Дальнейшее исследование эльфов и власти Хаоса

 

Продолжение предыдущей главы, где особое внимание уделено теории, связанной с падением эльфов, и возможностям, которые это исследование открывает для человеческой расы.

Дальнейшее изучение архива магистров принесло плоды! Как я уже указывал ранее в моих исследованиях, когда люди предаются поклонению Хаосу, очень скоро их интересы и желания вытесняются интересами и желаниями того бога Хаоса, которого они почитают. Почему же тогда эти «тёмные» эльфы не были аналогичным образом поглощены Хаосом? Ведь они жестокий народ, они насквозь пропитаны магией и открыто поклоняются Хаосу и, к тому же, живут в непосредственной близости от Северных Пустошей. Следовательно, можно было бы с полным на то основанием предположить, что их раса должна стать идеальной пищей для богов-демонов.

Однако истина такова, что жители Наггарота не считают себя слугами Хаоса, и тут они правы. Так как же им удалось сохранить свою независимость в самом сердце владений Хаоса?

Кажется, этот же вопрос занимал и Воланса, и в своём трактате он вновь возвращается к данной теме:

 

«…итак, именно разрушение Полярных Врат привело к сотворению мира в его теперешнем облике, - по крайней мере, так считают Азур. Из-за того, что вследствие их разрушения на огромной территории реальность перестала быть устойчивой, многие из странных существ, обитающих во Владениях Хаоса, смогли так или иначе проникнуть в наш материальный мир. Таким образом, эти существа получили не ограниченную ничем возможность исполнять свои непостижимые прихоти и желания с помощью его смертных обитателей.

В самых старых хрониках Ултуана говорится, что в основном эти существа были небольшими и дикими – вроде тех, кого мы теперь зовем элементалями, феями, бесами, дриадами и сильфами (и это только немногие из их числа) и которые принадлежат миру природы. Но когда пали Врата древних сланнов, в нашу реальность вошли и более крупные и могущественные создания. У этих созданий, сотворенных разумом и волшебством, не было физического воплощения, и они зачастую принимали ту форму, которую им подсказывали явные и безотчетные страхи, суеверия и представления смертных, ставших их жертвами.

Так примитивные божества, которые появились у древних рас в ходе тысячелетней эволюции, внезапно перестали быть только умозрительными образами или понятиями религии – они обрели собственную жизнь, а вместе с ней и собственный характер, и необычайную силу. Воистину, они стали первыми демонами, ангелами и богами Эмпиреев.

Но из Азур никогда не выходили хорошие слуги. Задолго до падения Врат Сланнов у Азур уже было чёткое понимание природы магии и основных законов, определяющих взаимодействие Хаоса с материей и сознанием. Это знание позволило им подчинить себе многих из меньших созданий Хаоса, а с более крупными и высокоразвитыми существами образовать нечто вроде взаимовыгодного симбиоза. Даже не понимая до конца, что они делают, Азур стали приписывать некоторым из этих более могущественных созданий свою волю и чаяния, тем самым превращая их в благих богов, в которых воплотились различные стороны идеалов, надежд и стремлений их расы.

Именно Аэнарион, прозванный Защитником, сделал следующий шаг и позволил самому могущественному из новоявленных богов Азур, Азуриану, использовать себя как вместилище своей силы. В каком-то смысле Аэнарион стал чемпионом Хаоса, но из-за того, что его бог был (помимо всего прочего) воплощением благородства, культуры и веры в себя самих Азур, его противниками стали силы Бесконечного Хаоса, а не его народ. Но, несмотря на успех, Аэнарион зашел слишком далеко и, в конце концов, полностью растворился в сущности божества, которым был одержим.

То, что Азуриан олицетворял всё благое и прекрасное, что было в Азур как расе, не имело значения: Он всё равно был богом, и так же, как бывает с богами Хаоса и их чемпионами, Его замысел в итоге подчинил себе волю того, кто был Его сосудом. Со временем в Аэнарионе не осталось иных чувств, кроме чувства долга перед своим народом, все беды которого легли на его плечи; а когда к гибели его расы добавилась и личная утрата, Аэнарион окончательно вступил на путь, ведущий к забвению. Он обрел Меч Каина и, тем самым, отдал себя во власть богу войны, став вместилищем его силы наравне с силой Азуриана. Никакая смертная оболочка, даже самая могучая, не могла сдержать в себе противоречивые сущности двух богов-антагонистов. Не смог и Аэнарион.

Когда угроза Хаоса была устранена, и Аэнарион навеки исчез из истории Азур, жители Ултуана решили никогда более не допустить, чтобы их боги завладевали ими так же, как они завладели их первым Королем-Фениксом. И по сей день все эльфийские народы чтят своих персонифицированных богов, но не служат им душой и телом, а обращаются к ним за помощью в своих делах, как к священным инструментам и кумирам».

 

Не думаю, что на самом деле все было так просто, как говорит Воланс в этом отрывке, но я все равно спрашиваю себя: не можем ли мы извлечь что-то полезное для себя из его рассказа о достижениях эльфов в этой области? Какие чудеса мы могли бы творить, если бы род людской был способен подчинять силы Хаоса своей воле, не становясь при этом рабами богов Хаоса и не поклоняясь им?

Сам Магнус Праведный отменил запрет на изучение и использование магии, увидев, как её можно применить для защиты человечества и победы над Хаосом. Следующим шагом в деле, которое он начал, может быть покорение богов Хаоса и обращение их силы нам во благо.

Я понимаю, это опасные мысли, но мы не должны отказываться от них из-за одной лишь опасности. Дольмансе заверил меня, что именно подчинение сил Хаоса было в точности тем, к чему стремились он и его бывшие последователи. Моим первым побуждением было усомниться в этом заявлении, но Дольмансе вызвался раскрыть правду о своих убеждениях и занятиях, если только я дам ему такую возможность. Вероятно, мне следует запретить ему проповедовать его нечестивое и пагубное учение, но он уже не раз помогал мне в исследованиях, и я чувствую, что должен, по крайней мере, дать ему шанс сказать несколько слов в свою защиту.

Я буду молиться, чтобы мой выбор был правильным.

 

// Стр. 143, примечание: В руках столь вероломной расы магия может иметь самые ужасные последствия.

 

Запретное искусство

 

Собрание иллюстраций, выполненных художником Иоганном Белым, призванное просветить читателя в том, насколько разнообразен и экстравагантен облик последователей Бога Удовольствий.

 

// Примечания к иллюстрациям:

Стр. 144: Исполнение этих рисунков я поручил Иоганну Белому, автору иллюстраций и иллюминаций в «Книге демонов страха», одном из фолиантов Церкви Зигмара. Некоторые утверждают, что годы, проведённые за работой над подобными изображениями, не прошли бесследно для его рассудка. Я несколько раз встречался с этим художником и могу сказать, что такие заявления беспочвенны.

Стр. 147: Я едва могу заставить себя посмотреть на этот портрет, являющийся результатом моей неосмотрительности. В одну из наших встреч с Иоганном Белым я пересказал ему несколько пугающе ярких снов, которые беспокоят меня в последнее время. Он очень подробно расспрашивал меня о природе моих сновидений и о существах, их населяющих. Я рад был облегчить душу перед сочувствующим слушателем, и потому не утаил ни одной постыдной подробности.

Когда я пришел к нему в следующий раз, он показал мне это изображение, почти точно воспроизводящее образ демоницы, которая поставила меня во сне в столь неловкое положение. Я был поражен, и до сих пор этот шок не прошёл. Я не могу вынести вида этого рисунка, но в то же время, кажется, что взгляд мой постоянно устремляется на него против моей воли…

 

31. 5. 2517 ИК

Всей душой я желаю одного: чтобы это исследование завершилось. Меня уверяют, что здесь я в полной безопасности, меня защищают молитвы братьев, и каждый день меня исповедует гроссмейстер моего ордена. И всё же я продолжаю работу с тяжёлым сердцем.

Теперь я вижу, что Дольмансе предал оказанное ему доверие. С нашей первой беседы он делал всё, чтобы подорвать мои убеждения, но из-за его льстивого красноречия я заметил это слишком поздно, когда вред уже был нанесён. Мне не следовало позволять ему столь свободно высказываться или делать записи в моих дневниках. Слова, единожды произнесённые, обязательно будут услышаны, и прочтённое нельзя забыть. Ночью меня преследуют ужаснейшие видения, а днем я сомневаюсь в истинах, которые так долго считал незыблемыми. Всё идёт не так, как должно.

В то же время я поражён тем, насколько сильно на меня повлиял Дольмансе. Все те долгие годы, что я провёл в семинарии в Альтдорфе, обучаясь у некоторых из наиболее прославленных докторов священного ордена Зигмара, меня учили проверять мою веру сомнением и уверенно отвечать тем, кто возводит на неё хулу. С тех пор вера моя в Зигмара часто подвергалась испытанию. Но ни разу я не усомнился в заложенной в ней истине – до сих пор. И вот теперь я сомневаюсь, хотя и не понимаю, что именно вызвало эти сомнения.

Я призвал Дольмансе к ответу, обвинив его в том, что он околдовал меня с помощью каких-то противоестественных чар. Он отверг все обвинения и рассмеялся мне в лицо. Он заявил, что причина всех моих сомнений – во мне, и ему хватило наглости предположить, что исповедь скорее успокоит мою растревоженную совесть, чем обвинения.

Как сильно я возненавидел его тогда! Я хотел стереть эту издевательскую усмешку с его лица и показать ему, что в мире есть вещи, которыми даже такой порочный гедонист, как он, не сможет насладиться. Воспользовавшись данной мне властью, я отменил отсрочку его казни, но глупо было предполагать, что пред лицом скорой смерти его поведение изменится: здесь я, как и во многом другом за последнее время, я ошибся.

Вопреки моим ожиданиям, настроение Дольмансе только улучшилось от известий о той участи, что должна была постигнуть его позже тем же днём. Он сказал, что доволен тем глубоким впечатлением, которое произвели на меня его слова. Я пытался сохранить маску бесстрастного наблюдателя, уверенного в своей правоте, но, когда его повели на костер, мне стало только хуже. За всю свою жизнь мне ещё не доводилось видеть ничего столь извращённого и возмутительного.

Он не оказал сопротивления, когда его привязывали к деревянному столбу, и горючее масло, которое нанесли на его тело, казалось, доставило ему удовольствие. Я тщетно искал на его лице признаки страха или притворства, но его черты выражали лишь возбуждение и радость. Затем его взгляд, проницательный и полный веселья, встретился с моим, и я понял, что даже не смогу успокоить себя мыслью о том, что этот человек безумен. Его душа была попросту проклята – по крайней мере, так мне хочется думать.

К костру поднесли факел; Дольмансе отвел от меня взгляд, обратил его к небесам, и, когда языки пламени уже касались его ног, прочел молитву, которая до сих пор звучит в моем сознании:

 

 

«Ты – исступление, мой Повелитель, ты – экстаз!

Твоя любовь пьянит сильнее, чем вино.

Всего один взгляд – и моя душа принадлежит тебе.

 

На этом костре сгорит лишь моя невинность, ибо все остальное во мне – твоё.

Пламя, ласкающее мою кожу и волосы, наполняет меня восторгом.

Как мутится разум от твоего наркотического благословения!

 

О, мой Повелитель, ты блистательнее, чем солнце!

Холоднее, чем лунный свет.

Ужаснее, чем армия, несущая мечи и знамёна.

 

Всё, что у меня есть, принадлежит тебе,

Мой сладостный Господин, мой возлюбленный Повелитель.

Моя душа устремляется в твои объятья».

 

 

После этого я ушёл. Я не в силах был смотреть на подобную казнь, особенно когда казнимый вздыхал и стонал, как будто оказался в объятиях любовника, а не в опаляющем жаре огромного костра. Вот доказательство – если этому вообще нужны доказательства – чудовищной извращенности слуг Слаанеша. Память о том дне наполняет меня ужасом, и что бы я ни делал, эта сцена стоит у меня перед глазами.

 

2. 6. 2517 ИК

Сегодня я получил письмо от самого Рамхелтда ван Хаддена, капитана Охотников на ведьм. Он руководил казнью Дольмансе; именно с ним в ордене храмовников я поддерживал связь с самого начала моих исследований:

«Герр Рихтер,

Я не мог не заметить, насколько Вы были подавлены во время казни культиста Дольмансе.

Крайне важно, чтобы в любых контактах с трижды проклятыми слугами Слаанеша Вы сохраняли отстранённость в своих чувствах и мыслях. Из всех приспешников богов Хаоса последователи Слаанеша наиболее обольстительны и рассудительны, и каждое их слово, даже самое безобидное, произносится с тем, чтобы вызвать в слушателе сильнейшее потрясение. Именно поэтому я запретил моим людям допрашивать маркиза.

Ни искусным убеждением, ни более суровыми инструментами инквизиторского дознания нельзя заставить этих сладострастных еретиков изменить их развратным привычкам. Даже под угрозой пыток и смерти эти распутники, выступающие против разума и приличий, получают удовольствие в ходе самых пристрастных допросов и даже на дыбе и колесе правды наслаждаются блудливым экстазом, противным человеческой природе. Поэтому непристойное поведение Дольмансе в пожирающем его пламени меня нисколько не удивило, хотя, должен признаться, подобное извращение мне и сегодня кажется омерзительным – так же, как и много лет назад, когда я принес клятву охотника на ведьм.

Я поражен тем, каких успехов Вы добились, допрашивая Дольмансе. Благодаря Вашим вдумчивым методам Вам удалось получить от культиста Слаанеша больше информации, чем любому другому дознавателю на моей памяти. И всё же я уверен, что эта история не прошла для Вас бесследно. Я заметил, как изменились Ваше настроение и поведение: Вы были совсем другим несколько месяцев назад, впервые придя ко мне перед началом исследований, теперь же Вы задумчивы и погружены в себя.

Герр Рихтер, будьте осторожны в своих изысканиях. Множество путей ведут к погибели, и не все из них так же очевидны, как путь, избранный Дольмансе. К этому письму я прилагаю выдержку из моих собственных исследований касательно тех мерзостных способов, которыми Хаос добивается своей цели. Надеюсь, эта информация окажется Вам полезной.

 

Искренне Ваш,

Рамхелдт Ван Хадден."

 

Путь к могуществу

 

– написано Рамхелдтом ван Хадденом, капитаном Ведьмознатцев

Для тех, кто хотел бы служить Проклятым Силам, рассудок станет первой жертвой, которую им придется возложить на алтарь их новых ужасных богов. Сомнений в этом нет.

Я считаю, что в самой природе человека заложен интерес ко всему таинственному и непознанному, но, по моему мнению, по той же природе своей человек склонен к умственной и чувственной лености. В этом наша величайшая слабость. Для слабых духом заманчивые посулы и уговоры Хаоса часто оказываются слишком соблазнительными. Это происходит потому, что Хаос потворствует этой лености, равно как и сильным в нас инстинктам самосохранения и независимости.

Тем, кто честолюбив и достаточно глуп, чтобы принять его дары, Хаос открывает быстрый путь к вполне реальной власти; может показаться, что в нашем мире, где справедливость, богатство и счастье есть удел лишь немногих избранных, боги Хаоса дают неимущим извращенную надежду. Иногда для тех, кто доведен до отчаяния, благосклонность богов Хаоса, не ведающих сословий, представляется единственным спасением от голода и медленной смерти. И поэтому есть те, кто, невзирая на понятия добра и зла, решается добровольно отдать свою судьбу в распоряжение Проклятых Сил.

Те, кто так поступает, должны по своей воле и полностью отказаться от себя – боги-демоны не согласятся на меньшее. Ищущие их милости должны посвятить им свои тела, умы и души и отказаться от всего, что когда-то делало их людьми. Сделав так, эти глупцы обрекают себя на жизнь стремящегося вверх чемпиона Хаоса, в которой возможны только два исхода: или абсолютная власть, или вечность забвения. Третьего не дано, ибо боги Хаоса переменчивы в своей благосклонности, и жизнь, обращенная в служение им, - не что иное, как азартная игра.

Лишь немногих из претендентов боги признают достойными и награждают своей Меткой. Чаще всего только огромными усилиями и великим тщанием можно заслужить благосклонность одной из сил Хаоса, и многие гнусные поступки, ошеломляющие в своей порочности, были совершены начинающими чемпионами в надежде обратить на себя взор их избранного бога. Но они должны смириться с необходимостью таких поступков – такова цена жизни в услужении Хаосу, и как только игра началась, правила ее ни для кого не сделают исключений.

Мутации и безумие есть также часть той цены, которую придется заплатить за почитание богов Хаоса, но, с другой стороны, мутации и безумие столь же часто являются «наградой» этих богов своим любимым слугам. Вполне естественно поэтому задаваться вопросом, почему так велико число тех, кто идет на этот ужасный риск и пробует стать чемпионом Хаоса. Я уверен, что для истинного последователя Зигмара даже лишения, голод и несправедливость покажутся лучшим уделом, нежели жизнь в качестве игрушки всемогущих и безумных богов Хаоса. Но следует учитывать, каким образом действуют эти силы. В отличие от Святого Зигмара, который наделяет Своим Замыслом и Волей всех Своих слуг в равной степени, боги Хаоса, по-видимому, вкладывают свои порочные силу и устремления в тех, кого считают достойными; потому и возникает атмосфера соперничества, окружающая чемпионов Хаоса.

Соперничество в стремлении к власти позволяет богам испытать силу и целеустремленность потенциальных кандидатов, чтобы выяснить, кто из них наиболее «достоин» и, что более важно, способен стать глашатаем Хаоса. Именно такой прямой отбор и обусловливает двойственное положение чемпиона этих богов.

Чемпион, которому сопутствует успех, скорее всего, на краткий миг привлечет внимание своего божественного покровителя и получит от него награду – это может быть магическое оружие или какая-то жуткая сверхъестественная способность. Из-за этого получатель даров чувствует, что приблизился к своему богу и его милости больше, чем он мог бы, почитая какого-то из более благодетельных божеств.

В редких случаях самые преданные из чемпионов удостаиваются величайшей чести из всех возможных: их возводят в ранг демона. Это самая большая награда и высочайшая цель всех чемпионов, и с этим рангом им гарантировано бессмертие.

Однако для остальных эти игры заканчиваются так же неожиданно, как и начались. В смертных делах у Повелителей Хаоса есть свой расчет, и когда они видят, что чемпион так или иначе не оправдывает ожиданий, его постигает поистине ужасное наказание. В качестве воздаяния за провал начинающий чемпион будет низвергнут до уровня отродья Хаоса, лишенного разума и обреченного на вечную жизнь, полную невнятного бормотания и криков, которую с ним разделит множество тех, кто был использован богами Хаоса, а затем отброшен в сторону.

Но тот, кто хочет стать чемпионом, должен смириться с таким риском, ибо, вступив на кратчайший путь к власти, нельзя надеяться, что этот путь будет еще и гладким. Для всех настанет день, когда придется встретить свою судьбу. Быть Демоном-Принцем и наслаждаться темной славой или влачить жалкое существование в качестве безмозглого отродья – вот истинная награда за жизнь, отданную Хаосу, и проживи я хоть тысячу лет, никакие посулы не заставили бы меня искать подобной участи.

 

//Стр. 152, прим.: Для большинства граждан Империи, живущих на ее землях, такие образы – не более чем часть баек, которыми пугают непослушных детей. Но наши армии и армии наших союзников каждый день сталкиваются с такими варварскими чудовищами. Мы оказались в центре бесконечной войны, и не важно, где ты живешь, в Мидденхейме или Нульне, - погибель всегда рядом.

 

Племена Змея

 

Краткий обзор северных племён, а именно, тех, кто почитает воплощения Слаанеша, с подробным описанием крайностей, на которые они готовы ради своей веры.

Далеко на севере, в проклятых землях, лежащих в тени Владений Хаоса, варварские племена открыто поклоняются богам-демонам. Некоторые из этих племён почитают покровительствующих им демонов как своих богов и защитников, другие же посвящают себя одной из Четырёх Великих Сил. Из их числа я расскажу лишь о племени Лоэша Змея.

Ранее я уже говорил, что Лоэш – всего лишь одно из воплощений Слаанеша. Его племена отличаются только тем, что придают священное значение гедонизму и излишествам, в то время как для племен, служащих другим богам, такое мировоззрение представляется еретическим. Но Великий Змей необычен и таинственен, и с каждым годом число его последователей растёт.

Племена, посвятившие себя Лоэшу Змею, верят, что их повелитель обитает в море и что иногда можно увидеть, как Он поднимается из глубин, чтобы пожрать юношей и девушек. Вода – его природная стихия, ибо она переменчива и может быть то холодной и равнодушной, то теплой и манящей. Некоторых варваров религиозный экстаз заставляет прыгать с утёсов в ревущие морские пучины в надежде присоединиться к своему чувственному господину в его водном царстве. С этих утёсов также сбрасывают и пленников, нередко привязав к их ногам тяжелые камни, чтобы в поисках Великого Змея они смогли погрузиться глубже.

Люди из племени Змея предаются всем видам невоздержанности. Они поглощают огромное количество спиртного, также широко принятой практикой является употребление галлюциногенных растений и корней. Считается, что видения, вызванные этими примитивными снадобьями, есть знамения и чудеса, даруемые Самим Лоэшем, и кто возьмётся это оспорить? Ибо Бог Удовольствий любит излишества, ему посвящаемые, и радуется пагубным привычкам, которым не могут сопротивляться те, кто им обольщен.

Перед сражением воины из племен Змея обычно варят дурманящие зелья, от которых они почти не чувствуют боли и страха и в даже самой страшной опасности находят наслаждение. Идя в бой, воины воспевают Змея, а завидев врага, разражаются воющим кличем, и звук его пугает противника так же, как радует их бога.

Каждый раз, когда эти воины покидают высокие широты, чтобы лавиной пронестись по нашим славным землям, они гораздо больше, чем прочие мародёры, предаются грабежу и насилию. Среди северян они также больше всех промышляют работорговлей, и, случается, угоняют в неволю всех женщин и детей из города – мне страшно даже предположить, для какой жестокой цели.

В отличие от слуг Кхорна, для которых боль и горе, причиняемые во имя их бога, не имеют никакого значения, племена Змея находят в страданиях, причинённых врагу, высочайшее удовольствие. Их клинки остры, их умы изобретательны, и прежде чем избавиться от своей жертвы, они вдоволь поиграют с ней. Растущее отчаяние пленённого врага доставляет им жестокое, чувственное наслаждение, и жертву умерщвляют медленно и методично, постепенно нанося всё новые раны.

// Стр. 153, прим.: Можете не сомневаться: их свирепый вид в точности отражает их жестокость в битве.

 

Сага о Стиркааре

 

Данный отрывок был изъят Инквизицией его Императорского Величия. Доступ только с особого разрешения.

 

Чемпионы Слаанеша

 

Подробное рассмотрение самых опасных из всех тварей – чемпионов Слаанеша, тех, кому Тёмные Боги более всего благоволят как своим самым жестоким и развращённым слугам.

Передо мной постоянно предстают бесплодные земли, что лежат за ледяными долинами Норски, и чтобы видеть их, мне не нужно спать, мне даже не нужно закрывать глаза. Внезапно мир вокруг меня меркнет, и на смену ему приходит этот ландшафт – предгорья Хаоса. Чувства мои благодаря некой силе как будто воспаряют над пределами физического мира.

Поначалу я не мог преодолеть отвращения и не хотел рассматривать то, что окружало меня в этих видениях, но теперь я понимаю, что они – настоящий дар. Я могу наблюдать за слугами и рабами дьявольских сил, сам оставаясь для них не более заметным, чем призрак, ибо лишь немногие из них чувствуют, когда я прохожу рядом. Я хочу верить, что это моё изменённое состояние – дар Святого Зигмара. Я должен в это верить.

Кажется, в этих видениях есть некая закономерность. Меня как будто притягивает к разнообразным слугам и воинам Слаанеша; как будто что-то принуждает меня быть свидетелем их гнусных деяний. Но из всех этих порочных чудовищ наибольшие ужас и отвращение мне внушают чемпионы Бога Удовольствий.

Уже многие тысячелетия эти наиболее безнравственные из служителей Слаанеша обольщают мужчин, женщин и животных, используя для этой цели свои красоту и умения, а также чары, заклинания и проклятое искусство магии. Я вижу их рядом с собой, они наслаждаются своей извращённостью, вкушают преступную радость, которую приносят им нечестивые поступки. Однако мой горький опыт общения с Дольмансе научил меня, что даже самого низменного из почитателей Слаанеша нельзя считать только лишь испорченным гедонистом. Чемпионы Бога Удовольствий – самые опасные из его смертных слуг, они и воины, наделённые ужасающей жестокостью, и демагоги, чей ораторский дар пугает. Они наставляют неразумных и невежественных в греховной науке их Господина, они проповедуют такую ересь и порок, что сама Природа ужасается.

Кажется, чемпионы Слаанеша все проходят одинаковый путь: чем сильнее они сосредотачиваются на достижении своих целей, тем больше они отдаляются от своих последователей. Но эта отстраненность только лишь усиливает слепое восхищение, которое испытывают их почитатели, и довольно быстро самых успешных из чемпионов начинают считать земным воплощением совершенства их Тёмного Господина. Эти чемпионы гордятся мерзкими дарами, которыми их награждает Слаанеш, и без стыда упиваются обожанием тех, кого считают ниже себя.

Мне кажется, именно в этот момент они переступают черту, за которой для них более нет спасения. Неважно, возвысятся ли они до ранга демонов или будут низвергнуты до простого отродья, им уже никогда не освободиться от воли их жадного повелителя. И никто из тех, кто получает Метку бога-демона, уже не сможет спастись, и никогда им не свернуть с пути Хаоса. Их души принадлежат их тёмному богу, и они должны следовать за ним всегда – или погибнуть и провести вечность в мучениях. Третьего не дано.

Наконец для тех из чемпионов, кто наиболее преуспел в служении Слаанешу, наступает момент, когда все заботы смертного мира более не имеют для них значения и всё то, что делало их людьми, оставлено позади. Отныне для них не существует ничего, кроме бесконечного поиска высшего наслаждения, и они думают только о том, как удовлетворить собственные желания. Возвысившись до подобного видения мира (или став его заложником), чемпион начинает верить, что все прочие создания - рабы его воли и живут лишь для того, чтобы преклоняться перед ним и подчиняться, а иначе они недостойны жизни.

 

// Примечания к иллюстрациям:

Стр. 160, прим.: Мне кажется, нет ничего хуже, чем сойтись с подобным воином в битве. Столь изнеженный облик, но какая смертоносность скрыта за ним! Гротескное сочетание.

Стр. 161, прим.: Если деяния чемпиона заслужили благосклонность его божества-покровителя, он может быть возвышен до демоничества. Это высшая цель всех чемпионов Хаоса. Однако лишь немногие её достигают.

 

Сады Хаоса

 

- из частной коллекции барона Фаллона фон Колспара.

 

Там, у самого горизонта, стоял Дворец Падших. Его фаллические башни были выше, чем любая цитадель, построенная смертными, и пронзали небо. Его ворота зияли, как разверзнутая утроба, как влажные отверстия, готовые поглотить или извергнуть легионы потерянных душ. Его мрачные стены источали приторные ароматы и опьяняющие эссенции, от которых всё вокруг покрывалось скверной.

Жизни бесчисленных рабов ушли на то, чтобы превратить хрустальную гору в этот Дворец. Тысяча поколений обречённых на страдание сменилась прежде, чем работа была закончена.

Перед Дворцом раскинулся омерзительный лес. Повсюду, насколько я мог видеть, землю усеивали трупы. Там смерть питалась падалью, и это были Сады Хаоса.

Стволы тёмных деревьев давно окаменели, и среди их ветвей свили гнезда странные крылатые твари. Они глодали останки падших, и от криков их звенел воздух, гнезда же свои они строили из костей мёртвых.

Могилы щедро питали собой растительность в том ужасном лесу. Корни деревьев, прорастая в трупы, лишили мёртвых покоя, и омерзительные, покрытые плесенью черепа свисали с ветвей, как жуткие плоды. Их лишённые плоти челюсти щелкали и клацали, наполняя сырой, застывший воздух леса непрестанным стоном.

Закрыв уши, я продолжил свой путь, что вел меня все дальше, вглубь Владений Хаоса.

 

- отрывок из Либер Малефик, «Книги Презренного Слаанеша», Мариуса Хёльзеера.

 

 

// Примечание на полях: кажется, будто я сам написал это – настолько близок этот рассказ моим собственным страшным приключениям.

 

Отвергнутая

 

Главным образом о том, какая ужасная судьба постигла Дечалу, и о том, какие зверства она учинила и по сей день продолжает учинять в северных провинциях.

 

Дни идут, и моё чувство реальности всё больше ослабевает. Только что я сидел у себя в кабинете, а в следующий момент я уже – в который раз - оказываюсь в Северных Пустошах. Но мое пребывание в пустошах всегда зыбко и неустойчиво. Кажется, что за один удар сердца я преодолеваю огромные расстояния, но когда я пытаюсь идти сам, каждый шаг дается с огромным трудом. Не знаю, куда меня ведут, я знаю только одно: меня влечет некая внешняя сила. Мне остается только молиться, чтобы этим невидимым проводником был Святой Зигмар, а не какой-то зловещий провожатый.

Сегодня я оказался перед высоким монолитом из белого мрамора. Он был украшен тонкими шелками пурпурного и золотого цветов, и неведомым образом ни жестокий ветер, ни ледяной дождь, которые бушевали в пустошах, не потревожили эти ткани. Я знал, что этот монумент был воздвигнут в честь сладострастного бога, Слаанеша.

Приподняв тяжелый покров, я увидел следующую надпись, выбитую на поверхности мрамора с розовыми прожилками, из которого был высечен монолит:

 

«Я пишу о моей возлюбленной, о моей госпоже, о Дочери Удовольствия и Сестре Наслаждения.

И пусть на ее руках и шее сверкают роскошные украшения, их блеск ничто по сравнению с чарующей злобой, которой лучатся её глаза.

// примечание на полях: Лик её отражает гнев, который зародился в ней после предательства отца

У неё полные, сладострастные губы, её зубы – как заостренные жемчужины. В руке ее золотой кубок, переполненный вином ее ненависти.

Она пьяна кровью праведников, и её тело танцует под музыку утраченной невинности.

И пусть я жажду её объятий, я всё равно страшусь её, ибо знаю: даже когда я стою перед лицом смерти, моя госпожа меня не отпустит.

Путник, запомни мои слова. Любимая Наложница вернулась, и она заберет себе всё, чего её лишили».

 

У меня было время поразмыслить над этими строками и, думаю, я знаю, о ком они. «Любимая Наложница» - это, конечно, не кто иная, как Дечала, нечистое создание, служащее Слаанешу. Дечала, от чар которой мужчины сбиваются с пути истинного. Дечала, которая ночью вторгается в сны, а днем насылает видения. Дечала, которая несёт огонь и кошмары землям и народам Зигмара. Дечала Отвергнутая.

Я сижу рядом с камином, но даже огонь не может растопить холод, который охватил меня. Эта кровожадная блудница терзает земли смертных дольше, чем существуют имперские летописи. В ходе моих исследований я обнаружил множество легенд о ней, но все они по-своему толкуют её прошлое. И всё же существует двенадцать сказаний, которые интересны своими совпадениями.

Некоторые из них гласят, что Дечала стала почти бессмертной в результате проклятия, наложенного на неё в наказание за страшное преступление, когда-то ею совершённое, но что это за преступление и кто наложил на неё проклятие? На этот вопрос все легенды отвечают по-разному. Я обнаружил одну на удивление связную легенду, в которой говорится, что когда-то Дечала была прекрасной принцессой далекого Ултуана, и она выбрала тьму (или была отдана ей во власть) за тысячелетия до того, как началось возвышение Зигмара. Если это правда, то среди старшей расы, не склонной отдаваться душой и телом служению богам Хаоса (о чем я уже говорил в предыдущих главах), все же были те, кто избрал этот путь.

Согласно этой легенде Дечала была дочерью Ан-Торалиса, великого и могущественного владыки Нагарита, который много тысяч лет назад сражался на стороне Аэнариона против орд Хаоса. Говорится, что красота белокожей принцессы была столь велика, что привлекла взор князя демонов по имени Самаэль Серебряный Язык, царственного раба Бога Удовольствий. Где бы Дечала и её семья ни пытались укрыться, Самаэль и его демонические прислужники всюду находили их.

Самаэль возжелал Дечалу так, как не хотел никого с тех пор, как обрел демоничество, но столь жестоко было его сердце, что ему мало было просто отлучить её от семьи – что, безусловно, он с легкостью мог сделать. Вместо этого Самаэль вознамерился посеять раздор среди её близких, и вызвать в их смертных сердцах страх и ненависть.

Его требования всегда были одинаковы: он оставит её семью в покое, только если Дечала отдаст себя в его власть. Но пока этого не случилось, он преследовал ее родных, не отступая ни на шаг, осквернял их жилище и разум, самым ужасным образом расправлялся с их слугами и домашними животными, и, тем самым, подталкивал всех членов ее семьи все ближе к безумию. Возможно, дух семьи был сломлен в результате стараний Самаэля, или же на них в конце концов повлияло жестокое помешательство, в котором находился Аэнарион с тех пор, как его оружием стал Вдоводел. Кто знает? Как бы то ни было, настал день, когда Ан-Торалис пошел на сделку с Самаэлем и отдал ему свою дочь.

Вместо того чтобы надругаться над ней и поглотить ее душу, Самаэль предпочел развратить Дечалу с тем, чтобы ее красота и изящество принадлежали ему вечно. Именно так он и поступил. Огромный страх, внушенный ей Самаэлем, и горечь от предательства отца привели к тому, что Дечала с готовностью стала тем чудовищем, в которое хотел превратить её князь демонов. Движимая яростью и отчаянием, Дечала согласилась стать женой Самаэля, если он пообещает наделить её силой отомстить родным, которых она возненавидела. Нечистая радость наполнила сердце Самаэля, и он согласился. Он наделил Дечалу физической силой и искусством владеть клинком, а затем отвел её к лагерю отца. То была ночь смерти, ибо Дечала обрушила свой гнев на тех, кто когда-то был её семьей; в ту ночь она убивала своих братьев и сестёр и пила кровь их детей. Расправу с отцом она приберегла напоследок; он умирал долго, несколько часов, и всё это время тьму пронзали его крики, полные сожаления и ужаса.

// примечание на полях: Разные описания истинного облика Дечалы расходятся в некоторых деталях, но все они утверждают, что она наделена волнующей, гибельной красотой.

Дечала совершила этот акт отцеубийства с такой изощрённостью и яростью, что Повелитель Удовольствий наградил её Своей меткой. Но в сердце Самаэля, как часто водится среди слуг Слаанеша, зародилась ревность оттого, что его господин проявил благосклонность к Дечале. И все же они стали мужем и женой, и отныне были связаны друг с другом. Но Дечала уже вкусила мучительное величие и извраще