Глава 11. Очередное назначение

 

Много недоглядов в обеспечении контроля за работой оборудования и состоянием качества реагентов были повинны в несчастном происшествии, но имелись человеческие жертвы. Главного инженера Моисея Абрамовича Ниренберга отстранили от занимаемой должности. Михаила Федоровича Сасина приглашает к себе Осипченко. Как бывший куратор цеха Сасин понимал, что его тоже не минует кара. Но тот конфиденциальный разговор состоялся в гостевой комнате тет-а-тет, чему гость чрезвычайно удивился.

Когда референт Анна Ивановна провела Сасина в гостевую комнату, он обратил внимание, что на полированным столе блестят китайским фарфором два чайных прибора и ваза с сахаром. Леонид Иокинфович элегантно помешивал жидкость серебряной чайной ложечкой. Лицо с крупным носом сосредоточено, но добросердечно. Сисин присел с другой стороны стола и тоже взял в руки ложечку.

- Миша, - необычайно доверительно обратился к нему Осипченко. – Дело оборачивается таким образом, что мне нужен толковый помощник. После некоторых трагических происшествий Моисей Абрамович от должности отстранен… – Его крупное лицо доброжелательно, в тоже время с пристальным вниманием следило за собеседником. – Не буду кривить душой, я просмотрел много личных дел.

Михаил Федорович слушал молча, он еще не вник в суть беседы и занял выжидательную позицию. Леонид Иокинфович тоже не спешил полностью раскрыть карты. Он предупредительно подливал чай, расспрашивал о семье, о жене и дочках. Наконец он решился.

- Мой выбор пал на тебя. Вот твой послужной список, - он подвинул по крышке стола пару печатных листов бумаги. – Это я вышлю в Москву. Ты знаешь, необходимые согласования я должен провести с Уфой и Москвой, но, полагаю, там мои предложения поддержат.

Осипенко достал их кармана пиджака коробку папирос «Казбек», долго разминал папироску в задумчивости, прикурил и глубоко затянулся ароматным дымом. Он двинул коробку по столу в сторону гостя и коротко бросил:

- Курите?!

- Нет, этой заразе я как-то не научился. Даже армейская служба не приучила.

- А я вот никак не могу бросить. Сила воли не та. – Осипченко спрятал коробку в пиджак и продолжил беседу.

- Миша, на комбинате много проблем. Но я тебя беру главным инженером. А главный инженер обязан из многих проблем уметь выбрать одну - главную. Многие идут неправильным путем, увязая в мелочах по предыдущим местам работы. Чтоб этого не случилось, ставлю в известность: сегодня у нас главное направление ракетное топливо. Там огромное поле деятельности, там твое место. Но другие отрасли тоже не забывай. Двое суток даю тебе на изучение всего производства, потом возвратимся к нашей беседе.

Он встал, давая понять, что аудиенция закончена. Сасин тоже встал.

- Иди в первый отдел, там выдадут пропуск.

 

Глава 12. В пусконаладке

 

Жизнь кипела страстями, бурлила карьерными падениями и взлетами. Бураева она зацепила крылом после майского пленума 1958 года, когда Кленовский усиленно штурмовал строительство удобрений. Пару лет спустя, подоспел к пуску цех аминолов. Припомнив удачную ликвидацию пожара, Кленовский назначил Седаева как весьма инициативного руководителя, начальником цеха на отладку этого неведомого продукта. Сашка Седаев стал Александром Ивановичем, он возглавлял цех аминола. Михаил Федорович Сасин взлетел на пост главного инженера комбината.

Признаться и Бураев не слишком долго засиделся на посту начальника установки. Уходя с должности заместителя, Седаев предложил руководству назначить на свое место Бураева. Тут его и разыскал бывший наставник Сасин.

Кратковременное пребывание бывшего бригадира Сасина на должности заместителя главного инженера по пусконаладке вряд ли прибавило лавров её обладателю. Не отразилось это пребывание также на качестве пусков. Но одно положительное явление оно вызвало. Став главным инженером предприятия, Сасин решил образовать подразделение по подготовке новых цехов к пуску. Подбирая туда руководителя, он сразу вспомнил своего младшего питомца.

- Найдите мне Бураева, - немедленно дает он указание секретарю директора Ново-Якшибайского завода.

- Прокофий, ты чем сейчас занят? – кричит он в трубку. - Инструкцию пишешь? Хорошее занятие для инженера. Ты институт, надеюсь, окончил? Я так и думал. Ты выбери время, подскочи ко мне. Разговорчик деловой имеется.

Кабинет главного инженера находился в смежном помещении с апартаментами начальника комбината в двухэтажном здании управления и Бураев явился в назначенное время. Секретарша, лишь уточнив фамилию посетителя, немедленно впустила его к Сасину.

- А-а, пришел… Ты проходи, садись… Стул придвинь и садись, я тут завалился бумагами. – Сасина было не разглядеть за кучей раскрытых чертежных рулонов. На столе лежала горка упакованных в тюки чертежей, которые накрывали веер папок технологических регламентов.

Сасин зачем-то повертел в руке печатный листок, положил его в папку, завязал папку тесемками и, хлопнув по ней ладошкой, бросил:

- Зашиваюсь, брат. Ты вот что. Ты сколько установок пустил? …Три? Вот и отлично. Я помню, ты как-то бахвалился: где Бураев руку приложит, там дело пойдет на лад. Помнишь? Так вот, послушай. …Есть предложение создать собственный цех по подготовке производств к пускам. Пойдешь начальником? – заметив, что Бураев вздрогнул от неожиданности, Сасин улыбнулся.

- Я тебя сразу предупреждаю, покоя не жди. Завод удобрений хромает, никак не выведем. Космические программы развиваются, требования все жестче и новые установки как грибы растут. Людей опытных не хватает, если пойдешь, то все отдаешь работе. В семье у тебя все в порядке? Ну так я и думал. С переводом я все улажу сам, требуется только твое согласие. Ну так идешь? Там интереснее – новые технологии, новые люди!

- Заманчиво, конечно. Создавать, …а кадры как? Специалисты? Пусконаладка, это же высокая квалификация! – Бураев сомнительно потряс пальцами руки у правой щеки.

- Два заместителя уже есть: Скибин и Васильев. Народ поможем скомплектовать, приказом переведем. А специалистов подбирай сам, на свое усмотрение. Работа интересная, но сложная.

- Михаил Федорович! Мы давно друг друга знаем. Я пойду, но с одним условием – при пуске любого производства, верховные полномочия мне! Иначе порядка не навести. Ведь новый цех это новый коллектив, без традиций, без опыта, там твердая рука нужна.

- Ну насчет твердой руки я не сомневаюсь, этого в тебе не отнять.

- И сколько сегодня производств в стадии пуска?

- Пока два пускаются, да местах в трех порядок с технологией навести требуется. Но ты создай коллектив. На объекты тебя начнем привлекать не ранее, как осенью.

Нетерпеливый Сасин не любил лишней демагогии. Он встал, и посмотрел на часы.

- Сегодня у нас что? Четверг? На этой неделе готовься, а в следующую пятницу партком. Поведу утверждать, будь готов!

Бураев понял - пора удаляться, и тоже встал.

- По рукам?

- По рукам.

В пятницу немного взволнованный Бураев прибыл на заседании парткома комбината. Он подождал Сасина в коридоре, в кабинет они вошли вместе.

Члены парткома важно восседали за отдельным столом у передней стены, Бураев присел рядом с Сасиным на первый ряд из приставных стульев.

- Бураев! Стаж работы десять лет, пустил три установки, - перечислял Сасин. – Мы с ним начинали на катализаторной фабрике…

- Понятно!.. Друга тянешь на хлебное место, - бесцеремонно прервал Шпильман.

- Почему друга?.. Я же пояснил: опытный руководитель, пустил три установки, работает заместителем начальника цеха…

- Вам технологам кажется - пустил установку и герой. А как он политику партии понимает? Как людей воспитывать собирается? Микроклимат создавать в коллективе… Вот что главное. Всюду прогулы, пьянство процветает, а вы задвижками от людей отгородились. Самоустраняетесь.

Шпильман полистал анкету.

- Так, родился в Кузоватово. Мы кажется уже обсуждали кого-то из этого села?

- Да, в прошлом году на аминолы Седаева назначали, - напомнил Сасин. Шпильман листал дальше.

- Так-так! На перегонке… Скажите товарищ Бураев, это вы пожар в резервуарах затеяли? – спросил он.

- Не затеял, а ликвидировал! Хотя причину комиссия не выявила, моей вины там не обнаружили.

- Это сущий недостаток работы комиссии. Скажите, Бураев, а в Чили какая партия у власти сегодня находится?

- Причем тут Чили? – удивился Бураев. - Извините, но меня ж не на должность парторга рекомендуют…

- Михаил Федорович! – грубо перебил Шпильман. - Ты что какого выскочку привел, он себя элементарно вести не умеет! Рассуждает на парткоме, бравирует… Помнится земляка его Седаева утверждали – совсем другой человек! Вы помните, - обернулся он к членам парткома, - покладистый, обаятельный такой. И политику партии и правительства правильно понимает. А этому… Этому э-э выскочке, я предлагаю испытательный срок установить. Все. Через месяц снова рассмотрим. Вы свободны, готовьтесь лучше.

- Ну и что мне делать? – спросил Бураев у Сасина, когда они вышли из кабинета.

- Работай! – сурово бросил Сасин. – Работай. Покобенится и утвердит, это не его номенклатура.

 

Глава 13. Жора Привалов

 

Жора Привалов после того как Бураев выгнал его с установки перегонки, давно переквалифицировался в аппаратчика. Он устроился подальше от Бураева на завод удобрений и обслуживал установку грануляции. С Бураевым он столкнулся в первый же час, после передачи установки в пусконаладку. Он только что вылез через окошко и браво шагал по трубе эстакады, держа в руке ведро с краской, которую стырил в цеховом складе. Он беззаботно обдумывал, где временно припрятать сворованную из кладовой краску, когда увидел незнакомого мужчину. Даже бегло брошенный взгляд узнал его давнего недруга. Тот остановился и снизу вверх наблюдал за нарушителем безопасности.

- А ну слазь! – строго приказал Бураев. – Слазь, говорю! …Ты чей будешь?

«Если опускаться по лестнице, то как раз попадешь в лапы этого лихоимца, - подумал Жора». Жора попадать не хотел. Тем более он заметил, что недруг его под каской не узнает.

И круто развернувшись, он бросился в другой конец эстакады, где была смонтирована вторая лестница. Опустившись, он забежал в корпус через задние двери. Поднявшись на второй этаж, спрятал ведро в венткамере и спокойно вошел в операторную.

Бураев проводил его взглядом и махнул рукой. «Не бегать же самому за каждым шалопаем. Завтра дам нагоняй начальнику цеха, пускай воспитывает! – подумал он».

Жора меж тем ввалился в операторную и, задыхаясь, выпалил:

- Знаете кого к нам прислали?

-????

- Бураева с пусконаладкой, сейчас только собственными глазами видел.

- А зачем? – удивленно переспросил Тимошин, - мы же не пускаемся, мы ведь давно работаем!..

- Зачем, зачем!.. Неясно тебе что ли? Это такой хлюст! Я с ним на перегонке еще поцапался. Зажмет и в хвост и в гриву. Будет по пятам за каждым следить: кто опоздал – без премии, кто режим нарушил - без премии. Заводу экономия. Такой живодер, спасу нет.

- Пускай погоняет вашего брата, может и наведет порядок, а то совсем разболтались мужики, - с надеждой вздохнула оператор синтеза Рита Конюхова.

- Чем это мы разболтались? – ехидно спросил Жора.

- А тем! Спекулируете на доброте начальника. Остался насос собрать на часик – отгул, заглушки, что положено по инструкции в рабочее время ставить, поставил – отгул! Спутник сам же заморозил, сам отогрел – отгул! Вот и получается половина бригады в постоянном отгуле, а другая половина на постоянных перекурах.

- Ты я смотрю, Конюхова, очень много знаешь! Ну вам не объяснить. Пойду начальника цеха обрадую. Ему уж не позавидуешь, хорошая подстава.

Жора повертелся еще немного и побежал в кабинет начальника.

- Начальник у себя? – мимоходом, скорее для виду спросив у секретарши, он тенью проскользнув мимо её стола, влетел в кабинет.

- Ты чего, Привалов? - приподнял голову от стопки бумаг Седаев.

- Новость принес! Вы знаете, к нам Бураев со своей шарагой прибыл?

- Знаю!.. Ну и что? Меня об этом еще вчера известили.

- Знаете, да мало понимаете. Его на ваше место прислали. Ох, подсидит он вас. Я с ним на перегонке сколько цапался, ничего не понимает.

- Ты иди-ка Привалов, занимайся своими делами. Тоже мне радетель какой выискался, мы уж тут сами как-нибудь разберемся.

- Разберетесь, когда совсем уберетесь, - пробурчал под нос радетель и вышел. Встревоженный Седаев, однако, встал и подошел к окну. «Эх, жизнь индейка, - подумал он. – Он еще многого из предыдущей подоплеки не знает. Как теперь быть? Тяжко мне придется под его началом».

 

Глава 14. Двоевластие

 

Сасин знал что обещал. Личная жизнь у начальника пусконаладочного цеха осталась в далеком прошлом. Он и раньше выходных не видел, ныне же их как бы не существовало. Если на одном производстве режим наладится, тут же найдутся огрехи на другом.

С год он выправлял технологию на получении спирта. В цехе, который два года не мог выйти на режим. Неприятности поджидали всюду. Почистили от кобальта центрифугу и стали пускать. Едва набрав обороты, двухметровое колесо соскочило с опор и покатилось по залу, сиюминутно грозя кого-нибудь придавить. Обошлось без жертв, но расследование показало, что слесарь не выполнил качественно центровку, и сверхдопустимой вибрацией сорвало болты. Еще хуже дело обстояло на аминолах, где еще при поспешном строительстве было допущено много упущений.

Чтобы не поставить в неприятное положение друга, Бураев решил пройти по установкам один. Посмотреть, оценить обстановку, и решить, как себя вести с бывшим начальником, волей судьбы попавшим в его косвенное, но подчинение.

Ситуация была удручающей. В помещение насосов мог войти разве только самоубийца. Там и сям шипели пароутечки. Над фланцами курились вонючие аммиачные дымки, лужи на полу наполовину состояли из аммиачной воды и без резиновых сапог по машинному залу не пройти.

Бураев перенял многие черты своего покровителя, поэтому решил для себя действовать с нарушителями жестко и решительно. Но от такого количества безобразий даже он растерялся.

- Вы что же какой бардак тут развели? – обратился он к проходящему мимо рабочему. Но тот даже не среагировал, возможно за монотонным шумом многих утечек не расслышал. Бураев поднялся к Седаеву. Кратко поздоровавшись, он взял телефонную трубку.

- В девять часов прошу собрать инженеров и руководителей! – сердито бросил он Седаеву. Сам начал докладывать Сасину результаты первого знакомства. Седаев оставаясь на своем месте, молча слушал их беседу. Вернее одну её сторону.

- Я вам доложу Михаил Федорович, руки управленцев в цехе даже не заметно. Что делать думаю? Пока займусь наведением порядка. Одновременно устанавливать глубинные причины в технологии. Да, да, да! - согласно кивал он головой. – С одним условием, мне полное доверие и власть. Как договорились.

Пока он объяснялся, в кабинете собрались подчиненные. Бураев вынул авторучку, взглянул на часы и на листе бумаги набросал короткий план действий.

Ровно в девять часов, он спрятал ручку и придвинул лист.

- Александр Иванович! – официально обратился он к Седаеву, – доведите, пожалуйста, до подчиненных, что с сегодняшнего дня абсолютное руководство цехом переходит в наши руки. Все команды, отданные мной моим подчиненным, обязательны вашему персоналу для исполнения. Если ясно, то начнем.

Он посмотрел на лежащий перед глазами лист бумаги:

- Иван Николаевич, вы обратили внимание на загазованность? Берите бригаду слесарей и немедленно перекупорить все фланцы. Все до единого! Вам пару дней на эту операцию достаточно?

- Времени достаточно. А как быть с работающим оборудованием?

- Я останавливать установку не позволю! – встрял взбешенный Седаев. – У меня план, у меня люди, за блага которых я отвечаю! Вы пришли и ушли, а у меня коллектив – его надо кормить.

- Вы Александр Иванович уже создали блага, такие блага, что работать невозможно стало, - резко осадил бывшего друга Бураев. - Будем переходить на резерв, - обернулся он к подчиненному. – Приступайте!

- Суздальцев! Устранить все пароутечки! Если без остановки сможете дам пять отгулов каждому.

В первый день он озадачил коллектив навести хотя бы элементарный порядок. Трудности поджидали с канализацией. Она оказалась забита намертво. Но и эту недолгу одолели. Копали, пропускали проволоку, забивали штанги. Спустя два дня рабочие не узнавали собственной установки. Загазованность прекратилась, зловонные лужи на полу исчезли. По залам появилась возможность ходить без противогаза.

Однако в один миг все проблемы не решались.

- Прокофий Федорович. Пропуск по высокому давлению, остановка требуется, - докладывает как-то старший аппаратчик Тимошин.

- Келарев! Найдите по нарядам слесаря, который ставил линзу и увольте, - приказал Бураев. Он немного подумал. – …Так. Сегодня же подготовьте распоряжение: замену линз уплотнений проводить только в присутствии старшего оператора и с составлением акта.

Проходя утром по машинному залу, он обратил внимание на стук в группе движения компрессора. «Он долго не продержится, надо остановить и сдать в ремонт», - решил Бураев.

- Ну-ка, подите сюда! – строго поманил он машиниста. - Почему компрессор работает в половину производительности? Вы что посторонний шум в группе движения не слышите? Почему не вывели в ремонт? Немедленно остановить и поставить в ремонт. Это мое распоряжение.

Для верности, Бураев войдя в операторную, фиксирует распоряжение в журнале. Каково было его удивление и гнев, когда он спустя некоторое время увидел компрессор работающим.

- Кто дал указание пустить неисправный компрессор? Вы же мне кулачки размолотите! – грозно вскричал Бураев.

- После вас пришел начальник цеха и приказал включить машину, - объясняет напуганный машинист.

- Немедленно остановить и подготовить в ремонт. Каждый час простоя за ваш счет!

- Вы с Седаевым определитесь, кто из вас главнее, - буркнул машинист, - один кричит - уволю, другой кричит - уволю.

- Инструкция главнее. Инст-рук-ция и технологическая карта! - заострил он внимание на слове «инструкция». - За эксплуатацию неисправного оборудования и нарушения технологической карты буду карать жестоко, вплоть до увольнения.

Старший оператор доложил о повторном распоряжении Седаеву.

- Михаил Григорьевич, - сняв трубку прямого провода, просит Седаев секретаря парткома Шпильмана, - совсем не дает работать Бураев. Самодурничает, оборудование останавливает, мои указания отменяет, - надо бы побеседовать с ним. План вы с меня спросите. Народу тоже надо выполнение для премии.

- Михаил Федорович! Зайдите ко мне! – распорядился Шпильман.

Он долго смотрел на Сасина молча, даже не пригласив присесть. Очень хотелось показать кто в доме хозяин. Но Сасин от природы не любил церемонностей и, выдвинув приставной стул, бесцеремонно сел к столу.

- Уймите вы своего ставленника! Я повторяю – уймите! В противном случае обоих на парткоме прорабатывать придется!.. – он стукнул ладошкой по столу. - Вы что самодурство в ранг возвели, партийные принципы игнорируете… - грозит Шпильман Сасину.

- Не кипятитесь, Михаил Григорьевич! – успокоил парторга Сасин. - Побеседую я с ним… А если конкретно, в чем проявляется самодурство, Седаев не говорил?

- Останавливает оборудование, отменяет указания.

- Может быть нарушает Седаев что, а он не позволяет? Сознайтесь, есть такой грех за Седаевым?

- Да у кого этих грехов нет, господи. План-то на Седаеве висит, вот он и крутится.

- Ну если есть, то Бураев прав. Нельзя крутиться на грани аварии. Бураев, давно себя показал: – где он руку приложит, там дела идут на лад. Я ему дал право решительно пресекать все нарушения.

Сасин встал и, не попрощавшись, вышел.

- Седаев! – набрал Шпильман другой номер, - ты общественность подключи. Мне что тебя учить надо? Рабочих с жалобами собери, сегодня модно снизу давить. Сегодня пролетариат гегемон, с его помощью мы твоего земляка быстрее проучим.

 

Глава 15. Бунт

Работа в технологических цехах не бывает одного цвета. Этот цех давно лихорадило полосами - то плохо, то еще хуже. Простои оборудования, бесконечные отглушения насосов в ремонт создавали высокую загазованность. Планы давно не выполнялись. Жесткая политика начальника пусконаладки Бураева вконец озлобила персонал. В цехе назревал социальный взрыв. В немалой степени недовольство разжигал отстраненный от власти начальник цеха эксплуатации Седаев.

- У меня семья! Как по-вашему, чем я детей кормить должен? – трясет перед Седаевым рабочий расчетным листом. В дверь входит другой рабочий.

- Александр Иванович! Ну сколько можно без зарплаты сидеть? Работа адская, в газу, в противогазе. А в расчетках голый тариф!

- К Бураеву идите, - Седаев лишь разводил руками, но сам настраивал рабочих против Бураева. – Вы же видите - он не дает работать! Ему главное планово остановить насосы, компрессоры. Заставляет бесконечно ремонтировать, потому и не выполняем план.

- К черту! За такую зарплату пусть ишак вкалывает, а я пойду и напишу заявление, - вскричал первый рабочий.

- Пишите! Пишите, все пишите, - подзудил Седаев.

Бураев чувствовал отторжение, но настойчиво добивался порядка. Назрел взрыв после того, как он дал распоряжение остановить и почистить промывную колонну.

- Вы что Александр Иванович всю жизнь брак гнать собираетесь? – ткнул он ручкой в журнал анализов.

- Не ваше дело Прокофий Федорович! – столь же официально отвечает Седаев, - с лабораторией контроля я договариваюсь, и не лезьте!

- Не договариваться надо, а выправлять брак! Колонну осмотреть пора, почему она не работает? На вашу строптивость, я отдаю указание: колонну остановить и почистить! Вам на это определяю времени полсуток! Завтра проверю.

Колонна с пуска выдавала сплошной брак. Разумеется, Бураеву доложили, что колонну почистили, но качество продукта по показаниям анализов не улучшалось.

Он прихватил с собой начальника установки и поднялся на вторую отметку площадки. Подошли к колонне и обман вскрылся с одного взгляда.

- Кто вскрывал колонну! – рассвирепел Бураев. – Ты что подлец такой саботаж устраиваешь? - он поковырял пальцем ржавчину на шпильках - колонну явно не вскрывали. - Да я тебя сейчас с отметки сброшу негодяя! – его так взбесило, что он схватил обманщика за локти рук и затряс. Одумавшись, отпустил руки. - А ну пошли к Седаеву!

Бураев опытным глазом видел не только то, что крепеж на колонне не трогали. Колонна явно запирается, а его обманывают! Его подставляют! Раздражению уже не было предела. Он опустился с площадки и тут же собрал подчиненных в кабинете начальника цеха.

- Александр Иванович! Или ты слеп или туп? У тебя под носом сплошной обман, в персонале техническая безграмотность! – заметив, что Седаев пытается возразить, он взмахом руки усадил его на место. - Примеры? Вот и пример: гидрозатвор даже простым глазом видно на два метра короче нормы. Куда смотрят инженеры? Как вы работаете? Такого поведения я не потерплю! За саботаж и прямое невыполнение моих указаний, я буду настаивать перед руководством вам, как начальнику цеха, объявить выговор. Начальника установки предлагаю немедленно уволить! – он даже не пытался сдерживать гнева и кричал, не слушая возражений.

Тут Седаев, ни слова не говоря, выдвинул ящик стола и вынул из него пачку бумаг.

- Прокофий Федорович, остыньте. Вот результат вашей принципиальной требовательности! Нате, посмотрите.

- Что это вы там прячете?

- А вы полюбуйтесь. Заявления на увольнение. Сразу две бригады подали.

Бураев бегло перебрал листки, снял трубку и доложил начальнику комбината.

- Леонид Иокинфович! Надо бы срочно разобраться. Нездоровая обстановка сложилась, распоряжения саботируют, меня шантажируют! В чем проявляется? Идет брак, даю указание почистить колонну – и что вы думаете? …Почистили? Доложили, что почистили! А крепеж как был ржавый, так не тронут даже! Гидрозатвор не соответствует давлению. Начальника установки прошу освободить от должности – мне суют пачку заявлений, - гремел его голос в трубку. – Приезжайте, приезжайте. Мы соберем народ, - согласно кивал он.

Он понял, что на него опять поступила жалоба и неспроста Осипченко просит собрать коллектив. На следующий день красный уголок был набит народом до отказа. Приехали не только свободные от вахт, многие вырвались на минутку со смены. Люди курили, вполголоса переговаривались, ждали начальника комбината.

Начальник комбината Осипченко появился с главным инженером Сасиным и председателем профкома Кашкиным. Он был как всегда элегантен, в темной пиджачной паре и белой сорочке. Неторопливо пройдя за стол президиума, он оглядел зал. Зал настороженно молчал, но в воздухе чувствовалась всеобщая неприязнь и враждебность.

Кашкин привычно встал, он хотел, как принято процедурами, избрать президиум.

Чувствуя неординарность обстановки, Осипченко не стал соблюдать обычных формальностей. Он одернул Кашкина, встал сам, еще раз окинул взором бурлящий зал и негромко произнес:

- Товарищи! Мы собрались для разговора начистоту. Пожалуйста, высказывайте все, что наболело. Мы выслушаем и решим, как же поступить дальше.

Что только тут началось. Выступающие рвались к трибуне, многие кричали с мест. Наиболее рьяные надрывались откровенно враждебно:

- Это крематорий не цех!..

- Тут работать невозможно…

- Нас держат за подопытных кроликов.

- …Это русское чудо, где можно работать только подневольно.

- Сами бы здесь поработали с вахту в противогазе…

Шум стоял невыносимый, но Осипченко никого не унимал. Он спокойно взирал на гудящий улей зала и не торопился отвечать. Он выжидал, когда из котла выйдет пар.

И пар вышел. Страсти остыли сами собой. Крикуны все выкричались, заготовленные призывы кончились. Все смотрели на начальника комбината, ожидая его действий.

Осипченко спокойно встал. Снял пиджак и повесил его на спинку стула. Это было приметой его высокого напряжения. Сам вышел из-за стола и задумчиво прошелся по ряду, держа руки за спиной.

- Нельзя дальше работать? – остановился он против невзрачного мужика в застиранной спецовке. Тот видимо пришел на собрание прямо со смены. – Что товарищ, пойдешь завтра на нефтехимию?

- Не-е! …Нет, – отрицательно замахал головой мужчина, видимо растерявшись. - Завтра не могу. У меня компрессор раскидан, собирать надо. …Только бы зарплату побольше, - как-то жалобно попросил он, спохватившись.

- Ну, что ж, собирай. Товарищи!.. Если нельзя дальше работать, давайте закроем цех, - обратился Осипченко в зал. – Я издам распоряжение. Вам работу найдем. У нас нефтехимия недостаток в кадрах испытывает, химический завод. Закроем цех, за ним седьмой цех закроем, двадцать пятый, второй, четвертый. Люди останутся без работы, поля останутся без удобрений.

В зале висела гнетущая тишина, редкий скрип при движении стула нарушал её. Это сидящие, оборачиваясь, изумленно шушукались. Никто не ожидал столь конкретной реакции.

- А может найдутся среди вас люди, готовые выправить ситуацию, заставить цех работать? …Может есть патриоты, которым дорога судьба коллектива? - неожиданно громко и властно спросил Осипченко.

- Есть… - вначале робко, - …есть, есть! – все громче и дружнее раздавались голоса из разных углов зала. – Патриоты есть, только надо что-то делать…

- Ну, так что же. Коли есть, тогда выходите сюда и вносите деловые предложения, - как будто ничего не случилось, спокойно и ровно произнес Осипченко. – Выступайте и прямо говорите, что нужно сделать.

Первым слово взял приборист, что было заметно по торчащим из кармана отверткам. Он долго разглагольствовал о двоевластии в цехе, о засилии пускачей и их зряшных придирках.

- … Уберите от нас Бураева с надзирателями. Нам не нужны учителя, - призывал он, - мы уже достаточно хорошо все знаем!..

После него к трибуне вышел Бураев. Он весь кипел от негодования, слушая незаслуженные выклики и оскорбления. Но публично отвечать на выпады недругов было не в его правилах.

- Я предлагаю создать комиссию. Да, да, комиссию! – повторил он, услышав недовольный ропот зала. - Сейчас прямо избрать из рабочих. Выбрать и посадить членов комиссии в красный уголок. Пусть она все замечания и предложения выслушивает и записывает. Всем, кто знает любые недостатки, или имеет дельные предложения, приходить сюда и высказывать их комиссии. …После обсудим.

Неожиданно для мужчин слово взяла оператор Маргарита Конюхова. Все смотрели на неё с любопытством, чему это нас баба учить вздумала?

- Я в технические вопросы не полезу, - сразу определила Конюхова суть речи. – Из-за попустительства и доброхотства у нас почти всегда работает половина бригады. Мужики то с похмелья, то в отгуле. Не секрет иногда и в прогуле бывают, что тоже тщательно скрывается. Это все знают, я не об этом. Написали заявления? И пусть уходят. Я баба, прошу сделать одну показательную женскую бригаду. Нам шесть человек достаточно вместо восьми. Я берусь обслуживать установку силами женской бригады из шести человек!

- Ну, что ж, теперь вижу - есть патриоты! …Это уже деловые предложения, - Осипченко удовлетворенно кивнул. - Я согласен. Комиссия начинает работать прямо сейчас. Через десяток дней посмотрим. По деловым предложениям, составим мероприятия, по кадрам примем решения.

– Михаил Федорович, - повернулся он к Сасину, - ты побеседуй с людьми. Выясни их настроение, через недельку доложишь свои соображения. А с Конюховой надо попробовать, эксперимент привлекательный.

Собрание закончилось вполне миролюбиво. Десять дней люди шли и ехали в красный уголок, неся письменные и устные предложения. Десять дней кипели страсти и разгорались споры в курилках и кабинетах руководителей.

Личность главного инженера Сасина знали многие, и он мог беспрепятственно беседовать как с рабочими, так и с инженерами. Прямых вопросов намекающих на свое предрасположение к руководству цеха и завода он не выказывал. Он запросто заглядывал в курилки, беседовал с операторами в щитовых, расспрашивал о настроении, о взаимоотношениях между начальниками и подчиненными. Принимал прямые и косвенные жалобы на руководство цеха.

- Бураева надо ставить! Слаб Седаев, - прямо говорили ему рабочие. - Бураев строго за порядок ратует, а тому - что начальство скажет! Он готов в рот заглядывать любому руководителю. Вот и не идут дела. Качественно не ремонтируем, вот и не работает оборудование. Бураев за график. Чтоб строго по графику текущий и капитальный ремонты, а наши гонят пока из строя не выйдет. Отсюда постоянная штурмовщина.

В общем Сасин доложил свои наблюдения Осипченко, не оставив без внимания многолетнее личное знакомство.

Социальный взрыв в цехе крепко всколыхнул сознание генералитета управления. Осипченко решил разъединить недругов. Удобный случай не заставил долго ждать. Чтоб разделаться со Шпильмановскими экспериментами окончательно, в конце лета Осипченко затеял реорганизацию управленческого корпуса. Он ввел заводскую структуру с директорами технологических заводов и отдельными управлениями. Седаева он надумал назначить директором на вновь созданный завод занимающийся выпуском засекреченного продукта.

- Михаил Федорович! Зайди, кадровые перестановки обсудим, - пригласил он главного инженера.

Когда вошел Сасин, Осипченко держал в руках лист печатной бумаги. На другой стороне стола независимо восседал Шпильман. Шпильман несколько секунд смотрел на Сасина молча.

– Ты, вероятно, прекрасно понимаешь, что противостояние в цехе аминолов к добру не приведет, – промолвил он после паузы. Он понимал, бразды уплывают, но пытался создать видимость своей значимости.

- Да, да! – перебил Шпильмана Осипченко. – Мы посоветовались и решили их разъединить. Подберите с Бураевым удобного вам человека на пост начальника цеха, а Седаева я переведу директором химического завода.

- Слабоват Седаев, не тянет руководителем. Ему бы в главных инженерах с годик походить, - раздумчиво произнес Сасин.

- За одного битого двух небитых дают! – снова встрял Шпильман. - Напрасно наговариваете, Михаил Федорович! Руководитель он опытный, такими кадрами разбрасываться нельзя. Парень обаятельный с людьми ладить умеет.

– Когда резервуар загорелся, помните? Он организовал ликвидацию аварии, - Осипченко напомнил, как Седаев прорезкой окон ликвидировал пожар, и сделал выбор.

- Не по моему сердцу такое назначение! В новом коллективе жесткая рука нужна.

- Жестких рук у нас переизбыток. Правильно партия направляет - в душу надо добро вкладывать, а не топтать её душу-то! – назидательно произнес Осипченко, и двинул проект приказа к Сасину.

«И чем его подкупил этот щеголь? – подумал Сасин, но далее возражать не стал». Он молча завизировал приказ и вышел. Начальника цеха аминолов они подобрали из бывших коллег по катализаторному производству.

А Бураев пресекал и реконструировал. Реконструировал по-Сасински – где руку приложит, там усовершенствует. А работал по отцовскому завету. Так трудился, что слава впереди его покатилась: где Бураев со своим коллективом руку приложил, там жди порядка и стабильности в работе. Стабильность появилась уже в следующем месяце, но слава перешла к его приемнику.