А. Теория денег И.Фишера и А.Маршалла.

Неоклассическую теорию денег в первой трети XX века разрабатывали и И.Фишер («Покупательная способность денег», 1912, «100%-ные деньги»,1935), и А.Маршалл («Деньги, кредит и торговля», 1923). И тот и другой основывались на количественной теории денег. Но между этими двумя теория имеются существенные различия.

Во-первых, Фишер подходил к проблеме денежного обращения с макроэкономических позиций, а Маршалл – с микроэкономических.

Во-вторых, не тождественны в содержательном плане представленные в их работах уравнения количественной теории денег. В агрегированном виде уравнение количественной теории денег Маршалла М = kPQ (P – уровень цен, Q – объем совершаемых сделок) связывает деньги с величиной чистой продукции, а также переключает внимание со скорости оборота денег на долю сберегаемой населением денежной массы. Поэтому его вариант, в принципе, мог быть использован для развития портфельной теории спроса на деньги. Однако в рамках кембриджской школы она не получила развития. В уравнении Фишера (MV = РТ) упор делался на скорость денег и на их трансакционную функцию (средства обращения), поэтому в агрегат Р×Т включались и промежуточные, и конечные сделки. Кроме этого, Фишер расширил агрегат М, включив в него не только наличные деньги, но и чековые депозиты, подчеркивая, что скорости их обращения, хотя и различны, но постоянны, так как определяются институциональными факторами.

В-третьих, в отличие от Маршалла Фишер не был сторонником жесткого варианта количественной теории денег. Подчеркивая непосредственную прямо пропорциональную зависимость динамики цен от динамики денежной массы, нейтральность денег по отношению к реальному сектору, он тем не менее признавал, что процесс приспособления системы к новым ценам, происходит с временным лагом, а изменение самих цен носит в коротком периоде неравномерный характер. А это означает, что деньги могут влиять на реальный сектор. Поэтому очевидно, что Фишер признавал возможность влияния денег на реальный сектор в коротком периоде. Если экономика медленно приспосабливается к изменениям цен, то в период инфляции реальная процентная ставка может быть меньше равновесной из-за того, что номинальная процентная ставка не сразу реагирует на рост цен. По этой же причине в условиях дефляции она выше равновесной. Следовательно, не только в условиях инфляции, но и при дефляции наблюдается отклонение реальной ставки от равновесной из-за замедленной реакции номинальной процентной ставки на изменение цен. Это отклонение – причина дестабилизации экономики.

Для предотвращения воздействия денег на реальный сектор Фишер предлагал стабилизировать их покупательную способность двумя возможными способами. Первый в условиях золотого стандарта предполагал использование правила «компенсированного доллара», содержание которого сводилось к корректировке цены золота в обратном отношении к изменению общего уровня товарных цен. Это правило, с точки зрения Фишера, должно распространиться на все национальные валюты, которые связаны с системой фиксированных курсов. Второе предложение – о 100%-ных день- гах – сводилось к введению 100%-ного резервного обеспечения чековых депозитов (идея эта возродилась в 80-е годы ХХ века изза роста неустойчивости денежных систем).

Анализ научных позиций Фишера показывает, что он пытался исследовать логику развития денежного хозяйства. Его работы обогатили неоклассическую теорию новыми идеями и разделами.

Однако он не создал модели денежной экономики, в рамках которой просматривались бы все взаимосвязи товарного и денежного рынков.

Б. Развитие неоклассической теории экономического благосостояния.

Философской основой неоклассики, как известно, выступает утилитаризм. Именно поэтому теория экономического благосостояния органически включена в неоклассическую теорию. У Л.Вальраса проблема максимизации общественного благосостояния связана с максимизацией предельной полезности в условиях общего равновесия. Д.Парето исследовал эту проблему с точки зрения критерия, который определяет оптимальное состояние экономики. А.Маршалл ограничил ее содержание анализом излишка потребителя и производителя, а Ф.Кларк – распределением созданного продукта в соответствии с предельной производительностью факторов производства.

В первой трети ХХ столетия проблему экономического благосостояния исследовал ученик А.Маршалла Артур Пигу

(1877–1959). Практически все его исследования связаны с этой проблемой. Но ее целостный анализ был дан в двух его работах: «Богатство и благосостояние» (1912) и «Экономическая теория благосостояния» (1920). Концентрируя внимание на вопросах, связанных с благосостоянием общества, Пигу исходил из своего понимания предмета экономической науки. Он считал, что это наука об этике поведения, в которой на первый план выдвигаются проблемы благосостояния и более равномерного распределения дохода. Свое философское кредо он сформулировал следующим образом: «Большее благо для большего числа людей». Прекрасно понимая, что проблема, связанная с более равномерным распределением дохода, – социальная, он сосредоточился на ее экономическом аспекте. Подход к ее решению отличался и от позиции представителей классического направления, и от Парето – автора маржиналистской теории экономического благосостояния. В отличие от классиков Пигу не считал, что частный интерес в условиях свободной конкуренции во всех случаях приводит к росту общественного блага. Поэтому он полагал необходимым вмешательство государства в развитие экономики, когда конкуренция не могла совместить частный и общественный интерес.

Подход Пигу к экономическому благосостоянию был иным, чем у Парето, прежде всего потому, что тот связывал максимизацию экономического благосостояния исключительно с оптимальным распределением ресурсов. Пигу считал, что оно может быть количественно измерено с помощью такого денежного показателя, как национальный дивиденд (национальный доход). Доказывая правомерность этого подхода, он исходил из того, что благосостояние имеет непосредственное отношение к удовлетворению потребностей человека. Каждый человек сам определяет, каким образом он удовлетворяет свои потребности: сколько покупать благ и сколько платить за сделанные покупки. Это и означает, что их объем в денежной форме выражает уровень удовлетворения его потребностей. Следовательно, национальный дивиденд, который Пигу определял как сумму покупаемых благ и услуг, характеризует экономическое благосостояние общества. Его прирост происходит в том случае, если цены, по которым общество покупает товары, превышает расходы, связанные с их производством, при условии, что рынок сбалансирован (т.е. рост цен не связан с товарным дефицитом).

Выдвигая национальный дивиденд в качестве количественного показателя экономического благосостояния, Пигу, во-первых, выделил факторы, которые определяют его размеры: ресурсы, капитал, знания, подчеркнув, что возможно существование и специфических факторов, действие которых определяется национальными условиями развития конкретной страны. Например, для Британии таким специфическим фактором, по его мнению, выступила внешняя торговля.

Во-вторых, он сформулировал условия максимизации национального дивиденда: равенство предельных чистых продуктов факторов, используемых в различных сферах производства, подчеркнув, что оно реализуется только на рынке свободной конкуренции.

В-третьих, особое внимание Пигу уделил тем причинам, которые снижают аллокативную эффективность в условиях реального рынка и, следовательно, препятствуют достижению оптимума экономического благосостояния. К ним он относил, в частности, монополистическую конкуренцию, трансакционные издержки, неделимость факторов производства, отсутствие суверенитета потребителя и т.д.

В-четвертых, исследуя проблему роста национального дивиденда, он разграничил общественные и частные выгоды и издержки (так называемые внешние экстерналии), показав, что они, как правило, носят неявный характер. Сделать их явными, по его мнению, может только государство с помощью фискальной политики и политики субсидий. Отметим, что такая позиция определила на длительное время легитимность государственного вмешательства в экономику каждый раз, когда возникала необходимость сделать явными различия между частными и общественными издержками и выгодами. Через сорок лет американский экономист Р.Коуз доказал неправомерность этой позиции. Он показал, что внешние эффекты вызываются нечеткостью спецификации правомочий собственности. При устранении этого «дефекта» «интернализация» внешних эффектов не требует государственного вмешательства.

Рассматривая национальный дивиденд в качестве показателя экономического благосостояния, Пигу прекрасно понимал определенную ущербность самого этого понятия. Поэтому он различал индивидуальное и экономическое благосостояние, подчеркнув, что первое понятие шире второго. Оно не ограничено максимизацией предельной полезности, а включает и такие параметры, как удовлетворение работой, состоянием окружающей среды, жилищных условий и другие, т.е. практически подошел к сегодняшнему пониманию обобщенного представления о благосостоянии как качестве жизни.

Современная теория благосостояния возникла в 30-е годы ХХ столетия. В эти годы были, во-первых, сформулированы две фундаментальные теоремы благосостояния, а также выявлены ограничения, связанные с ними. Первая теорема благосостояния исходила из непосредственной положительной связи частного (корыстного) интереса с общественным. На этом основании она утверждала, что в условиях конкурентного равновесия экономика всегда находится в Парето-оптимальном состоянии. В строгом виде эта теорема была впервые сформулирована в 1934 году А.Лернером, а затем О.Ланге (1942) и в 1951 году – К.Эрроу. Однако эта теорема имела множество ограничений. В частности, она обходила проблему внешних эффектов, а также игнорировала решение вопроса о более справедливом распределении ресурсов. Вторая теорема благосостояния в определенной мере касается этого последнего вопроса. Согласно этой теореме в условиях свободной конкуренции и при выполнении некоторых других условий (они касаются производственных функций и функции полезности) Парето–оптимальное состояние выступает как состояние конкурентного равновесия, соответствующее первоначальному распределению покупательной способности.

Эта теорема имела отношение к дискуссии относительно возможностей одновременно достигнуть Парето-оптимального состояния в рамках государственной экономики и обеспечить более равномерное распределения доходов от собственности. Критики такой государственной модели экономики (Ф. Хайек, Л. Мизес) достаточно убедительно показали, что эта модель с точки зрения решения проблемы экономического благосостояния и более равномерного распределения доходов из-за отсутствия личного интереса, несовершенного информационного механизма, слабой приспособленности к решению инновационных проблем бесперспективна.