Предмет общественного отношения

И предмет преступления

 

Вопрос о месте, значении предмета преступления, его видах — дискус­сионный в науке советского уголовного права⁷⁵. Особенно активно он обсуж­дается в последние годы⁷⁶. И хотя в теории уголовного права при решении этого вопроса получены значительные результаты, тем не менее нет основа­ний считать, что проблема предмета преступления уже решена. Сказанное подтверждается, в частности, тем, что в науке

 

пока еще не устранены существенные противоречия даже по основополага­ющим аспектам данной проблемы. Вот почему необходимо проанализиро­вать основные теоретические позиции по вопросу о предмете преступления. Это нужно не столько для того, чтобы показать сложность его решения, сколько для того, чтобы определить степень его разработки, а также ту, уже созданную в науке уголовного права теоретическую основу, которая позволя­ет продвинуться дальше при исследовании указанной проблемы.

Большинство криминалистов полагают, что объект и предмет — раз­личные правовые явления, однако авторы исходят при этом из неодинаковых позиций относительно как природы самих явлений, так и оснований их раз­граничения. Одни из них утверждают, что предмет преступления — это не­что внешнее по отношению к объекту и, собственно, он ничем с ним не свя­зан⁷⁷; другие же полагают, что в предмете объект находит свое конкретное и непосредственное выражение⁷⁸. А.Н. Трайнин считал, что предмет преступ­ления — это те вещи, в связи с которыми или по поводу которых соверша­ется преступление, однако в отличие от объекта предмету не причиняется ущерб⁷⁹.

Не анализируя существующие в теории уголовного права точки зрения, поскольку они уже подвергались критическому разбору, обратим внимание лишь на то, что в некоторых случаях ущерб причиняется именно тем вещам, которые А.Н. Трайнин называл предметами преступления. Так, при преступ­но-небрежном использовании или хранении сельскохозяйственной техники (ст. 147² УК УССР) ущерб всегда причиняется тем предметам, по поводу ко­торых или в связи с которыми совершается преступления.

Наиболее близок к истине в рассматриваемом вопросе Н.И. Загородни­ков, утверждающий, что предметами преступления необходимо признавать те вещи материального мира, воздействуя на которые субъект причиняет вред объекту преступления⁸⁰. А.А. Пионтковский вообще полагал, что о предмете как элементе состава преступления можно и нужно говорить лишь тогда, когда в отличие от объекта преступления на него (предмет) не проис­ходит посягательства. Во всех остальных случаях материальная вещь являет­ся не предметом, а непосредственным объектом посягательства. Следова­тельно, А.А. Пионтковский в этих случаях фактически отождествлял объект и предмет преступления, считая нецелесообразным и не-

 

оправданным выделение предмета как самостоятельного признака преступле­ния. В связи с изложенным он замечал: «Определять предмет как нечто, на что непосредственно воздействует преступник (имущество, здоровье челове­ка и т.д.), и, оставляя этот предмет в учении об объекте, не называть его объ­ектом, является неоправданным изменением ранее установившейся и более правильной терминологии»⁸¹.

Несмотря на значительные различия, приведенные мнения можно све­сти к двум противоположным исходным позициям относительно предмета пре­ступления. Одни авторы полагают, что предмет — это стороннее объекту преступления правовое явление, не находящееся с ним в органической связи. Другие, напротив, не усматривают какого-либо различия между ними и де­лают вывод о тождестве этих понятий, а отсюда — о нецелесообразности раз­работки самой проблемы предмета преступления. С этими взглядами нельзя согласиться, и они справедливо были подвергнуты критике.

Действительно, если исходить из того правильного положения, что объектом любого преступления являются социалистические общественные отношения, то отсюда неизбежно следует, что предмет никак не может пол­ностью совпадать с самим общественным отношением, какое бы значитель­ное место он в нем ни занимал. Вместе с тем, какой бы исходной позиции ни придерживались авторы, нельзя не заметить неразрывную связь предмета с самим объектом. Поэтому отрыв предмета от объекта и его «изолированное» исследование не позволяют раскрыть действительную сущность как предме­та, так и объекта преступления⁸².

Некоторые исследователи рассматривают предмет как составную часть объекта преступления. Так, Н.А. Беляев отмечает, что «предмет посягатель­ства — это элемент объекта посягательства, воздействуя на который преступ­ник нарушает или пытается нарушить общественное отношение»⁸³. Однако далее, анализируя механизм причинения преступлением ущерба объекту, ав­тор сам же и отступает от сформулированного им правильного положения, что предмет является самостоятельным структурным элементом любого об­щественного отношения. Н.А Беляев, в частности, утверждает, что в качестве такого предмета могут выступать субъекты отношений, их деятельность, ма­териальные вещи. «Предметом посягательства может быть и сам преступник, если он является субъектом общественного отношения, напри-

 

мер, при уклонении от призыва на действительную военную службу посред­ством причинения себе повреждения (ст. 80 УК РСФСР)»⁸⁴.

При таком широком понимании предмета преступления невозможно решить вопрос о разграничении объекта и предмета преступления, их соотно­шении. Представляется, что нецелесообразно подменять и само понятие «предмет преступления» более широким понятием «предмет посягатель­ства». Если же Н.А. Беляев использует их как синонимы, то в этом случае нет надобности отказываться от уже устоявшегося понятия «предмет преступле­ния».

В связи с изложенным представляется правильным решение вопроса о соотношении объекта и предмета общественного отношения, предложенное Б.С. Никифоровым. Он, например, отмечал: «То, что в настоящее время при­нято именовать предметом, соотносится с объектом не как части неназванно­го единства, расположенные внешне по отношению друг к другу, а как со­ставная часть целого — с самим этим целым, которое, помимо «предмета», включает в себя и другие элементы»⁸⁵.

Сформулированный тезис хотя и верен в своей основе, но им не исчер­пывается проблема предмета преступления. В частности, остается неясным, как быть с теми предметами, которые не входят в состав охраняемых обще­ственных отношений, но с которыми действующее уголовное законодатель­ство связывает определенные правовые последствия, влияющие на ответ­ственность, квалификацию и т.д. Так, поддельные денежные знаки, порногра­фические предметы, самогон и другие крепкие спиртные налитки домашней выработки не входят в состав охраняемых общественных отношений, однако названные предметы, как и их признаки, имеют существенное значение для ответственности при совершении соответствующих преступлений (ст. 79, 149, 211 УК УССР).

По этим же соображениям неубедителен и последующий вывод Б.С. Никифорова о нецелесообразности самостоятельного исследования предмета преступления, так как он — только определенная часть объекта преступле­ния⁸⁶. Поскольку Б.С. Никифоров рассматривает предмет преступления лишь как элемент общественного отношения, то нельзя согласиться и с его утвер­ждением, что якобы существуют «предметные» и «беспредметные» преступ­ления, ибо не существует в объективной действительности беспредметных общественных отношений.

 

Взгляды Б.С. Никифорова развивает С.Ф. Кравцов, который также счи­тает, что предмет — это структурный элемент общественного отношения, а им в свою очередь могут быть «лишь вещи, имущество, природные богатства и другие материальные образования объективного мира, на которые непо­средственно физически воздействует виновный, совершая преступление»⁸⁷. Следовательно, во всех иных случаях отсутствует предмет преступления, или, что одно и то же, по утверждению С.Ф. Кравцова, предмет обществен­ного отношения.

Такое решение вопроса о предмете преступления фактически освобож­дает исследователя от необходимости изучать предмет в идеологических от­ношениях, что нельзя признать правильным. Ведь любое «материальное от­ношение содержит ничуть не больше «материала», чем нравственное, рели­гиозное и т.п. отношение»⁸⁸. Однако предложенное авторами решение по су­ществу является признанием беспредметных общественных отношений, а та­ких отношений в объективной действительности не существует⁸⁹.

Близкую к изложенной точку зрения отстаивает и Н.И. Коржанский. Он, в частности, сформулировал вывод о том, что «предмет преступления — это конкретный материальный объект, в котором проявляются определенные стороны, свойства общественных отношений (объекта преступления), путем физического и психического воздействия на который причиняется социально опасный вред в сфере этих общественных отношений»⁹⁰. Как «материальный (вещественный) элемент общественного отношения», прямо указанный или подразумеваемый в уголовном законе, путем противоправного воздействия на который нарушается отношение...», определяет предмет преступления и С.Ф. Кравцов⁹¹.

Таким образом, по мнению Н.И. Коржанского, С.Ф. Кравцова и других криминалистов, предмет преступления нужно искать не в самом преступле­нии, а только в том объекте, который поставлен под охрану уголовного зако­на. Но если предмет преступления представляет собой лишь определенную часть, «материальную сторону объекта»⁹², то вправе ли мы придавать ему свойства самостоятельного признака преступления? Ведь совершенно оче­видно, что какое бы большое значение мы ему ни придавали, он продолжает оставаться частью объекта, его структурным элементом, а поэтому обладает определенными свойствами и наделяется специфическими правовыми при­знаками только в структуре конкрет-

 

ного общественного отношения. Именно в структуре конкретного общест­венного отношения предмет проявляет себя определенным образом и накла­дывает свой отпечаток на само отношение. Поэтому, если один и тот же предмет рассматривать в структуре другого общественного отношения, то он уже будет исследоваться под углом зрения иных его свойств и правовых при­знаков. Например, огнестрельное оружие может выполнять в различных об­щественных отношениях функции предмета собственности, незаконного про­мысла, произведения искусства и т.д.

Понимание предмета преступления как элемента общественного отно­шения привело Е.А. Фролова, С.Ф. Кравцова и Н.И. Коржанского⁹³ к тому, что они вынуждены были включить в число таких предметов фактически все те овеществленные (материализованные) предметы, о которых имеется ка­кое-либо указание в уголовном законе. К ним были отнесены, например, под­дельные деньги или ценные бумаги при фальшивомонетничестве (ст. 147 УК УССР), документы отчетности при совершении приписок и иных искажений отчетности о выполнении планов (ст. 79 УК УССР), Государственный герб и Государственный флаг СССР, УССР или другой союзной республики (ст. 187² УК УССР) и др., хотя очевидно, что предметы тех общественных от­ношений, на которые посягают названные преступления, совершенно иные. Так, предметом охраняемых отношений при фальшивомонетничестве явля­ются действительные, т.е. выпущенные государством, денежные знаки и цен­ные бумаги, а предметом приписок — плановость функционирования народ­ного хозяйства и т.д. Необходимо отметить и то, что необоснованное включе­ние Н.И. Коржанским названных предметов в число элементов охраняемого отношения свидетельствует о несовершенстве предложенного решения во­проса о предмете преступления. С одной стороны, указанные предметы не являются, как было уже показано, элементами охраняемого отношения, а с другой — их нельзя отнести и к объективной стороне, ибо они не могут рас­сматриваться как орудие совершенного преступления. Вместе с тем с этими предметами, а точнее, с их признаками, действующее уголовное законода­тельство связывает ряд вопросов уголовно-правовой ответственности, и по­этому они не могут быть вынесены за пределы состава преступления.

Более широкое определение понятия предмета преступления было предложено В.Н. Кудрявцевым. Он также

 

рассматривает предмет преступления в неразрывной связи с его объектом и заключает, что таким предметом должны признаваться люди как субъекты социалистических отношений, их действия как материальное выражение этих отношений, а также материальные предметы (вещи), являющиеся предпосыл­ками или формами закрепления социалистических общественных отноше­ний⁹⁴.

Но здесь фактически произошла подмена объекта преступления его предметом, в качестве которого, как отмечает В.Н. Кудрявцев, может высту­пать любой элемент общественного отношения (субъекты, предметы отноше­ния и сама деятельность участников отношения). Однако при таком решении вопроса практически теряется значение, служебная роль предмета как особо­го и, видимо, хотя бы в силу этого, в определенной мере самостоятельного признака преступления.

Е.А. Фролов, рассматривая предмет преступления как элемент обще­ственного отношения, пришел к выводу, что «под предметом преступления надлежит понимать такие предметы или вещи, которые служат материаль­ным (вещественным) поводом, условием либо свидетельством существова­ния определенных общественных отношений и посредством изъятия, уничто­жения, создания либо видоизменения которых причиняется ущерб объекту преступления»⁹⁵.

Прежде всего обращает на себя внимание определенное противоречие в позиции Е.А. Фролова. Так, с одной стороны, автор утверждает, что предмет преступления представляет собой особую структурную часть объекта — об­щественного отношения⁹⁶, а с другой — указывает, что предмет преступле­ния — некое стороннее объекту явление, это лишь «материальный повод, условие либо свидетельство» его существования.

Конечно, указанные противоречия не случайны. Именно они свидетель­ствуют, что признанием предмета в качестве структурного элемента общест­венного отношения еще не исчерпывается проблема предмета преступ­ления.

Весьма обстоятельно вопрос о предмете преступления был рассмотрен в работах В.К. Глистина. Автор исходит из того, что предмет преступления и предмет общественного отношения совпадают, а поэтому предмет в любом его проявлении выступает «неотъемлемым составным элементом обществен­ного отношения и наряду с другими элементами — субъектами отношения и их деятельностью — определяет сущность и специфику конкретного обще­ственного отношения». Далее В.К. Глистин отме-

 

чает, что предмет «вне отношения не может быть значимым для общества и, конечно, для права»⁹⁷. Причем к таким предметам он относит все то, по пово­ду чего или в связи с чем существуют отношения. Поэтому в одних отноше­ниях таким структурным элементом являются вещи (тела, физические пред­меты, а точнее, их социальные свойства), а в других — социальные или ду­ховные блага, ценности. Предмет, как полагает автор, не просто «связан» с отношением, а наряду с другими компонентами определяет сущность отно­шения и положение субъектов в нем.

Изложенное обусловило и последующий вывод В.К. Глистина о том, что те предметы, которые стоят вне охраняемого отношения, не относятся к объекту. Будучи компонентами преступления, они служат орудием воздей­ствия (в других местах работы — «орудием взлома». — В. Т.) на обществен­ные отношения. В этом случае они выступают элементами объективной сто­роны преступления⁹⁸. Поэтому к объективной стороне отнесены предметы взяточничества, контрабанды, документы государственной отчетности, Госу­дарственный герб и Государственный флаг СССР или союзных республик и многое другое.

Основным достоинством точки зрения В.К. Глистина является то, что предмет рассматривается как элемент общественного отношения, имеет свои социальные функции в этом социальном образовании, выступает элементом объекта преступления. Однако проблема предмета преступления в целом еще не решена. Утверждение В.К. Глистина и других исследователей, что пред­мет общественного отношения и предмет преступления — одно и то же явле­ние, не вносит ясности в решение этой сложной проблемы, не раскрывает природу и правовое значение предмета преступления как особого и, видимо, самостоятельного признака преступления. В рамках данной монографии нет возможности подробно рассмотреть все положения, сформулированные В.К. Глистиным, поэтому остановимся на тех из них, которые представляют определенный интерес для нашего исследования.

Так, отождествление В.К. Глистиным анализируемых понятий привело к тому, что один из элементов социально одобренных и в силу этого охраня­емых общественных отношений стал без достаточных к тому оснований име­новаться предметом преступления. Иными словами, здесь предметом пре­ступления называется все то, что фактически является предметом охраняемо­го отношения (со-

 

ветский государственный и общественный строй, социалистическая система хозяйства, нормальная работа государственного аппарата и т.д.).

Прежде всего вызывает сомнение правомерность такого наименования указанных социальных ценностей. Ведь мы не считаем возможным называть всех субъектов охраняемого отношения субъектами преступления, хотя они также являются структурными элементами данного отношения и находятся в аналогичной связи с объектом преступления.

Обращает на себя внимание еще одна деталь. Когда мы говорим «субъ­ект преступления», «общественно опасное деяние» и т.д., то имеем в виду те элементы или признаки, которые свойственны, присущи самому преступле­нию и поэтому характеризуют его. Видимо, и этимология выражения «пред­мет преступления» аналогична. Здесь речь идет о признаке, который свой­ствен, присущ прежде всего самому преступному деянию и является его не­отъемлемой, составной частью.

В то же время необходимо отметить, что объект преступления, хотя он справедливо отнесен к числу элементов состава преступления, в известной мере оторван, обособлен от того преступного деяния, которое на него пося­гает. Конечно, при этом мы не отрицаем, что отдельные преступления совер­шаются самими участниками общественных отношений, причем как бы «из­нутри» охраняемого объекта преступления.

Нельзя признать также правильным и то, что все те предметы, которые не входят в структуру общественного отношения, хотя с ними (а точнее, с их признаками) действующее уголовное законодательство связывает определен­ные правовые последствия, отнесены В.К. Глистиным к объективной стороне преступления.

Во-первых, возникает вопрос: почему их необходимо относить к объек­тивной стороне, а не к объекту, с которым они, бесспорно, находятся в более тесной связи? Во-вторых, объективная сторона как элемент состава преступ­ления имеет собственную структуру, свои, присущие ей системообразующие признаки. Поэтому включение в ее состав дополнительных признаков вряд ли оправдано, тем более, что они будут чем-то инородным ей. В структуре объективной стороны нет также места для дополнительного включения в ее состав такого признака, как «орудие воздействия» или «орудие взлома» охра­няемых уголовным законом общественных отношений

 

(В.К. Глистин называет его элементом объективной стороны преступления).

Включение названных В.К. Глистиным предметов в состав объектив­ной стороны нецелесообразно еще и потому, что многие из них фактически выражают те общественные отношения, которые являются объектами со­ответствующих преступлений (например, Государственный герб СССР — ст. 187 УК УССР, документы, бланки, печати — ст. 183 – 194 УК УССР, мор­ской телеграфный кабель — ст. 205 УК УССР и др.). Да и можно ли называть их во всех случаях «орудиями воздействия» («взлома»), когда эти предметы сами уничтожаются, повреждаются или видоизменяются в процессе преступ­ного посягательства? Здесь речь идет о тех случаях, когда путем воздействия на указанные предметы происходит «взлом» общественных отношений и причиняется ущерб объекту преступления.

Таким образом, изложенное свидетельствует, что проблема предмета преступления, несмотря на ее важность, окончательно еще не решена. Во многом это обусловлено тем, что ее решение в теории уголовного права основывалось на том, что предмет преступления является системообразу­ющим признаком либо объекта, либо объективной стороны состава преступ­ления. Между тем предмет преступления — это особый самостоятельный его признак. Правильность приведенного положения подтверждается хотя бы тем, что в некоторых случаях законодатель вместе с указанием на объект и признаки объективной стороны придает ряду других предметов, как бы во­влеченных в преступную деятельность, особое правовое значение. Например, в ч. 1 ст. 222 УК УССР устанавливается, в частности, ответственность за не­законное хранение огнестрельного оружия (кроме гладкоствольного охотни­чьего), боевых припасов или взрывчатых веществ. И в то же время за неза­конное хранение кинжалов, финских ножей или иного холодного оружия та­кая ответственность исключается.

Решение рассматриваемой проблемы состоит в признании того принци­пиального положения, что предмет преступления и предмет общественного отношения как элементы объекта преступления — не одно и то же. Нужно различать предмет как структурный элемент общественного отношения и предмет преступления как существующий наряду с объектом самостоятель­ный факультативный признак состава преступления. Каждый предмет наде­лен своими, ему присущими признаками и социаль-

 

ной ролью, выполняет свойственное только ему правовое предназначение.

Поскольку структура любого общественного отношения неизменна, в состав каждого такого отношения наряду с другими системообразующими его частями входит предмет общественного отношения. Причем, какими бы свойствами он ни обладал и в какой бы форме ни проявлялся, в составе обще­ственного отношения он всегда является его предметом, и его нельзя имено­вать иначе (например, предметом преступления или предметом посягатель­ства). Точно так же и исследоваться он должен только как структурный эле­мент охраняемого общественного отношения. В то же время изучение его как элемента общественного отношения позволяет глубже и полнее познать со­держание охраняемого уголовным законом объекта преступления, а вслед за этим определить границы действия самого закона, «механизм» причинения преступным посягательством ущерба и решить ряд других вопросов, важных для правильного применения уголовного закона.

Предметом общественного отношения, выступающего объектом пре­ступления, справедливо называется все то, по поводу чего или в связи с чем существует само это отношение⁹⁹. Причем, возникая между указанными сто­ронами, отношение возможно только по поводу общего, единого для них предмета, который в свою очередь взаимно определяет соотносящиеся сторо­ны. Отсюда следует вывод о том, что предметом отношений всегда является все то, что входит в круг человеческих потребностей, а это обстоятельство как раз и обусловливает возникновение и функционирование самих отноше­ний. Поэтому предметом общественного отношения могут выступать прежде всего различного рода физические тела, вещи (природные объекты, различ­ные товары или предметы, не обладающие признаками товара), а также сам человек.

Действительно, человек, являющийся, как правило, субъектом обще­ственного отношения, может в ряде отношений быть его предметом. Однако, если человек в определённом отношении выполняет функции предмета пре­ступления, то он не может одновременно выполнять в этом отношении функ­ции его субъекта. Поэтому утверждение о том, что в качестве предмета мо­жет выступать субъект общественного отношения, неточно¹⁰⁰. В отношении, где определенный человек является его предметом, функции субъекта выпол­няют уже иные лица. На-

 

пример, в объекте такого преступления, как похищение или подмена чужого ребенка (ст. 124 УК УССР), последний является лишь предметом охраняемо­го уголовным законом отношения, а в качестве его субъектов выступают ро­дители этого ребенка.

Поскольку в структуре рассматриваемых отношений предмет всегда материален, то, следовательно, нужно заключить, что и сами отношения воз­никли и существуют в связи с этими материальными предметами. Представ­ляется, что такие отношения правомерно называть вещными, или, что одно и то же, материальными отношениями.

Иной предмет в нематериальных отношениях. Здесь функции предмета отношения выполняют другие социальные ценности (например, государ­ственная власть либо духовные блага). В качестве предмета нематериальных отношений может выступать деятельность каких-либо учреждений или дру­гое общественное отношение. Так, предметом незаконной переуступки жило­го помещения (ст. 152 УК УССР) является определенный порядок получения и использования нанимателем жилого помещения, принадлежащего местным Советам народных депутатов, государственным или общественным предпри­ятиям, учреждениям или организациям.

Поэтому все общественные отношения, являющиеся объектом преступ­ления, в зависимости от особенностей их предмета необходимо подразделять на материальные и нематериальные

Учитывая потребности уголовного права, к материальным отношени­ям, выступающим объектом уголовно-правовой охраны, нужно относить те из них, в которых предметом выступает та или иная материальная вещь. На­пример, в преступлениях, предусмотренных ст. 81 – 86 УК УССР, объектом выступают отношения социалистической собственности, а имущество явля­ется лишь предметом этих отношений. Точно так же лес, водоемы, дикие жи­вотные, рыба в природных водоемах являются предметами соответствующих отношений в области охраны природы, на которые посягают преступления, предусмотренные ст. 160 – 162, 228 УК УССР.

Приведенное определение материальных отношений не должно давать повода для их ограничительного понимания. Когда мы определяем матери­альные отношения как отношения вещные, то речь идет о самом широком их толковании. Поэтому к ним необходимо относить любые отношения, кото­рые возникают и функционируют в

 

процессе материальной жизни общества. «Материальная жизнь общества есть процесс создания материальных предметов и удовлетворения материаль­ных потребностей человека»¹⁰¹.

Такое широкое понимание материальных отношений позволяет устано­вить объект любых преступлений, посягающих на материальные отношения. Это особенно важно при определении внутренней структуры тех отношений, в которых материальный предмет как бы скрыт от непосредственного вос­приятия или создается впечатление, что он отделен от отношения, выступа­ющего в качестве объекта преступления. Именно такими свойствами облада­ют отношения, являющиеся объектами коммерческого посредничества, част­нопредпринимательской деятельности, приписок и иных искажений отчетно­сти о выполнении планов и др.

Изучая предмет в структуре материального отношения, необходимо ис­ходить из той социальной роли, которую выполняют те или иные вещи в кон­кретном отношении. Это особенно важно и потому, что любая вещь в зави­симости от ее полезных или вредных свойств¹⁰² может быть предметом мно­гих общественных отношений, выступающих объектами различных преступ­лений. Например, сельскохозяйственная техника может быть предметом та­ких охраняемых уголовным законом объектов, как социалистическая соб­ственность, социалистическая система хозяйства, и некоторых других.

Поэтому для установления объекта преступления нужно изучать не вещь саму по себе, т.е. вне определённого отношения, а то общественное от­ношение, внутри которого находится предмет, и социальную функцию по­следнего в данном отношении. Однако эти вещи, будучи предметом конкрет­ного отношения, одновременно являются носителями, а следовательно, и внешними выразителями общественного отношения. «Вещи выражают обще­ственное отношение уже потому, что являются компонентами общественного труда»¹⁰³. В силу этого выяснение социальных функций вещи способствует правильному выяснению содержания и объема тех общественных отноше­ний, которые выступают объектом преступления. Между тем сказанное не означает правомерности определения объекта преступления через предметы отношения. Какое бы значительное место ни занимала вещь в отношении, ка­кое бы влияние предмет ни оказывал на содержание общественного отноше­ния, его нельзя отождествлять с самим отношением, ибо он всегда остается

 

его определенной частью, предметным носителем. Поскольку же предмет является лишь определенной частью целого, постольку он никогда не может полностью совпасть с самим целым.

Правильное определение предмета охраняемого общественного отно­шения способствует установлению механизма преступного воздействия на объекты, а также точному определению того ущерба, который им причинен.

Так, в материальных отношениях ущерб может быть причинен путем уничтожения, повреждения, видоизменения, изъятия или замены предмета объекта преступления. Например, при совершении преступления, предусмот­ренного ст. 159 УК УССР, предмет охраняемых отношений (посевы и насаж­дения) либо уничтожается, либо повреждается. В то же время при подмене одного ребенка другим (ст. 124 УК УССР) происходит замена предмета отно­шения, а при совершении любого хищения предмет изымается из самого об­щественного отношения. При совершении же такого преступления, как под­делка знаков почтовой оплаты и проездных билетов (ст. 153 УК УССР), воз­можна лишь частичная подделка этих документов (например, изменение до­стоинства подлинного знака почтовой оплаты). Поэтому ущерб объекту пре­ступления здесь причиняется путем видоизменения предмета охраняемого общественного отношения.

Аналогичен механизм причинения ущерба и при преступном воздей­ствии на предмет в нематериальных отношениях. Здесь те социальные ценно­сти, которые выступают предметами общественных отношений, также могут уничтожаться (например, когда предметом является определенная социаль­ная связь между субъектами отношения), повреждаться или видоизменяться (например, когда нарушается порядок функционирования какого-либо соци­ального установления). Таким образом, точное определение предмета отно­шения и «механизма» преступного воздействия на него способствует выясне­нию характера и размера причиненного ущерба в результате совершения пре­ступления, что имеет существенное значение для правильного применения уголовного закона. Это особенно важно при решении многих вопросов ответ­ственности при совершении преступлений с так называемыми материальны­ми составами, ибо последствия подобных преступлений всегда являются обя­зательными признаками объективной стороны их составов. Во многих случа­ях именно только по этому признаку и проводится различие между преступ­ными и непреступными общественно

 

опасными деяниями, а также между простым и квалифицированным состава­ми преступления.

Например, уголовная ответственность за потраву посевов и поврежде­ние насаждений наступает лишь в случаях, когда этими действиями причи­нен крупный ущерб государственному, колхозному или общественному хо­зяйству (ст. 159 УК УССР). В то же время ответственность по ст. 158 УК УССР возможна только тогда, когда нарушение правил по борьбе с болезня­ми и вредителями растений повлекло тяжкие последствия. Следовательно, если будет признано, что лицо совершило аналогичные действия, но они по­влекли менее значительные последствия, ответственность по ст. 158 УК УССР не наступает, поскольку эти действия не содержат всех необходимых признаков состава преступления.

В других же случаях наступление таких последствий, как крупный или значительный ущерб, является квалифицирующим обстоятельством, в част­ности, при незаконной порубке леса (ст. 160 УК УССР) или незаконной охоте (ст. 161 УК УССР).

Изложенное, конечно, не означает, что при совершении любого пре­ступления происходит посягательство на предмет общественного отношения и ему непосредственно причиняется ущерб. Здесь значение предмета точно такое же, как и значение других элементов общественных отношений. При совершении одних преступлений всегда происходит посягательство на пред­мет общественного отношения и ему причиняется тот или иной вред либо он сам изымается из общественного отношения; в иных случаях предмет обще­ственного отношения не подвергается непосредственному преступному воз­действию, а ущерб объекту причиняется путем непосредственного посяга­тельства на субъектов отношения либо на саму социальную связь. Так, боль­шинство преступлений против личности совершаются путем посягательства и причинения ущерба субъектам охраняемого общественного отношения. В то же время такие, например, преступления, как занятие запрещенным про­мыслом (ст. 148 УК УССР), частнопредпринимательская деятельность (ст. 150 УК УССР), коммерческое посредничество (ст. 151 УК УССР), причи­няют ущерб объекту посредством посягательства на социальную связь охра­няемого отношения.

Несмотря на то, что предмет общественного отношения далеко не во всех случаях подвержен непосредственному воздействию, его установление обязательно, ибо без правильного определения предмета (как системообра-

 

зующей части целого) невозможно и точное определение объекта уголовно-правовой охраны. Как уже было показано, установление предмета обще­ственного отношения всегда связано с решением таких важных вопросов, как определение объекта преступления, границ действия уголовно-правовой нор­мы, тяжести последствий, а также выяснением ряда других признаков, необ­ходимых для квалификации совершенного общественно опасного деяния.

Поскольку предметы, как и субъекты отношения, в значительной мере отражают не только характер отношений, но и их объем, а следовательно, границы действия самого уголовного закона, то очевидно, что определение круга охраняемых общественных отношений должно быть отнесено исклю­чительно к компетенции самого законодателя.

Сказанное не следует понимать так, что во всех случаях вопрос о круге предметов охраняемого отношения должен решаться только органом, наде­ленным правом принятия уголовных законов. Речь здесь идет о том, что дан­ный вопрос должен решаться законодательным путем, т.е. перечень предме­тов охраняемого отношения должен определять либо сам законодатель, либо в отдельных случаях эту функцию могут выполнять иные органы по его предписанию.

Наряду с предметом как структурным элементом общественного отно­шения необходимо выделять предмет преступления как самостоятельный признак состава преступления.

Предметом преступления следует считать любые вещи материально­го мира, с определенными свойствами которых уголовный закон связывает наличие в действиях лица признаков конкретного состава преступления.

Отсюда вытекает, что к предмету преступления необходимо относить только определенные вещи, а не любые иные ценности. Такое решение во­проса обусловлено тем, что законодатель чаще всего указывает именно на определенные вещи, а точнее, на их признаки, свойства при описании того или иного преступления. Например, описывая в законе признаки самогонова­рения, он констатирует, что ответственность по ст. 149 УК УССР наступает только при изготовлении или хранении самогона, а также других крепких спиртных напитков домашней выработки, если к лицу за такие же действия в течение года были применены меры административного воздействия. Следо­вательно, ответственность по этой статье исключается, если будет установле­но, что лицо изготовило или

 

хранило иные спиртные напитки домашней выработки (вина, наливки и т.д.). Точно так же во всех статьях, предусматривающих ответственност<