, а в лице их и нам, но скорби и печали, из которых состоит жизнь. «В мире скорбни будете» (Ин. 16, 33). «Будете ненавидимы всеми». «Если бы вы были от мира, мир бы любил вас; но так как вы не от мира, то мир ненавидит вас». «Поминайте слово Мое...»

◊ Нам приходится переносить всякие жизненные испытания, и в них мы должны слышать голос Божий, призывающий нас.

В жизни нашей бывает так: муж лишается жены — самого верного, самого надежного друга в жизни. Несчастный страдающий брат! Это зовет тебя Христос. Иди к Нему. Он утешит тебя, Он даст тебе покой души.

Жена теряет мужа — жизненную опору свою, кормильца детей своих. Несчастная вдова! Это зовет тебя Христос. Иди к Нему. У Него обрящешь покой душе своей.

Смерть уносит в могилу дорогих и близких нам людей. В жизни нашей часто скорбь тяжелым камнем ложится на сердце, слезы льются из очей наших, руки опускаются. Мы теряемся, готовы впасть в уныние.

Но среди этой глубокой, беспросветной скорби, как светлый луч надежды, озаряет нас Христос и слышится голос Его: «Приидите ко Мне... и Аз упокою вы».

◊ Искание Царства Божия и правды Его должно быть основной целью нашего земного бытия, то есть всей нашей земной жизни.

Милосердный Господь сотворил окружающий нас мир, Он сотворил и нас с вами. Он сделал нас участниками мирского блаженства. Он воззвал нас из небытия в бытие, Он дал нам жизнь, которой дорожит каждый из нас.

Но для чего мы с вами живем? Для того ли только, чтобы заботиться, что нам есть и что пить, во что одеться? Нет, не для того. Не заботьтесь об этом. Господь говорит нам в сегодняшнем евангельском чтении: «Душа не больше ли пищи и тело одежды? Не заботьтесь и не говорите: что нам есть, или пить, или во что одеться? Потому что всего этого ищут язычники и потому что Отец ваш небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Этими словами Господь не запрещает нам трудиться, ибо Он любит и благословляет наши труды, ибо заповедал: «в поте лица твоего снеси хлеб твой» (Быт. 3, 19). Но наши труды, наши заботы о телесных потребностях не должны превышать забот и трудов о спасении наших душ, о искании Царства Божия и правды Его. Если в поте лица мы должны трудиться ради куска насущного хлеба, то не менее нужно приложить трудов для достижения Царства Божия и правды Его.

◊ Многими скорбями нам подобает внити в Царствие Божие (см.: Деян. 14, 22). Но как мы должны их переносить? А вот как. В сегодняшнем апостольском чтении апостол Павел говорит: «Хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения — опытность, от опытности — надежда, а надежда не постыжает...» (Рим. 5, 3-5).

Не страшиться мы должны скорбей, не бояться их, не смущаться ими, но, по слову апостола, хвалиться ими — радоваться.

 

Архимандрит Павел (Груздев) (1910-1996)

«Последний монах» — так называл себя отец Павел. С ранних лет он воспитывался и рос в монастырях — ребенком жил у своей тетки в Мологском Афанасьевском женском монастыре, выполняя монастырские послушания, позднее — в Варлаамо-Хутынском монастыре. Из рук святителя Тихона, который правил в те годы Ярославской епархией, принял маленький Павел подрясник, ремень, скуфейку и четки, принял как благословение на монашество. И хотя отец Павел был пострижен в монахи поздно, когда ему уже было за пятьдесят лет, он всю жизнь считал себя иноком и жил по-монашески — даже в заключении, в лагере, в ссылке.

«Иногда я (протоиерей Сергий Цветков. — Ред.) спрашивал у него: „Батюшка, вот тебе Господь помогает во всем, такие глубокие вещи открывает... Это за то, что ты нес в своей жизни такой подвиг?“ На эти вопросы он мне всегда отвечал: „А я ни при чем, это лагеря!“ Помню, как он разговаривал с матушкой Варварой, игуменьей Толгского монастыря, и на ее похожий вопрос ответил: „Это все лагеря, если б не лагеря, я был бы просто ничто!“

Только в 1958 году (после окончания ссылки, после получения реабилитации) Павел Груздев был рукоположен во диакона, затем во пресвитера, а через несколько лет пострижен в монашество, к чему давно стремился.

Он не был насельником монастыря, тридцать лет прослужил в сельском храме, но слава о прозорливом старце распространялась среди верующих людей, и многие ехали в ярославскую глубинку за советом и утешением.

«Все мы, кто общался с батюшкой, — вспоминает протоиерей Сергий Цветков, — знаем, что Господь наделил его даром прозорливости. Хотя, как человек смиренный, он этот дар тщательно скрывал ото всех. У него был особый дар совета. Все советы, которые он давал, были не то что полезны, а — спасительны. Очень глубоко он судил о жизненных случаях, ситуациях, которые происходили с его чадами. Его талантливость проявлялась даже в почерке: у него был ровный, абсолютно каллиграфический почерк, какого в наше время уже не встретишь.

Конечно, его таланты, в частности дар совета, имели духовную основу. За этой глубиной понимания стоял огромный опыт, молитвенный труд, знание духовной жизни. Сколько раз, когда я спрашивал его о каком-нибудь человеке (которого он, кстати, в глаза никогда не видел!), он так метко и верно его оценивал, что я поражался... Особо мне хотелось бы сказать о подвиге юродства, который нес батюшка. Его юродство было очень тонкое, иногда на грани разумного, иногда вроде и переходя эту грань. Но если начать обдумывать — ничего неразумного в его поступках не было. Была парадоксальность, которой отличается поведение юродивых».

В конце восьмидесятых годов отец Павел почти ослеп и в 1992 году был вынужден уйти за штат, поселился в Тутаеве, при Воскресенском соборе, где, несмотря на болезнь, служил, проповедовал, принимал народ.

Его блаженная кончина последовала 13 января 1996 года.

«Старец был одним из тех немногих уходящих подвижников и исповедников веры, которых Господь хранил для Русской Церкви конца XX века, — писал об отце Павле Сергий Цветков. — Он был живым источником благодати и милости Божией. Вся его жизнь — подвиг и во многом вдохновляющий пример для подражания.

Читая воспоминания об отце Павле, невольно задумываешься: а был ли какой вид подвига, который бы отец Павел не совершил? Или какая заповедь, которую бы он не исполнил? Служение ближнему? — Он ухаживал за больными и помогал слабым. Служение Богу? — Он был исповедником и страдальцем за Него. Гостеприимство? — Он славился им на всю округу: всех поил и кормил с радушием. Спрошу еще, был ли он милосердным? — Да. Он утешал скорбящие сердца, тайно творил милостыню и учил этому других. Был ли он усердным молитвенником? — Да. Его горячая пастырская молитва была искренней, сердечной, действенной. И простираясь, словно столп огненный, от земли до неба, была по-детски простодушной. Исполнил ли он заповедь странноприимства? — Вполне. Он всех приезжих всегда устраивал на ночлег. Можно ли нам его самого назвать странником? — Да. И этот подвиг имел место в его жизни. Он очень любил ездить по святым местам, он также был странником и пришельцем, когда его насильственно перемещали по стране из лагеря в лагерь. Спросим, терпел ли батюшка болезни? — Да. Его терпению удивлялись лечащие врачи и восхищались все, кто видел, как он переносил страдания и боль. Был ли он тружеником? — Эту заповедь он соблюдал с малолетства и до старости. Он также прошел хорошую школу на разнообразных монастырских послушаниях. Кроме тайных подвигов отца Павла, ихже один Бог весть, нужно прибавить сюда его юродство Христа ради, которым он старался скрыть свою духовную высоту и святость. Нужно добавить сюда его старческое служение и нравственную чистоту, добавить, что он победил духа уныния и помогал победить его другим. Духовное обаяние старца было и в его слове, и в его деле, и во всем его монашеском облике. Он был, по слову апостола, «для всех всем» и с каждым мог говорить на его языке.

Когда отец Павел умирал, он был похож на русского былинного богатыря. Во время последнего соборования в больнице его чистое благородное лицо, в котором всегда отражался лик Христов, светилось неземной красотой, несмотря на страдания. И в самой его смерти и на похоронах его мы все ощущали прикосновение к небесному блаженству, чувство умиротворения и праздника. Потому что „благодать и милость в преподобных Его и посещение во избранных Его“».

 

Духовные наставления

◊ У отца Павла спрашивали: «Батюшка, как ты живешь?» Он отвечал: «„Раз дощечка, два дощечка — будет лесенка“. Пошел в лес, взял бревно, испек хлеб — вот тебе и живу. „Раз словечко, два словечко — будет песенка“. Я говорю: Марья (келейница отца Павла. — Ред.), благословен Бог наш. А она: Аминь. Так и живу».

— А нам-то как жить, батюшка?

— А вот как:

Друг любезный! Так живи:

Плохим мыслям и пожеланиям в сердце двери затвори.

Читай Иисусову молитву, да поменьше говори.

◊ Добро делай — верующему ли, неверующему. Не нам судить! Пьянице ли, разбойнику... Не пьянице делаешь ведь, человеку. Помни — первым разбойник вошел в небесное Царство: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем!» И Господь сказал: «Сегодня же будешь со Мной в раю!» И ты — делай, как разбойник благоразумный, и Господь тебя помилует.

А молиться за всех надо. За всех! И за верующих, и за неверующих. По примеру Христа! Если обидят: «Господи! Прости! Не знают бо, что творят». А как жить? Святитель Митрофан говорил: «Употреби труд, имей мерность — богат будешь! Не объедайся, не опивайся — здоров будешь!» А всего шибче: «Твори благо, избегай злаго — спасен будешь!» Вот так. Ищите прежде Царствия Божия, а остальное все — приложится вам! Потихоньку да помаленьку.

◊ Родные мои! Копейки потеряешь — наплевать! Какую одежу потеряешь, украдут — да наплевать! Совесть не теряй! У совести нет зубов, а она загрызет до смерти.

Как чистая совесть — я пожил на веку, повертелся и на спине, и на боку — да как чистая-то совесть, старухи! Как придешь — чего поешь, да как ляжешь — на чем ляжешь... Да как спишь! Господи! Дольше бы не будили.

А как грязная-то совесть! Из бани придешь, чаю напьешься крепкого, сахару как льду в сахарнице-то, папошник (хлеб. — Ред.) мягкий. И похлебка теплая — всего нахлебаешься. Ляжешь. Да что же не спится-то? Аух! Совесть не дает!

Не теряйте совесть! Совесть потерять самое страшное. Родные мои! Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов!

◊ Сейчас идет пост. Пост — телу чистота, душе красота! Пост — ангелов радование, бесов горе. Но надо помнить: в наше время лучше совсем не поститься, чем поститься без ума. Сказано: будьте мудры, яко змия. При жизни святителя Тихона был у него в монастыре келейник Кузьма. Вот в Великий пост идет Кузьма в церковь, а его приятель несет судака:

— Отец Кузьма! Я тебе судака несу на Вербное воскресенье.

— Спаси тебя Господи! На тебе целковый.

Судака отнес домой и опять в церковь. А там другой приятель Яков, двадцать годов не видались!

— Яков, ты как сюда попал?

— А вот так попал. Пришел с тобой прощаться. Больше не увидимся. Из Питера приехал к тебе.

«Господи, чем же я Якова угощу?» И бегом домой. Судака того очистил, из головы и потрохов уху сварил, остальное все зажарил. И снова в церковь. Помолились с Яковом.

— Яков, пойдем!

Сидят, едят судака в келье. Вдруг дверь открывается и входит святитель Тихон. Они ему в ноги:

— Владыка, прости!

А он:

— Ребята, ешьте! Любовь превышает пост. Ты последнее ему отдал, ешьте на здоровье!

И сам — а он великий постник был, святитель Тихон, — и кусок рыбы съел, и ухи похлебал.

Знаю старуху — она умерла. Постница была страшная. Шла наша старуха и вдруг упала. А мужик-пьяница на тракторе ехал, подобрал ее и в больницу привез.

Говорят:

— Отец Павел, Дуня-то из Марьино в больнице.

Пришел к ней:

— Ну, чего?

— Дак ведь упала, шибко испостилася.

— Это не ты постилася, а Васька, который тебя в больницу привез.

«Болен был, а вы посетили Меня». Да?

Еще старуха была. Постилася, молилася всю жизнь. На старости — аух — ослепла. Сидит на завалинке. Сын ее не обижает, внучата не обижали. Ну, ела вместе со всеми — молоко, мясо. Ну что есть — то и ешь!

Сердобольная соседка идет:

— Михайловна! Вон я тебе с грибами похлебки принесла. Сегодня постный день-то.

— Ой, да спасибо, Оля!

Сын идет:

— Что тебя, зараза, не кормят? Куски собираешь?

Как эту кастрюлю схватил, этой Оле пендаля дал, Оля через дорогу летела. Кастрюлю швырнул в крапиву. Мать за шиворот домой. Долго Михайловна стонала.

Ешьте, старые, что дадут! Чашка молока не отнимет Христа! Ты молоко-то пей, а из людей кровь не пей! Верно? Верно! Вот так.

Не особо давно позвали меня на Борок.

— Отец Павел! Приди! Маму причасти!

Пришел — интеллигентный дом, что ты! Живут — рай! Радостно у них в доме. Женщину причастил, напутствовал. Хозяин мне и говорит:

— Отец Павел, знаешь что, ты к нам никогда так не зайдешь. А я по такому случаю пригласил тебя к мамке-то.

Да Соловецкие чудотворцы! Да Никола Милостивый! Как распахнул дверь ту, а на столе-то, робята! Нажарено, напекено...

— Отец Павел! На любое место!

Я говорю:

— Парень! Пост!

А он и головушку повесил: «Недостоин, недостоин посещения твоего!» А жена только вздыхает. Я думаю: «Господи... А постто будет...»

— Парень! Режь пирога, давай рыбы, давай стопку!

Ребята! Напился, наелся на две недели и домой пришел с радостью. И парню благотворил. Дай ему, Господи, доброго здоровья. А пост-то... Поститеся да молитеся, когда люди не видят. Верно?

Не кажите себя перед людьми праведниками. Не делай явно, а делай тайно. И Господь тебе воздаст.

 

Как Христос в гости ходил

(из рассказов отца Павла)

В одном месте прошел слух, что Спаситель придет в этот город. Сам Христос. А кто хороший человек, благочестивый человек, Он придет в гости к нему. А Он каждый день к нам, каждый час к нам. А у этого человека благочестивого будет гостить.

Одна женщина — церковь она посещала, каждый день Евангелие читала, молилась, вела прекрасную жизнь, но гордость у нее была. И вот она сама себе говорит: «Спаситель ко мне придет, обязательно придет». Напекла, наготовила. Этого не было, а пример, притча. Все наготовила. Ждет Спасителя. Самовар вскипятила, мармашели наварила, пирогов напекла, яишницу сделала по-простому — Спаситель придет. Притом же она Евангелие каждый день читала.

Идет мальчишка-сосед и говорит:

— Тетя Маня, ради Христа, пойдем, помоги, с мамой плохо сделалося. Стонет, а мне ее не поднять.

— Не пойду. Ко мне Гость придет. А ты пришел, нахрямдал тута в грязных сапогах.

Прогнала ребенка. Ну чего. Мальчишонка домой пришел, мать поправилася. Слава Тебе, Господи!

А Мария ждет, она верила-верила неложному слову Христа. Обед прошел. Нет. Все глаза проглядела — нету Христа. Ладно. Идет из другой деревни мужчина:

— Мария, коровушка телится, да неладно. Пойдем, помоги ради Христа, ты по коровам-то понимаешь.

— Уходи, ко мне Гость придет, я Гостя жду.

Нету. Прогнала мужика. Мужик пришел домой, корова-то отелилась. Ладно.

А Мария ждет Христа, не дождется. Поздний-поздний вечер. Входит мужчина и говорит:

— Слушай-ка, баба, я овдовел давно да пропился. А как, сами знаете — «стопочки да рюмочки доведут до сумочки». Пропился, бельишко на мне-то старенько. Улатай, постирай.

Во принес грязного-то белья!

— Уходи, провалился бы ты. Выгнала:

— Я Гостя жду.

Нету Гостя. На варенье мухи насели, пирог как дуб сделался, зачерствел, самовар — все уголья пережгла. Нету Гостя, не пришел к ней Христос. Уснула.

Видит сон. Пришел к ней Спаситель. Она говорит:

— Господи, я верю неложному Твоему слову, потому что каждое слово Твое истинно. И вот сказали, что Христос придет, я ждала Тебя.

Он говорит:

— Да, Мария, Я за твою благочестивую жизнь, за твою любовь к храму Божиему к первой тебе пришел. Я к тебе три раза приходил, а ты Меня три раза выгнала.

— Господи. Нет, этого не было.

— Евангелие читаешь?

— Господи, ежедневно.

— Дак вот, — говорит, — баба, слушай, вот здесь написано: «Болен был, а вы посетили Меня». Это приходил-то не Васютко, а это Я к тебе приходил, а ты Меня выгнала.

— Не знала, Господи. Ну а второй-то раз когда?

— А второй раз мужик-то пришел, попросил тебя. Я послал мужика-то, Я навел на корову, чтоб тебя испытать, твою веру. «В беде были, а вы помогли Мне». А ты Меня выгнала.

— Господи, не знала! А третий раз когда, Господи?

— А третий-то раз приходил опять Я к тебе. «Наг был, а вы одели Меня».

— Не знала, Господи!

Врешь, зараза, знала! Потому что вот тут написано: «Кто сотворил единому из малых сих, Мне сотворил». А ты Евангелие читаешь. Вот, родные, вот из этого примера, этого поучения, себе сделайте пример.